Странная история, произошедшая с Аннушкой по прозв

Странная история, произошедшая с Аннушкой по прозвищу Огонек и ее телохранителем Гошей. 
Вступление.
Я о тебе не думаю. Ты всегда есть. Где-то в области затылка. Я могу спеть или станцевать, а могу не делать ни того ни другого. Я могу говорить или молчать Ты всегда там. Ты становишься заметной или открыто приходишь ко мне, когда я забываюсь в работе, и тогда мы оба, как будто не можем остановиться. От моей работы зависит твой день, если он у тебя есть. Я так и не успел спросить тебя об этом.  Оба мы любим жизнь и полны энергии.
Моя любовь к тебе неизменно ведет меня в то самое потайное место внутри головы. Недавно я пошел к лучшему мастеру татуировок, господину Солтвэю и попросил его написать картину. Мне пришлось сбрить волосы на затылке, как это делают жрецы, с тем, чтобы птица могла расправить свои крылья. Мой статус обязывает меня носить длинные волосы, но я остриг их, сделав  это в память о тебе.
Я думаю о тебе, возлюбленная моя. Ты оставила меня, чтобы снова вернуться и раскрыть чудесные плоды на подаренном нам с тобой отцом дереве, и тогда все стало цветным и радостным, и границы мертвого леса отступили. Я много работаю и мечтаю о самой высокой награде: о моменте, когда ты выйдешь ко мне обновленной.
Навеки связанный с тобой, Альнилам.

***
     История, которую я, собравшись с духом, решил поведать вам, дорогие читатели, произошла с моей подругой Аннушкой. Познакомились мы, когда ей было 15 лет, через наших общих знакомых. Долгое время я мучился, страдая от нерешительности, стоит ли вообще писать об этой истории, делая ее достоянием большого количества людей. И вот, мои сомнения разрешились сами собой: на фуршете в честь торжественного открытия  самого необычного, хоть и скромного моста в нашем городе, в проектировании которого я принимал участие вместе со своим лучшим другом, мы оказались с Аннушкой наедине, и она дала добро на публикацию, поведав мне все подробности произошедшего 
     В тот знаменательный день она пришла поздравить нас с победой. Именно в тот дважды великий вечер все давно терзавшие меня подозрения разрешились. Аннушка сама сняла с меня бремя, рассказав мне эту историю. Это действительно самая странная история,  которую я знаю, а произошла она в один из рядовых, будних дней, когда Аннушка готовилась держать экзамен в институт.
     Она была  взбалмошная и острая на язык, смешливая и страстная, - моя нежно любимая Аннушка, и прозвище Огонек, как нельзя более точно отражало ее сущность. И вот внезапно, в один-единственный день с ней произошла внезапная и совершенно непостижимая метаморфоза: задиристая и своенравная девушка стала  не просто терпеливой и доброжелательной, а какой-то не по годам мудрой и взрослой.   
     Бывает, -  возможно, скажете вы. Чего только в жизни не случается! Иногда человек ложится спать  брюнетом, а на утро  встает поседевшим. И я полностью соглашусь с вами. Из-за пережитого стресса человек может измениться в считанные часы или даже минуты. Аннушка действительно пережила стресс, потеряв свою мать, но это было очень давно: тогда она была еще младенцем.  Помимо ее внезапно обретенной способности терпеть и смотреть на мир снисходительно и сочувственно, в ней было что-то еще. Что-то еще, от чего я так разволновался, что сам чуть не поседел, ведь я давно был влюблен в Аннушку. Внешне она не изменилась: все та же красивая, девушка с мягкими чертами лица, каштановыми волосами и открытой улыбкой, однако взгляд ее стал ясным и чистым. Она буквально говорила глазами. Если бы трансформация ее только этим и ограничивалась! Я был уверен, что  Аннушка носила в себе некую тайну. Усугублялось мое волнение тем, что никто из ее окружения, включая  родных, казалось, не замечал ничего необычного.
     Мое чувство к Аннушке со временем все возрастало, как и безграничное уважение к ней. Для мужчины, заверяю вас, это в высшей степени не показательно. Мы – мужчины – привыкли во всем быть первыми и готовы иной раз выслушивать откровенную лесть и незаслуженные похвалы в свой адрес, лишь бы чувствовать себя на коне. Но признать равное положение женщины, что бы там не говорили и не писали в современных журналах и популярных  книжках, в глубине души мужчины не в состоянии. И если, читая эти строки, кто-то мужчин не согласится, это будет лишь подтверждением сказанных мною слов. 
      От многих пожилых людей я слышал мнение, что мы на протяжении всей своей жизни остаемся  по своей сути теми же, кем были в детстве. Охотно согласился бы с этим утверждением, если бы не одно маленькое обстоятельство: я  и сам за короткий промежуток времени внутренне изменился до неузнаваемости. И все из-за Аннушки. Готов дать голову на отсечение! Со мной действительно произошла какая-то внезапная метаморфоза.   
     К моменту написания этой истории я совершенно и окончательно убедился в том, что Аннушки по прозвищу Огонек, которой недавно исполнилось двадцать, той Аннушки, которую я знал, больше не существует, как не существует  и меня прошлого. На упомянутом мной вечере мы с ней  пили шампанское и вели непринужденную беседу, когда, посмотрев мне в глаза  дольше приличествующего дружеским отношениям, она ни с того ни с сего назвала меня ангелом.  Она деликатно вывела меня на разговор и полностью подтвердила мои давнишние сомнения, о которых я вам сейчас и поведаю с ее великодушного разрешения. История эта произошла в один из далеких сентябрьских вечеров, когда мы с Аннушкой учились в школе, и снимала свой первый фильм. Сейчас она уже пишет диплом в одном из учебных заведений с добрым именем. История о том, как Аннушка перешла точку возврата. Часть повествования я изложил, исходя из из того, что знаю сам, часть текста является пересказом,  а что-то я просто записал с диктофона, который был неизменно включен во время наших  встреч.
     Ну, вот. Я так спешил начать повествование, что забыл представиться, что лишний раз свидетельствует о моем чрезвычайном волнении. Зовут меня Иван. Мельников. (Запись от 24 февраля 1995г.)

1. Подслушанный разговор.
     В старом дворике, за зеленым забором в позе лотоса сидел молодой человек по имени Георг. Закрытый с трех сторон домами, дворик этот, как нельзя более располагал к самосозерцанию. Четвертая сторона его была закрыта  деревянным забором с железной калиткой, густо увитым девичьим виноградом.  Двор старинного каменного дома, располагавшегося в центре города, выходил на тихую улицу с односторонним движением, 
     Тот будничный сентябрьский день начался совершенно обычно: Георг  спустился во двор по винтовой лестнице, сел на коврик и погрузился в себя. Некоторое время он сидел с закрытыми глазами, обратив взор внутрь себя, Из-за забора доносились голоса весело щебетавших  о чем-то девушек,  ветерок доносил до чувствительного носа Георга запах жженого сахара. Открыв глаза, он увидел, как в окнах верхних этажей дома напротив отразилось солнце и плывущие по небу облака. Георг  придвинулся вплотную к щели в заборе и стал наблюдать.
     Вдоль  забора прогулочным шагом шел почтенного возраста седовласый мужчина в элегантном синем пальто и клетчатой кепке, а с ним под руку очаровательная девушка, увидев выразительные карие глаза которой, Георг вздрогнул. Ему показалось, он видел эти глаза раньше.
       -  А я говорю, это должен быть не какой-то там немой инопланетянин, завернутый в серую тряпку, а именно кот. И вообще, тему придумала не я. Я только обыграла по-своему.  Кому это в голову пришло, интересно, выдвинуть темой кота? 
     - По-моему, тема, как тема, - сказал пожилой мужчина.
     - А по мне, так это тема для зеленых юнцов.
     - Вы и есть юнцы, -  спокойно заметил пожилой мужчина.
     - Ну, конечно, - надулась девица. - Ты прав. В нашей подготовительной группе учатся одни недоумки. Назначили бы меня актрисой, я бы подчинилась. Нет проблем. Но Ольга Филипповна сама назначила меня режиссером. Моя  интерпретация оказалась наиболее подходящей для съемок.
     -  А ну-ка остановимся, - сказал пожилой мужчина, похлопав девушку по руке. Та отпустила руку и остановилась точно напротив щели в заборе. Получив максимальное преимущество для наблюдения, Георг невольно облизнулся. Собеседники стояли  всего в двух шагах от него. Позиция его была действительно, как нельзя более выгодна: его, сидящего в тени за забором никто не видел, тогда, как он мог свободно наблюдать за всем происходившим снаружи. Прямо перед ним было очаровательное розовощекое личико с огромными глазами, в которых внимательный Георг заметил не только выражение своевольного характера, но и какую-то затаенную горечь. Сомнений в том, что глаза  были ему знакомы, не оставалось. 
     - Почему кот, а не пес или, положим, обезьяна? -  ехидно скривила рот девица. - Все только о кошках и говорят.
     - Кот – это вечное, - философски заметил пожилой мужчина, стараясь, как  видно, обойти острые углы. 
     - Так, и ты туда же, - нетерпеливо закатила глаза упорная девица. – Сто тысяч раз коты становились героями книг. Откровенно говоря, я бы этого кота выкинула, куда подальше.
     - Так уж и выкинула, - улыбнулся терпеливый собеседник.
      Георг внутренне содрогнулся и скорчил брезгливую гримасу, однако продолжил наблюдать, еще больше сосредоточившись на собеседниках и поражаясь выдержке пожилого человека. От напряжения его вытаращенный глаз, прилипший к щели, стал слезиться. 
     - Все тебе объяснять надо, дедушка, - резким тоном сказала девица.
     - Бедный дедушка, - посочувствовал про себя Георг. 
     - Что ты так завелась? – спокойно поинтересовался дедушка.
     -  Завелась?  Ты сказал, завелась? – повторила капризная девица. Стояла она теперь руки в боки. В сердцах сорвала с головы черную беретку и бросила ее прямо на асфальт. В лучах утреннего солнца блеснула прикрепленная к беретке брошь с красными стразами. Отраженный луч солнца ударил точно в глаз Георгу, и он зажмурился.
     - Съемка пройдет по моему плану, - услышал он голос девицы. Он как раз тер глаз, когда вслед за репликой девицы раздался звонок мобильного телефона.
     - Алле, - капризным тоном сказала девица. – Муха, как ты меня достала! Никаких изменений, я же сказала. Что? В каком еще культурном центре? Какого он цвета? Нет, в полоску не пойдет. Должен быть серый.
     Георг снова припал к щели в заборе.
     - Кажется, в городе все серые коты перевелись! – сказала несговорчивая девица, дав отбой и сунув телефон в карман. С грустью глядя на беретку, лежащую на асфальте, она прерывисто вздохнула.
     - Зачем же ты бросила мамину брошку? – укоризненно спросил дедушка.
     - Ну и дела, - прошептал Георг.
     - В сценарии он серый и ходит на задних лапах, – не обращая внимания на замечание деда, продолжала девица, не отрывая взгляда от брошки.
     -  Меня действительно не колышет, что думают по этому поводу будущие сокурсники, что думает Муха со своим культурным центром, в котором, якобы, живет некий исключительно разумный кот. Если они собираются стать актерами, должны выполнять мои требования. Я им даю свободу в самовыражении, но менять сценарий не позволю. Наверное, все же придется завернуть в тряпку инопланетянина. Уговорить кого-то из наших артистов на молчаливую роль.
     - Ты только что сказала, что это должен быть не инопланетянин, а именно кот, - напомнил дедушка.
     - Я только что передумала. Роль учить не надо. Кота вживую озвучивает один из наших зеленых. Без настоящего кота меньше мороки. Короткометражку  надо снять быстро и без затрат. А они так и так всем недовольны.  С какой стороны не посмотри. Все это девица сказала монотонно-спокойным голосом, по-прежнему в задумчивости созерцая сияющую на солнце брошку.
     - Чем же они недовольны? – поинтересовался пожилой мужчина. 
     - Да им, как мне кажется, просто я не нравлюсь, -  скривила рот девица. – Не верят они в меня. Она грустно посмотрела в глаза деда. Настроение ее менялось, как ветер.
     - Изменчивый борей, - заключил Георг.
     - А ну-ка идем, - сказал пожилой мужчина и попытался, было, взять девицу под руку, но та резко одернула ее.
     - Не пойду. 
     - Уж не влюбилась ли, - предположил дедушка.
     -  Тьфу, тьфу, тьфу, - поплевала через левое плечо девица. 
     -  Ах, Огонек, как с тобой нелегко, -  покачал головой дедушка. 
     -  Огонек…, - прошептал Георг, расплываясь в улыбке.
     -  Вся в тебя, - улыбнулась Огонек. На этот раз ее лицо озаряла по-настоящему добрая, солнечная улыбка.
     - Он должен быть преданным, как Ванюша Мельников. Дедушка, ты должен помнить его. 
     - Апчхи, - чихнул Георг. Огонек удивленно посмотрела по сторонам, но никого не увидела.
     - Как же, помню, - ответил дедушка. - Высокий молодой человек, твой поклонник. 
     - Поклонник,- вздохнула Огонек, и снова улыбнулась.
      - Кот должен быть преданным храбрецом. Ты когда-нибудь встречал таких котов? А вот если кота сыграет человек….Знаешь, дедушка, я и половины не покажу из того, что насочиняла. И Огонек озорно подбросив ногой беретку, ловко поймала ее и стала вертеть на пальце.
     -  Представь себе, вот они стоят напротив друг друга на широкой тропе и беседуют. На заднем плане лес, - увлеченно рассказывала Огонек, рисуя в воздухе волны растопыренными пальцами. – Сиреневый лес, - мечтательно уточнила она. – Я мечтаю о сиреневом лесе, дедушка. Вижу его во сне и наяву. И все то, что в нем произошло. К нему ведет мост.
     Обладательница прекрасных глаз, как успел заметить Георг, была такой же выдумщицей, как и он сам, день и ночь сочинявший всевозможные истории. Забыв о всяких приличиях, он пригнул голову и, бесшумно и мягко, совершенно по-кошачьи, на четвереньках подкрался к калитке, в сторону которой переместились собеседники. Бабушка, хлопотавшая на кухне у плиты, посмотрела в окно и, увидев крадущегося  внука,  с улыбкой покачала головой.
     - Хатха-йога, - мечтательно произнесла она.
     - Дедушка, не мог бы ты одолжить нам на время свой старый бархатный пиджак? – спросила Огонек.  – Он все равно тебе мал.
     - Бархатный, - рассеянно повторил дедушка. Он вдруг задрал голову и посмотрел  куда-то вверх. Георг, не упускавший из вида малейших деталей происходящего, оглянулся в направлении его взгляда. Он готов был  поклясться  в том, что мужчина смотрел на окна его квартиры. Посмотрел и даже – как показалось Георгу - как-то грустно улыбнулся.
     - Пиджак я тебе, так и быть, дам, - согласился дедушка, переводя взгляд на внучку. Затем он выразительно поднял брови, забавно выпучил глаза и добавил:
     - Огонек стала понимать кошачий язык, вступив в волшебную часть дремучего леса.
     - Не я буду играть ее! Сколько раз повторять! – рассердилась Огонек, но дедушка лишь добродушно улыбнулся в ответ. По всей видимости, он давно привык к выкрутасам внучки и не обращал на них внимания.
     - Затем идут сплошные спецэффекты, световые преимущественно, вообрази, - продолжала Огонек. 
     - Цветы, –  перебил дедушка, мечтательно глядя поверх головы внучки на противоположную сторону улицы.
     - Какие еще цветы? Огонек оглянулась и увидела приближавшегося к ним мужчину средних лет.
     - Только не это, – сказала она, но ответить дедушка ничего не успел, так как несколько мгновений спустя он уже здоровался за руку с мужчиной.
     - Здравствуй, Огонек, - улыбнулся мужчина.
     - Здрасте, - нехотя буркнула Огонек, всем своим видом выражая недовольство тем, что кто-то прервал их с дедушкой беседу.
     - Что выросла, знаю, - опередив открывшего рот собеседника, с ехидной улыбочкой сказала она. – Успехи на всех фронтах отличные. Я просто молодец и красавица. А еще Огонек я для родных. Для остальных я Анна.
     - Аннушка по прозвищу Огонек, - с улыбкой кивнул Георг.
     После сего заявления Аннушка сделала реверанс и демонстративно отвернулась. Ее лицо оказалось как раз напротив калитки, так что Георг еле успел откатиться в сторону и вжаться спиной в забор. Мгновение спустя калитка приоткрылась, и любопытная девушка заглянула во двор. К величайшему облегчению Георга, Аннушка его заметить не успела. Дедушка попрощался со своим собеседником и окликнул ее.   
     - Что за бес в тебя вселился? – возмутился он. На этот раз в его тоне прозвучало беспокойство.
    - Этот твой сотрудник - жополиз трынделкин - вызывает во мне отторжение, -  равнодушным тоном ответила Аннушка.  - Нечего было называть меня Огоньком.
     - Ах, вот оно что. А может быть, нечего было стоять на одном месте и упираться, как осел?
     -  Как ослица, -  улыбнулась Огонек. – Два  - ноль в твою пользу, - сказала она, беря дедушку под руку. –  Нам надо идти, а мы все стоим на месте, как заколдованные. Расскажи мне о своих соображениях в плане спецэффектов. Ты ведь отлично в этом разбираешься.
     - Лиса Патрикеевна, - помотал головой добрый дедушка, и они с Аннушкой продолжили свою неспешную прогулку, обсуждая, как следовало из их диалога, сценарий и съемку первого, короткометражного фильма Аннушки.   
    Когда разговор стал неразличим,  Георг заметил Аннушкину брошь. Он выскочил за калитку, подобрал ее и побежал вслед за Аннушкой и ее дедом, но собеседники, как видно, успели свернуть и затеряться в лабиринте многочисленных переулков, и Георгу ничего не оставалось, как вернуться назад. Он снова сел на коврик-циновку, положил перед собой брошку, сделал глубокий вдох и закрыл глаза.

     Перед ним был обыкновенный лес,  с зелеными деревьями и травой, проворными белками и ведущими перекличку птицами. Где-то вдалеке отстукивал дробь дятел. Из-под трилистников  возле моста выглядывала поспевшая земляника, теплый ветерок доносил запах ландышей. На границе леса, возле моста через речку стояла Аннушка. Одета она была в темно-сиреневые бриджи с широкими манжетами под коленями, короткую бежевую куртку и совершенно не подходящие для прогулки по лесу танцевальные туфли. Красивые каштановые кудри вились из-под тонкого серебряного ободка. 
     - Разреши пригласить на прогулку, - сказал Гоша, выйдя из-за дерева. Он превратился в поджарого, серого кота ростом сантиметров на десять выше Аннушки. Подойдя к ней на задних лапах, Гоша обаятельно улыбнулся. Обыкновенный серый  кот, если не считать рыжей бороды.
    -  Я не гуляю с незнакомцами, -  ответила Аннушка, с интересом глядя на говорящего кота.
      - Кот Гоша,  - представился тот и в знак приветствия пошевелил длинными белыми усами. 
     - А я Аннушка. Дедушка зовет меня Огонек. Неожиданно кротко улыбнувшись, она опустила глаза и посмотрела на свои новые фиолетовые туфли с серебряными пряжками.
     - Дедушка куда-то испарился. Только что был здесь и вдруг пропал. Аннушка смерила Гошу таким сердитым взглядом, будто бы именно он был причастен к исчезновению дедушки. 
     - Может быть, он в лесу за мостом, - предположил Гоша. 
     - Я впервые вижу этот мост, - сказала Аннушка. - Вообще не понимаю, откуда он здесь взялся. Я хорошо знаю этот лес с детства. Моста здесь никогда не было.
     - Но мост есть, и мы стоим возле него, - разумно заметил Гоша.
     - Кажется, я понимаю кошачий язык, -  добавила Аннушка. Гоша отдал галантный поклон и указал на границу леса.
     Аннушка с удивлением обнаружила, что над лесом уже поднялось зеленое солнце. Длинные солнечные ноги уверенно прогуливались по верхушкам сиреневых деревьев за мостом. 
      – Добро пожаловать в Шаштифалию, страну перламутровых цветов, - сказал Гоша.
     Аннушка как зачарованная смотрела на сиреневый лес в лучах восходящего солнца. Лес: ритмично покачивался влево-вправо, ведомый тихой мелодией флейт. 
     - Я должна найти его,  -  сказала Аннушка, продолжая смотреть на танцующий лес, и Гоша удовлетворенно кивнул. 
     - Должен предупредить, что в  Шаштифалии все довольно запутано. Там все не так, как в привычном для тебя мире, - предупредил Гоша. – Я был там, и не один раз.
     - Да что ты знаешь о привычном для меня мире? Ты, кот?  -  усмехнулась она. - Ты идешь? –  кинула она через плечо и решительно  шагнула вперед к мосту.
     Гоша поспешил за Аннушкой, и когда они поднялись на мост, он увидел ее солнечную и добродушную улыбку. Обрадовавшись столь скорой и чудесной перемене,  он решил не мешкать и честно поведать, на что он способен.
     - Здесь я могу быть полезным, - поспешил сообщить он. -  Во-первых, я достаточно хорошо здесь ориентируюсь, а во-вторых у меня есть когти, которых нет у тебя.
     - Выходит, ты – храбрец, - заключила Аннушка. - Это большое исключение и редкость для вашего рода, но ты ведь не совсем обычный кот?
     - Спасибо за оказанное доверие, - обрадовался Гоша. – Я и в самом деле особенный. Ни у одного кота в мире нет такой рыжей бороды. Когда она отрастает, в ней можно спрятать много полезных мелочей.
     Аннушка снисходительно улыбнулась. Когда они достигла середины моста, Гоша остановил ее.
     - Постой, Огонек. Есть  кое-что еще.
     - Мне надо найти дедушку, - оборвала его Аннушка. -  Или ты со мной или я без тебя. 
     Внутри Гоши все заплясало от радости. Храбрая девушка определенно располагала его к себе все больше и больше. 
     - Я буду рядом, но в лесу есть места, через которые тебе придется пройти одной, - обыденным тоном заметил Гоша, глядя в сторону. - На время  я стану обыкновенным котом, и перестану говорить на человеческом языке. Вот, собственно, и все.
       Аннушка окинула Гошу задумчивым взглядом и молча протянула ему руку, приглашая в путь.

***
     Открыв глаза, Георг вскочил на ноги и в два прыжка очутился у калитки. Он высунул голову за ворота и посмотрел на большие часы, висевшие на фонарном столбе.
     -  Тысяча мышей! – выругался он и побежал домой собираться на занятия в институте.
      Он поднялся в свою квартиру, где жил вдвоем с бабушкой. Родителей своих  Георг видел очень редко. Работали они на исследовательской станции в Антарктике, и дома бывали всего один месяц в году. Обычно по утрам они вместе с бабушкой завтракали и пили сваренный по всем правилам кофе, но в этот день пришлось обойтись без завтрака. Георг вихрем пронесся по квартире, на ходу переодеваясь, и бросился на выход.
     - Мама звонила, привет тебе передавала, - сказала бабушка,  расстегивая большую спортивную сумку, висевшую на плече  внука и бережно укладывая в нее сверток с домашним пирогом.
     - Скоро они с отцом прилетят, -  сказала она вслед внуку, стремительно сбегавшему по широкой винтовой лестнице парадного.
    - Спасибо! – крикнул на ходу Георг. Он перепрыгивал через ступеньки, а  тянувшиеся под потолком фрески с изображением птиц и красивых лиц в цветочных венках плясали в поле зрения. Георг вскочил на перила и покатился. На последнем вираже нижнего этажа, перед ним возникло непредвиденное препятствие в виде руки соседа, взявшегося за перила, Георг спрыгнул на площадку и сбил с ног обалдевшего соседа - музыканта-трубача. Тот покачнулся и, удерживая шаткое равновесие на краю ступеньки, описал в воздухе крендель, после чего выпустил из рук футляр. Инструмент, просвистев над головой Георга, уже собирался хлопнуться о каменный пол, когда Георг, продемонстрировав невероятную скорость реакции, поймал его в каком-то сантиметре от пола. Сунув футляр с трубой соседу, Георг улыбнулся и пробормотал извинения.
     - Псих! –  очнувшись, крикнул ему в след музыкант, но Георг ничего не услышал, т.к. к тому времени уже со всех ног несся по улице в сторону метро.
     Учился Георг на инженера, но когда люди спрашивали его, кем он собирается стать после окончания института, он отвечал, что у него уже есть работа, и  работает он сказочником. Все, конечно же, смеялись, не принимая это всерьез  Никто, разумеется, не догадывался о том, что Георг был не совсем обычным сказочником. Дело в том, что придуманные и рассказанные им истории становились настоящими, но прежде Георг должен был их увидеть. 
    
    В институт  он опоздал на пятнадцать минут и счел это пустяком. Что об этом подумали преподаватель и сидевшие в зале лектория студенты, осталось неизвестным, поскольку все они успели сильно увлечься новой темой, посвященной строительству мостов.  Расположившись под сценой, Георг  включил диктофон и очень скоро позабыл обо всем, что произошло утром.   
     После занятий  он отправился на работу. Спустившись в подвал одного из жилых небоскребов, открыл ключом свой персональный шкафчик, достал оттуда рабочий комбинезон, инструменты и снаряжение.
     Ну вот, пока любимый бабушкин внук спускается с крыши здания по веревке, я расскажу читателям о том, что, собственно говоря, он делает. А делает мой друг Георг то, о чем никак нельзя рассказывать родителям и, тем более, бабушке. Он работает  промышленным альпинистом. Работа опасная, но хорошо оплачивается.  Никто, кроме меня, о ней не знает. Все думают, что Георг подрабатывает монтажником, а он, оказывается, выучился на альпиниста и теперь латает обшивку  современных зданий. Старые дома, наподобие того, в котором живет он сам, ему не попадались ни разу. Какой из этого можно было бы сделать вывод, читатель без труда догадается сам. Некоторое время Георг и правда, работал монтажником – высотником, так что можно сказать, в определенном смысле он никого не обманывал.
     Заделав щель между панелями обшивки, Георг ненароком заглянул через наполовину поднятую фрамугу окна в одну из квартир и ахнул. С портрета  на стене на него смотрела  та самая утренняя выдумщица, заслушавшись которую, он опоздал в институт.
    -  Ого, вот так совпадение! – подумал Георг. Девушка улыбалась и смотрела на него озорным взглядом карих глаз. И снова от этого взгляда у Георга все сжалось внутри.
   На краю стола, под висевшим на стене портретом лежала деревянная дощечка с расписанной белой и желтой красками керамической рыбой. Комната была обклеена обоями  цвета сливочного масла, с орнаментом в виде серых древесных ветвей, хитро переплетенных между собой и тянущихся до самого потолка. И тут случилось то, чего еще никогда с Георгом не случалось, и чего он совсем не ожидал, а потому не был к этому готов  внезапный, невероятно сильный порыв  ветра ударил его в бок и качнул страховочную веревку. В следующие несколько секунд его швыряло и подбрасывало из стороны в сторону, и каждый раз, как он пролетал мимо окна, на него смотрели смеющиеся глаза Аннушки. Георг пытался остановиться, упершись ботинками в стену, но коварный ветер закручивал  его все сильнее. Когда его подбросило в очередной раз и со всей  силой швырнуло прямо в стену дома, он крепко  зажмурился, приготовившись к самому худшему.
     - Огонек, –  прошептал он, как таинственное заклинание.

                2. По следам  профессора Мистериуса.

     Раздался звон стекла, и Георг влетел в наполовину открытое окно квартиры. Он кувыркнулся с подоконника на пол, попутно разбив чашку, разлетевшуюся вдребезги. Лежавшая на подоконнике визитная карточка, закружилась и упала на грудь Георга, распластавшегося  на полу среди осколков желтого стекла    
     Приподнявшись на локте, он рассеянно взглянул на визитку. На белом фоне тонкой, золотой вязью было выведено: «профессор археологии Герман Мистериус». В метре от Георга, в кресле качалке сидел дедушка Аннушки собственной персоной. Покачиваясь,  профессор курил трубку и в задумчивости смотрел на Георга.  В другой руке у профессора  был бокал с коньяком. Наконец, он поставил бокал на пол и неторопливо вытащил изо рта трубку.
     - Ну, наконец-то, коллега, - приветливо улыбнулся он.
     - Кажется, я разбил Вашу чашку, когда залетал в окно, - сказал Георг, обретя дар речи, и принялся подбирать с пола осколки желтого стекла.
     - Пустяки, - махнул рукой профессор. – Бросьте. У меня их дюжина. Профессор бодро вскочил с кресла, помог Георгу встать на ноги и принялся трясти ему руку.
     - Идемте же поскорее, - сказал он. – Мы и так потеряли много времени. И Герман Мистериус потащил Георга за локоть к столу в противоположной части комнаты.   
     - Мистериус? – удивился про себя Георг, еще раз бросив взгляд на визитную карточку. – Какая необычная фамилия. 
     - Никакой я не колле…, - попытался, было, возразить он.
     - А у вас борода выросла, - перебил профессор, и Георг, потрогав подбородок, с удивлением обнаружил, что на нем невесть откуда появилась не щетина, но самая настоящая борода длиною сантиметра в два, а то и больше.
     - Надо бы побриться, - погладив щеки, признал Георг.
     - Вы только полюбуйтесь, -  сотрясая стены кабинета раскатистым баритоном и не обращая внимания на бормотание Георга, воскликнул профессор Мистериус. Он схватил со стола белый прибор с тянущимися в разные стороны проводками и проделал какие-то манипуляции с ним. На конце проводков заискрило, и комната наполнилась переливами всех цветов радуги. Под впечатлением от развернувшегося перед ним чудесного зрелища  Георг совершенно позабыл о том, что  он к профессору он залетел  по чистой случайности. Задрав голову вверх, он наблюдал за радужными переливами. По полу за ним волочился новообретенный хвост в виде оборванного куска страховочной веревки. 
     - Каковы спецэффекты, а? –  возбужденно спросил профессор. 
     - Перламутровые цветы, - мечтательно ответил Георг. Плавающие над его головой цветы выглядели совершенно правдоподобно. Георгу даже почудилось, что комнату наполнил их едва уловимый, тонкий аромат.
     Профессор подпрыгнул,  ловко поймал один из них и передал Георгу. Цветок был совершенно живой и настоящий, осязаемый.  Георг пошевелил ноздрями, закрыл глаза и с наслаждением вдохнул сладкий аромат.
     - Тонкий запах акации, - мечтательно произнес он и, открыв глаза, блаженно улыбнулся. Вокруг цветка распространялись перламутровые переливы.
     - А еще аромат розы, жасмина и много чего еще, -  добавил профессор.
     Георг неожиданно очнулся от грез, и оторопело уставился на профессора.
     - Вы археолог? – выпалил он.
     - Археолог, - подтвердил профессор Мистериус.
     - Странно, - нахмурился Георг. – А я нет.
     - Я знаю, –  невозмутимо сказал Герман Мистериус. - Кто сказал, что вы обязательно должны быть археологом? Но разве возможно, чтобы вы залетели в мою квартиру именно тогда, когда мне требовался помощник в эксперименте? 
     - Они перламутровые, -  рассеянно заметил Георг. Он отпустил цветок, и тот, как ему показалось, подмигнул ему.
     - Я у них был много раз, но они сюда ни разу не просачивались, -  доверительно шепнул Георгу  профессор.
     - Удивительно, - пробормотал Георг. – Мне кажется, я тоже  был там, и не один раз.
     Увлеченные открытием, собеседники не обращали  внимания на упорный звонок в дверь.
     -  Ах, какой же я олух! – неожиданно воскликнул профессор. - Никакой я не профессор, а старый болван, потому что …..
     - Дедушка! – закричала под дверью Аннушка, и Георг, вздрогнув, оглянулся на знакомый голос.
     Вернувшаяся с занятий Аннушка, стоявшая под дверью квартиры, смотрела на фиолетовую панель двери с золотыми цифрами 3881. Ни на стук, ни на дверной звонок, имитирующий уханье совы, никто не отзывался.
      - Профессор, там, в дверь звонят, -  напомнил Георг.
     - Ну, так откройте же поскорее. Должно быть, внучка из школы вернулась, – сказал профессор, 
     Когда Георг распахнул дверь, Аннушка открыла рот от удивления. На мгновение между ними повисла пауза, однако, Аннушка быстро овладела собой. Не подавая вида, она уверенным движением руки отодвинула Георга в сторону и вошла в квартиру.
     - Профессор велел мне открыть, - сказал Георг, глядя в спину направлявшейся в комнату Аннушки. За спиной, поверх короткой бежевой куртки висел школьный рюкзак темно-зеленого цвета. Рассмотрев крошечный принт с черепом и костями над застежкой, Георг присвистнул.
     - Не свистеть, -  не оглядываясь на Георга, скомандовала Аннушка. – Где дедушка? Резко повернувшись, она пригвоздила его к месту  жестким  взглядом.   
     - Кажется, его здесь нет, - пробормотал он себе под нос, растерянно обведя  взглядом комнату.
     Профессора Мистериуса  действительно нигде не было видно. На полу по-прежнему валялись осколки чашки, на письменном столе лежал белый прибор. От цветов не осталось и следа. 
     - Кто вы такой? – с вызовом спросила Аннушка.
     - Промышленный альпинист Георг. Профессор принял меня за своего коллегу. Я не успел ему толком ничего объяснить, - стал оправдываться Георг. После всего пережитого за последние полчаса он совершенно растерялся и теперь стоял рядом с Аннушкой, беспомощно озираясь по сторонам и призывая профессора на помощь. 
     - Подул ветер, и я случайно залетел в окно, - объяснил он, глядя в сторону наполовину открытого окна. - Потом профессор показал  мне свое открытие. Я услышал уханье совы и стук в дверь. Профессор велел мне открыть, а сам  исчез. Он стоял вот здесь, возле стола. И в руках его был этот прибор. Это последнее, что я видел, хотя нет, не последнее. И Георг порывисто схватил со стола затрепанную с углов тетрадь в 48 листов.
     - А ну не тронь, дай сюда! - повысила голос Аннушка, выхватив тетрадь из рук Георга.
     - Это рабочие записи дедушки, - сказала она, усевшись на письменный стол, и принялась листать тетрадь. – Может в них содержится что-то такое, о чем никому знать нельзя.
     - Но я же объяснил, что…, - начал оправдываться Георг.
    - Погоди, - остановила его жестом Аннушка, читая записи. По мере того, как она углублялась в них, лицо ее становилось все серьезнее.
     - Что? – не выдержал Георг.
     - Странно. Посмотри, может, ты поймешь, что это может значить? Аннушка похлопала по поверхности рабочего стола профессора, и Георг, усевшись на стол рядом с ней, заглянул в тетрадь. Убористым и почерком на одной из страниц было написано:
    - Все, что нам не нравится друг в друге, все, что раздражает друг в друге….Дальше неразборчиво. Это на-ша иллю…иллюзия? Иллюзорная! Это наша иллюзорная, изменчивая жизнь.
     - Фигня какая-то, - заключила Аннушка.
     - Не спорю, - отозвался Георг. – Профессор записывал в свою тетрадь всякую фигню, которую посторонним видеть нельзя.
     Аннушка остановила Георга строгим взглядом и снова обратилась к записям.
     - Что-то такое, непонятно чего, вьется вокруг ствола, - сказала она, и Георг, приняв эстафету, стал водить пальцем по угловатым, синим буквам:
     - Он пишет о том, что через ствол или ось, которая является неизменной в отличие от танцующей и вечно меняющейся составляющей, проявляется, т.е. приходит Красивый, но для этого нужны определенные условия. Аннушка с Георгом переглянулись.
     - Кто такой Красивый? – спросила Аннушка.
     - Что он имеет в виду? – одновременно с ней спросил Георг.
     - Я могу сказать точно, кем он не является, - добавила она. - Это не мудозвон Ягодкин, новый помощник дедушки. Подхалим, сплетник и амбициозный интриган. 
     Смутившись от таких слов, Георг слегка замешкался, нервно покашлял, а затем робко предложил:
     - Посмотрим, что там дальше. И Аннушка послушно перевернула страницу.
Змейки танцуют,
Красивый идет.
В мертвый лес он дверь отопрет.
    Под записью был рисунок с подписью «Ключ»:
 
     - Ключ, - тихо произнесла Аннушка, проведя указательным пальцем по рисунку. Задумчиво поглядев на Георга, она захлопнула тетрадь, спрыгнула со стола  и, сунув тетрадь за пояс штанов, застегнула молнию на куртке. Уверенным шагом она направилась к окну. Здесь, под подоконником, на осколках разбитой чашки лежал залетевший в комнату одинокий осенний лист. Аннушка подняла его, покрутила черенок, затем выглянула в окно и  посмотрела вверх. С крыши по-прежнему свисал оборвавшийся трос, но никто из жильцов дома, кажется,  так ничего и не заметил. Никто не суетился. Снаружи было тихо.
     - Тебе повезло, что профессор открыл окно, - сказала она, закрывая его и возвращаясь к Георгу. - Так что ты здесь делал, альпинист-везунчик? Впервые за все время с момента их с Георгом встречи  Аннушка улыбнулась.
     -  Смотрел на перламутровые цветы, -  честно ответил Георг.   
     -  Где я тебя раньше видеть могла? Может, во сне? Прошлой ночью я видела сон. Мне снилось, что дедушка потерялся. Аннушка достала из внешнего кармана рюкзака бутылку холодного чая и протянула ее Георгу, имевшему вид бледный и жалкий. Георг молча взял чай, залпом выпил половину и поставил бутылку на стол. О том, что видел их с профессором не далее, как сегодня утром и что глаза Аннушки тоже показались ему знакомыми, он рассказывать ей не стал, и уж тем более о том, что наблюдал за ней и профессором через щель в заборе. 
     -  В квартире есть второй выход? Может, он успел выйти, пока я отвернулся? – предположил Георг.
     - Есть выход на запасную лестницу, но им никто не пользуется.
     - Не мог же он пропасть внутри собственной квартиры, -  разумно заметил Георг.
     Аннушка посмотрела на него изучающе-пристальным взглядом и решительным шагом направилась по коридору в чулан, расположенный в  другом конце квартиры. Георг с волокущимся за ним хвостом  поспешил за ней.
     Раздался звонок мобильного телефона. Включив громкую связь, Аннушка продолжая двигаться в направлении чулана..
     - Алле?
     - Аннушка, это Ольга Филипповна. 
     - Здравствуйте, Ольга Филипповна. Очень ждала вашего звонка. Есть какие-нибудь новости?
     -  Тебе повезло. Есть площадка на один день.
     - Правда? Ой, как здорово! Спасибо вам большое.
     -  Всего день.   
     -  Мы все успеем. Уложимся!
     - Посмотрим, на что ты способна. Укладываться в строго обозначенные сроки –  ценнейшее качество для любого творческого человека. Завтра в 7 утра сбор у центрального входа в киностудию. Не опаздывай.
     - Как, завтра? Аннушка остановилась на входе в чулан и посмотрела на Георга. Глаза ее выражали отчаяние.
     - Но ведь мы не успеем. Надо всех организовать. Есть некоторые моменты…
     - Никого они не волнуют твои проблемы, милая. Нам с трудом удалось договориться. Нет? Значит, я отменяю, и в будущем на меня не рассчитывай.
     - Ой, нет, ничего отменять не надо. Все остается в силе.
     - Ну, смотри. Не подведи меня. И, кстати. Те костюмы, что ты свалила в подсобке театра, надо забрать сегодня до девяти. Могла бы их хоть в пакеты упаковать. 
     -  Вы правы, Ольга Филипповна. Я допустила ошибку, но этого больше не повторится.   
     В трубке послышались короткие гудки.
     - Я пропала, - сказала Аннушка, умоляющим взглядом глядя на Георга. - Я ничего не успею. Мы играли сценки в фойе театра, было поздно, и я…..А завтра съемки моей первой короткометражки, и костюмы надо сегодня забрать. Что же делать? Я здесь, костюмы для съемок -  в театре, киностудия на другом конце города, а еще надо обзвонить всех  наших, и дедушка, как назло, пропал куда-то так не вовремя! Скоро придет папа, и мы….О, Боже! Сегодня же я должна быть дома. Аннушка была готова расплакаться, когда под ногами ее что-то громко хрустнуло  Под ногами лежал пакет, доверху набитый ракушками.
     - Что за хрень? – рассердилась она.
     - Похоже на морские ракушки, - отозвался Георг, заглянув в пакет, доверху заполненный ракушками различных форм и размеров.
     - Так и есть, –   подтвердила Аннушка. – Зачем дедушке понадобилось хранить здесь этот  хлам?
     - Так на то он и чулан. Возможно, эти ракушки представляют для профессора ценность. К тому же они красивые. Перламутровые.
     - Ой, смотри! – воскликнула Аннушка. – Дверь открыта!
     Дверь, ведущая из чулана на запасную лестницу, оказалась приоткрытой. С притолоки над дверным проемом свисала разорванная паутина. 
     - Тьфу, - выплюнул из себя Георг клок попавшей в рот паутины. – Пауки! Что они из себя возомнили? – раздраженно сказал он, размахивая перед собой руками, и Аннушка покатилась со смеху.
     -  А ты классный, -  заинтересованно улыбнулась она Георгу, и в глазах ее вспыхнул огонь.
     - Кто бы мог подумать, что эта дверь когда-нибудь откроется, -  вылезая вслед за Георгом на черную лестницу, сказала Аннушка. 
     Площадка запасной лестницы почти не освещалась. Свет сюда проникал откуда-то с нижних этажей. Георг достал из прикрепленной к ремню сумки фонарик и посветил в темное пятно лестничного пролета. 
     -  Дальнобойный, - похвастался Георг.  - Никогда не ходил по черным лестницам современных небоскребов. Я и представить себе такого не мог, - сказал он, направляя луч фонарика вниз Что-то, лежавшее на ступеньках, блеснуло в лучах фонарика. 
       - Там что-то есть, - сказал он.
     Они сбежали вниз, минуя несколько площадок, и остановились возле мерцающего золотом предмета.
     . – Я-то думала,  все это дедушкины выдумки.  Дедушка постоянно плел какие-то небылицы про кадуцей и его способность переносить из одного мира в другой. Когда он был студентом, они действительно  нашли на раскопках кадуцей. Он все сказки мне про него рассказывал, когда я маленькой была, - усмехнулась Аннушка. –  Выходит, дедушка его присвоил себе. Аннушка подняла кадуцей и стала с интересом рассматривать его.
      Это был мастерски сделанный  жезл длиною в половину метра, с двумя переплетенными вокруг прямого шеста змейками и увенчанный крыльями.
     - Чего-то здесь не хватает, - заключил Георг. - Профессор сделал  важное открытие. Не знаю, какое отношение к нему имеет этот жезл, найденный на раскопках. Почему он оставил его себе? Георг пристально посмотрел на Аннушку. - Я помню совершенно точно, что он сказал мне перед тем, как исчезнуть. 
     - Правда? И что же он сказал?
     - Что он бывал у них много раз, но они сюда ни разу не просачивались, - медленно и отчетливо повторил слова профессора Георг.
     - Кто это, они? – подняла брови Аннушка.
     - Этого я узнать не успел, - покачал головой Георг. – Пошел открывать тебе дверь. И Георг снова обратился к мерцающему в полумраке жезлу.
     - Кажется, я  кое-что вспомнил. Я видел фотографию твоего дедушки в нашем семейном альбоме.
    -  Ты точно чокнутый, -  вздохнула Аннушка.
    -  Возможно, - не стал спорить Георг. – Но фотография эта существует.
     - В твоем альбоме есть фотография моего дедушки? – посерьезнела Аннушка.
     - Если быть точнее, альбом принадлежит моей бабушке. Предположим, твой дедушка и моя бабушка учились в одном институте.   
     - Твоя бабушка археолог?
     - Была, - улыбнулся Георг. – Сейчас она на пенсии. – Если я не ошибся, то будущий профессор Мистериус на той самой фотографии держит в руке вот этот самый кадуцей. А я действительно чокнутый псих, - заключил Георг. – Ты помнишь меня, Огонек? Посмотри на меня внимательно. Мы с тобой виделись раньше.
     Аннушка подошла поближе к Георгу и внимательно  посмотрела в его глаза.
     - Сон в руку. Дедушка действительно пропал, а ты – не кто иной, как Гоша, -  кот, которого я видела во сне.
     - Мы с тобой одновременно попали в другой мир, -  подтвердил Георг. – Видишь, как все оказалось просто?
     - Ага, осталось только дедушку найти, - заметила Аннушка. Они с Георгом посмотрели друг другу в глаза. Лестничная площадка, освещаемая слабым желтым светом, завертелась вокруг них и….. исчезла.    


3. Встреча с жителями Шаштифалии и рыцарем Дивайнуром.

      Аннушка и Георг, снова превратившийся в серого кота Гошу, на этот раз одетого в рабочий комбинезон, снова оказались на мосту.  Аннушка два раза чихнула и посмотрела на свои нарядные фиолетовые туфли с серебряными пряжками.
     - Дедушка  только вчера подарил, -  сказала она.
     - Здоровья твоему носу, Огонек. Очень красивые туфли, - похвалил  Гоша. – Как раз для прогулки по волшебному лесу.
     - На этот раз не сон, - улыбнулась Аннушка. – Идем же скорее!
     - Постой. Перед тем, как ты поднимешься на мост, можешь принять вид кого-то другого, кого-то еще, понимаешь? Достаточно просто пожелать.
     - Если тебе так нравится быть котом, будь им, а я предпочитаю остаться Аннушкой по прозвищу Огонек. И они с Гошей  зашагали вперед по мосту.
     На каменных перилах моста возвышались фигуры людей, выглядевших, как застывшие актеры-мимы. Внизу, под мостом росли  гигантские синие ирисы, покрывавшие землю плотным ковром.
     -  А где же река? – удивилась Аннушка. – Неужели цветы выпили всю воду?
     -  Река не могла никуда подеваться, ведь ее здесь никогда не было, -  объяснил Гоша.
     - Зачем же тогда нужен  мост? – спросила Аннушка.
     -  Чтобы мы могли перейти через гигантские синие ирисы, не потревожив их.
     Ирисы повернули к Гоше свои головки и прослезились от умиления.  Каждая слеза их была размером с  новогодний шар на самой высокой городской елке, выставляемой на центральной площади. Воды все прибывало и прибывало, и вот уже под мостом появилась самая настоящая река. Ирисы от собственного плача стали уменьшаться, и река слез накрыла их красивые головки.
     - А вот и река, которую ты пожелала увидеть, - довольно сообщил Гоша.
     - Разве река бывает соленой? – удивилась Аннушка.
     - Ах, Огонек, каких только рек не бывает на белом свете! И слезы не всегда бывают солеными. К тому же, я предупреждал тебя, что в мире перламутровых цветов  возможно все. Гигантские синие ирисы пролили свои сладкие слезы. 
     - Можно мне набрать немного? – спросила Гошу Аннушка. 
     - Позволь это сделать мне, -  предложил Гоша.
     - Пузырек от духов подойдет? Я всегда ношу его с собой. В нем хранится запах маминых духов.
     Взяв у Аннушки изящный флакончик из розового стекла,  Гоша спустился под мост и протянул пузырек к воде. Ирисы протянули навстречу свои длинные руки-стебли, приняли у Гоши флакон и, набрав сладких слез, передали его назад. Вернувшись к Аннушке, Гоша сунул пузырек ей в руки, и они стали смотреть, куда течет река сладких слез.
     С моста открылось  захватывающее дух зрелище: синяя шелковая лента цветов тянулась под водой и терялась вдали, среди деревьев сиреневого леса на том берегу.  Небо над  лесом  было светлым, как вода на морской отмели.  Облака и солнечный свет отражались в воде. Скульптуры, установленные на перилах по обе стороны моста, повернули к путешественникам  головы и склонили их в приветствии. В конце моста, под золотыми шарами на постаментах,  установленных по обе его стороны,  стояли фигуры мужчины и женщины необыкновенной красоты. Пара смотрела друг на друга влюбленными глазами. Одеты оба были  в расшитые золотом белые хитоны. В руках мужчины была лира, а у нее розовый цветок. Поприветствовав путешественников медленным кивком, фигуры снова застыли. На мгновение каменное тело женщины стало прозрачным и текучим, как если бы в нем переливалась вода золотого цвета. В этот момент произошло нечто такое, что заставило Аннушку содрогнуться: белая туника на женщине превратилась  в бальное платье, на голове засияла серебряная диадема с бриллиантами. Длилось видение всего мгновение. Последняя фигура на мосту снова застыла, и Аннушка с Гошей молча ступили на землю Шаштифалии.
     На другой стороне моста толпилось множество людей, животных и птиц. Все они вели оживленную беседу. Под зеленым солнцем перламутровые цветы раскачивались из стороны в сторону и принимали участие в общей беседе. Некоторые из людей были молоды, другие стары, кто-то одет в с повседневную одежду из мира Аннушки и Гоши, а кто-то в старинный камзол или пышное платье.
     Мост позади путешественников исчез,  а на его месте выросла сплошная каменная стена, однако Аннушка с Гошей этого не увидели, так как внимание их было приковано к большой, пестро разодетой и гудящей на все лады толпе. 
    Вдруг, как по мановению волшебной палочки, все замолчали. Увидев путешественников, местные жители расступились  в разные стороны, давая Аннушке с Гошей дорогу.
     - Добрый день! – вежливо поздоровались Аннушка с Гошей, но жители  продолжали молчать, с интересом изучая гостей. Наконец один из них – белый единорог с  обвитым разноцветной спиралью рогом, вышел вперед и провозгласил:
     - Добро пожаловать в Шаштифалию!
     - Добро пожаловать! – поддержала хором толпа.
    -  Сегодня вечером будет большой фейерверк, - объявил старый фермер в широкополой шляпе. Сняв шляпу, он вынул из нее фиолетовую мышь, посадил ее себе на плечо, а  шляпу запустил в воздух.
     - Фейерверк, фейерверк, -  запищала мышь, приплясывая на плече фермера. И толпа снова загудела.
     - Вам повезло, - продолжал фермер, наблюдая, как его шляпа летит и скрывается за розовыми облаками. – Мы собрались сегодня у моста, чтобы помечтать.
     - Они считают, что мечты сбываются быстрее, если мечтать сообща, - шепнул Аннушке Гоша.
     Тем временем фермер подставил голову под падающую шляпу и обвел всех стоявших вокруг взглядом всезнайки, собираясь продемонстрировать свою ловкость, но шляпу на лету схватила и унесла белая ворона. Шаштифальцы рассмеялись, а фермер грустно вздохнул. Проводив ворону задумчивым взглядом, он рассеянно почесал макушку. Фиолетовый мышонок вскарабкался на голову фермера, посмотрел в небо и уселся ждать на макушке в позе лотоса.
     - В Шаштифалии взрывы каждый день, -  жалобным тоном сказала полная дама в черной шляпе с розовым пером. Стоявший рядом с дамой осел, навьюченный корзиной с ананасами,  участливо кивнул в подтверждение.
     - Я сама вчера взорвалась, когда почтовый голубь в третий раз принес мне чужое приглашение. 
     - А-а, вон оно что, в третий раз подряд, какое странное совпадение, - посочувствовали стоявшие рядом с дамой павлины.  – Как это взрывоопасно! Павлины раскрыли свои хвосты, выдернули каждый по перу и подарили букет даме.
     - Ах, как это мило с вашей стороны, - расплылась в улыбке та. Сложив перья веером, она стала кокетливо обмахиваться ими.
     - Прошу вас, примите от меня это приглашение,  - обаятельно улыбнулась полной даме худая дама в пестрой балетной пачке. Она подняла правую ногу и почесала ей у себя за левым ухом.
     - Ой! Что вы говорите? Так это приглашение мне?  Полная дама, приложив к груди пухлую ладошку,  чуть не заплакала от умиления.  Потом она  взглянула на приглашение, и улыбка тотчас сползла с ее лица.
     - Но в нем не было указано мое имя, -  сказала она дрожащим от негодования голосом.
     - Мои голуби сами выбирают, кому отнести приглашение, - объяснила балерина и стала разминать другую ногу. - Я никогда не пишу имен в приглашениях. Напишите его сами. 
     - Разминка перед  выступлением, - объяснила балерина Аннушке и Гоше, стоящим в центре образованного жителями Шаштифалии круга. – Приходите. Будем очень рады видеть вас на нашем представлении. Свободной рукой она вытащила из пучка волос на затылке  еще один пригласительный билет  и с улыбкой протянула его Аннушке. 
     -  Да, но здесь не указан адрес, - заметила Аннушка, поблагодарив за приглашение.  – То есть, я имею в виду, что здесь на указан адрес, по которому будет проходить представление.
     -  Мы никогда не знаем заранее, где будем выступать, -  ответила балерина.  – Это зависит не от нас. Она опустила ногу, встала в третью позицию, сложила руки на груди и стала изучать Гошу. 
     - Если вы захотите увидеть наше представление, дорога непременно выведет вас, куда пожелаете. Приодеть Вашего кавалера вы можете у жуков-ткачей во втором круге на запад от поляны чертополоха, -  сказала тощая дама, обращаясь к Аннушке и мило улыбнувшись Гоше.
     - Спасибо за приглашение. Мне бы очень хотелось прийти, но прежде мне надо найти своего дедушку, - сказала Аннушка.
     - В Шаштифалии много дедушек, - сказал вышедший вперед белый олень с золотыми рогами, напоминавшими развесистые деревья. – Выбирайте любого!
     Несколько дедушек послушно вышли из толпы вперед. Среди них были: старый морской волк на костяной ноге, два брата-близнеца в кожаных шлемах пилотов и еще несколько старичков самой разной наружности, однако дедушки Огонька среди них не было.
     - Старая королевская гвардия, -  представились дедушки.
     - Моего дедушки среди вас нет, -  покачала головой Аннушка.
     - Извините, - сказал олень и обиженно посмотрел на стоявшего рядом пирата. Тот разочарованно опустил голову.
     - Пора представить вам храбрую девушку, - вмешался Гоша, не давая Аннушке и жителям Шаштифалии загрустить. – Меня вы уже видели раньше, и ни для кого не секрет, что зовут меня Гоша. А это - Огонек.
     Жители Шаштифалии стали приветствовать Аннушку подбрасыванием шляп, радостными возгласами и ударом в большие медные тарелки. 
     - Рыцарь Дивайнур! –  вдруг закричал один из жителей, и все расступились, уступая дорогу молодому всаднику в зеленом плаще, с красной птицей на голове. Спешившись с белого коня, всадник подошел к гостям. 
     - Главный вожатый Шаштифалии, рыцарь Дивайнур, - представился всадник,  и красная птица на его голове несколько раз взмахнула крыльями.  Заглянув в глаза Аннушки, рыцарь загадочно улыбнулся.  Аннушка и Гоша снова представились, объяснив, что пришли искать пропавшего дедушку.
     - Я – верный рыцарь и друг Сурлукана, нового правителя Шаштифалии. При этих словах он прижал к груди правую, золотую руку. Гоша шепнул Аннушке, что золотая рука Дивайнура указывает верный путь.
     - А мы уже здесь, - заметила Аннушка вслух, и в глазах вожатого прочлось одобрение.
     - У тебя золотой кадуцей Сурлукана, - сказал Дивайнур. – Часть его торчит из рюкзака за твоей спиной.
     - Сурлукана? – удивилась Аннушка, снимая со спины рюкзак. Она вытащила из него кадуцей и подняла высоко над головой, давая возможность всем шаштифальцам насладиться его блеском.
     - Золотой кадуцей правителя! –  восторженно загудела толпа.  - Сурлукан - нынешний правитель Шаштифалии, наш мудрый король и хранитель мира! 
     - Где сейчас ваш правитель? – обведя взглядом жителей Шаштифалии, спросила Аннушка.
     - Он здесь, он с нами! –  закричали шаштифальцы.
     - Когда мы собираемся вместе, он говорит через нас, - объяснил гостям Дивайнур. - Впервые он появился, когда шла война. Двенадцать доблестных воинов, включая вашего верного слугу Дивайнура, собрались вместе и призвали его. Это было трудное для страны время.  Сурлукан Красивый пришел к нам и стал нашим новым королем, а я – его помощником.
     - А можно ли увидеть вашего нынешнего короля? –  поинтересовался Гоша.
     - Он появляется, когда ему нравятся наши желания, - не слишком уверенно ответил Дивайнур. - Откуда у тебя этот  кадуцей, Огонек? –  обратился он к Аннушке.   
      - Сурлукан обронил его в спешке, когда приходил в гости к дедушке Огонька, с которым с давних пор водит дружбу, -  пришел на выручку Гоша.
     - Я пришла, чтобы лично передать кадуцей Сурлукану, - подхватила Аннушка. – Но прежде я должна найти своего дедушку, который исчез при загадочных обстоятельствах, - напомнила она рыцарю короля


4. Посвящение в тайну Шаштифалии.

     -  Ты храбрая  девушка,  Огонек, -  сказал Дивайнур и на мгновение погрузился в себя, что-то обдумывая.  Наконец,  один из жителей осмелился нарушить тишину:
     - Скажи им, Дивайнур!
     Обменявшись понимающими взглядами с Гошей, Дивайнур подошел к Аннушке. Красная птица на его голове замерла, шаштифальцы притихли, а цветы переплелись между собой длинными голубыми стеблями, в два счета организовав три удобных кресла для вожатого и его гостей.  Зеленые перламутровые цветы выстроились в ряд над спинкой кресел и широко раскрыли свои фиолетовые глаза в обрамлении хлопающих, зеленых ресниц, издающих легкий звон. Когда гости удобно расположились напротив друг друга,  жители Шаштифалии образовали вокруг них плотное кольцо, и Дивайнур начал свой рассказ:
     - В дремучем лесу, в самом центре Шаштифалии живет Вилранке, - чудовище, порожденное невежеством. Он ищет власти и могущества, ловит наших жителей и делает из них своих рабов.  Давным-давно в стране перламутровых цветов царили мир и благоденствие. Люди и животные жили в согласии. Границы Шаштифалии охраняла доблестная гвардия тогдашнего правителя страны Зоилуна. Было это до той поры, как подросли сыновья Зоилуна. Старший из них решил, что Шаштифалией должен править он единолично. Это был Вилранке. Дивайнур сделал паузу, после чего добавил:
     - Мой единокровный брат.
     Жители Шаштифалии, Аннушка и Гоша слушали Дивайнура, затаив дыхание. Перламутровые цветы даже перестали моргать, чтобы не издавать звон. Все обратились в слух.
     - Мой старший брат Вилранке стал плести интриги, собирая вокруг себя союзников, - продолжал Дивайнур. - Началась многолетняя война.  Впервые на землю Шаштифалии пролилась кровь.
     Красная птица с черным глазом – бусиной на голове вожатого замерла и, если бы не пронзительно-живой взгляд, зорко следящий за всем происходящим вокруг, скорее напоминала бы застывшее чучело.
     - Сыновья Зоилуна считались неуязвимыми, пока получали энергию отца. После раскола страны  свет отца остался  на подвластной мне территории. Нахмурившись, Дивайнур снова прервал рассказ, ненадолго погрузившись в свои мысли.
     - Вилранке сколько не лови, он остается живым и невредимым. Его энергия неисчерпаема, - осмелился нарушить тишину Гоша.
     - В этом-то все и дело, - с интересом глянув на Гошу, заметил Дивайнур. -  Вероятно, его питает мертвый лес на территории его владений.  Достаточно одной невидимой глазу споры, чтобы зло разрослось  с удвоенной силой, захватывая часть территории перламутровых цветов. Животных, перешедших на его сторону, он превратил в озлобленных тварей, готовых разорвать всех вставших на пути злодея,  в клочья. Между людьми и животными в его царстве пропасть, и они перестали понимать язык друг друга. Все это случилось в самом сердце страны. Каменное лицо Дивайнура снова выражало решимость.
     - Вон, там, - указал он своей золотой рукой в сторону горизонта, где сиреневый лес переходил в сплошное черное пятно, выглядевшее дико на фоне сияющего красками и танцующего владения Дивайнура
     - Выходит, его нельзя победить? – спросила Аннушка.
     - Можно, если освободить пленников, - ответил Дивайнур.  - Оставшись один, он погибнет. В противном случае мертвый лес расширит свои границы, 
     - Или Вилранке должен измениться сам, - скромно заметил Гоша. В толпе зашептались.
     - Он никогда не изменится, - уверенно заявил Дивайнур. - А пленники его околдованы и не желают освобождаться. Вожатый  напряженно посмотрел в сторону царства родного брата.
     - Очарованные жертвы идут за ним, куда бы он ни пожелал, подчиняются любым его приказам и готовы исполнять любые его прихоти, - продолжал вожатый. - Они слепо верят в каждое его слово. Он умеет дышать, как они и говорить их голосами, прикидываться, что живет их чувствами, их интересами, казаться их лучшим другом. Когда жертва оказывается полностью в его власти, он разъединяет людей и превращает их в своих рабов. Его влияние подобно медленно действующему яду. Царство Вилранке велико. Оно занимает  всю центральную часть леса. Границы леса постоянно меняются, и не всегда в нашу пользу. Бывает, что тени черного леса захватывают часть наших земель. Вожатый Дивайнур грустно посмотрел на Аннушку.
     - Твой дедушка стал пленником Вилранке, милое дитя.
     - Этого не должно было случиться! – воскликнула Огонек, сжав кулаки. - Двенадцать воинов собрались вместе, чтобы призвать того, кто сможет вернуть мир и благоденствие на землю Шаштифалии. И он пришел, чтобы спасти вас, - повторила Аннушка сказанные ранее слова вожатого.
     - Сурлукан! – заорал Гоша, и все стоявшие вокруг них жители прижали к сердцу крепко сжатую в кулак руку с возгласом «Сурлукан!»
     - Сурлукан среди нас, - обведя взглядом народ, подтвердил Дивайнур. – Он явился к нам из другого мира, наш мудрый и справедливый правитель. 
     - Доблестный рыцарь и вожатый Дивайнур, а где же сам мудрый правитель Сурлукан? – снова осмелился поинтересоваться Гоша. – Он мог бы помочь Аннушке.
     - Он с нами! – выкинув вверх сжатые в кулак руки и лапы к зеленому солнцу, дружно отозвались шаштифальцы.
     - Подождите, - остановил их жестом Дивайнур. - Аннушка хочет знать, где пребывает физическое тело короля, -  объяснил он своим подданным
     Белый лис, в модной клетчатой кепке в черно-белую шашечку, стоявший в первом ряду зрителей, неожиданно упал в обморок. Шатифальцы привели его в вертикальное положение, и лис открыл глаза. Ничего не понимающим взглядом он уставился на вожатого.
     - Никто не знает, - ответил лис Гоше. – Даже я, главный шаман страны. Он появляется столь же быстро, как исчезает.
     - Но не было и случая, чтобы правитель оставил нас, когда мы призываем его, -  задумчиво сказал Дивайнур и посмотрел поверх голов своих гостей, сидевших спиной к мосту, - туда, где на месте моста возвышалась высокая каменная стена.
     - Он пришел тем же путем, что и мы?– напряженно всматриваясь в мужественное, но печальное лицо Дивайнура, спросила Аннушка. Проследив за направлением взгляда вожатого, она  оглянулась и увидела стену.
     - Мост исчез! –  воскликнула она, вскочив на ноги. Перламутровые цветы хором ахнули, издали звон и повернулись в ее сторону. Аннушка подбежала к стене и провела по ней ладонями.
     - Какая холодная, -  прошептала она и взглянула вверх. Высотою стена была не меньше трех метров.
     - Где чужеземцы, что приходили до нас? Аннушка резко  повернулась к Дивайнуру.
     - А никто не приходил. Вы первые, -  спокойно сообщил Дивайнур. – Что делать собираетесь? – поинтересовался он заурядным тоном. Весь налет пафоса в его речи, как ветром сдуло.
      Аннушка вернулась назад. Подойдя к правителю, она заглянула в немигающий глаз птицы на его голове.
     - Дедушку искать, что ж еще. Пойдем к Вилранке.
     - С телохранителем ей бояться нечего, - заверил Гоша.
     - Я же сказал, он всех разъединяет, - напомнил Дивайнур.
     Гоша, погладив рыжую бороду, занял выжидающую позицию, твердо решив молчать и не вмешиваться.
     - Мы идем к Вилранке. Это окончательное решение, - сказала Аннушка.
      - М-м-м! – издал  вожатый сдержанный возглас восторга. - Если хотите  передать Сурлукану жезл, отдайте его мне - верному помощнику правителя, а сами отправляйтесь на поиски дедушки.   
     - Сожалею, но я должна сделать это лично, - вежливо отклонила предложение вожатого Аннушка. -  Кстати, вы не знаете, для чего он использовал кадуцей? Аннушка обошла  шаштифальцев по кругу. – Вы знаете? – обратилась она к вожатому, а затем к каждому из жителей, давая возможность рассмотреть кадуцей поближе, но жители молчали. Тогда Аннушка упала в кресло и тяжело вздохнула.
     - Сурлукан говорит, что это его проездной билет, - нарушил тишину белый лис. – Это все, что я могу сказать о кадуцее нашего мудрого правителя. Хотите вернуться обратно? Стену можно попробовать снести.
     - Нет, нет и еще раз нет! – оставаясь непреклонной, воскликнула Аннушка. Она снова вскочила с цветочного кресла, и вожатый с Гошей встали вслед за ней.
     - Неусидчивая, - хором протянули перламутровые цветы и расплели кресло Аннушки.
     В тот же миг за первой каменной стеной выросла вторая, а за ней третья, и четвертая, и каждая последующая стена была вдвое выше предыдущей, но Аннушка этого не увидела, ведь она смотрела в сторону уходящей в  черное сердце Шаштифалии тропы. Среди зрителей снова послышался шорох. Белый лис в клетчатой кепке снова завалился в обморок. И снова шаштифальцы привели его в вертикальное положение. На этот раз Аннушка подошла к лису и дала ему понюхать смесь из своего розового флакончика. Лис открыл глаза и в удивлении заморгал, глядя на Аннушку.   
     - Можно посмотреть кадуцей еще раз? - попросил он. На мгновение Аннушка заколебалась, но  все же протянула кадуцей лису.
    - Как странно, - нахмурился тот, рассматривая жезл. – Здесь явно чего-то не хватает. 
     - Чего именно не хватает, главный шаман? – спросил Гоша.
     - Сурлукан  говорил о какой-то отсутствующей детали, - вспомнил Дивайнур - Интересно, что он имел в виду? 
     - Вот уж не знаем, - сказал Гоша, аккуратно высвобождая кадуцей из рук белого лиса.
     - Прости, доблестный рыцарь Дивайнур, но нам пора в путь, - сказал он с любезной улыбкой и сунул жезл обратно в рюкзак Аннушки, на этот раз наглухо закрыв молнию и лишая, таким образом, вожатого соблазна. – Идем, Огонек! И Гоша взял Аннушку за руку.
     - Заклинаю вас не делать этого! – выкинул вверх вторую, не золотую руку вожатый. – Вы подвергаете себя большой опасности. Вилранке очень скоро узнает о том, в чьих руках кадуцей правителя, и предпримет попытку его у вас отобрать. Птица на голове Дивайнура тревожно захлопала крыльями. 
     - В таком случае он будет иметь дело со мной, с телохранителем Огонька, -  с вызовом заявил Гоша. Он показал всем стоявшим вокруг когти, дабы никто не усомнился в его решимости и отваге.   
     - К тому же, раз на жезле чего-то не хватает, значит, мы можем спокойно прогуляться с проездным Сурлукана по черному лесу, - утешила Аннушка Дивайнура.
     - Скорее всего, срок годности проездного кончился, и Сурлукан выкинул его за ненадобностью, - добавив Гоша. 
     - Я восхищен вашей отвагой. Теперь у меня нет сомнения в чистоте ваших намерений. Дивайнур перевел взгляд на Гошу и вопросительно поднял брови.
    - Со мной идет честная и храбрая девушка Огонек – моя подопечная, - подтвердил Гоша. Я не поддаюсь гипнозу и прилично по землям Шаштифалии натопал. Получил приличный топографический опыт: прошел 80 тысяч шагов: 20 тысяч  на Восток, 20 тысяч на Запад, 20 тысяч на Север и еще столько же на Юг. Для наглядности Гоша показал лапой направления, в которых протопал в предыдущие прогулки по Шаштифалии. - Это ровно столько, сколько нужно для следопыта и защитника.   
     Восторженные шаштифальцы снова издали возгласы восхищения.
     С ловкостью и быстротой артиста Гоша, выставив перед собой жезл, раскрутил его так, что тот перестал быть видимым. Вместе с кадуцеем исчезла и голова стоявшего за ним Гоши.
     - Ах! – вдохнули шатифальцы.
     - Ха-ха, - заключил Гоша, прервав свой фокус. – Ха-ха-ха, - повторил он, когда перед зрителями снова возникла серая морда с рыжей бородой.
     - Ха-а, - выдохнули шаштифальцы.
     - Перламутровые цветы записывают каждый сделанный по земле Шаштифалии шаг, -  спокойно заметил Дивайнур. От неожиданной новости Гоша подпрыгнул на месте. Шерсть его наэлектризовалась, и он стал похож на большой серый шар с рыжей полосой в середине. Шар прокатился по кругу перед жителями Шаштифалии и вернулся на место, остановившись возле Аннушки.
     - Ну что, сосчитали? – обратился он к перламутровым цветам и принял прежний вид. Те, захлопав ресницами, стали покачиваться под мелодию какого-то красивого старинного гимна.
      - Семь тысяч семьсот! – пропели они.
     - Идите по центральной тропе, - сказал Дивайнур, указывая направление золотой рукой, и красная птица на его голове захлопала крыльями.  - Впереди увидите арку, увитую плющом. За ней начинается лес моего брата Вилранке. Пока вы на центральной тропе, вы в безопасности.  Вожатый вскочил на коня.
     - Я отвлеку его! – крикнул он на ходу и ускакал.
     - Забавно, - изрек Гоша, глядя вслед Дивайнуру. – Единственное безопасное место проходит через территорию Вилранке.
     - Не сходите с тропы! – послышался далекий крик Дивайнура.
     - Почему он так уверен, что нам следует идти в ту часть леса? Он точно знает, где мой дедушка? – спросила Аннушка шаштифальцев.
      Вдруг из толпы навстречу Аннушке вышел красивый, высокий юноша, одетый в длинный светло-сиреневый плащ с широким зеленым поясом. Ростом юноша был так высок, что Аннушка с Гошей едва ли доходили ему до плеча. У юноши были фиолетовые глаза и светлые волосы, собранные в хвост на затылке. На шее красивого юноши было жемчужное ожерелье, а на плече  сидела рыжая белка. Юноша подошел к Аннушке и  посмотрел ей в  глаза самым грустным и ласковым взглядом на свете. От взгляда его фиолетовых глаз у Аннушки закружилась голова.
     - Кто ты? – тихо спросила она.
     - Меня зовут Альнилам, - ответил юноша, и они с Аннушкой еще раз задержали друг на друге взгляды. Аннушка почувствовала, как вспыхивает огонь в раскрывшемся сердце.
     - Ты должна попасть к Вилранке, чтобы узнать, где твой дедушка. Когда вы столкнетесь с Вилранке, он пустится в пляс. Он станет кружиться и танцевать, будет сиять, как самая яркая звезда на небосводе. Вы услышите прекрасную музыку и увидите множество красивых картин. И станет он в ваших глазах прекраснее всех на свете.
     - Загипнотизированные, мы послушно пойдем за ним, куда бы он ни пожелал, и сделаем все, что он захочет, -  напомнил Гоша.
     Будьте бдительны, Гоша, - еще раз предупредил Альнилам.
     - Ты должна помнить, зачем пришла, - обратился он к Аннушке - Это и будет твоей защитой. Затем Альнилам издал цокающий звук, и белка, пробежав по его вытянутой вперед руке, перепрыгнула на плечо Аннушки.
     - Это Нунита-летунья. Белки-разведчицы  отличаются быстротой и имеют доступ в лес Вилранке. Она проводит вас. Альлнилам еще раз заглянул в глаза Аннушки. На этот раз она прочла в них то, от чего сердце ее застучало быстрее
     - Благодарим тебя, Альнилам и все жители страны Дивайнура, - поспешил попрощаться Гоша, и они Аннушкой вышли на тропу, ведущую в мертвый лес Вилранке.
    
 
4. Первое испытание Аннушки.

     - Ну вот, мне не хватает шагов, что стать твоим телохранителем, - тяжело вздохнул Гоша.
     - Ты стал им до того, как мы перешли через мост, - напомнила Аннушка с улыбкой. – И это означает, что ты по-прежнему мой телохранитель.
     - Хм, - задумчиво хмыкнул Гоша.
     - Не знаю, что и думать, - раздосадовано продолжала Аннушка, шествуя рука об руку с Гошей по лесной тропе. – Никогда не видела этого жезла. Интересно, почему дедушка не показывал его мне?
     - Боялся, наверное, - робко предположил Гоша.
     - Боялся? Не смеши меня. Не мог показать находку собственной внучке?
     - Кадуцей мог принадлежать какому-нибудь музею, - резонно заметил Гоша.
     - Может, его сдали в музей, а потом он каким-то образом попал к дедушке, - развила его мысль Аннушка. - То, что дедушка и Сурлукан – одно и то же лицо, ясно и белому лису. Переглянувшись, Аннушкой с Гошей весело рассмеялись.
     - Почему же кадуцей лежал на лестнице? У меня одни вопросы, Гоша.
     - Посуди сама, - рассуждал Гоша, бодро маршируя на задних лапах. – Профессор каким-то образом заполучил кадуцей. Возможно, ему надо было его исследовать. Потом он попал в Шаштифалию и стал здесь правителем.
     - Но ведь он дома живет. Ходит на работу.
     - Вожатый Дивайнур  был честен с нами, когда сказал, что новый правитель страны перламутровых цветов не живет здесь, но приходит, когда его просят об этом.
     - Сурлукан Красивый, - пропели растущие вдоль тропы цветы и зазвенели ресницами.
     Аннушка с Гошей шли, увлеченно беседуя, по тропе сиреневого леса, не замечая  времени и не ощущая усталости. Деревья покачивались в такт перезвону перламутровых цветов. Между их танцующими стволами играли, меняя причудливые формы, светотени. Лес радовался и дышал в унисон с отважными путешественниками.
     Наконец, на пути друзей появилась каменная арка, густо увитая плющом. Гоша, с Аннушкой нырнули под зеленую крону. Лес с противоположной стороны арки стоял плотной мертвой стеной, но дорога оставалась светлой. Деревья же по краям ее остановили свой танец, трава и цветы поблекли, исчезла музыка, сотканная из шелеста ветра в листве, пения птиц и журчания ручья. Мертвый лес был до звона в ушах безмолвен.
     - Какая беспросветная глушь, - поежилась Аннушка.
     - Ну, лес. Ну, чаща. Подумаешь, – отозвался Гоша, продолжая бодро маршировать. - Страшно? – улыбнулся он.   
     - Вот еще, - фыркнула Аннушка, изо всех сил стараясь сдерживать дрожь.   
      Сопровождавшая друзей разведчица Нунита, сидевшая на ее плече, зажгла фонарь и осветила немного поблекшую дорогу. Невозмутимость Гоши и его уверенность передалась Аннушке, и дрожь в ее теле постепенно унялась. Друзья шли, снова позабыв о мертвом лесе и весело беседуя. Вдруг Нунита спрыгнула на землю. Аннушка и Гоша остановились. Ловко вскарабкавшись на Гошино плечо и шепнув ему что-то на ухо, Нунита совершила головокружительный прыжок и скрылась во тьме мертвого  леса.
     - А ты пользуешься успехом, - усмехнулась Аннушка.
     - Пф, - фыркнул Гоша. – Я всегда был неотразим. Гоша мягко коснулся руки Аннушки и виновато улыбнулся.
     - То самое место, - догадалась Аннушка.  – Что поделаешь, придется какое-то время помолчать, - пожав плечами, вздохнула она.
     Гоша протянул Аннушке фонарь и стал быстро уменьшаться в размерах, пока не превратился в обыкновенного кота, ходящего на четырех лапах. Фонарь ударился о землю и, разбившись, погас. Друзья оказались в кромешной тьме, захватившей не только лес, но и всю тропу. Две пары глаз засверкали в темноте.
     - Неужели ты станешь обыкновенным котом именно теперь, когда я разбила фонарь?  - жалобно прошептала Аннушка, и Гоша молча потерся о ее ноги.
     - Да, я понимаю, ты делаешь так, чтобы я не потерялась, - сказала Аннушка, поднимая Гошу на руки. Сделав шаг, она остановилась.
     - Мы шли прямо, а потом я повернулась к тебе, сделав поворот  приблизительно на 45 градусов, - рассуждала она. - Следовательно, мне надо вернуться в исходное положение, прежде чем мы продолжим путь. И Аннушка, поставив ступни под прямым углом, вернулась в исходное положение.
     - Главное, нам снова не сойти с тропы Дедушка, где же ты? –  жалобно спросила она темноту. Над тропой впереди возникло слабое свечение, в котором,  проявился силуэт дедушки. Родное лицо со смеющимися глазами на мгновение возникло и сразу же исчезло.
     - Мау! –  коротко отчитался Гоша.
     - Не волнуйся, Гоша. Я все прекрасно вижу. Градусов было не 45, а все 90. Аннушка посмотрела под ноги. Блестящие серебряные пряжки на туфлях сверкнули, и она увидела, что их носы упираются точно в границу тропы. Аннушка отступила. Как только они с Гошей повернули в нужном направлении, слабый свет серебряных пряжек снова померк.
     - Туфли с серебряными пряжками – лучшая обувь для прогулки по лесу, - сказала Аннушка.
     - Ма-а-а-у, -  протяжно мяукнул Гоша в подтверждение.
     - Ты говоришь, что хорошо видишь в темноте? - спросила Аннушка, и звук ее голоса сгустился и перекатился в левую от тропы, а затем в правую часть леса   
     Гоша довольно заурчал. Вскарабкавшись на плечо Аннушки, он устроился на нем, вцепившись в него когтями.
     - Убери когти, -  строго сказала Аннушка, дернув Гошу за лапу. Сняв с себя туфли, она взяла их в руки и продолжила путь босиком. Как только пальцы на ногах упирались в остро очерченную границу тропы, Аннушка чувствовала холод и останавливалась, чтобы нащупать правильное направление.    
     – Знаешь, Гоша, я с тобой согласна. Иногда храбрость становится глупостью и может обернуться бедой. Телохранитель снова выпустил когти в плечо Аннушки, на этот раз не сильно, выражая молчаливое согласие с тем, что необдуманные риски в сложившейся ситуации только удлинят их путь.
     - Сейчас у меня под ногами камни, - продолжала рассказывать Гоше Аннушка. – Если мы сойдем с пути, я почувствую это. Она  погладила сидящего на плече Гошу и стала аккуратно ступать по воображаемому канату, раскинув руки в стороны.
     -  Я была очень капризной, Гоша, – призналась Аннушка, приставляя пятку правой ноги к носку левой и ступая осторожно, как канатоходец. -  А дедушка меня баловал. Но его можно понять. Мой папа –  единственный сын профессора Мистериуса  - все время работает, чтобы я ни в чем не нуждалась, а потому большую часть времени с самого детства я проводила с дедушкой и друзьями.  Маму я почти не помню. Ее не стало, когда я была совсем маленькой.  Меня растил дедушка.  Из всего, что у меня осталось от мамы, мне больше всего нравится флакончик с остатками духов. Я всегда ношу его с собой и нюхаю, когда становится  грустно. Теперь эти духи разбавлены сладкими слезами синих ирисов.
     Неожиданно тропа у Аннушки под ногами осветилась мягким светом. Шел он откуда-то из-за спины, и Аннушка оглянулась. На расстоянии нескольких метров позади нее стоял  Альнилам с Нунитой на плече. В руке он держал искрящийся бриллиантовой росой череп, из пустых глазниц которого исходил свет.
     - Приветствую вас, гости Шаштифалии,- поздоровался он так, словно они только что встретились.
     - Раз мы попрощались, значит, при встрече должны снова поздороваться, - объяснил Гоша. Пока Аннушка, раскрыв рот от удивления, смотрела на Альнилама, он успел скатиться с ее плеча на землю и вырасти, снова обретя дар человеческой речи.
     - Ни белка с фонарем, ни даже золотая рука Дивайнура не способны осветить ваш путь в этой части леса, - сказал Альнилам. Возьмите, - сказал Альнилам, протягивая череп Аннушке. – Это череп праотца Зоилуна. В фиолетовых глазах Альнилама Аннушка снова увидела тихую грусть и какую-то особенную нежность. Лицо ее залилось краской, и она отвела глаза в сторону. Гоша ловко протиснулся между ними с Альниламом и принял череп.
     - Световая пушка, - с видом знатока сообщил он, заглянув в пустые глазницы праотца. 
     - Череп Зоилуна, принесшего себя в жертву ради будущего мира, - вежливо уточнил Альнилам. - Он укажет  вам дорогу к тому, кто был когда-то всем нам дорог. Дальше мне нельзя, я должен вернуться. 
     - Должен вернуться, - снова зазвенели колокольчики.
     - Вы слышали это?! – воскликнула Аннушка, весело рассмеявшись, И лес вокруг на долю секунды  вспыхнул фиолетовым, сиреневым и золотым. Дорога под ногами друзей тоже изменила цвет: по черному фону вдаль убегали белые змейки витиеватого орнамента. Вдали появилась освещенная солнцем поляна, посреди которой стояло древнее дерево с необъятным стволом и развесистой кроной. Дерево было таким высоченным, что часть его была скрыта облаками.
     Альнилам отступил назад.
    - Постой, не уходи! –  порывисто остановила его Аннушка. - Я только хотела спросить, - не отрывая глаз от прекрасного юноши, прошептала она  – Разве на свете существуют жуки-ткачи? Быть может, это вовсе никакие не жуки, а пауки?
     - Это жуки, - улыбнулся Альнилам. – На свете есть много того, о чем не подозревают пришедшие из привычного для тебя мира люди. Альнилам склонил голову и скрылся в темноте.
     - Нет, вы только посмотрите. Вы видели это? – спросил Гоша, подражая Аннушке. – Середина Шаштифалии вовсе не так черна, как мы предполагали.
     - Видели, видели, - тихо отозвались колокольчики.
     Поляна впереди была огромным пятном света среди мертвого леса. Друзья шагнули вперед и оказались по щиколотку в светло-зеленой траве.
     - Оказывается, в сердце Шаштифалии не так темно, как видится издалека, -  восторженно глядя на дерево в дымке света, сказала Аннушка.
     Из черного леса вылетела и, покружив над путешественниками, исчезла, большая птица с черно-красными крыльями.
     - Хороша птичка, - сказал телохранитель, задрав голову вверх.  - Птеродактиль какой-то.
     Изучив со всех сторон череп, Гоша сунул в глазницы два пальца и пошевелил ими. 
     - Бриллиантовый череп отца Зоилуна, безвременно ушедшего и разочаровавшегося в жизни, освети нам дорогу в чертоги твоего непутевого сына, -  патетически обратился он к черепу. Ответа не последовало, и Гоша, тяжело вздохнув, сунул череп под мышку.
     - Интересно, почему Альнилам не мог пойти с нами, –  сказала Аннушка.
     - Ему дальше нельзя, Огонек, хоть он и был бы рад  пойти с тобой.
     - Ну, хватит, Гоша. Аннушка дернула телохранителя за хвост.
     - Ладно, -  хитро улыбнулся Гоша, вильнув хвостом. –  Красавчик Альни  вернулся, чтобы  помогать своему дяде Дивайнуру.
     -  Какое прекрасное дерево, - мечтательно глядя вдаль, сказала Аннушка. - Интересно, он здесь когда-нибудь бывал? Здесь даже красивее, чем на территории Дивайнура. Зеленая трава…..С блаженной улыбкой она еще несколько мгновений любовалась деревом, пританцовывая на месте и отдавшись во власть своих грез, а потом внезапно остановилась и уставилась на Гошу.
     - Что-о-о? Что ты сказал? Повтори! Альнилам – сын Вилранке? Зрачки Аннушки расширились от ужаса. По траве, со стороны мертвого леса пробежала холодная волна.
     - Тсс, - приложил палец ко рту Гоша. Он поднял одну, а затем вторую лапу и пошевелив на них пальцами. – Не призывай злодея. Не называй его имени в этом светлом месте. Да, Огонек, красивый юноша Альнилам с прекрасными фиолетовыми глазами – сын повелителя мертвого леса.
      - Но почему он не с отцом?
      - Не знаю, Огонек. Не знаю, - вздохнул Гоша. -  Я не успел разгадать эту загадку в свои предыдущие визиты в Шаштифалию. Возможно, в этот раз мы узнаем больше. Пока известно только то, что Дивайнуру  остался череп дедушки Зоилуна и племянник, а  прекрасная Аларика ушла со своим злодеем-мужем.
    - Аларика? – переспросила Аннушка.
     - Леди с бело-голубой кожей и каштановыми локонами до пят, мать Альнилама. Она ушла со своим муженьком. Шаштифальцы говорят, он поглотил ее. Дивайнур предупредил нас: стоит посмотреть на него, как думаешь только о том, чтобы снова увидеть его снова. 
     По траве со стороны леса снова прокатилась ледяная волна. Склоняя траву к земле, она стала закручиваться вокруг ног Аннушки и Гоши и подниматься вверх. Порывисто схватив Аннушку за руку, Гоша потянул ее в сторону большого дерева, отводя все дальше и дальше от границ мертвого леса.
    

                5. Встреча с древесным жителем.

      - А давай, как будто день вежливо поздоровался с вечером и присел с нами на скамейку, – раззадорился Гоша. Они отошли достаточно далеко от опасного леса, и он отпустил руку Аннушки. – Предлагаю немного отдохнуть на непонятно откуда-то появившейся здесь красной скамейке, - предложил он, указывая на скамейку, чудесным образом возникшую прямо перед ними.
     - А может быть, это ночь поздоровалась с днем? Увидав скамейку, Аннушка не повела и бровью: расположилась на ней и положила свой школьный рюкзак на колени. Не успел Гоша усесться рядом, как скамейка рывком взметнулась вверх и зависла над землей на расстоянии в три кошачьих хвоста. Аннушка с Гошей посмотрели вниз, а затем друг на друга.    
     – Летающая, - констатировал Гоша.
     - Может, нам лучше прогуляться? – засомневалась Аннушка.
     - Кажется, близко, а на самом деле до него пешком два дня пути, - заметил Гоша.
     - Да, ну. Аннушка сложила руки биноклем и стала рассматривать дерево.  – С чего ты взял? 
     - Белка на ухо шепнула, - поделился Гоша.
     - Я же говорила, ты неотразим. Какое же оно вблизи, если издали кажется таким огромным? Видно, как на нем вспыхивают огоньки. Может, это нам светят? 
     - Нет, не нам. Это они передают сообщения друг другу, - с видом знатока заметил Гоша, закидывая лапу на лапу. Скамейка все еще висела низко над землей,  и слегка покачивалась. 
     - Кто бы это мог быть? 
     - Цикады, кто же еще, - фыркнул Гоша.
     -  А если я покричу им, они услышат?  В этом месте все возможно, ты сам говорил.
     -  Попробуй. Гоша изобразил сонный зевок, спрыгнул со скамейки и потянулся.
      Аннушка сложила ладони рупором и закричала:
      - Эй, вы, там! 
     Дерево, как по мановению волшебной палочки,  вспыхнуло мириадами огоньков.
      - Они услышали! - захлопала в ладоши  Аннушка.  – Вперед! – закричала она, вскочив на скамейку ногами и выкинув вперед указательный палец. Скамейка, получив направление, дернулась вверх. Гоша успел подпрыгнуть и вцепиться в одну из ее ножек. Через несколько секунд необычный летательный аппарат набрал такую скорость, что щеки Гоши и Аннушки заколыхались на ветру, а еще несколько секунд спустя они уже были под деревом. Избавившись от пассажиров, скамейка улетела столь же стремительно, как и возникла на границе темного леса, который теперь казался таким же далеким, как и дерево несколько секунд назад.
     - Фу-у-у, - выдохнул Гоша, свалившись в траву под деревом. – Славные полкатушки. Круче, чем в парке аттракционов.
 
     Ствол дерева был не просто необъятным. Дерево было столь велико, что ствол  его казался бесконечным, в каком направлении не двигайся. Аннушка достала из рюкзака  карандаш и вбила его  в землю колышком, но, сколько они с Гошей не шли вдоль ствола, колышка видно все не было.
      - Что за странные серые плоды растут там, наверху? – спросила Аннушка, задрав голову вверх, - туда, где в густой кроне виднелись огромные, покрытые серебристо-серыми нитями плоды, похожие на коконы.   
     - Если здесь кто и был, то либо он был давно, потому что в противном случае трава была бы вытоптана, либо его вообще здесь не было, - заключила Аннушка.
    - Постой-ка, Огонек,- поднял лапу Гоша, и они с Аннушкой остановились. Гоша приложил палец к губам, а ухо к дереву. В этот момент кто-то невидимый прошептал:
     - Они собираются внутри плодов, ребята. От  неожиданности Гоша отпрыгнул от ствола и по инерции выпустил когти.
     - Кто это? – выкрикнул он, озираясь по сторонам, но никто ему не ответил. Разозлившись, Гоша стал скрести дерево когтями.
     - Немедленно уберите кота! – завизжал кто-то сидевший внутри дерева (теперь в этом не было никаких сомнений). – Если хотите что-то узнать, не трогайте дерево. Оно, между прочим, живое, - добавил обиженным голосом невидимка. Растерявшись, Гоша послушно отступил.
     - Ну вот, другое дело, - отозвался голос. На этот раз он был приятным и мелодичным.
     - Вы не могли бы выйти к нам? – попросила Аннушка.
     - Не могу, - ответил голос. – Дежурный я сегодня.
     - Ах, какая жалость, - сказала Аннушка и посмотрела вверх, - на гигантские серые плоды.
     - В этих непривлекательных серых плодах накапливаются самые прекрасные впечатления наших древесных жителей,  - сообщил дежурный по дереву. -  Как только впечатлений накопится достаточно для того, чтобы плоды созрели, коконы треснут и выпустят из себя красочный мир.  Чем больше красивых впечатлений, тем больше отодвигается от старого дерева  граница мертвого леса.  Им нельзя мешать, - таинственным тоном добавил невидимка.
     - Где же они набираются впечатлений? – удивилась Аннушка, озираясь по сторонам. – Здесь никого нет, и ничего не происходит. Со всех сторон поляну окружает лес Вил….
     - Тс-с-с, не произносите здесь этого имени, - испуганно прошептал дежурный по дереву.
     Над головами Аннушки и Гоши снова пролетела большая птица с черно-красным оперением, но друзья, увлеченные беседой с дежурным по дереву, не обратили на нее внимания.
     - Днем древесные жители прячутся в кроне дерева, а ночью спускаются вниз и отправляются на поиски путников. В этот раз даже не пришлось искать. Сами пожаловали, - захихикал дежурный.
     - Ага, так значит, это вы нАм сигналили?
     - Вам, вам, кому же еще?
     - Почему же никто не выходит к нам? – спросила Аннушка.
     - Выйдут, как только стемнеет.
     - И когда же стемнеет? 
     - Когда стемнеет, зависит от вас. 
     - От нас?! Ничего не понимаю. Аннушка вопросительно посмотрела на Гошу и развела руками.
     - А как, интересно, выглядят эти древесные жители? – стал допытываться Гоша. Дежурный немного помолчал, обдумывая, стоит ли посвящать гостей в секреты древесной жизни, а затем все же ответил:
     - Коренастые, вместо кожи грубая  древесная кора, вместо волос зеленая листва, по лицу стекает смола, а там, где у людей нос и уши, у них шишки. 
     Гоша скорчил скептическую гримасу. Устав стоять без дела, он снова приложил ухо к дереву, а затем посмотрел на свои лапы и пошевелил когтями.
     - Очень миролюбивый народ, если не испытывать их терпение, -  обеспокоенно сказал невидимка, и Гоша, вздохнув, втянул когти обратно. Он стал изучать ствол с расстояния, пытаясь найти место, откуда невидимка мог бы наблюдать за ними. 
     -Чтобы не пугать путешественников,  они выпускают навстречу с людьми своих помощников, - изменил тактику дежурный по дереву. - Это цикады и муравьи, стоящие на страже. А еще цикады поют и светятся. Так они обмениваются сообщениями друг с другом и призывают гостей к игре. Муравьи петь не умеют. Иногда они используют цикад в качестве кобыл, объезжая на них дерево. Муравьи особо не церемонятся. Если их разозлить, могут и покусать.  Присмотритесь лучше. Прямо над вами, на нижнем ярусе дерева.
     Аннушка с Гошей снова задрали головы вверх, присмотрелись и ахнули: по нижним ветвям, возле каждого плода прогуливалось несколько муравьев в красных мундирах  и серых рейтузах. Сапоги у охранников были оранжевыми, начищенными до зеркального блеска. У некоторых на белой нагрудной ленте сверкали знаки отличия. Оказалось, что за ними наблюдает целая армия охранников.
     - Играть надо честно, - сказал невидимка.
     - Чтобы  не осталось плохих впечатлений! – догадалась Аннушка.
     - Этого мы допустить не можем, - подтвердил голос дежурного. Станешь играть не по правилам, покусают. Поляна и живое дерево – единственное нетронутое место в зоне мёртвого леса. Когда у нас наберется достаточно красивых впечатлений, мы победим мертвый лес.
     - Достаточно – это сколько, по-вашему? – поинтересовалась Аннушка.
     - Ориентировочно около ста миллионов трехсот тысяч. Что-то около того. Но строгий подсчет не ведется, так что, наверняка никто не знает.
     Аннушка тяжело вздохнула и глянула на Гошу, который расценил многозначительный взгляд Огонька, как призыв к действию. С разбегу он кинулся на дерево и стал точить когти об кору.
     - Я тебе покажу, как морочить нам голову!
     - Ух-хой, ух-хой, щекотно! – покатился со смеху дежурный.
     Довольно быстро Гоша вошел в такой раж, что дежурный выскочил из дерева. Он покатился кубарем по траве, затем проделал невероятное тройное сальто и, продемонстрировав сноровку опытного гимнаста, встал на ноги прямо напротив Аннушки. Это был  коренастый человечек-цикада  ростом ей по пояс, в серых рейтузах, коричневом  камзоле, расшитом голубой нитью и синих ботинках с аметистовыми пряжками. Поверх камзола на малыше был серебристо-зеленый, мерцающий мягким светом плащ, а на голове широкополая, фиолетовая шляпа с зеленым пером. Как только цикада вылез из дерева на поляну, большая птица, парившая над головами путешественников, скрылась. Цикада снял шляпу и поклонился Аннушке.   
     Увидев дежурного, Гоша, забыв о приличиях, присвистнул. Аннушка и дежурный по дереву от души расхохоталась. И тут произошло чудо: невзрачные, серые плоды на дереве стали с треском раскалываться, выпуская из себя радужные спирали. Они рассыпались и разлетались по поляне, под нежную мелодию флейты. В изобилии отлетавшие от спиралей искрящиеся звездочки соединялись и кружились в хороводе вокруг друзей и древесного охранника. Цветные змейки извивались в зеленой листве над их  головами, чудесные мелодии перетекали одна в другую, и вот уже поляна стала ярче, краски напористее, и границы темного леса стали медленно отползать. Друзья плясали и визжали от радости, а напрыгавшись, повалились на траву и катались в ней, пока не устали.
     - Петит Петулит, -  отдышавшись, скрипучим  голосом представился дежурный, вставая на ноги и отряхивая свой плащ.  – Из семейства цикад. Петит поднял свою отлетевшую в сторону шляпу и поклонился.
     - Огонек и ее телохранитель Гоша, - представил их с Аннушкой Гоша. Петит Петулит взмахнул своим мерцающим серебром и зеленью плащом, и разноцветные звезды полетели из-под полы. Звезды снова соединились в круг, на этот раз, сомкнувшись вокруг шеи Аннушки и Гоши, и стали быстро вращаться, сливаясь в непрерывную линию окружности. Гоша скосил глаза на свой вертящийся воротник. А Огонек обратилась к Петиту с немым вопросом в глазах.
     - Это значит, дверь в мир древесных жителей для вас открыта, - улыбнулся Петит. – О, храбрые путешественники Огонек и Гоша, разрешите пригласить вас на восьмой завтрак в нашу скромную, древесную сторожку, - торжественно произнес он.
     - Вы очень милый, - сказала Аннушка, сделав реверанс. – Но где же древесная кора, смола и шишки? И Петулит потрогал свои щеки.
     - Ой, - сказал он смущенно. – В самом деле.
     И Аннушка, понимая, что Петит Петулит ни в чем не виноват, ведь он дежурный и должен устрашать тех, кто осмелился подойти так близко к священному дереву красивых впечатлений, с пониманием кивнула. 
     - Мне приятно принять ваше приглашение, - сказала она, и обменялась с Петитом дружескими улыбками.  Петит сразу же понял, что перед ним хорошо воспитанная барышня, ведь она не стала задавать глупых вопросов относительно распорядка, принятого на дереве. Петит почувствовал особенное расположение к гостье. Гоша, заметивший восхищенный взгляд Петита, поспешил напомнить ему о том, что он - личный телохранитель прекрасной барышни и надеется на понимание хранителя дерева.
     Петит Петулит сделал в воздухе несколько  замысловатых и быстрых движений руками, и перед ними возникла веревочная лестница.


                6. Восьмой завтрак в сторожке на дереве.

    - Прошу вас следовать за мной, -  сказал он, загадочно улыбнувшись, и стал подниматься по веревочной лестнице. Вслед за Петитом карабкалась Аннушка. Замыкающим поднимался Гоша. Зазевавшись на подошвы фиолетовых туфель с изображением кота,  телохранитель чуть не сорвался вниз, но успел вовремя зацепиться хвостом за веревочную перекладину и подтянуться.
     Путешественники  вошли в густую крону дерева и  очутились перед входом в сторожку, которым оказалось обыкновенное дупло. Петит  помог гостям влезть внутрь и поднял веревочную лестницу. Когда он запер дверь сторожки изнутри, произошло кое-что еще: из-под вращавшихся вокруг шеи круглых воротников выстрелили и упали до самых щиколоток Аннушки и Гоши полупрозрачные, переливающиеся всеми цветами радуги плащи. Легкие и невесомые, они искрились и вспыхивали в полумраке и, вместе с накидкой Петита освещали пространство небольшой комнаты.
     - Защитные плащи, - с улыбкой объяснил Петит. - В награду за прекрасные впечатления, позволившие отодвинуть границы мертвого  леса. – Прошу вас, - пригласил он гостей к столу.   
     Аннушка и Гоша с интересом осмотрелись. Все небольшое и скромно убранное помещение, включая мебель, имело округлые формы: вдоль стен тянулись изогнутые дугой полки с медной и глиняной посудой, в середине комнаты стоял круглый стол и четыре круглых табурета. На столе чудесным образом  оказался дымящийся чайник, чашки, сдобные булочки и абрикосовый джем. 
     Обойдя стол, Гоша облизнулся. Только теперь, увидев стол с угощением, друзья почувствовали, как проголодались за время своего путешествия. Все уселись за стол и приступили к завтраку.
     - Обожаю восьмой завтрак, - сообщил всем Гоша, слизывая с уголков маленького, кошачьего рта варенье. Ходики на стене пробили полночь, и Гоша с Аннушкой одновременно посмотрели на часы. Дверцы над циферблатом распахнулись, из часов выпорхнуло несколько чечеток с розовой буквой «п» на белых грудках и спланировало на стол, Чечетки ловко подняли чайник и разлили чай по чашкам. 
     - Благодарю вас, - обратилась Аннушка к чечеткам. 
     - Рады служить вам,  принцесса Огонек, -  защебетали чечетки.
     - Как это мило, - заметил Гоша. – Они считают тебя принцессой, Огонек.
     – Какие красивые костюмы у древесных жителей, – поддерживая светскую беседу, заметила Аннушка. – Просматривается свой неповторимый стиль.
     - О, да, - расплылся в улыбке польщённый комплиментом Петит -  Есть место за поляной чертополоха, где шьют приличные  костюмы.
    - Поляна чертополоха? –  сдержанно спросила Аннушка. Держа чайную чашку, оттопырив мизинец, она неспешно допила чай и поставила чашку на блюдце. –  Во втором круге на запад от нее живут жуки-ткачи, - сказала она. - Одна из дам  рекомендовала нам сшить у них костюм для Гоши.
     - Действительно, за поляной чертополоха живут ткачи и портные, - подтвердил Петит. – Моя жена как-то раз заказала у них новый плащ. Пятьсот завтраков спустя плащ был готов. Ей очень повезло.
     -  Пятьсот завтраков, - задумчиво повторила Аннушка. – Должно быть, ей пришлось очень долго ждать.
     -  Зато, какой плащ! Золотые пуговицы и застежки, ручная вышивка мерцающей нитью с изображением памятных сцен из жизни семейства цикад
     - Как я ее понимаю, - согласно кивнула Аннушка. – Ваша жена хотела особенный наряд.
     -  На самом деле, ничего подобного она не заказывала, - отрицательно покачал головой Петит. - Просто жуки делают, что пожелают. На свое, так сказать, усмотрение.
     - Главное, что ваша супруга осталась довольна, - улыбнулась Аннушка.
    - О, да, - расплылся в улыбке Петит. Подержав возле рта чашку с чаем, он, так и не пригубив, аккуратно поставил ее на стол.
     - Ну, а если платье нужно очень срочно? – вмешался Гоша. Выглядел он не столь участливым , как Аннушка, и улыбка его была откровенно насмешливой.
     -  Хм. В таком случае надо просто уменьшить интервалы между завтраками, -  невозмутимо ответил Петит и заговорщицки улыбнулся Аннушке.
     Птички тем временем поставили чайник на подставку и стали заигрывать с Гошей: стащив у него с тарелки булочку, они раскрошили ее прямо перед его носом. Гоша ничуть не растерялся: широко раскрыл рот и ткнул в него пальцем, давая понять, что чечеткам следует делать дальше. Птички сели на стол и стали совещаться. Не дожидаясь решения, Гоша нетерпеливо собрал крошки и сам засыпал их себе в рот. Затем он налил чай в блюдце и стал  изо всех сил дуть на него, привлекая к себе внимание птиц.
     - Эти птицы умеют обслуживать. Но они также умеют и вредничать, если необходимо разбавить слишком приторную беседу, -  философски заметил Гоша. – Им очень повезло, что я не совсем обычный кот.
     - Там, откуда мы прибыли, коты едят птиц, а птицы едят цикад, - объяснила Аннушка Петиту.
     - Какая дикость, - возмутился Петит.- Оставайтесь у нас, принцесса Огонек, - мечтательно улыбнулся он Аннушке. - У нас на дереве чечетки добровольно разливают чай тем, кто не прочь его выпить. Если бы они были где-нибудь в другом месте, чай разлил бы я. У нас на дереве царит полный порядок и равновесие, как это успел отметить Гоша. – Кто что хочет, то и делает.
     - А кот Гоша, хоть он и не вегетарианец и не живет в Шаштифалии, а пришел из страны хищных тварей, не проявляет, как вы могли заметить, интереса к птичкам, - скромно добавил Гоша.
     - Это не совсем Шаштифалия, - поправил Гошу Петит, посерьезнев. – Это пограничная территория.  Расскажите о себе, -  поспешил перевести тему Петит. – Чем  вы занимаетесь, Гоша?    
     - В настоящее время я – телохранитель Огонька, – с гордостью сообщил Гоша и подмигнул порхавшим вокруг стола чечеткам.
     - Я имел в виду, - смущенно добавил Петит, - что вы делаете в свободное от телохранения время?
     - Ах, вот что. Знаете, большинство из представителей нашей породы не знает других занятий, кроме, как слоняться по крышам, подвалам и подворотням да устраивать уличные драки. Рынок кошачьих услуг переполнен, однако люди по-прежнему охотно принимают на работу нашего брата. Чтобы получить место в приличном доме с  добрыми традициями, надо выдержать серьезный экзамен. Обычно на это уходит около часа. Согласитесь, не каждый выдержит.
     - У меня на подготовку к экзамену уходит неделя, - заметила Аннушка.
     - Семь дней! –  горестно воскликнул  Гоша. - Сорок девять дней в переводе на кошачье время.  Я бы сдох!
     - Как долго, - согласился Петит.
     - Затем, в случае успешной сдачи, начинается собственно работа: я должен все пометить и метить в дальнейшем, чтобы ни я сам, ни мои хозяева не потерялись внутри дома, - объяснил Гоша.
     - Возможно, некоторые люди не догадываются о том, что помеченные вещи легче  найти, - продолжал он. - Но наш брат относится к людям снисходительно. Делаем свое дело скромно, не выпячивая грудь и не привлекая к себе лишнего внимания. Для меня главное - быть уверенным, что каждый из домочадцев достаточно хорошо ориентируется в пространстве.
     - Простите, что перебиваю вас, - скромно вставил Петит, - но как же людям ориентироваться вне дома? Неужели им приходится постоянно брать с собой кота или кошку?
     - Естественно! И потому я здесь, с Огоньком. Люди, выходящие из дома без кота, очень рискуют. Промокнув уголки рта салфеткой, Гоша бросил ее на тарелку.  Петит разумно промолчал. Спорить с Гошей у цикады не было ни малейшего желания.
     - Кот – работник должен постоянно следить за порядком, - продолжал Гоша. - Все вещи должны быть на своих местах. Когда хозяева передвигаются по дому, надо успеть  показать им дорогу, а потому приходится: бежать со всех ног вперед и прыгать на их место. Так, увидев, где я сижу, они знают наверняка, что ошибки быть не может, и пришли они именно туда, куда им и полагалось прийти. А еще (тут Гоша стал загибать по очереди пальцы) я должен наблюдать за тем, кто в дом приходит да уходит, укладывать спать, работать будильником, а также  нянькой и затейником, развлекая хозяйских детей и терпя их глупые выходки. Некоторые люди говорят, что коты их достают. Но я вам так скажу: «Некоторая доставучесть просто жизненно необходима!» И Гоша поднял вверх лапу и лаконично пошевелил в приветствии когтистыми пальцами.
     - Неужели? – озабоченно заморгал Петит, с неподдельным интересом слушавший Гошин рассказ.
     - А как же, по-вашему? Мы –  коты и кошки – создаем людей. Работаем  календарем, часами. Немного пошалим, потом поластимся. Иначе человек совсем потерялся бы. 
     Петит  сочувственно покачал головой.
     – Как много работы у вас! Похоже,  люди только и делали бы, что терялись, не имей они при себе котов и кошек.
     - Ох, уж эти люди, - вздохнул Гоша. – Что слепые котята, честное слово.
     - Гоша прав, - подтвердила Аннушка. - С людьми приходится очень много возиться. Поспать коту удается в один глаз, и ухо оттягивать постоянно, чтобы, чего доброго, не пропустить что-то важное. Верно, Гоша?
     - Как приятно, что ты понимаешь, Огонек, -  с благодарной улыбкой отозвался Гоша. - Работа и впрямь напряженная. Надо соответствовать по всем параметрам, сами понимаете. Хорошо, если люди чуткие попадутся и не тянут к тебе руки по любому поводу. Предварительно кот должен обнюхать и лизнуть руку, а потом уже тянись да гладь. Люди считают себя вершиной мироздания, но воспитаны многие прескверно. Но тут, как говорится, выбирать не приходится. В наше время, как я уже говорил, кот рад работе в любом доме, была бы крыша над головой и сносная еда. И Гоша, поняв, что добился желаемого внимания сотрапезников, окинул их взглядом мудрого и снисходительного вершителя судеб.
     -  Не все такие ужасные, конечно, - успокоил он Петита. -  Не скрою, мне везет. Я попал в дом к одной замечательной женщине. Мало того, что она отменно печет пироги, так еще и постоянно трет морковку, зная мою страсть к ее запаху. Морковка для меня, что валерьянка для иной кошки. И даже свистеть не надо.
     - Свистеть? – удивился Петит.
     - На художественный свист я лечу, как…Впрочем… Гоша сделал целомудренную паузу, после чего скромно добавил:
     - Но хватит обо мне. Расскажите-ка нам, дорогой Петит, как обстоят дела в Шаштифалии? С моей последней прогулки по стране зеленого солнца и перламутровых цветов, столько слез синих ирисов утекло.
     - Да, расскажите нам, пожалуйста, - присоединилась к просьбе Гоши Аннушка. 
     - Как я понимаю, наша прекрасная гостья Огонек не так хорошо знает Шаштифалию, как ее телохранитель, - сказал Петит.
     - Совсем не знает, - грустно покачала головой Аннушка
     - Я расскажу вам главное о родной Шаштифалии: животные, птицы и растения живут и трудятся здесь бок о бок с людьми. Занимаются каждый своим делом,
     - Животным платят так же исправно, как людям? – поинтересовалась Аннушка.
      - У вас тут нет дискриминации? – удивился Гоша.
     - Мы работаем бесплатно, - ответил цикада. – Стало быть, никакой такой дискриминации у нас нет.
     - Как?! Нет оплаты честного труда?! – возмутился Гоша. – На какие же тогда шишки покупать молоко, сметану и кур с телячьими сосисками?
     - Мы не едим друг друга, - вежливо улыбнувшись, напомнил Петит.
     - А коров доите? – скромно вставила Аннушка.
     - Это еще зачем? – удивленно уставился на нее Петит.
     Растерявшись, Аннушка посмотрела на булочки, затем на Гошу и пожала плечами. Петит тем временем встал и начал неспешно прогуливаться по комнате, мерцая своим сказочно красивым плащом. Выдержав многозначительную паузу и удостоверившись в том, что внимание гостей в его полном распоряжении, он отчетливо и спокойно повторил:
.     - Родившимся в Шаштифалии питание не требуется. Скоро и вы забудете о нем.
     Гоша испуганно посмотрел на Петита, затем на его тарелку с нетронутой булкой и полную чашку чая. Заметив с трудом скрываемое замешательство Гоши, цикада и Аннушка одновременно рассмеялись.
     - Привыкните, - махнул рукой Петит. – А пока можете рассчитывать на небольшое количество шаштифальского меда, чай, варенье и булочки из магазина «Мармалад».
     - Как, у вас есть магазин «Мармалад»? Какое совпадение! – обрадовалась Аннушка – Рядом с нашим домом есть продуктовый магазин с точно таким же названием. Странно, - нахмурившись, пробормотала Аннушка. – Очень странно.   
     - Интересно, откуда жители Шаштифалии берут энергию? – спросил Гоша, немигающим взглядом уставившись на Петита. Тот остановился возле Гоши и наклонился в его уху.
     - Тс-с, - приложил он к губам палец со сверкающим поверх зеленой перчатки перстнем. Луч света упал на великолепно граненый аметист, и камень вспыхнул темно-красным огнем.
     - Это тайна, о которой вам знать не положено, - прошептал цикада. - В нее посвящают только тех, кто решит остаться в Шаштифалии навсегда.
     - Мы не собираемся здесь надолго задерживаться, - поспешила заметить Аннушка. 
     Петит с облегчением вздохнул и улыбнулся.
     - Ну вот, тем более. Так что вас привело на поляну? – спросил он, вытаскивая из кармашка камзола тонкий кружевной платок цвета свежей весенней зелени и протирая им старинный монокль. Пристроив его к глазу, он уставился на Гошу.
     - Дело в том, что мы ищем моего дедушку, - ответила Аннушка.
     - Заблудился он, - пояснил Гоша. - Найдем его, и сразу домой.   
     - А что это у вас такое? – спросил цикада, проявив неожиданный интерес к  школьному рюкзаку Аннушки. 
     - Ах, это… Это школьный рюкзак, а в нем кадуцей правителя, - ответил Гоша так, словно речь шла о чем-то обыденном и скучном. И Аннушка, оставшись довольной столь хитрым маневром своего телохранителя, ведущего переговоры с самим охранником дерева, одобряюще ему улыбнулась. 
      - О-о-о,  - затрепетал и задрожал Петит, выронив из рук монокль. - Неужели, речь идет о золотом кадуцее Сурлукана, мудрого правителя Шаштифалии? Мерцающий зеленый плащ цикады мелко задрожал. 
    - О нем самом, -  коротко кивнул Гоша, нехотя спрыгивая с табурета и направляясь к рюкзаку Аннушки. Непредвиденная реакция Петита застала его врасплох, но он продолжал вести себя так, словно ничего особенного в кадуцее не видит.
     – Валялся на площадке лестницы в доме, где живут Огонек и ее дедушка, - добавил он.
     - Валялся? – в ужасе отшатнулся Петит. –  Как такое возможно? Говорят, Сурлукан никогда не расстается со своим кадуцеем. Уж не случилась ли беда? Ходят слухи, наш новый правитель не отзывается на позывные рыцаря  Дивайнура и его соратников.   
     - Для чего Сурлукану кадуцей? – сверкнул желто-зелеными глазами Гоша. Лапа его зависла над рюкзаком, и открывать его он не спешил.
     - Но ведь это жезл правителя, - растерянно пробормотал Петит.
     - Для чего он служит? Как работает штука эта? – пошел в наступление Гоша. Освоившись в древесном домике, он, подражая Петиту, стал прогуливаться по его единственной комнате с видом хозяина.
     - Право, не знаю, -  развел руками Петит.
     - Вот и славно, - заключил Гоша, любезно улыбнувшись цикаде. – Это такая же тайна для посвященных, как и источник энергии шаштифальцев. Мы намерены нарушить границы мертвого леса, найти дедушку Огонька и вручить Сурлукану его магический жезл.
     - Что вы! – взмолился несчастный, дрожащий всем телом Петит, на долю которого в этот день выпало так много переживаний. – Вы собираетесь взять жезл правителя в страну того, кто за ним охотится? Да он же убьет вас, чтобы завладеть кадуцеем.
     - Вы считаете, убьет? – скучным тоном поинтересовался Гоша, в задумчивости погладив рыжую бороду. – В таком случае не могли бы вы спрятать его в каком-нибудь надежном месте до нашего возвращения? И Гоша бросил рюкзак Петиту.
     - Я?! Не верю своим зеленым ушам! Этой просьбой вы оказываете мне великую честь. Конечно, я спрячу его до вашего возвращения!  - засуетился Петит. – Вы позволите взглянуть?
     Аннушка молча кивнула, и Петит заглянул внутрь школьного рюкзака.
    - Ах! Ох!- воскликнул он, увидев золотой кадуцей, и отвел глаза в сторону, прикрыв их ладонью. Затем он неожиданно шустро залез с рюкзаком под стол. Аннушка и Гоша удивленно переглянулись и заглянули под скатерть.
     Под столом, скрытый от глаз длинной скатертью, стоял выкрашенный в темно-вишневый цвет деревянный сундук. Петит ковырялся ключом в замке. Когда крышка  сундука со скрипом распахнулась,  глазам Аннушки и Гоши открылась его начинка. Чего в нем только не было!  Петит вытаскивал один за другим и бросал на пол: медный чайник, арбалет, стрелы, портативный генератор мыльных пузырей в квадратной сумке на длинном ремне, табакерку, фиолетовые ботфорты со шпорами и картину с изображением розовых фламинго в старинной раме. Разбросав по полу все эти сокровища, Петит бережно уложил кадуцей на дно сундука. Затем он сгреб все вещи обратно, захлопнул крышку и запер сундук на ключ.
     Вернувшись к гостям, он продемонстрировал им большой, потемневший от времени ключ на цепи, повесил его на шею и, запахнув плащ,  довольно улыбнулся.
     - Когда я был еще совсем маленьким и жил с братьями и сестрами в земляном доме между толстыми корнями старого дерева, я грезил о том, как увижу короля, - разоткровенничался Петит Он сделал знак чечеткам, и те стали убирать со стола
     – Жаль, что в Шаштифалии не едят сосисок, - мечтательно заметил Гоша. Сей же момент восхитительно мощный поток желтого света выстрелил в него, подбросив вверх. Зависнув в воздухе с распластанными в стороны лапами, Гоша какое-то время висел в желтом облаке, затем облако исчезло, и он свалился на круглый табурет. Аннушка, направившая в него пустые глазницы черепа Зоилуна, рассмеялась. Привыкший за долгую кошачью практику служения людям к неожиданностям, Гоша невозмутимо расправил усы и вежливо улыбнулся Петиту.
     - Испытывает, - пояснил он, извиняясь за Аннушку.
     - Пушку, - с пониманием кивнул Петит.
     - Черепушку, - спрыгнув с табурета, уточнил Гоша, метнув в Аннушку строгий взгляд. И вдруг дверцы одного из шкафчиков, стоящих вдоль стен, распахнулись. Из шкафчика вылетела коврижка и залетела прямо в рот Гоше.
     - М-м-м, - прогудел Гоша. Приятно удивленный, он быстро прожевал и проглотил ее, а затем сказал:
     - Что я вам говорил? Еда на помеченной территории сама вылетает из шкафа.
     -  Теперь мы знаем, как работает бриллиантовый череп, - подвела итог Аннушка. – Благодарим за угощение, - улыбнулась она Петиту. Тот улыбнулся в ответ, надел шляпу и поманил гостей за собой к замаскированной полками с медной и глиняной утварью двери.
     За дверью был длинный, круглый коридор, густо оплетенный зелеными лианами. Стоило очутиться в нем, как из зеленой стены тоннеля появился грозный муравей с длинными усами-антеннами на глянцевой голове. Выглядел охранник так устрашающе, что Аннушка попятилась назад.
     -  Не бойся, Огонек. Это наш радист, - пояснил Петит. – Подменит меня, пока я провожу вас до деревни. Муравей юркнул в комнату, и дверь за ним закрылась. Аннушка, Гоша и Петит продолжили путь по зеленому тоннелю.
     Стены и потолок над ними находились в непрерывном движении: ползущие в разные стороны лианы извивались, цепляясь друг за друга, тут и там  в зеленой стене вспыхивали и раскрывались бутоны огненно-розовых цветов. Аннушка потянулась к одному из них, но цветок испуганно дернулся и скрылся в густой листве. Иногда лианы раздвигались, открывая взгляду боковые ответвления тоннеля, из которых струился приглушенный свет. 
     - Что это за ответвления? – спросила Аннушка.
     - Все дороги ведут в деревню Тули-лули-лут, - ответил Петит. - В проходах живут охранники старого дерева. Они бдят день и ночь.
     - Тули-лули-лут, - повторила Аннушка, и зеленые стены справа и слева от путешественников превратились в трубы органа. Кто-то невидимый стал извлекать из них  величественную музыку.
С каждым шагом звук органа нарастал, становясь громче и мощнее, а затем резко оборвался.  На выходе из тоннеля появились муравьи-охранники. Гоша снова выступил вперед, загородив Аннушку.
     - Ваш пропуск на территорию кругликов – ваши воротники. Не снимайте защитные плащи, пока не вернетесь обратно в сторожку.
     И действительно, едва завидев вращавшиеся воротники  с плащами, муравьи, расступились и скрылись из вида.
      - Мне пора возвращаться, - сказал Петит. Он обнял Аннушку, а затем Гошу.
     - Удачи в поисках дедушки! 
      Когда дверь за ним захлопнулась, зеленые лианы оплели ее.
     - Он обнимает не нас, а свои чудесные плоды, о которых только и думает, - заворчал Гоша, но Аннушка не слышала его.
     Перед ними, зажатая с обеих сторон зелеными холмами, простиралась широкая и длинная тропа. Далеко впереди виднелись одноэтажные дома с куполообразными крышами. Стены домов блестели серебром, а крыши покрыты ярко-зеленым мхом. 
     -  Ух ты! – восхитилась Аннушка.
     - Дома построены из осколков плодов-коконов, -  пояснил Гоша, галантно подавая Аннушке пушистую, серую лапу.   


                7. Неожиданный поворот событий.
    
     Полупрозрачные плащи под вращавшимися воротниками вспыхивали мириадами звезд всех возможных оттенков. Невесомая ткань колыхалась на ветру и едва слышно гудела подобно тому, как гудели трубы органа в зеленом тоннеле, но только намного тише, почти неразличимо. Пройдя извилистым серпантином дороги, бегущей между холмов, Аннушка с Гошей нырнули под  вторую на их пути арку, на этот раз увитую фиолетовыми глициниями Изогнутая полукружьем, собранная из цветов надпись над аркой гласила: «Тули-лули-лут». Дома впереди стояли по обе ее стороны дороги: по пять с каждой стороны. Оканчивалась дорога красивыми резными воротами, за которыми были видны высокие городские башни.
     - Гоша, смотри! – воскликнула Аннушка.      
     - Я только и делаю, что смотрю, Огонек. Вся моя кошачья голова – один всевидящий глаз. К примеру, сейчас, в то время, как мы любуемся на красивые башни далеко впереди, сзади к нам приближается какой-то долговязый тип.
     Мгновение спустя позади Аннушки с Гошей послышалось чье-то шумное дыхание. Худой и длинный, как шест, субъект просвистел мимо них, подняв такой ветер, что плащи друзей закрутились вокруг туловищ.
     - Постойте, погодите! – заорал  и замахал обеими лапами Гоша. Незнакомец  среагировал на удивление быстро: подпрыгнул на полном ходу так, что из-под ног полетели древесные щепки. Не делая остановки, он сразу же побежал в обратном направлении. Вернувшись, долговязый субъект продолжил бег на месте. При этом он сильно раскачивался из стороны в сторону. Это был человек гигантского роста, одетый в просторные синие штаны и длинный сиреневый плащ, скрепленный на груди серебряной брошью. Из-под зеленой шляпы с белым пером свисали иссиня-черные локоны. Нос на его узком лице был вытянут по вертикали, а губы сложены так, будто он собирался подуть. И действительно, в левой руке бегун держал охотничий рожок. Глаза незнакомца были закрыты.
     - Очевидно, занял выжидающую позицию, - предположила Аннушка.
     - Ждет, никак иначе, - согласился Гоша.
     - А еще он спит на ходу, - сказала Аннушка.
    -  Не сплю, -  коротко возразил бегун, не открывая глаз.
    - Не могли бы вы уделить нам минуточку, уважаемый древесный житель? – вежливо попросил Гоша. – Мне, коту Гоше, и моей подопечной, зовут которую Огонек, нужно кое-что разузнать.
     - Я не здешний, – отозвался бегун, и веки его затрепетали.  - Если хотите спросить о чем-то, придется бежать со мной, - сказал он и снова повернул в сторону деревни. Друзьям ничего не оставалось, как последовать бегом за великаном. Шаги бегуна были гигантскими, и Аннушка с Гошей едва поспевали за ним.
     - Охотник Стельк, - представился на ходу великан. - Стельк должен постоянно бежать вперед и не оглядываться. Я могу опоздать. 
     - Разве можно охотиться вслепую? –  удивилась Аннушка.
     - Это маскировка, - объяснил Стельк.  – Я дую в рожок с закрытыми глазами.
     -  Ни за что бы не догадался, что вы – охотник, -  подтвердил Гоша Задрав голову вверх на Стелька, он прибавил скорость.. – Не находите ли вы, что ваша охота бессмысленна?   
     - Совсем скоро  я наткнусь на него, - уверенно заявил Стельк. - Когда он упадет, я накрою его своим телом, 
     - Ах, как это хитро придумано. Восхищен, -  искренне похвалил Гоша. - А вы, случайно не натыкались на какого-нибудь дедушку?
     - Дело в том, что я ищу своего дедушку, –  объяснила Аннушка, бежавшая с другой стороны Стелька.
     Щеки Стелька раскраснелись ровными кружочками. Они так замечательно контрастировали с изумрудной листвой, окружавшей со всех сторон бегущих, что Аннушка, залюбовавшись ими,  споткнулась о торчавший посреди дороги сук и полетела кувырком прямо под ноги охотника, угодив лбом в кучу древесных щепок. Стельк, потеряв равновесие, полетел следом и – к удивлению друзей – из-под его синих штанов выскочили и отлетели в разные стороны деревянные ходули, Стельк сразу же превратился в середнячка ростом с Гошу. От неожиданности Стельк открыл глаза и растерянно похлопал ресницами, глядя то на Анну, то на Гошу. 
     - Мы не охотимся на дедушек, - ответил Стельк. – Нас интересует юнец. Откуда у вас эти воротники? – поинтересовался он.
     Аннушка скосила глаза на свой воротник, ни на секунду не переставший вращаться с тех пор, как они забрались на дерево.
     - Награда за расширение границ леса перламутровых цветов, - объяснил Гоша.
     - Снимаю шляпу, - сказал Стельк, вскакивая на ноги и срывая с головы бархатную, зеленую шляпу с белым пером. Он низко поклонился путешественникам, а затем отстегнул и отбросил в сторону ставший слишком длинным плащ.
     - Я должен поймать  воришку Фарицетти, укравшего золотой кадуцей Сурлукана, - провозгласил он и подул в охотничий рожок.
     - Что? Нет! Никогда! Не может быть!  -  одновременно завопили Аннушка и Гоша.
     - Кадуцей спрятан в надежном месте!  - закричал Гоша.
     - К тому же его охраняют, - неуверенно добавила Аннушка.
     - У зеленых стен есть уши, - сказал Стельк.   
     - Ах , как же так? Ведь в них проходы, охрана бдит день и ночь, а еще цветы. Они ведь тоже наблюдают за обстановкой в тоннеле и докладывают, - сказал Гоша.
     - Охранники бесследно  исчезли, - грустно вздохнул Стельк, надевая шляпу.
      - А цикада Петит, дежурный по дереву? Что с ним?
     - Цикада  Петулит цел и невредим. Радист и муравьи съедены, - ответил Стельк. 
     - Съедены! Здесь, в Шаштифалии, где никто никогда никого не ест!– завизжал  и заметался возмущенный Гоша.
     - На древнем дереве посреди поляны чудесных впечатлений! – подхватила Аннушка, схватившись за голову.
     - Известно ли вам, сколько живых тварей полегло на полях битвы в стране перламутровых цветов? – спросил Стельк. - Случилось это во времена войны между сыновьями  Зоилуна. Теперь древесный гриб пожирает мертвые деревья в лесу так же, как старший сын Зоилуна убирает живых с помощью своего служителя и охранителя – ангела Юруки. Ради полной и абсолютной власти над Шаштифалией он не перед чем не остановится. 
     - Юрука мог бы съесть и нас, будь мы без плащей, – ужаснулась Аннушка. – Или вас, если бы не маскировка?
      - Я прошел курс подготовки, - ответил Стельк. Что касается вас, то вы нужны ему живьем. Однако вам, барышня, было бы безопаснее заранее превратиться в кого-нибудь, прежде, чем прийти в Шаштифалию.
     - Это еще зачем? Аннушка вопросительно посмотрела на Гошу. Телохранитель, как и положено, сохранял полную невозмутимость.
     - Потом объясню, - процедил он сквозь зубы.   
     Стельк подул в свой охотничий рожок. Где-то вдали зазвучал ответный призыв.
     - Прощайте! Удачи в поисках дедушки! Стельк снова закрыл глаза и продолжил свой бег, на этот раз без ходуль и плаща.
     Гоша подобрал одну из ходуль и внимательно изучил ее со всех сторон.
     - Это ходули пауков-ткачей, - заключил он. - Я видел точно такие же раньше, в свой предыдущий визит в Шаштифалию.
     - Зачем ткачам  ходули? – удивилась Аннушка.
     - Дело в том, Огонек, что это не совсем ходули, - ответил Гоша. –  Это части от гигантского ткацкого станка, на котором день и ночь работают жуки.
     - Почему же Стельк бросил их здесь? 
     - Я уверен, что Стельк оставил  их здесь намеренно, с тем, чтобы мы могли ими воспользоваться.
     - Нам-то они зачем? – улыбнулась Аннушка.
     Гоша посмотрел вверх, - туда, где под ярким зеленым солнцем колыхались тени листьев верхнего яруса.
     - Чтобы мы в случае необходимости, могли сигануть снизу вверх, - ответил он
     - Послушай меня внимательно, Огонек, сказал он, ловким щелчком сбив со лба Аннушки прилипшую щепку. - Прислужники Вилранке выследили нас, когда мы крутились на поляне возле дерева. 
     - Птица с черно-красным оперением! – осенило Аннушку. - Она все кружила над нами. Аннушка сжала кулаки.
     - Виноват. Я не придал этому значения. Гоша  понуро опустил голову.
     - Возвращайся назад, Гоша, - сказала Аннушка. – Выясни все у Петита, а я пойду дальше. Я должна без промедления двигаться вперед.
     - Нет, Огонек, - замотал головой Гоша. -  Я не могу оставить тебя одну, ведь я – твой телохранитель.
     - Выяснишь все и догонишь. Иди! И Аннушка погладила Гошу по щеке. 
     И Гоше ничего не оставалось, как повиноваться. Они обнялись, после чего Аннушка продолжила свой путь в сторону деревни кругликов, а Гоша вернулся в зеленый тоннель.


8. Золотой шар.

     Подошвы нежных кошачьих лап горели, глаза слезились от напряжения, а Гоша все бежал и бежал. Тоннель все никак не кончался. Временами, теряя терпение, он начинал сердито рычать. Когда от напряжения из глаз хлынул целый водопад слез, а лапы стали подкашиваться,  Гоша остановился. Перед ним, откуда не возьмись, возникла успевшая зарасти бледно-розовыми вьюнками дверь. Собравшись с последними силами, Гоша разорвал лианы и  толкнул ее
     .Никакой сторожки за дверью не было и в помине. Перед Гошей, на облюбованном им месте во дворе собственного дома, лежал коврик для медитаций. 
     - Ах, что же я натворил! Зачем я оставил Анну одну! – воскликнул он, схватившись за голову. Тут он обнаружил, что снова превратился в человека.
     - Тебе конец, Вилранке, - прошипел студент Георг и, заправив конец веревки в карман штанов, отправился домой. Соседи по дому с удивлением оглядывались на странного жильца. Бабушка уже открывала дверь, когда Георг поспешно сорвал с груди значок промышленного альпиниста и едва успел спрятать его в карман.
     - Что случилось, Гоша? – всплеснула руками бабушка. - Ты сегодня рано. 
     - Ничего особенного, - ответил Георг, - не считая того, что из-за моей глупости может пострадать один замечательный человек.
     - А ну-ка, пойдем, расскажешь все по порядку, - сказала бабушка, увлекая его за собой в комнату.
     Георг  упал в большое кресло, стоявшее в гостиной, и безвольно уронил голову на грудь. 
     - Да что же случилось, наконец? Не пугай меня, - заволновалась бабушка. Она присела на край стоявшего рядом с креслом дивана и стала изучать внука.
     - Что это ты в рабочем комбинезоне? А это что такое? Страховка сорвалась? Бабушка ткнула пальцем в изгибавшуюся полукругом, заправленную в карман веревку. Вид у нее был такой, словно она увидела ядовитую змею, но испуг ее был совершенно оправдан: еще ни разу в жизни, начиная с момента рождения единственного внука,  она не видела его в столь удручающем состоянии.
     - Цепочка от карманных часов, -  подняв голову, улыбнулся Георг. –  Не волнуйся, Настя, - обратился он к бабушке по имени. – Как видишь, я жив и здоров, и не задержался, а наоборот, пришел пораньше. Не могла бы ты показать мне свой альбом с фотографиями?
     - Отчего же нет, - обрадовалась Настя. - Конечно, могу. Раз уж монтаж у вас сегодня так рано кончился. Ох, и напугал же ты меня, Гоша, -  снова запричитала она и встала с кресла.
     - Какой монтаж? – удивился тот.  - Ах, монтаж! –  кивнул Гоша, вспомнив, что бабушка ничего не знала о его настоящей работе. – Один кончился, а другой еще не начался, - выкрутился он. 
     Покачав головой, бабушка вышла из комнаты, Георг, воспользовавшись благоприятным моментом, достал из кармана визитную карточку профессора Мистериуса и быстро набрал номер его мобильного телефона.
      - Алло, кто это? - спросил возбужденный мужской голос, снявший трубку после первого гудка.
     - Профессор Мистериус? – неуверенно спросил Георг.
     -  Представьтесь.
     -  Коллега.
     - Профессора нет дома, - ответил раздраженный голос.
     - А где Аннушка? – зачем-то спросил Георг.
     - Аннушка! – воскликнул мужчина. – С чего бы это коллеге профессора Мистериуса интересоваться его внучкой?
     - А я – телохранитель Аннушки, - ответил Георг. В трубке повисла недолгая пауза, а затем  незнакомец  сказал тоном тихим и удрученным:
     - В таком случае, вам должно быть известно, почему ни Аннушки, ни моего отца до сих пор нет дома. Сегодня очень важный день для нашей семьи. 
     В дверях показалась бабушка с альбомом фотографий в руках.
     - Простите, - тихо пробормотал в трубку Георг и дал отбой, ругая себя за малодушие.
     - Ну, вот, - улыбнулась вернувшаяся в комнату бабушка. Она села в кресло, положила альбом на колени и погладила обложку из фиолетового бархата. 
      - Помнишь ту старую фотографию, когда ты со своей университетской группой была на раскопках? – спросил Георг. - Там вы все вместе. Вся  ваша группа.
     - Конечно, помню. Бабушка быстро пролистала альбом и нашла нужный снимок.
     - Вот она, - постучала она пальцем по снимку. 
     С фото на Георга смотрели счастливые, улыбающиеся лица студентов. На заднем плане были запечатлены руины какого-то древнего храма. Среди студентов выделялся один:  высокий, загорелый юноша. Рядом с ним стояла Настя,  красивая девушка в белой шляпе с короткими полями. 
     - Кто это рядом с тобой? – спросил Георг, указав на высокого юношу.
     - Это Герман Мистериус. Наш лучший студент. Сейчас он уважаемый ученый, профессор, - с гордостью сказала Настя.    
     - Мистериус! Так я и знал! – воскликнул Георг.
     - Ты знаешь профессора Мистериуса? – растерялась Настя. Было заметно, как она разволновалась: на щеках ее проступил румянец, в глазах промелькнул испуг. 
     - Да. То есть, нет. То есть я хотел сказать, кто ж его не знает!? Ведь это выдающийся ученый.
     - А-а-а, - с облегчением закивала бабушка. – Конечно, он известен в своих кругах. Не знала, что ты интересуешься археологией. Когда мы только поступили в институт, на первом занятии все засмеялись, когда услышали фамилию Мистериус. Думали, шутка. Но нет, оказалось, это его настоящая фамилия.
     - Я еще хотел спросить тебя, Настя… Ты всегда жила в этом доме? В этой квартире?
     - Сколько себя помню. С самого детства.
     - Расскажи мне про кадуцей.
     - Кадуцей? Это была самая удивительная находка во время практики. Ты меня все больше удивляешь, Гоша.
     Георг замешкался. Рассказывать бабушке о том, что произошло с ним в течение одного дня, он не мог. Вряд ли бабушка поверила бы, скорее, разволновалась, и потому он решил выкручиваться на ходу.
     - Как-то раз я увидел его в музее, - соврал он. – Точно такой же, как на одном из ваших снимков.
     - В музее? Но почему ты вдруг спросил о кадуцее? 
     - Сам не знаю, - пожал плечами Георг. – Просто стало интересно.
     - Выходит, ты угадал. В одной из поездок мы действительно откопали золотой кадуцей. Возраст находки оказался слишком древним для удивительно точно выполненной резьбы в верхней части магического жезла… 
     - А куда вы его потом дели? – в нетерпении продолжал расспрашивать Георг.
     - Находка отправилась в долгое путешествие по разным исследовательским центрам и музеям. Ее дальнейшая судьба мне, к сожалению, не известна. Потом родилась твоя мама, и мне было не до кадуцея, да и вообще не до чего. Когда я вернулась к работе, то занималась уже совсем другими вещами, и кадуцей канул в лету.
     - Поверить не могу. Неужели тебе не было интересно, что с ним потом сталось?
     - Сталось, - с улыбкой повторила бабушка. – Я хорошо помню лабиринт за колоннами древнего храма.  На одной из сохранившихся стен, мы увидели рисунок кадуцея. Краски были яркими, как будто художник только что закончил работу. 
      - Белые крылья, - напомнил Георг. - И шар, - напомнил Георг. - Золотой шар. 
     - Да ты ясновидящий, Гоша, - рассмеялась бабушка. 
     - А еще танцующие змейки, -  улыбнулся Гоша. - Мне кажется, я видел этот рисунок во сне. Золотая и голубая.
     - Удивительно! – поразилась бабушка и перелистнула страницу альбома. – Правда, в храме они были красной и синей.
     - Вот еще интересный снимок, - сказала бабушка. – Это внутри храма. Снято ночью, со вспышкой.
     На снимке Настя была одна. В одной руке она держала золотой шар, а в другой несколько красивых камней.
     - Подставка была расколота, - прокомментировала Настя. - Я ее потом сама собрала и аккуратно склеила. Неожиданно она захлопнула альбом и отвернулась в сторону. 
     - Что случилось, Настя? – обеспокоенно спросил Георг. Он тронул бабушку за плечо, и та повернула к нему лицо. Она улыбнулась так грустно, что у Георга сжалось сердце.
     - Прости меня, я так долго мучил тебя своими расспросами, ты устала, - сказал он. Бабушка крепко сжала руку внука.
    -  Был поздний вечер, - продолжила она свой рассказ, глядя в сторону окна. Перед ее внутренним взором стали проходить одна за другой картины прошлого.
     -  Вечером, после работы мы с Германом встретились на руинах храма. Решили прогуляться по лабиринту. За разговором не заметили, как заблудились. Настя  сделала паузу.
     - Пришлось заночевать там, - сказала она, посмотрев в глаза внука.
     - В лагере никто не спохватился? – удивился Георг.
     - Нет, - покачала головой Настя. – Работа археолога физически тяжела. Все давно спали крепким сном.
     - В ту ночь вы нашли золотой шар и осколки подставки?
     - Да, - кивнула Настя. - Подставку из яшмы. Потрясающей красоты камень. И золотой шар.
     - Вы отнесли находку в лагерь? – затаив дыхание, продолжал расспрашивать Георг. Настя смущенно опустила глаза.
     - Мы спрятали шар, отметили место и вернулись в лагерь, - ответила она. Потом…Бабушка виновато взглянула на внука. – Потом я вернулась в катакомбы одна, без Германа. 
     - Это была единственная вещь, которую я оставила себе на память, - призналась Настя.
     - Так значит шар у тебя? – обрадовался Георг.
     Увидев по-детски наивное лицо внука, Настя не выдержала и рассмеялась.
     - Какой же ты еще, в сущности, ребенок, Гоша. И она потрепала взрослого внука по щеке. Затем она встала и подошла к старому серванту. Отодвинув в сторону посуду, бережно вытащила из него  квадратную  коробку серого цвета, всегда неприметно лежавшую в глубине.
     - А я-то думал, это чашки, - удивился Георг. 
     Настя  извлекла из коробки квадратную подставку из пестрой яшмы в голубых тонах с покоящимся на ней, золотым шаром великолепной сохранности.
     - Вот, - сказала Настя. –  Золотой шар на подставке из ясписа. Божественно прекрасный камень!
     -  Подставка склеена мастерски. Мест раскола совсем не видно, - похвалил Георг. - Я, конечно, не специалист в области археологии, но ты уверена, что она древняя?
     - Наидревнейшая, - ответила Настя с улыбкой.   
     - Настя, очень прошу тебя, не могла бы ты дать мне этот шар на время?  Мне очень нужно, - страдальческим голосом заныл Георг. 
     - Тебе нужен шар от кадуцея? Что за стиранная прихоть? –  в недоумении спросила Настя.
     - Мне надо кое-что проверить. Ты же знаешь, как мне интересна археология. Ты даже не представляешь, насколько важный артефакт – этот шар. Если бы ты узнала, для чего я его прошу, то непременно согласилась бы отдать мне его. Но я никак не могу рассказать тебе обо всем  прямо сейчас. На это ушла бы куча времени. 
     Великодушная бабушка ничего не ответила, только внимательно посмотрела в глаза внука и молча протянула ему золотой шар. Георг бережно скрутил его с подставки и вернул подставку Насте. Положив шар за пазуху, он крепко обнял Настю и выбежал из квартиры.
    
     Вниз по винтовой лестнице Георг бежал, как полоумный. Кровь стучала в висках, сердце выпрыгивало из груди от волнения. И снова повторилась та же история, что и в зеленом тоннеле: он все бежал, а винтовая лестница все не кончалась. Перескакивая через ступеньки, до головокружения и ряби в глазах, он стоически держал в уме перед собой Аннушку, ждущую его по другую сторону зеленого тоннеля. И спираль из темно-вишневых деревянных перил кончилась. Когда лестница осталась позади,  Георг с облегчением выдохнул и открыл дверь.


9. Второе испытание Аннушки. 

     Холм, с которого спустилась в деревню кругликов Аннушка, остался далеко позади. Перед ней, среди зарослей листвы, по обе стороны дороги тянулись дома. Расположенные почти вплотную и соединенные друг с другом мудреными переходами из камня и стекла, они мерцали серебром. На покрытых мхом  крышах стояли скамейки. Резные ворота в конце улицы стояли открытыми. За ними была видна площадь и несколько башен из янтаря.  На улицах деревни не было видно ни души, только за воротами, по площади быстро пронесся какой-то человек в шелковых черных шальварах и белой рубахе.
     - Эй, есть тут кто-нибудь? – спросила Аннушка, подойдя к одному из домов. – Коренастые! Вместо кожи грубая кора, вместо волос зеленая листва, по лицу стекает смола, а там, где у людей нос и уши, у вас шишки, - сказала вслух Аннушка. 
      - Что это ты так расшумелась? -  услышала она голос из ближайшего дома. На крыльцо неспешно вылез его обитатель.
     Перед Аннушкой стоял круглик, весь - с головы до пят – покрытый зеленой травяной шубой с золотыми подпалинами. Две трети его идеально круглого лица покрывала густая борода и усы, над которыми торчал вздернутый розовый нос. Из-под свисавшей на лоб косой, зеленой челки на Аннушку с любопытством глядели два идеально круглых, ослепительно синих глаза. Ростом  круглик был Аннушке по плечо.
     - Ой, простите, что побеспокоила вас, - немного растерявшись, тихо извинилась Аннушка.
     - Муравьи не способны болтать о том, о сем, как цикады, - дунув на челку, сообщил круглик неожиданно низким, уверенным и мелодичным  голосом. - Трещать без умолку, фантазировать и петь….На это способны только цикады, а потому их отправляют на переговоры с пришельцами, дарующими лесу яркие краски. Круглик замолчал, уставившись на Анну наивными, круглыми глазами ребенка.   
     Другие круглики, повылезавшие из своих домов, стали робкими шажками подтягиваться к первому дому, на площадке перед которым, освещенные лучами зеленого солнца стояли собеседники. Все до одного древесные малыши были, как две капли воды похожи друг на друга: шуба из травы с золотыми подпалинами, синие глаза из-под длинной косой челки. Шли круглики мелкими, семенящими шажками. Образовав вокруг Аннушки сплошной зеленый круг, так что издалека могло показаться, что она стоит в зарослях высокой травы, в которой тут и там вспыхивали синие огоньки, жители Тули-лули-лут заговорили все одновременно.
     - В деревню Тули-Лули-Лут  приходят редко, - загудели они хором. - Мы не любим чужаков.
     - Меня зовут Огонек, и я ищу своего дедушку. Простите, что побеспокоила вас.
     - На тебе воротник Красивого. Он дарует его тем, кто поможет рассыпать чудесные впечатления из серых плодов. Значит, ты хорошая, Огонек.
     - Мой телохранитель Гоша свистнул, и плоды раскололись. Раньше Гоша служил в доме, где его подзывали свистом, вот он и посвистел охраннику дерева. Первый раз он свистнул еще до своего превращения, когда увидел череп с костями на моем школьном рюкзаке.
     - Ха-ха-ха-ха-ха, - засмеялись круглики. Зеленые заросли вокруг Аннушки затряслись.
     - Ты очень милая, Огонек, - сказали круглики.
     - Вы видели Красивого? – поинтересовалась Аннушка.
     - Красивый –  это Сурлукан, наш новый правитель.
     При слове Сурлукан воротник Аннушки завертелся быстрее, а вместе с ним и переливающийся всеми цветами радуги прозрачный плащ. Волосы Аннушки взметнулись вверх.
     - Это он! –  сказала Аннушка взволнованно
     - Тот, которого ты ищешь, – протяжно и тихо выдохнули круглики.
     - Ищу. Мне необходимо передать ему кое-что очень важное. 
     - Знаешь ли ты, Огонек, что находишься на священном дереве наших предков? – спросил круглик, вышедший к Аннушке первым. – Это самое древнее, вечно зеленое дерево Шаштифалии, к тому же единственное, оставшееся в самом центре мертвого леса.
      Аннушка кивнула.
     - В таком случае ты должна знать, что любая ложь разрушает великое дерево.
     - Но я действительно внучка Сурлукана Красивого, пришедшего к вам из другого мира. И мне надо срочно передать ему золотой кадуцей.
      - Ах, как я болен, как я болен! -  внезапно послышались издалека чьи-то громкие стенания. Круглики  быстро замигали своими круглыми синими глазами и повернули головы в сторону городской площади, откуда доносились крики.
     - Никогда еще следящий за порядком на втором ярусе дерева не вопил так громко, -  рассеянно сказал круглик из первого дома 
        Аннушка разглядела стоящего в окне самой высокой башни человека. Это был юноша с огненно-рыжей копной волос. Крикун стал беспокойно вертеть  туловищем, на добрую половину высунувшись из высокого окна. Из-под коричневой безрукавки свисали длинные белые руки, которыми он размахивал точно крыльями.
      - Фарицетти! Где же он? Разрубите, наконец, этот гордиев узел! Найдите его! Ах, что за напасть, в самом деле, куда он подевался?
     - Он сказал Фарицетти! – в изумлении воскликнула Аннушка. - Фарицетти здесь? Но круглики ответить не успели, потому что молодой человек с огненно-рыжей шевелюрой перестал размахивать руками. Он вытянул изо окна туловище и продолжал вытягиваться и расти, пока его бледное лицо не оказалось в нескольких сантиметрах от Аннушки.
     - Ты знаешь  Фарицетти? –  спросил он, сверля ее взглядом светло-голубых глаз.
     - Так ведь это же…. Аннушка осеклась. Она заметила, как странно исказилось лицо незнакомца. Всего на мгновение оно стало злым, но этого было достаточно, чтобы Аннушка заподозрила неладное. Доверившись интуиции, она крепко сжала челюсти, а вместе с ними и лямки своего зеленого школьного рюкзака, да так сильно дернула за них, что череп Зоилуна подпрыгнул в нем, ударив ее по спине.
     - Ой! – буркнула она, подавшись вперед и чуть не столкнувшись с неприятным юношей носами.
     – Ведите ее ко мне, -  отдал распоряжение бледный юноша, молниеносно втянув тело в окно башни.
     Аннушка в окружении зеленого облака  из кругляков проплыла деревню и  поднялась по лестнице, ведущей во второй ярус дерева. Фигурные ворота  из застывшей, древесной смолы бесшумно закрылись, оставив позади маленькую деревушку. Вспыхивающий синими огнями зеленый круг с Аннушкой в середине поплыл дальше, по янтарным, зеленым плитам  городской площади к самой высокой башне замка.
     Аннушка с кругляками остановились под окнами, и бледный юноша с огненно-рыжими волосами неожиданно выпрыгнул из окна. Поддерживаемый нитями серебряной паутины, он мягко приземлился в центре зеленого круга и встал напротив Аннушки.
     Под панцирем-безрукавкой из древесной коры на нем была длинная белая юбка. Он быстро хлопнул два раза в ладоши, и серебряные нити поднялись вверх. Аннушка подняла голову. В окне башни стоял длиннорукий паук в потертой замшевой куртке, застегнутой на единственную пуговицу и трещавшей по швам на толстом животе. Паук втянул нити в окно и скрылся в башне
     - Я  –  Сильвестрин, следящий за порядком в городе.  Кто ты такая, зачем пришла и что знаешь о Фарицетти? – стал допрашивать следящий за порядком. В лучах солнца веснушки на лице Сильвестрина  горели красными огоньками. Светло--голубые глаза имели выражение неопределенное и довольно странное из-за полного отсутствия бровей. Огненно-красные волосы следящего за порядком торчали в разные стороны в беспорядке. Сильвестрин не сводил глаз с плаща Аннушки.   
    - Зовут меня Огонек, и пришла я к Сурлукану Красивому, - ответила Аннушка, не сводя глаз с лысых, надбровий собеседника. Юноша со злыми глазами показался ей неприятным, а его высокий пост на цветущем дереве вызвал большое смущение в душе Аннушки. Как мог столь отвратительный субъект находиться  на столь ответственной должности в столь славном месте?  Узгадав мысли Аннушки, следящий за порядком достал из складок юбки зеленый маркер и нарисовал им себе брови. Затем, не спросив разрешения, он нарисовал такие же на лбу у Аннушки.
     - Ну вот, теперь мы одинаковые, и ты не станешь отвлекаться от разговора, -  строго сказал он.
- Где ты видела Фарицетти?
     - Не знаю я никакого Фарицетти, - ответила Аннушка и потерла нарисованные брови, размазав их в зеленое пятно. 
     -  Хм, - усмехнулся собеседник. - На дереве предков лгать нельзя.
     - Мы предупредили ее, -  затрубили низкими голосами круглики. Она – внучка правителя Сурлукана и несет ему золотой кадуцей.
     - Покажи, - протянул раскрытую ладонь Сильвестрин.
     - Дело в том, что…Короче, он у моего друга и телохранителя, -  сказала Аннушка.       Нарисованные брови Сильвестрина поползли вверх и коснулись края рыжей шевелюры. Следящий за порядком сделал знак кругликам, и те, сузив кольцо вокруг Аннушки и Сильвестрином, взлетели. Когда они поднялись выше самой высокой башни города, невидимая пружина выстрелила и подбросила Аннушку с Сильвестрином вверх. Зеленое кольцо сомкнулось и превратилось в подушку, в которую Аннушка и Сильвестрин мягко приземлились. Круглая подушка летела быстро и бесшумно и выглядела она точь в точь, как летающая тарелка. Синие глаза кругликов, выстроившиеся в ряд по окружности чудесного летательного аппарата то и дело вспыхивали. Внизу проплывали прекрасные пейзажи древесной страны: дороги, протоптанные в виде затейливых орнаментов, покрытые зеленью холмы и прозрачные озера. Помимо деревушки Тули-Лули-Лут вокруг города было разбросано еще несколько поселений. У озер крутились мельницы. 
     - И где же твой друг и телохранитель, Огонек? – ехидным тоном поинтересовался следящий за порядком, обводя рукой окрестности. – Где он? 
     Ледяной взгляд его светлых глаз  вызвал у Аннушки безотчетное беспокойство. Но Огонек нашла в себе силы сдержанно улыбнуться в ответ. Злой взгляд Сильвестрина стал неожиданно заинтересованным.
    - Хотела бы я знать, где он, - сказала Аннушка.
     Зеленое облако остановилось напротив окна башни, и Сильвестрин с Аннушкой вошли через него в комнату.
     Круглики стали один за другим плавно опускаться на землю. Мелкими шажками они пересекли площадь, и ворота за ними захлопнулись. 
   Аннушка и следящий за порядком остались наедине в большой, круглой комнате. В ней не было ничего примечательного, если не считать десять низких пюпитров с нотами, расположенных по кругу. В середине, на круглом табурете с изогнутыми ножками и бархатной, зеленой обшивкой, лежала серебряная флейта
     - Тебе выпала честь присутствовать в комнате церемоний самой высокой башни города, - обратился Сильвестрин к Аннушке. Он подобрал серебряную флейту и стал дуть, издавая фальшивые, бессвязные звуки. Аннушка поморщилась. 
     - Сильвестрин играет на дудочке, чтобы пришел Красивый, - объяснил следящий за порядком, опустив инструмент. - Он приходит через ствол или ось, которая является неизменной. Здесь находится цитадель борьбы с искушениями, страстями и злом, коим является мертвый лес. Поняла?
     - А вокруг – танцы. Смешно, - скривив рот в косой улыбке, ответила Аннушка.
     - На древнем, вечнозеленом дереве танцы не прекращаются, - сказал Сильвестрин. -  Танцы дают дереву жизнь. Каждый день я играл на серебряной дудочке, и десять птиц, слетавшихся на мой зов, пели, помогая мне поддерживать порядок на единственном живом дереве в мертвом лесу. И вот, сегодня случилось нечто ужасное: птицы не прилетели  Следящий за порядком с подчеркнутой тоской посмотрел на пустые места за пюпитрами, повертел в руках флейтой и положил ее на место.
     - Они прилетают на эти фальшивые звуки? –  усмехнулась Аннушка.
     - Ничего ты, как вижу, не смыслишь в музыке, -  сердито буркнул Сильвестрин. - Настал самый печальный день. Сурлукан не явился, потому что его больше нет! Заметив резкую перемену в выражении лица Аннушки, следящий за порядком довольно улыбнулся.
     - Он есть! Вы лжете! Аннушка сжала кулаки.
     - Раз, как ты утверждаешь, он есть, тогда почему сегодня вместо него явился Фарицетти? Этот человек являлся  помощником Сурлукана! – повысил голос Сильвестрин. - И теперь, когда Сурлукана больше нет, он станет правителем страны перламутровых цветов. Но где же он? Куда подевался? Глаза Сильвестрина, наблюдавшие за Аннушкой, превратились в две узкие щели.
     - Никакой он не помощник, а вор и опасный преступник! – закричала Аннушка. Подозрение в отношении самого Сильвестрина росло в ней с каждой минутой все больше.
     - Если ты что-нибудь знаешь о нем, заклинаю тебя, скажи об этом немедленно, –  приказал Сильвестрин. – Посмотри сюда, Огонек! Видишь? Следящий за порядком обвел рукой пустые места за пюпитрами.  - Подумай о том, что будет со всеми древесными жителями! Никто не вышел на площадь города. Наш город опустел. Взгляни в окно. 
     За окном послышалось шумное хлопанье крыльев. Большая птица с черно-красным оперением села на подоконник и стала наблюдать. Аннушка вскрикнула и отшатнулась, а птица, сорвавшись с места, улетела. Сделав  круг над площадью, она скрылась из вида.
     - Это она, она! – закричала Аннушка, бросившись к окну. 
     - Кто это - она? – спросил голос Сильвестрина. Аннушка оглянулась, но Сильвестрин бесследно исчез. Комната была пуста. Аннушка  высунулась из окна и посмотрела в небо. 
     - Улетела, -  расстроенно констатировала Аннушка. -  Но это точно была она. Та самая птица, что следила за нами с телохранителем на поляне. 
     Рука опустилась на плечо Аннушки и крепко сжала его прежде, чем она успела что-либо сообразить. Сильвестрин возник в комнате столь же неожиданно, как и исчез.
     - Ты жалкая лгунья! – закричал он, вцепившись в Аннушкино плечо и одним взмахом сорвав с нее защитный воротник с плащом.  –  Осведомительница злодея, посягнувшая на святое! 
     Сильвестрин оттолкнул Аннушку в сторону и надел на себя ее плащ. Напуганная до полусмерти Аннушка спряталась за пюпитром с нотами, и стала в отчаянии призывать на помощь своего телохранителя. 


10. Гоша в деревне Тули-Лули-Лут.

     Георг снова очутился во дворе собственного дома. Со стороны улицы слышались оглушительные раскаты барабанного боя. Кто-то колотил так неистово, что дверь калитки задрожала.
      - Ах, Огонек! – воскликнул он, выскочив на улицу. – Я бегу к тебе! И Георг бросился со всех ног в сторону театра.
     С тех пор, как они с Аннушкой встретились в квартире профессора Мистериуса, он совершенно потерял счет времени. Из разговора с бабушкой он понял, что был вечер того же дня, как он встретил Аннушку, однако на улице было светло, как днем. Свет был каким-то мягким и тихим, необъяснимо иным, нежели привычный, солнечный свет. Несмотря на быстрый бег, Георг не чувствовал усталости. Еще более странным было то, что улица впереди была пустынной, чего на его памяти не случалось в светлое время суток. Улица, на которой стоял дом Георга, была оживленной даже поздним вечером.
     По мере его приближения к театру, находившемуся в нескольких кварталах от дома, звук барабанов нарастал. На цилиндрических тумбах возле входа в здание пестрели яркие, призывные афиши с анонсами спектаклей. 
       В два прыжка преодолев ступеньки лестницы, Георг беспрепятственно вошел в фойе. Все двери на его пути были открыты. Внутри театра грохот барабанов стал таким громким, что у  него даже  заложило уши. Внутри, как и снаружи, не было никого, не считая улыбавшихся Георгу с портретов артистов. Пробежав весь зрительный зал, он забрался на сцену, выскочил за кулисы и очутился в зоне служебных помещений. 
     - Эй, есть тут кто? Отзовитесь! – крикнул Гоша, сделав остановку впервые с тех пор, как выбежал из дома. Но никто не отозвался. Тогда он стал распахивать одну за другой  двери костюмерных, гримерных, подсобок, кабинетов. В одной из комнат Георг увидел в груду сценических костюмов, наваленных прямо на пол.
    - Огонек! – воскликнул он и удивился, услышав свой собственный голос. Барабанный бой внезапно оборвался.
     - Ты снимешь самый классный фильм, обещаю. Не мешкая, он сгреб вещи в охапку. Обнаружив среди сценических костюмов огромный, цветастый платок, он на скорую руку соорудил из добычи большой узел и  водрузил его на трость, крепко связав концы.
      Выскочив на улицу со служебного входа, Георг нырнул под арку. Дверь соседнего жилого здания выходила под ту же самую арку, что и служебный вход театра, так что расположены они были точно напротив друг друга. Он подошел к двери в соседний дом и повернул ручку. Дверь оказалась запертой.
     - Добрый вечер!– раздался за спиной мягкий мужской голос. – Дверь открывается ключом.
     Георг удивленно оглянулся. Рядом с ним стоял молодой человек – первый, кого он встретил в опустевшем городе. В руках он держал барабанные палочки. Юноша направил одну из палочек в дверь и улыбнулся.
     - Живой человек! - обрадовался Георг. –  Поистине чудесно. Вы первый, кого я встретил. 
     -  Концерт только что кончился. Был полный аншлаг, -  сообщил барабанщик и стал жонглировать палочками.
     - О каком таком театре  вы говорите? – удивился Георг.
     - В нашем городе один театр. Собеседник перестал жонглировать и в задумчивости посмотрел на Георга.
     - Что ж, один, так один, - не стал спорить Георг и постучал в дверь.
     -  Никто не откроет, - спокойно заметил молодой человек. – К тому же, сегодня не ваша очередь.
      Георг в удивлении уставился на барабанщика.
     - Вы перепутали день. Сегодня моя очередь, - спокойно объяснил тот. Он достал из кармана брюк ключ и покрутил им перед носом Георга.
     - Это просто сон, наваждение какое-то, -  пробормотал  Георг. - Я не понимаю, о чем вы говорите, да и все равно мне. И то, что в городе никого нет, и что театр, как вы утверждаете, в нашем городе только один, хотя лично я был, как минимум в трех, и некоторые из моих друзей считают это существенным пробелом, потому что театров в нашем городе гораздо больше. Все это теперь не имеет никакого значения! Ведь я ищу Аннушку по прозвищу Огонек, и ждать другого раза не могу. Без меня она может попасть в беду!
     Спокойно выслушав Георга, барабанщик молча вставил ключ в замочную скважину и повернул его. Распахнув дверь, он улыбнулся Георгу, жестом приглашая его войти. Георг, потерявший дар речи от удивления, коротко кивнул барабанщику и вошел внутрь дома.
     Дверь за спиной бесшумно закрылась. За плечами у Георга  висела ноша, и бежать он больше не мог, хоть и старался изо всех сил. Он спотыкался, несколько раз даже падал, а поднявшись на ноги, снова бежал. Справа и слева мелькали боковые проходы, из стены тут и там появлялись любопытные цветы, но он смотрел вперед. И в очень скором времени он увидел свет зеленого солнца.
     Неожиданно в конце тоннеля появилась голова дельфина. Улыбка его загородила почти все окно света. Заглянув в  тоннель, дельфин повернулся задом, ударил хвостом, из-под которого в разные стороны посыпались брызги и был таков.
     - Привет, - растерянно уставившись на хвост дельфина, сказал Георг, а потом и в круге света, на месте дельфина появилась лошадь. Погруженная в свои мысли, она пробрела мимо тоннеля.
     - На этом дереве кто только не живет, -  в который раз удивился Гоша, вылезая из тоннеля и превращаясь в кота. Вокруг Гошиной шеи снова завертелось цветное кольцо, и вырос длинный плащ. Узел за спиной стал таким большим, что упал, и Гоше пришлось тянуть ее за собой.
     Скатившись кубарем вниз, на дорогу в сторону деревни, он подпрыгнул и вскочил на задние лапы. Подобрав отлетевший в сторону узел, Гоша с трудом протащил его еще несколько метров и остановился, отирая пот со лба.
    - Это тебе не мосты проектировать, - проворчал он. 
     И тут у Гоши возникла идея. Он так обрадовался собственной находчивости, что узел вдруг оказался легче перышка. Взобравшись на вершину холма, Гоша развязал узел, вывалил платья на зеленую листву и принялся вязать из них веревку. Когда дело было сделано, Гоша нахлобучил на голову шляпу с полями, обвязал разноцветную веревку вокруг пояса, разбежался , оттолкнулся лапами от края холма и …полетел.
     - Йо-хой! - крикнул он, набрав высоту. -  Отличная страховочная веревка!
     Раскидав в стороны передние лапы и сложив вместе задние, Гоша полетел в сторону деревни Тули-Лули-Лут. Порыв ветра сорвал с головы шляпу, и она вернулась вниз, на холм, упав точно на трость, воткнутую Гошей в листву. Он летел, наподобие бумажного змея, покачиваясь на ветру и высматривая с высоты деревню.
      Мшистые крыши домов сливались в одно большое, ярко-зеленое пятно, и Гоша непременно пропустил бы их, если бы не башни города, давшие ему ориентир. Увидев их, он пошел на снижение. Мягко приземлившись, Гоша подобрал цветастую веревку и подошел к крыльцу первого дома.
       - Пусь-пусь-пусь, - услышал он высокий голос над собой.  На  выступе зеленой крыши первого дома кругликов он увидел птиц с ярко-оранжевыми клювами.  Десять птиц внимательно наблюдали за ним. Одна из них несколько раз хлопнула крыльями и, слетев  вниз, села на перила крыльца.
     -  Салют, Гоша! Стельков не видел? –  спросила птица.
     -  Стельк был один, – ответил Гоша. –  А вы что здесь делаете?
     -  Сидим вот, скучаем на крыше. Ждем призыва охотничьего рожка или серебряной флейты.
У Стелька есть брат, тоже Стельк. Вместе они ловят преступника Фарицетти. Стельки должны схватить воришку, а уж потом мы его покоптим, как следует, по всем  правилам обращения с преступниками. Время  девятого завтрака, - сказал предводитель птиц, озабоченно глядя на массивный циферблат деревянных часов на крыле. - Мы ожидали лучшего результата.
     - А я мимо пролетал. Дай, думаю, приземлюсь, передохну, -  сообщил Гоша, приняв безмятежный вид.
     - Сколько можно врать, серенький, - невзначай кинул предводитель стаи и шутливо лязгнул острым оранжевым клювом. – На священном дереве предков вранье не прокатит. Мы видим тебя насквозь. К тому же здесь положено петь и плясать, чтобы поддерживать жизнь дерева.
     Гоша озадаченно посмотрел на птицу и нахмурился Он уже начал  всерьез беспокоиться за Аннушку. Рассказывать незнакомцам о своей миссии он намерен не был.
     - Не подскажете, который час? – спроси он предводителя птиц
     - Тринадцатый час, - не глядя на часы, ответил тот. - Закоптим его, мерзавца, заклюем  и  сбросим с дерева! - сердито выкрикнул он, несколько раз лязгнув клювом-ножницами.
     - Фарицетти, как сквозь листья провалился, - постарался быть честным Гоша.
     Эмоционально взмахнув крыльями,  предводитель птиц снова лязгнул клювом.
     - Гоша, что ты знаешь о Фарицеттит? – спросил он.
Остальные из стаи следили за разговором, расположившись в ряд на краю зеленой крыши.
     – Извините, мне надо спешить, - сказал Гоша, наматывая на руку кольца разноцветной веревки.      -  Раз вам известно, кто я, значит, вы должны знать и мою подопечную. Огонек  должна была ждать меня в деревне кругликов.
     - Подожди здесь,  -  сказал вожак и  взлетел на крышу. Встав в круг, птицы стали о чем-то совещаться.
     Не теряя времени даром, Гоша заглянул в окно дома. Все пространство комнаты было наполнено плавающими, перламутровыми цветами всех цветов радуги.  Под ними, в круглом кресле из чего-то нежного и мягкого, напоминающего пух, в обнимку спали двое кругликов.
      Птичий предводитель спрыгнул обратно на перила крыльца. Его подельники продолжал стоять  в ряд на краю покатой мшистой крыши и наблюдать, свесив вниз свои оранжевые клювы-ножницы. 
     - Допустим, она в башне Сильвестрина, следящего за порядком в янтарном городе. Чтобы попасть туда, нужно его персональное приглашение. Оно передается через кругликов.
     - Я должен немедленно разбудить кругликов и выяснить, где Огонек, - сказал Гоша, хватаясь лапой за ручку двери.
     - Нет! Остановись! – встрепенулся  предводитель птиц.
     - Что еще?! – в раздражении оглянулся Гоша. –  Занимайтесь своим делом! Вы и так заняли у меня слишком много времени.
     - Прошу тебя, Гоша, - жалобным, тонким голоском пропищал предводитель. - Посмотри, как быстро двигаются их глаза под закрытыми веками. Они находятся  в фазе короткого сна. Надо дождаться, когда они крепко заснут, и тогда будить. Предводитель птиц смотрел на Гошу  скорбным  взглядом страдальца.   
     - Промедление – роскошь, - ответил Гоша  - Я должен немедленно получить приглашение в замок Сильвестрина. В противном случае мне придется найти другой способ проникнуть в него.
     - Мы знаем, знаем, - загалдели птицы, захлопав крыльями.
     - Кругликов нельзя беспокоить, -  уперся предводитель. Он облетел Гошу и, прилипнув спиной к двери, распростёр крылья, загораживая дом от посягательств.   
     - Это еще почему? –  возмутился Гоша. – Спят средь бела дня на пуховом кресле. Откуда я знаю, сколько будет длиться их фаза короткого сна? Их работа – доставлять гостей в башню к Сильвестрину? Чем они вообще занимаются, на дереве образцового порядка и гармонии?
     - Ничем, - вздохнул предводитель птиц. - Дышат кристально чистым воздухом, купаются в лучах зеленого солнца и нежатся в теплой дождевой воде. Кругликов осталось совсем мало. Большинство из них погибло во время великого разделения Шаштифалии. Чтобы они не чувствовали себя виноватыми, Сильвестрин дал им поручение провожать гостей в город. Но не во время сна. Круглики – единственные на дереве, кто видит красочные сны и помогает серым плодам расколоться и рассыпать чудесные впечатления.   
     - Горе моим чутким ушам, - расстроился Гоша. – Ладно уж, подожду, только недолго, - согласился  он. – Можете искать своих очарованных Стельков, а я тем временем заступлю охранником вместо вас, бездельники вы эдакие. 
     - Держись, Огонек, возникли непредвиденные обстоятельства, -  прошептал Гоша себе под нос.
      Предводитель птиц скосил глаза на свой клюв и чихнул.
     - И то, правда, - согласился он и перелетел на перила.
     -  У старшего брата вожатого Шаштифалии тоже есть телохранители, -  пафосным тоном поведал он. - Это синие и чистые глаза кругликов. Властитель мертвого леса, имя которого запрещено произносить на старом дереве, охотится за ними.
     - За глазами? – удивился Гоша. -  Вот  извращенец! Но зачем ему понадобились глаза кругликов?
     - Он украшает ими свою корону и наряды, - стал тянуть время предводитель. -  Зажим для галстука и тот весь сияет чистейшими сапфирами самой прекрасной огранки. Глаза кругликов еще долгое время остаются живыми и прекрасными. Они смотрят на подданных злодея, вводя их в состояние гипнотического транса. И тут собственные глаза предводителя птиц наполнились слезами.
     - Ах, паразит! Ну, погоди у меня. Скоро я до тебя доберусь!  - стал потрясать в воздухе кулаками Гоша.
     - Прекрасные сапфиры со временем угасают, и очень скоро ему понадобятся  новые, - продолжал предводитель птиц трагическим голосом, кося глазом на Гошу.
      Смущенный и рассерженный одновременно, Гоша во второй раз припал к окну и посмотрел на мирно спящих в обнимку, доверчивых древесных жителей.
     - Кажется, я придумал, – обернувшись, сказал он вожаку стаи с радостной улыбкой.


Глава 11. Погоня.

     - Держите девчонку! – заорал Сильвестрин, и скрытые в круглой стене двери распахнулись. Вышедшие из них пауки подхватили сидевшую к ним спиной Анну под мышки и потащили. 
     - Пустите меня! – закричала Аннушка, отбиваясь от длинноруких молодцев с блестящими, черными глазами, от вида которых становилось не по себе.  – Опомнитесь! Это он обманул вас! Это не Сильвестрин, разве вы не видите?
     - Она подослана, чтобы сеять раздор на дереве наших предков! – закричал  Сильвестрин. – Заприте ее в башне над озером, оплетите дверь паутиной и не сводите с нее глаз. 
     Облепив Аннушку со всех сторон, пауки подняли ее над собой и понесли. – Защитим наше дерево! –  прошелестели они, после чего стали  издавать странные звуки наподобие писка.   
    Оставшись без защитного плаща, Аннушка почувствовала, как быстро покидают ее силы. Она перестала сопротивляться и, закрыв глаза, стала падать.
     Странное видение предстало перед ее глазами.
     - Домой, домой, - услышала она призывный шепот
     - Я – тень, текущая и золотая, - пропел кто-то, и перед Аннушкой появились смутные очертания человека. Вспыхивающая золотыми искрами фигура находилась за текущим стеклом.
     - Я – шар золотой, - пропищал высоким голоском крошечный цыпленок, сидящий внутри половинки домика. На срезе было видно, что домик был золотым внутри, серым  в середине и оранжевым снаружи.
     - Я сделал открытие, - сказала текущая, золотая тень. - Лес, полный перламутровых цветов, связан с жемчужным ожерельем на шее светловолосого юноши.
     Аннушка застонала, но не смогла открыть глаз. Веки налились свинцом. Она сделала усилие над собой и увидела себя, лежащую на руках у красивой женщины с распущенными волосами. От женщины исходил тонкий запах акации
     - Мама, - прошептала Аннушка. 
     - Просыпайся, Огонек, беги, - сказала женщина.
     - У меня нет сил, - попыталась ответить Аннушка, но вместо слов изо рта вырвался  протяжный стон. Тогда женщина смазала ее веки какой-то жидкостью, и текущий человек превратился в ее собственного дедушку. Он действительно раскачивался, поскольку сидел в кресле-качалке. 
     Аннушка очнулась и открыла глаза.  Она лежала у стены под окном.
     - Это был не Сильвестрин. Гоша! Ну и влипла я, -  сказала она, глядя  в пустой оконный проем. Аннушка провела пальцами по векам.
     - Акация, -  понюхав пальцы, прошептала она и улыбнулась.
     - Помогите, - послышался сдавленный, мужской  голос снаружи.
     Аннушка поднялась на ноги и выглянула в окно. Во все стороны от башни простиралось большое, голубое озеро. 
     - Я здесь, под окном, - снова раздался голос И Аннушка, свесившись из окна, увидела стоявшего по шею в воде мужчину. Он стоял, задрав голову вверх, и улыбался ей, оставаясь совершенно бездвижным. 
     - Через несколько минут начнется ливень, и я утону, - спокойно сказал мужчина. -  Фарицетти связал мне руки и ноги.
     Не раздумывая ни минуты, Аннушка прыгнула в воду. Освободив под водой ноги и руки пленника от веревок, она вынырнула на поверхность и, удерживаясь на воде, спросила:
     - Ты настоящий Сильвестрин, да? 
     - Да.  И ты спасла меня.  Сильвестрин – это я, а тот, кто бросил меня в озеро, а тебя в башню, – переодевшийся в мою одежду Фарицетти, посланник властелина мертвого леса. Надо выбираться отсюда, Огонек. С минуты на минуту начнется ливень.
     - Ты знаешь мое прозвище? – удивилась Аннушка.
     - Садись мне на плечи, я расскажу тебе все по дороге, - сказал Сильвестрин, подставляя Аннушке спину. Когда Огонек забралась на плечи Сильвестрина, тот, оставаясь по пояс в воде, стал обходить башню по кругу. С обратной стороны башни, на невысоком, мшистом холме, выступавшем из воды, стоял птичий дом. На крыше сидела чечетка с красным пятнышком на голове и грудке.
    -  Настала очередь садовника Бебедеро поливать, - сообщила чечетка. - Возьмите зонт, Бебедеро поливает от всей души. Ой, началось! Крупная капля упала на красный лоб чечетки.
     Еще мгновение, и на озеро обрушился ливень. Одновременно с ним где-то совсем близко послышался барабанный бой. Из-за поворота башни появилась плоскодонка с сидящими в ней Фарицетти и пауками.
     - Отправляйся на другой берег озера. Я отвлеку их. Настала моя очередь спасать тебя, Огонек.  Сильвестрин издал звук позывок, и чечетка, наблюдавшая за ними, скрылась в доме.
     - Она даст тебе лодку. На ней ты переправишься на другой берег, где будешь в безопасности.   
     Не дав Аннушке времени на раздумья, Сильвестрин  поплыл в сторону плоскодонки.
     - Сильвестрин, постой! – крикнула Огонек.
     - Когда услышишь звуки серебряной дудочки, знай, что все хорошо, и порядок вернулся в город янтаря, -  сказал, оглянувшись, Сильвестрин. – Я не знал, как тебя зовут, просто это имя подходит тебе.
     Между тем лодка Фарицетти стремительно приближалась. Под огненно-рыжей шевелюрой уже были различимы черты лица. Пауки гребли изо всех сил. Небольшой уголок площади перед башнями города, попадавший в поле зрения Аннушки и перекрытый преследователями, был  густо покрыт пауками в мохнатых безрукавках.
     В дверном проеме птичьего дома показался нос золотой лодки. Чечетка издала звук позывок, на которые слетелись другие птицы. Под проливным дождем они опустили лодку на воду.
     - Золотой драккар* (драккар – дракон, лодка викингов) готов к плаванию, - объявила чечетка.
     - Но ведь на лодке нет весел, как же я поплыву? –  спросила Аннушка.
     - Об этом н беспокойся, - ответила чечетка, и птицы запряглись в золотую лодку. Через несколько мгновений корабль с Аннушкой на борту летел в сторону противоположного берега.
     - Вы умеете плавать? – удивилась Аннушка.
     - Плавая, учишься летать, - объяснили чечетки.
     Между тем, вода в озере все прибывала. Серебряные нити из лейки Бебедеро нещадно били драккар и промокшую до нитки Аннушку, крепко прижимавшую к себе рюкзак с черепом Зоилуна. Птицы выбивались из сил. Сидя на корме, Аннушка наблюдала за тем, как разворачивались события в ста метрах позади корабля. Сильвестрин доплыл до плоскодонки и сцепился с пауками в жестокой схватке. Часть пауков отступила, признав следящего за порядком, другие продолжали атаковать. Они облепили Сильвестрина со всех сторон, так что Аннушка видела один большой, лохматый шар. Возникла страшная неразбериха.
     Когда золотой драккар достиг середины озера, случилось то, что заставило Аннушку оторваться от водного боя и в ужасе вскочить на ноги. На носу драккара, позади ничего не подозревавших птиц возник Фарицетти. Скинув с себя одежду вожатого и – к ужасу Аннушки – тончайшую маску с прикрепленным к ней рыжим париком, Фарицетти оказался  женщиной с каштановыми локонами до пят. Красоты молодая женщина была необыкновенной. Длинное, подчеркивающее безупречные формы платье, меняло цвет, переливаясь синим, зеленым и голубым  Аннушка открыла рот от изумления. Женщина улыбнулась и протянула навстречу Аннушке обе руки, назвав ее Анной. В глазах женщины горел знакомый фиолетовый огонь. Овладев собой, Аннушка зажмурилась и, отвернувшись, бросилась с корабля в воду.
      Опустившись на большую глубину, Аннушка посмотрела вверх. Высоко над ней было все еще видно днище корабля, стремительно летевшего в сторону безопасного берега. Аннушка выпустила несколько пузырьком воздуха и, проплыв немного в сторону драккара, стала медленно подниматься к поверхности. Она плыла вслед за тенью корабля, но скорость его была слишком велика. Очень скоро он пропал из поля зрения, и тогда Аннушка стащила с себя рюкзак и вытащила из него искрящийся бриллиантовой росой череп  незабвенного короля некогда великой Шаштифалии.
     Фарицетти напала неожиданно. Она набросилась на Аннушку сзади и выбила из рук череп, однако схватить его не успела. Глазницы черепа вспыхнули, и желтые лучи вызвали водоворот, закружив Фарицетти. Еще через мгновение из желтого вихря возникли похожие на круглые булки медузы с колышущимися, змеевидными отростками. Фатицетти исчезла, а на ее месте множились и собирались странные существа с тремя волнистыми отростками. Невидимое течение подхватило Аннушку и подбросило вверх, к поверхности воды  Жадно глотнув воздуха, Аннушка поплыла к противоположному берегу – туда, где в прибрежных зарослях листвы блестела корма золотого драккара. Но стоило ей сделать несколько гребков, как поверхность озера снова заволновалась. Невидимая сила стала снова тянуть ее вниз, и с каждым новым гребком Аннушка все больше отдалялась от берега, возле которого в воде танцевали, принимая причудливые формы, фиолетовые пятна. Они то сжимались, то расползались, меняя контуры; вспыхивали, играли на поверхности воды и разбегались во все стороны.
     Когда воды озера вновь сомкнулись над головой Аннушки, между существами с тремя отростками  поднялся  столп белого света. Оказавшись внутри него, Аннушка обнаружила, что может дышать. Медленно, словно в невесомости, она стала опускаться вниз. Медузы  втянули отростки и выбросили из себя иглы. Повернув их под одним углом, они выстроились с одной стороны столпа света, отражая  его, как одно большое зеркало.
     Аннушка плавно опустилась на дно и встала на обе ноги. Вдруг все вокруг исчезло. Не было больше ни озера, ни маленьких желтых медуз, ни столпа света. Она стояла посреди огромного зала.  Где-то вдали заиграла красивая мелодия серебряной дудочки Сильвестрина.


Глава 12. Невеста. 

     В середине зала, стены которого были украшены аметистами,  золотом, яшмой и лазуритом, напротив нее стоял Альнилам. Аннушка была одета в темно-сиреневые бриджи, бежевую куртку и танцевальные туфли. Она все еще прижимала к груди свой школьный, зеленый рюкзак. Красивый юноша был одет в светло-сиреневую тунику с широким, зеленым поясом и золотые сандалии. Его светлые волосы были распущены. Высоко над их головами, на потолке-полусфере менялись, перетекая одна в другую, сцены из Аннушкиной жизни в мире людей. Увидев  Альнилама, Аннушка почувствовала, как в груди вспыхнул огонь. Альнилам молча снял с шеи свое жемчужное ожерелье.
     - Подойди ко мне, Анна, -  тихо сказал он, и Аннушка, зачарованная глубиной его фиолетовых глаз, сбросила на пол рюкзак и куртку. Альнилам слегка кивнул, и в глазах Аннушки промелькнуло смятение.
     - Не бойся,  - сказал он, подняв над ее головой жемчужное ожерелье.   
     Медленно и робко, одну за другой Аннушка снимала с себя вещи, пока не осталась совершенно нагой, не считая нарядных фиолетовых туфель с серебряными пряжками, столь не подходящих для прогулки по лесу, но столь уместных в сияющем зале дворца. Щеки Аннушки залились густым румянцем. Она склонила голову, и Альнилам надел ей на шею жемчужное ожерелье. Под ожерельем появилось длинное, темно-зеленое платье, покрытое тончайшей, серебряной вышивкой. Глубокое декольте открывало высокую, девичью грудь. 
      - Узнаешь ли ты себя, Анна? Альнилам грустно улыбнулся.  - Помнишь ли ты, что было? –  всматриваясь в ее глаза, спросил он.
     - Я бежала от Фарицетти и встретила настоящего Сильвестрина. Золотой драккар, запряженный птицами, достиг середины озера, когда Фарицетти догнал меня. Он оказался женщиной.
     - Помнишь ли ты, что было раньше, до того, как ты пришла в Шаштифалию? – снова спросил Альнилам.
     - Я жила с отцом и дедушкой. Мама умерла, когда я была совсем маленькой.
     Альнилам взял Аннушку за руки и сжал их в своих теплых ладонях. Не отрываясь, они какое-то время молча смотрели они друг на друга.
     - Что ты хотела, чтобы было? Помнишь? –  снова спросил Альнилам.
     - Мы как-то связаны, – тихо ответила Аннушка, и Альнилам кивнул.
     - Но я  никак не могу вспомнить, что именно связывает нас.
     - Ты была моей невестой в Шаштифалии до ее разделения, - сказал Альнилам. - Накануне свадьбы ты отправилась туда, откуда вернуться  не смогла. Зоилун отправил тебя вместе с несколькими жрецами в новый, созданный им мир. 
     - Зоилун? Зоилун создал мир людей? –  испуганно спросила Аннушка.
    От душевной боли фиолетовые глаза Альнилама стали сиреневыми, совсем светлыми. 
     - Шаштифалия, которую ты видела – всего лишь часть огромного и некогда прекрасного мира, в котором мы с тобой родились и жили. Зоилуну пришлось создать мир людей из страха потерять преданных ему людей, хранивших в себе мир. Несколько служителей добровольно отправились в новый мир и остались в нем. Среди них была и ты, Анна. Ты не могла бы вернуться ко мне, если бы приняла вид кого-то еще. Ты очень храбрая. Прошла через сторожку дерева, поднялась в деревню, а затем в город. Твои мысли были так заняты дедушкой, что даже не заметила, как соединилась с образом той, которую я потерял. Образ соединился  с тобой, как только ты спустилась с моста. Ты стала Анной, которая покинула нас.
     - Но я не понимаю. Я – это я! Такая же, какой была до того, как пришла сюда.  Родилась я не здесь, и я совсем не изменилась, и еще….. Вспомнив образ прекрасной женщины на мосту, Аннушка осеклась,
     - Я никому не принадлежу, сын Аларики с фиолетовыми глазами, - вспыхнула она, высвобождая руки из ладоней Альнилама. 
    Но как только Аннушка произнесла эти слова, стены дворцового зала стали текучими. В ставшей прозрачной поверхности пола возникли разноцветные, спиральные вихри. Из становившихся призрачными полутонами красок самоцветов стен возникли очертания фигур. Фигуры становились все четче и стали принимать вид людей и животных. Стена между ними и Аннушкой с Альниламом исчезла, но они по-прежнему оставались зрителями. Перед Аннушкой возникали и исчезали, сменяя друг друга, сцены из жизни шаштифальцев до раскола страны. Возле каждого из людей было разумное животное или птица, и выступали все они в роли советников и мудрецов.   
     - Откуда они берут энергию? – задала Аннушка давно волновавший их с Гошей вопрос.
     - Наблюдай, - ответил Альнилам, и перед ними появился пожилой мужчина, закутанный в черный плащ. Он стоял неподвижно и смотрел  прямо в глаза Аннушки.  Перед ними был сам праотец Зоилун. Вокруг него образовывались видимые глазу световые вихри, из которых вырывались снопы белых искр. Зоилун протянул руку в направлении Аннушки и раскрыл ладонь в благословении. Затем он стал исчезать, а на смену ему пришли новые картины. Перед Аннушкой прошла вся ее прошлая жизнь в Шаштифалии, с момента рождения и до отправки в новый мир. В то время, как шли приготовления к свадьбе, она вместе с другими служителями Зоилуна находилась внутри одного из помещений, из которого им предстояло перенестись в новый мир. Зоилун проделал какие-то манипуляции с золотым шаром, и стоявшая вокруг него команда первопроходцев исчезла. Аннушка увидела женщину и мужчину. Они кружились в танце, переходя из зала в зал дворца. На женщине было белое платье и серебряная диадема, украшенная бриллиантами, а на ее кавалере –  черный костюм и  вплетенные в распущенные волосы злотые нити.
     - Это я и ты,-  прошептала Аннушка и с мольбой в глазах посмотрела на Альнилама. 
    Пара исчезла, и стены дворцового зала снова стали непроницаемыми. 
     - Это наше прошлое? – спросила Аннушка.
     - Или будущее. То, что люди называют временем, здесь не существует. Время полностью зависит от нас. Мы рождаемся и умираем, когда в этом есть необходимость.    
     – Ты никогда не умирал? – спросила Аннушка, роняя слезы на мраморный пол.
     - Вся королевская семья и жрецы остались прежними. Все мы ждали твоего возвращения. С того дня, как ты ушла, я не менялся. Ты рождалась и умирала и снова рождалась. Отец Зоилун не предвидел лишь одного: все его люди, освоившие мир людей, стали забывать, откуда они пришли.
    -  Пока нас не было, вы потеряли Зоилуна, Шаштифалия раскололась,  рыцари короля погибли на поле боя, -  подвела итог Аннушка. 
     -  Зоилун ушел и не рождался вновь. Единственным моим утешением в разлуке с тобой был оставленный Зоилуном подарок. Я мог видеть все, что происходило в твоем мире с самого начала твоего путешествия. Сменялись поколения людей, а перламутровые цветы Шаштифалии записывали каждый шаг, сделанный первопроходцами в новом мире. Ты не раз разочаровывалась, много раз чувствовала себя одинокой и покинутой. Я видел все твои взлеты и падения.
     - Как мы расстались? – тихо спросила Аннушка, взяв Альнилама за руку. - Как ушла та, чей образ остался жить на мосту?
     -  Моя мать Аларика. Это она напала на тебя  в воде, - улыбнулся Альнилам.
     -  Я поняла, что она твоя мать, когда увидела ее глаза. Она хотела забрать у меня череп Зоилуна. Она умеет дышать под водой.
     - Аларика может обходиться без воздуха, принимать вид медуз и много чего еще, - улыбнулся Альнилам. - Она не плохая. Узнав о новом мире, созданном Зоилуном, Аларика так красочно расписала его тебе, что ты, забыв о свадебных приготовлениях, сбежала. В тебе всегда горела страсть к исследованию всего нового. Никто из нас, включая Аларику, не предполагал, что ты уйдешь надолго. Однако, новый мир захватил тебя настолько, что ты забыла, откуда пришла в него.
     - Может, это было и к лучшему. Ворота все равно закрылись, - заключила Аннушка.
     - Врата закрылись, и никто уже больше не мог отправиться в мир людей, а ушедшие в него - вернуться  обратно.  Но Зоилун знал, что делает. Он был великим ученым и мудрецом.
     - Но почему твой дед, зная о нашей свадьбе, запер врата между нашими мирами?
     - Началась война между отцом и Дивайнуром. Зоилун запечатал врата, не оставив надежды  на тайну ее открытия никому из своего окружения. Он принял решение оставить нас и уйти. Тайна ушла вместе с ним. Но не вини его, Анна. У него не было выбора.
     - Почему Вилранке и Дивайнур стали враждовать?  Ведь здесь, в Шаштифалии, никогда не знали войны.
    - Я не знаю, - отрицательно покачал головой Альнилам. -  И я не стану удерживать тебя здесь. Ведь ты пришла не ко мне. Ты ищешь Красивого, назначенного правителем единогласным решением всех жителей страны Дивайнура. Мы обязаны ему. Он вернул тебя  в страну перламутровых цветов. Такие же храбрецы, как ты, в своем  собственном обличии, смогут вернуться домой.
      - Его зовут Герман Мистериус, - поделилась Аннушка. - Профессор археологии.
     - Спасибо профессору Мистериусу за то, что вернул мне мою половину.
      - Ты хочешь соединиться со мной –  обыкновенной девушкой из мира людей?  -  улыбнувшись, спросила Аннушка. Но Альнилам ничего не сказал в ответ. Он молча склонил голову и слился с Аннушкой в нежном поцелуе. Зал дворца озарила яркая вспышка света.


Глава 13. Возвращение телохранителя.
      Резким движением лапы Гоша сорвал  с себя воротник с плащом.
     - Войду тихо и накрою их  волшебным плащом, -  заверил он птиц. –  Тсс, - приложил он палец к губам, не оставляя им повода для сомнений в его честных намерениях. Крадучись, он вошел в дом, оставив дверь открытой. Птицы столпились в дверном проеме, наблюдая за манипуляциями Гоши.
     В середине комнаты,  на перине из пуха предавались сладким грезам  круглики.
     - Держитесь, братцы, - прошептал Гоша, взмахнув над ними невесомым плащом. Тонкая ткань медленно опустилась и накрыла спящих кругликов так, что вертящийся воротник оказался  точно над их головами. Разноцветные искры полетели во все стороны, озарив комнату радугой. Круглики заулыбались во сне.
     На цыпочках выйдя  из дома, Гоша плотно прикрыл за собой дверь и намотал на место воротника разноцветную веревку из связанных между собой костюмов на манер шарфа. Птицы выстроились перед ним в ряд.
     - Ну вот, ничем не хуже предыдущего, - заключил довольный Гоша, любуясь шарфом. – Теперь круглики защищены, а вы поможете мне проникнуть в башню.

     Вдали послышалась красивая мелодия, исполняемая на дудочке, и все собеседники повернули голову в сторону городских башен.
     - Серебряная дудочка Сильвестрина, - объяснил вожак стаи. – Она призывает нас. Мы будем петь, и на дереве снова воцарится порядок.
     - Который час? – снова спросил Гоша, и вожак повернул к нему циферблат часов.
     - Начало тринадцатого? – удивился Гоша. – Кажется, у вас часы остановились.
     - Неужели? – усмехнулся предводитель птиц. – Мои часы точны, как никакие другие. На них всегда начало тринадцатого. Может, вашему брату до сих пор не понятно, что время в Шаштифалии зависит от нас, а потому мы не потеряли ни минуты. С самого начала нашей встречи, как вы изволили заметить, что очень спешите.
     -  Вы не представляете, как я рад! – заплясал от радости Гоша. - Если вы собираетесь к Сильвестрину, возьмите и меня с собой. Век не забуду. Надеюсь, Аннушка не слишком разогнала время. Она такая нетерпеливая! 
     -  Век – это очень долго, - заявил предводитель. - Вообще-то мы являемся птицами – воинами, - заметил  он и почесал крылом красное пятнышко на лбу. – Отзываемся на охотничий рожок. С другой стороны, - рассудил вожак, - если Сильвестрин играет на флейте, значит, Фарицетти обезврежен.
     Птицы подхватили Гошу и полетели к башне Сильвестрина. Когда они достигли оконного проема главной башни города, певчие посадили Гошу на пол и поспешили встать за пюпитры.
   Сильвестрин играл на дудочке, а птицы пели, наполняя город и его окрестности чудесными трелями. Янтарный город  купался в мягких лучах зеленого солнца, на площади его снова собрались древесные жители. Жизнь вернулась в привычное русло.
     Когда Сильвестрин закончил играть и опустил дудочку, Гоша покашлял, и следящий за порядком повернулся к окну, под которым тот стоял.
     - Простите за вторжение без приглашения, - извинился вожак стаи. –  Неотложное дело. Телохранитель догоняет свою подопечную.
     - Аннушку по прозвищу Огонек, - с улыбкой кивнул Сильвестрин. – С ней все в порядке. Она благополучно достигла другого берега озера.
     - Как?! Ее здесь нет? – расстроился  Гоша. 
     - Она достойно справилась с новым испытанием и теперь отдыхает в золотой лодке храбрецов, в прибрежных зарослях на том берегу. Поспеши, пока она не проснулась. На берегу найдешь плот и весло. На нем и переправишься.
     Попрощавшись со всеми, Гоша вылез в окно и, ловко цепляясь когтями за янтарную кладку башни, обогнул ее и спрыгнул на квадратный плот. Ловко орудуя веслом, он плыл по тихим водам голубого озера.  На небе не было ни облачка. Быстро достигнув другого берега, Гоша, как и обещал Сильвестрин, обнаружил корму золотого драккара, торчащую из зарослей листвы. На дне корабля лежала спящая Аннушка. От изумления Гоша широко раскрыл рот и вытаращил глаза. Перед ним была не юная девица, но молодая,  красивая женщина в роскошном платье. По лицу Аннушки разлился нежный румянец. В блестящих волосах при каждом покачивании лодки маячили солнечные зайчики. 
     Очнувшись, Гоша захлопнул рот и, бережно подняв Аннушку на руки, стал пробираться  сквозь заросли. Вскоре он наткнулся на маленькую хижину. Вместо двери на входе висела завеса из водяных лилий. Уложив Аннушку на ложе из древесной коры, и еще раз полюбовавшись красотой повзрослевшей подопечной, он заметил торчащий из-под зеленого пояса платья уголок тетради. Аккуратно вытянув промокшую тетрадь профессора Мистериуса, Гоша вышел из хижины и отправился искать место для просушки. Как назло, солнце зашло за облака, а с озера подул влажный ветер.

     Аннушка вздохнула во сне и проснулась. С удивлением окинула она взглядом незнакомое помещение. Слабый свет едва проникал сюда сквозь плотную завесу листьев, покрывающих сплетенные из стеблей стены и потолок убежища. Снаружи доносился пряно-сладкий аромат, смешанный с запахом дыма. Почувствовав сильную жажду, Аннушка встала на ноги.
     Занавеска из водяных лилий распахнулась, и  на пороге появился Гоша с наполненными водой лапами.
     - Гоша! Наконец-то! – обрадовалась Аннушка, кинувшись в объятия припозднившегося телохранителя и расплескав всю воду. – Где ты так долго пропадал? – сердито спросила она, разомкнув объятия и. Серая шерсть на Гоше вздыбилась, торчала слипшимися иголками и была пропитана запахом дыма. Рыжая борода вся перепачкана сажей
    .- Ну и вид у тебя, - покачала головой Аннушка. – Интересно,  как ты узнал, что я хочу пить? 
     - Я так спешил к тебе, Огонек, что не успел привести себя в порядок, -  стал оправдываться Гоша. – Прости, что пришлось так долго ждать, - умоляющим взглядом посмотрел он на Аннушку.
     -  Интересно, кто  из нас был первым – ты или я? –  не обращая внимания на извинения Гоши, спросила Аннушка. - Я захотела, и ты принес мне воды или ты нес ее мне, а я почувствовала это и сразу же захотела ее выпить?
     - Не знаю, кто был первым, Огонек. Я просто набрал воды и принес ее тебе. А ты ее расплескала. Кстати, куда подевались все твои  вещи? И почему на тебе ожерелье Альнилама? 
     - Так это был не сон! – воскликнула Аннушка, трогая ожерелье на шее и удивленно рассматривая свое новое платье. 
     - Я нашел тебя в золотой лодке, брошенной на берегу, - рассказал Гоша. 
    - Интересно.  Аннушка повела носом.  - Ты пахнешь костром.
     - Просушивал промокший дневник профессора, -  объяснил Гоша. – К счастью, все записи целы и невредимы. 
     - Где он? Подобрав подол платья, Аннушка кинулась наружу.
     - Постой, Огонек! Тебе лучше…, - попытался остановить ее Гоша.
     - Мне лучше знать, что мне лучше, - бросила на ходу Аннушка, скрываясь в густых зарослях листвы. 
     - Все та же, - в умилении улыбнулся Гоша и побежал следом.
     - Кстати, что с твоим воротником? – бросила через плечо Аннушка. - Он больше не вертится и выглядит, как разноцветная тряпка.
     Вместо ответа Гоша стал мурлыкать себе под нос веселый мотивчик.
     -  А мой воротник стащила Фарицетти, - сказала Аннушка. -  Это женщина, представляешь? Она превратилась в желтых медуз, похожих на круглые булочки из  школьной столовой. У каждой булки по три отростка.
     -  Булочки с отростками? Никогда не видел. Наверное, потому, что я никогда не учился в школе, - вздохнул Гоша. - С раннего детства пришлось много работать.
     - Ври, да не завирайся, -  отозвалась Аннушка.
     - Ах, да. Ну, конечно же! Как я мог запамятовать? Я ведь был когда-то школяром. Но это было так давно, что я совершенно позабыл об этом. А  воротник с плащом я оставил кругликам, и это - чистая правда!
     - Неужели? Аннушка остановилась и с удивлением оглянулась на Гошу.
     Раздвинув густые заросли листвы, они вышли на небольшой пятачок, в центре которого все еще дымился костер. Возле костра лежала раскрытая тетрадь профессора Мистериуса. Припрятав ее в складках широкого пояса, Аннушка с облегчением вздохнула.
     - Пояс, - скептически рассматривая широкий зеленый пояс, сказал Гоша. – Бусики, опять же.   
     - Ведешь расследование? – усмехнулась Аннушка. - Оправдываться не собираюсь. Он в некотором роде мой жених.
     - Что я слышу?! –  вознегодовал Гоша. - Меня не было какой-то жалкий час, а ты уже успела закрутить роман, да с кем! С сыном тирана, ворующего краски цветущего леса! Красавчик Альни вскружил тебе голову по приказу отца.
    - Чудак ты, Гоша, - рассмеялась Аннушка. – Если бы Алььнилам захотел, то не отпустил бы меня. А негодяй Фарицетти на самом деле, его мать Аларика. Она нарочно все так устроила, чтобы мы с Альниламом снова оказались вдвоем во дворце. Живут они  с Вилранке в мертвом лесу, а сына своего отпустили к дяде Дивайнуру. Когда-то давно Аларика помешала нашей свадьбе с Альниламом и поэтому…
     - Хватит, хватит, - замахал Гоша розовыми ладошками. –  Нагородила тут. С чего бы это им отпускать сына на территорию противника?
     - Да не противники они никакие, - возразила Аннушка.
     - Что-о?  Хочешь сказать, что тебе больше не нужен телохранитель?
     - Конечно, нужен,, - улыбнулась Аннушка и нежно провела ладонью по мохнатой щеке Гоши.
     - Мур-р-р, - замурлыкал тот от удовольствия Гоша. Аннушка была прекрасна, как никогда. Настоящая  королева. И Гоша улыбнулся ей своей самой глупой улыбкой.
      - Если честно, у меня живот от голода сводит, - пожаловалась Аннушка. - Наверное, я никогда не стану такой, как шаштифальцы, - грустно вздохнула она.
     - Я раздобуду тебе меду, - обрадовался возможности быть полезным Гоша. 
     - Ах, вот оно в чем дело! Он собрался украсть наш мед! – послышались со всех сторон возмущённые возгласы. Из густых зарослей на Аннушку с Гошей надвигались загорелые парни.       Одеты они были в желтые в поперечную, черную полоску юбки до пят и черные облегающие майки без рукавов. На глазах у всех парней были огромные, круглые очки. Еще один глаз - без очков – был расположен на лбу и держал незваных гостей под прицелом.
     - Пчелы! –  одновременно воскликнули Аннушка с Гошей.
     - Похоже, здесь у них мода на юбки, - заметил Гоша, закрывая Аннушку спиной.
     Между тем, пчелы приближались все ближе.
    - Развели костер на священном дереве предков! Выкурить нас решили! – возмутились пчелы, окружая Аннушку с Гошей и перекрывая им дорогу к зарослям. – К королеве их, немедленно!
     - Постойте! –  запротестовал Гоша. - Мы ведь не воровали мед, а только собирались. 
     - Мед ест королева, - сказали хором вымуштрованные солдаты.
     - Сколько же королев. Куда не плюнь, одни королевские особы, - заметил Гоша. 
     - Нам бы костюмчик пошить, - поспешила вставить Аннушка.
     - Молчи, Огонек, молчи! – крикнул телохранитель, но было поздно: пчелы облепили Аннушку со всех сторон, разделив их с Гошей.
     -  Не может он  предстать перед королевой в таком виде, уважаемые солдаты королевы! – закричала Аннушка, отмахиваясь от пчел. 
     - К тому же нас пригласили вечером на представление, - добавил несчастный Гоша, отчаянно пытаясь хоть как-то спасти их с Аннушкой положение.
     - Молчать! Не то превратим тебя в кузнечика и откусим твою глупую голову! Пчелы отбросили Гошу в сторону и приставили к нему двух охранников. В рот орущему Гоше сунули кляп из его же собственного, разноцветного шарфа. Ему ничего не оставалось, как, издавая мучительные стоны, наблюдать за страшной картиной, развернувшейся прямо у него на глазах.
     Аннушка закричала от боли. Пчелы ужалили ее два раза: один раз в голову, второй раз в руку. Затем они подняли ее  в воздух и унесли.
    Когда оставшиеся две пчелы отпустили Гошу и улетели вслед за роем, Гоша выплюнул изо рта  шарф.
     - Эти тряпки, Огонек, на самом деле являются  костюмами для завтрашней съемки, -  сдавленным голосом сказал он. – Дерьмовый я телохранитель, да и вообще ни на что не гожусь.


                Глава 14. Аннушка у королевы пчел.

     Первое, что увидела Аннушка после двойного ужаления, была круглая темная дверь, на фоне которой появилась золотая фигура человека. Человек этот точно прилип к ней спиной и оставался неподвижным. Круглая дверь бесшумно повернулась по часовой стрелке, и золотой человек уехал  вместе с ней, исчезнув из поля зрения Аннушки. Сделав полуоборот, дверь вернула обратно голубого человека. Кто-то подтолкнул Аннушку вперед, к двери, но голубой человек исчез, уступив место пожилой даме. Одета она была в длинный плащ с капюшоном и имела неестественно тонкие, длинные пальцы. Пожилая дама сняла со лба Аннушки прилипший к нему тонкий кусочек золота, - с того самого места, на котором Аларика в маске Фарицетти оставила отметину зеленым маркером. Затем она исчезла, а перед Аннушкой выстроились в две шеренги пчелиные служащие.
     - Би-би-би, дорогу королеве пчел! – скомандовал один из них, и солдаты замерли по стойке смирно. К Аннушке на всех парах неслась высокая  молодая женщина в коротком черном платье на бретельках и желтых греческих сандалиях с ремешками, оплетавшими до колен стройные ноги. Модные очки в желтой оправе были прозрачными, так что Аннушка смогла рассмотреть изучавшие ее, темные  глаза с накладными ресницами. Третий глаз был почему-то закрыт. На голове королевы царил тщательно продуманный беспорядок
     - У тебя есть хвост? – без вступлений начала королева пчел. Искоса поглядывая на Аннушку, королева стала заниматься ногтями, подпиливая их сверкающей, бриллиантовой пилкой.
     - Нет, ваше величество, - ответила Аннушка.
     - В таком случае ты не можешь делать кисточки для пыльцы. Королева бросила пилку через плечо и щелкнула пальцами. Один из стоявших позади солдат передал ей пудреницу, и она дунула пыльцой прямо в лицо Аннушки и рассмеялась.
     - Милое ожерелье, - бросила королева, приблизив свои огромные глаза в желтых очках к жемчужным бусинам на груди Аннушки. – А платье несколько старомодно. Умеешь  вязать оранжевые салфетки, когда тебе переполняют чувства к королеве? – продолжала расспрашивать королева.
     - Разве чувства можно передать, исключительно связав оранжевую салфетку? – удивилась Аннушка.  Лицо ее было густо покрыто пыльцой. Толстый слой ее лежал на ресницах, переливаясь золотом.
     - Молчать! – неожиданно громко крикнула королева. – Здесь спрашиваю я, а ты отвечаешь на вопросы. Мне не нужны оранжевые салфетки, скорее сеть. Оранжевая сеть над белыми волнами бурной реки в нижнем ярусе дерева. Королева открыла третий глаз и уставилась им на Аннушку. На всякий случай Аннушка кивнула.
     - Умеешь ли ты будить Бебедеро и вызывать дождь? - снова задала вопрос королева.
     - Нет, ваше величество. Не умею, -  ответила Аннушка, с каждым вопросом королевы становившаяся все бледнее.
     - Ничего не умеешь - не получаешь мед, - сердито бросила королева.
     - А  мне и не надо, - осмелилась заметить Аннушка.
     В шеренге рабочих пчел раздался шорох. Между солдатами появились любопытные лица пчелиных отпрысков.
     - Убрать детей, - резко повернувшись, приказала королева. – Я устала. Все вон! – закричала она, топнув стройной ножкой. Пчелы удалились, и королева с Аннушкой остались наедине
     - Скоро ты скоро узнаешь, за что мы тут работаем. И знай, что трудиться  значительно приятнее, чем постоянно торчать в спальне, как это приходится делать мне. И все ради меда. Если мы прекратим работать и поддерживать дерево, оно погибнет.
     От удивления у Аннушки округлились глаза, но королева этого не увидела, так как, резко
отвернувшись, быстро зашагала прочь. 
     - Этот мед…Он так прекрасно гармонирует с древесной смолой, - сказала ей вслед Аннушка.
     Королева резко остановилась и оглянулась, с интересом глядя на Аннушку.
     - Что же мне делать? Ведь я не могу вернуться назад, Аннушка с мольбой в глазах смотрела на королеву. На мгновение та задумалась,
     - Ну, хорошо. Бабочек хоть ловить умеешь? – спросила она, с сочувствием глядя всеми тремя глазами на Аннушку.
     - Умею, но не хочу, - тихо ответила Аннушка.
     - Бедная, - сочувственно покачала головой королева. – Раз забравшись на дерево, ты действительно не найдешь пути назад. Что же я могу тебе предложить? Если оставлю тебя здесь, мои пчелы набросятся на тебя. Ты вся покрыта пыльцой. Пчелиная королева смотрела выжидающе, но белая, как полотно, Аннушка молчала в ответ.
     - Ладно, идем со мной, - снизошла королева.
     Они прошли через множество благоухающих медом комнат-сот и остановились возле одной из них.
     -  Будешь прибираться в гнезде и сторожить, - распорядилась королева. - Это твоя комната. Королева открыла запечатанную воском дверь в малюсенькую каморку, наполовину заполненную медом.
     - Спать будешь на полу. За хорошую работу можешь брать немного меда. Платье сними. Вместо него надень рабочий комбинезон. Приступай к работе немедленно.
     Не дав Аннушке сказать ни слова, королева оставила ее одну. Через несколько секунд в комнату без стука вошел служащий и молча кинул Аннушке комбинезон. Переодевшись, она принялась за работу.

                *** 
     Сколько времени Огонек провела у пчел, она не знала. В пчелином дворце не было даже завтраков, по которым можно было ориентироваться, не было для Аннушки и времен года, поскольку она никогда не выходила за пределы гнезда внутри древесного ствола. С самого начала пребывания в гнезде, Аннушка перестала грезить. Как только она пыталась мечтать, на нее наваливалась страшная тяжесть, и желания блокировались. Свое платье и ожерелье, подаренные ей Альниламом, она бережно сложила в углу своей крошечной коморки. День и ночь работала она, не покладая рук, выгребая кучи мусора из улея и следя за тем, чтобы никто из посторонних не нарушал границ гнезда. За работу, как и обещала королева, ей выдавали восковую миску, которую она сама наполняла медом. Чтобы работа спорилась, королева пчел отдала приказ разрешить Аннушке слушать музыку некогда величественной страны Зоилуна. Стоя  по колено в грязи, Аннушка слушала музыку высших сфер.
     - Чтобы очиститься, надо окунуться. Все равно, во что. Все равно очистишься, -  делились с ней опытом другие труженики.
     Постепенно Аннушка перестала испытывать чувство голода. Изменения внутри нее росли, а вместе  с тем  и удивление, ведь энергия в ней не иссякала, а прибавлялась. И вот однажды, Аннушка вспомнила, зачем она пришла в Шаштифалию. И тогда она решилась на побег.
     Дождавшись, когда обитатели улея заснут, она достала тетрадь, замотанную в широкую ленту пояса, скинула с себя рабочий комбинезон, надела платье и ожерелье. На цыпочках выйдя из комнаты, Аннушка отправилась на поиски выхода из гнезда. Миновав две галереи, соединяющие жилые комнаты, Аннушка остановилась.
     - Теперь ты поняла, за что мы работаем? - услышала она  голос королевы, однако ни самой королевы, ни ее подданных нигде видно не было. Подобрав длинную юбку, Аннушка приготовилась бежать дальше, когда на пол перед ней, сделав стремительный зигзаг, упал невесть откуда взявшийся бумажный самолетик. Аннушка нагнулась подобрать его, а когда выпрямилась, то  уткнулась в грудь королевы пчел. 
     - Хм. Почему ты в платье? – спросила королева.
     - Иногда я надеваю его, чтобы на случай, если воры залезут в гнездо, они приняли бы меня за королеву, - соврала Аннушка. - Тогда сама королева останется целой и невредимой.
     - Знаешь ли ты, что полагается за вранье на священном дереве предков? И королева выдернула из рук Аннушки самолетик. Развернув свернутый листок, она обнаружила в нем послание.
     - Кажется, ожидаются незваные гости, - сказала королева пчел, смерив Аннушку испытующим взглядом. – Возможно, ты вступила в сговор с преступником, решившим проникнуть в гнездо?
     - Это не вранье! Я здесь, Огонек! Из дальнего конца галереи появились два стражника, волокущих под руки Гошу.
     - Гоша! –  от радости захлопала в ладоши Аннушка.
     -  Так-так-так, - сказала королева. - А вот и сам автор послания. Решил увести у меня из-под носа мою лучшую прислугу? Вы только послушайте, что пишет этот наглец:
     - Я решил заказать себе приличный костюм у жуков-ткачей, чтобы явиться ко двору, как подобает хорошо воспитанному коту. По этой причине пришлось немного задержаться. Но я  уже лечу к тебе, Огонек.
     - Лучше бы я не превращался в кота, от этого одни проблемы, -  проворчал Гоша, представ перед Аннушкой и королевой пчел во всем великолепии своего нового костюма: вычурного, серебряного фрака с полукедами в тон. Отбившись от стражников, Гоша расправил усы и поклонился королеве.
     - Ваше величество, прошу прощения за столь поздний визит, - извинился Гоша. – Дело такое щепетильное. Я ведь друг и защитник Огонька и не могу надолго отлучаться от своей подопечной. Летел, как реактивная ракета, но по пути был схвачен стражей. Пришлось запустить самолетик.
    Растрепанная королева, одетая  в неглиже, зажужжала от негодования.
     - Только котов нам здесь и не хватало, - недовольно заявила она. - Тебе здесь быть не положено. Хотя фрак не плох, совсем не плох. Королева потрогала материал на рукаве пиджака. – Ты – артист?
     - Позвольте объяснить вам, королева.
     - Раз уж ты нарушил мой покой, объясняй.
     - Огонек   …
     - Огонек? Какое ужасное имя, - скривила брезгливую гримасу  королева. – Никакого огня здесь не будет. Достаточно огня в нашем жале. Королева приподняла пеньюар, повернулась к Гоше задом и помотала перед ним огромным жалом.
     - Мне оно не кажется таким уж ужасным, - смутившись, деликатно возразил Гоша. –  Я имею в виду, имя моей подопечной. Она надела платье действительно, чтобы услужить вам. Все дело в том, что я – дирижер оркестра, а моя подопечная – танцовщица.
     - Дирижер? – переспросила королева, отпустив юбку и с интересом взглянув на Гошу всеми тремя глазами. –  В таком случае, где твоя палочка?
     - Вот она!  Настала очередь Гоши повернуться задом к ее высочеству. Он взмахнул пушистым хвостом,  вытянув его по вертикали. Хвост мелко задрожал. 
     - Хороших кисточек из него не получится, - разочарованно сказала королева, осмотрев со всех сторон хвост - Музыканты! – хлопнула она в ладоши, и пчелы-музыканты расположились перед королевой, Гоша попросил гитару, и она была доставлена.
     - Сегодня все в соль мажоре! – объявил Гоша. Стоя спиной к музыкантам спиной, он «взмахнул хвостом, и грянула веселая музыка. Из голосника, украшенного по краю перламутровыми цветами, вместе с мелодией вырывались цветы. Одновременно с игрой на гитаре Гоша работал хвостом. Из комнат-сот повылезали разбуженные пчелы. Они принялись кружить над цветами и собирать нектар.
     - Я же говорила! Стабильны здесь только танцы вокруг цветов и производство меда! – воскликнула довольная королева.
      - А ну спляши пачангу, Огонек! Покажи королеве, на что мы способны! –  от души дергая струны и размахивая хвостом, заорал  Гоша, и Аннушка, заткнув подол длинного платья за пояс, пустилась в пляс. 
     - Ах, как чудесно! Как мне это нравится! – захлопала в ладоши довольная королева.
     Когда смолкли звуки зажигательной музыки, жужжание и громкий смех, пчелы вернулись в свои спальни, а королева подошла к Аннушке.
     - Платье действительно достойно королевы. И ты его заработала, - сказала она. – Я отпускаю тебя.  На память о пчелином дворце на твоей  руке и голове навсегда останутся следы укусов.


                Глава 15. Падение.

     Когда улей вместе с королевой исчез, Аннушка с Гошей обнаружили себя сидящими на ветке старого дерева. Под ними плыли розовые облака. 
     - Прости, Огонек, - жалобно посмотрел на Аннушку Гоша, но та снова стала серьезной.
    - В золотом дворце, - сказала она, -  царит безупречный порядок. Каждый занят своим делом.
     - Если бы я не умел дирижировать хвостом, а тыне вспомнила, как танцевать пачангу, королева все равно отпустила бы тебя  И если бы я не успел вовремя, ты ушла без меня. Гоша грустно опустил голову и уронил слезинку в розовое облако. 
     -  Если бы…..Бебедеро! Пошли нам дождь! – громко закричала Аннушка и покатилась со смеху. Она вскочила на ноги и стала прыгать и скакать по ветке. – Ну, давай же, давай, накапай еще немного!
     Обрадовавшись чудесной перемене, Гоша прикинулся плачущим.
     - Ах, бедный я, несчастный садовник Бебдеро. Ай-яй-яй…И Гоша потер кулаками глаза, склонившись над скрытыми от глаз облаками нижними ярусами дерева.
     - Огонек? 
     - Что, Бебедеро?
     - Мы ведь должны попасть к Вилранке, а находимся мы с тобой почти на самом верху дерева, и царство Вилранке здесь нет и быть не может.
     - Откуда ты знаешь, что может быть, а чего не может? Или ты забыл, как рассказывал мне, что здесь все не так, как в привычном для нас мире? Аннушка медленно раскрутила шарф на шее Гоши и привязала один его конец к ветке.
     - За мной, - скомандовала она и стала медленно спускаться вниз. Гоша молча последовал за ней. Пестрая веревка скрылась в облаках, когда раздался громкий хлопок.
     - Паф! И веревка покачнулась.
     - Что это было? – крикнула Аннушка.
     - Похоже, кто-то стрелял в нас, - отозвался спускавшийся за ней Гоша. – Я не успел сказать тебе, Огонек! Золотой шар от кадуцея….
      Вторым полетел нож. Не успел Гоша договорить фразу, как он бесшумно и быстро перерезал веревку точно между ним и Аннушкой.
     - У меня, - испуганно договорил Гоша, повиснув на оборванном конце веревки, но Аннушка ничего не услышала. Все еще держа в руках отрезанный кусок узловатой веревки, она стала стремительно падать сквозь густую зеленую листву. Серебряная вышивка на платье вспыхивала звездочками. Дабы не терять времени даром, поскольку в пчелином дворце она не привыкла сидеть, сложа руки, Аннушка достала из-за пояса дедушкину тетрадь и открыла ее на странице с нарисованным кадуцеем.  Под рисунком проступали размытые дождем записи профессора:
     -  Лидия любила собирать ракушки. Каждую поездку на море она привозила  домой полчемодана перламутра. Как-то раз она заявила, что хочет цветок из перламутра. 
      Аннушка ударилась об очередную ветку, и несколько страниц перелистнулось.
     - Нет конца и края моему падению, - вздохнула она и продолжила читать:
     -  Заверяю все нижесказанное личной подписью. Далее, как минимум треть тетрадного листа занимала размашистая  подпись «Сурлукан Красивый».
     - Когда окажешься перед золотыми воротами, увидишь двух охранников-копьеносцев. У одного из них на груди золотая тройка, у другого семерка.  Стражники скрестят перед тобой копья и спросят пароль. Тогда покажи им эту подпись. Теперь, Огонек, возьми ножницы и аккуратно вырежи эту страницу.   
     - Нет у меня ножниц! – возмущенно ответила  Аннушка и перелистнула страницу.
     - Тогда просто выдерни ее, только аккуратно, - прочла она на обороте. И далее:
     - Глядя на все, что происходит вокруг тебя, измени привычный угол зрения. И тогда все станет не свои места.
      Аннушка выдернула лист и спрятала его в складках пояса, после чего перелистнула несколько полностью смытых дождем записей и продолжила читать:
     - Вдохнула и не дыши, река должна понять, кто ты. Река живая. Такая же, как ты, Огонек. Она прочитает тебя, как книгу. А потом ты попадешь к нему. К самому Вилранке. Станет совсем светло. Тогда выдыхай.
     Раздался глухой звук удара.
     - Ой-йой, еще один синяк, - сморщила нос Аннушка. Подпрыгнув и перевернувшись через голову, она выронила из рук тетрадь.
     - Ах! Падая  в реку, Аннушка успела сделать вдох. Течение понесло ее.
    
     Все было именно так, как описывал в своем дневнике дедушка. Река прокладывала русло на глазах у Аннушки, неся ее на гребне высокой волне. Впереди был мертвый лес Вилранке, а позади проложенное Аннушкой русло. Доставив Аннушку по назначению, синий язык поставил ее на землю и стремительно откатился назад, не оставив и капли воды на своем пути.
     Аннушка все еще не дышала и стояла с закрытыми глазами. Она открыла один глаз, затем второй. По земле стелился густой, серый туман. Она стояла посреди мертвого леса, в котором не было ни одной тропы, проложенной живым существом. Аннушка все еще не дышала и терпела, как наказывал дедушка. И вдруг лес стал светлеть. Когда все вокруг озарило яркое, белое сияние, она выдохнула.
     Туман рассеялся, и перед ней возникло море, из прозрачной глубины которого светило солнце. Там, внизу возник  смутный образ. Из воды на Аннушку смотрела ее мать Лидия – совсем юная девушка, выглядевшая моложе самой Аннушки. Мимолетное видение исчезло, а вместе с ним и солнце, светившее со дна. Потом исчезло и само море, а на его месте перламутровые ракушки, покрытые водой. Стоя по щиколотку в теплой, прозрачной воде, Аннушка подобрала одну из них.
     - Это зеркало - защита от потери, - прошептал кто-то невидимый. 
     - Зеркало? – удивилась Аннушка, озираясь по сторонам.
    -  Вода, - ответил тот же голос.
     Со всех сторон к Аннушке медленно приближались девушки-улитки с синими рогами и белыми, закрученными спиралью домиками на спинах.
     - Следуй за нами, мы проводим тебя, - прошептали девушки-улитки. И Аннушка отправилась вслед за неторопливо бредущими друг за другом, сутулыми провожатыми. 
     - Потри свои холодные уши, - сказали девушки-улитки. – Тогда быстрее вспомнишь.
     - Быстрее, - повторила Аннушка и, последовав совету девушек, потерла уши. Аннушка шла за девушками-улитками по щиколотку в воде, в самом хвосте длинной процессии. Она изо всех сил старалась замедлить шаг.
     - Ты покинула своего солнечного жениха, - прошептали идущие впереди девушки, шевеля синими рожками. - Мы проводим тебя и к нашему правителю. Вилранке ждет тебя, Анна.
     Процессия стала погружаться в серый туман. Медленно поднимаясь и обволакивая тело Аннушки, он достиг линии жемчужного ожерелья на ее шее и остановился. От девушек-улиток на поверхности тумана остались только синие рожки, которые и служили Аннушке ориентиром.
     - Здесь нет ничего, - сказала Аннушка, поднимая над туманом зажатый в руке золотой шар. – Со всех сторон мертвый лес и серый туман. И укусы ноют в этой сырости.
     - Не бойся, Анна, - растягивая слова, прошептали девушки. –  Мы близко к цели. Пчелы ужалили больно. Это хорошо. Твоя прививка, Анна.
     Процессия с синими рожками и головой Аннушки продолжала плыть над туманом. Не привыкшая переставлять ноги так медленно, Аннушка почувствовала,  как ее стал одолевать сон. Она зевнула. Глаза ее стали закрываться, и тогда жемчужины подаренного Альниламом ожерелья вспыхнули ослепительно ярко, заставив ее широко открыть глаза.
     - Вы, случайно не знаете, откуда жители Шаштифалии берут энергию? –  спросила Аннушка улиток, но те ничего не ответили. Синие рожки погрузились в туман, а вслед за ними и голова Аннушки. 
     Аннушка осталась одна. Туман рассеялся. Со всех сторон ее окружала песчаная пустыня, посреди которой стояли огромные золотые ворота. Слева и справа от них, как и было описано в дневнике профессора Мистериуса, стояли стражники с копьями. Оба стражника были в синих мундирах с золотыми эполетами. На груди левого была золотая цифра «3», а правого - «7». Аннушка подошла к воротам, и стражники скрестили перед ней копья.
     Она молча  развернула сложенный вчетверо лист   и показала стражникам подпись Сурлукана Красивого. Те выпрямились по стойке смирно, и ворота медленно растворились.


16. Вилранке и Аларика раскрывают тайну родства.

     Первым, что увидела Аннушка, был ее собственный школьный рюкзак, сиротливо лежащий под воротами с обратной стороны. Молния под рукой Аннушки дернулась, и прямо на нее из рюкзака выпрыгнул Гоша. Прокашлявшись, он бросился к Аннушке и крепко обнял ее. На лапах телохранителя были пижонские белые перчатки.
     - Дай-ка мне посмотреть на тебя,  - сказал он, держа Аннушку за плечи и с умилением глядя ей в глаза.
     - Как ты сюда попал, пройдоха? –  удивилась Аннушка.
     - Иногда сюрпризы требуют немалых жертв. Дожидаясь тебя,  я чуть не задохнулся, -  дрожащим голосом поведал Гоша. – После твоего падения рюкзак с черепом  остался висеть на ветке. Недолго поразмыслив, я пришел к выводу, что должен спасти  не только череп старика Зоилуна, но также и свою собственную шкуру. В противном случае бы  не смог  защитить тебя. Пришлось спрятаться в рюкзак. Гоша скромно улыбнулся.
     - Кто-то не слишком любопытный перенес рюкзак сюда, за ворота.  Этот кто-то даже не заглянул в него, зато наглухо застегнул молнию, оставив меня без воздуха, от недостатка которого я в скором времени заснул. Проснулся я, когда твоя спасительная рука вызволила меня из плена, расстегнув молнию.
     - Как? Ты просто заснул, и тебя перенесли за ворота? 
     -  Если ты охотишься с закрытыми глазами, как Стельк, делай это с чистым сердцем, -  напомнил Гоша с улыбкой.
     - Кто, интересно, снял рюкзак с дерева и перенес его сюда? –  удивилась Аннушка. 
     - После того, как веревка оборвалась, я услышал пронзительный свист, - поведал Гоша. - Ты ведь знаешь, как я  реагирую на него. Услышав свист, я сразу же принял решение и стал спасать череп Зоилуна от посягательств. Я быстро смотал остатки веревки и бросил их в рюкзак поверх черепа. Пару перчаток великолепной сохранности я позаимствовал из реквизита. И Гоша покрутил перед Аннушкой лапами, демонстрируя перчатки.
     - Значит, череп спасал, -  строго покачала головой Аннушка.
     - Спасал, а как же? Я не мог поступить иначе. Вот, что случилось прежде, чем я забрался в твой рюкзак, Огонек. Посуди сама. Я как раз собирался рассказать тебе о золотом шаре, когда лезвие ножа перерезало веревку. Гоша вынул из кармана своего серебряного фрака шар от кадуцея и протянул его на раскрытой ладони Аннушке.
     - Я не нашел Петита, зато нашел его.
     - Шар! Аннушка коснулась его кончиками пальцев, словно не веря собственным глазам.
     - Бери, не стесняйся, - сунул ей в руку шар Гоша. - Сидя в рюкзаке, я смотрел на него. Через него наблюдал твое падение.    
    - Через шар? – удивилась Аннушка, с недоверием всматриваясь в матовую поверхность шара.
    - Угу, - кивнул Гоша.  – Чем еще заниматься в рюкзаке? А взял я его…
      Договорить Гоша не успел, поскольку под их с Аннушкой ногами возникла выложенная из каменных, бледно-розовых плит дорога, по которой к ним очень быстро, почти бегом приближалась большая компания молодых людей. Это были молодые люди в облегающих кожаных брюках и жилетах черного цвета. Жилеты были без застежек и открывали взору мускулистые торсы длинноволосых парней.
    - Ну вот, патлатые качки, - шепнул Аннушке Гоша. – Чего еще следовало ожидать на стороне Вилранке?
     - Мы уже прошли ворота, -  громко напомнил качкам Гоша. – Кто вы такие, чтобы мешать миссионерам Сурлукана?
     - Кто такой Сурлукан? - удивился один из парней с черной повязкой поверх длинных, русых волос. Молодые люди стали переглядываться, и пожимать плечами.
     - А вы кто такие? –  выступив вперед, грозным тоном потребовал ответа Гоша.
     - Солдаты их высочеств короля и королевы, -  спокойно ответил парень в синей повязке, скрестивший руки на груди. Компания с интересом  рассматривала серебряный костюм Гоши и его серебряные полукеды.
     - Удивительно, Огонек, - обратился к Аннушке Гоша. – Раньше я думал, что в Шаштифалии живут одни королевы, короли, следящие за порядком да властелины.  Как же приятно встретить простых солдат на службе царственных особ! Хоть какое-то разнообразие.
     - Это правда, - согласились юноши.  - Солдат – главная и самая важная фигура в королевстве. Но не пытайтесь сыграть на нашем тщеславии. Мы лишены его. Так-то.
     - Вот именно. Мы не тщеславны и не какие-то несчастные гордецы, - подтвердили вышедшие из-за спин солдат офицеры. В стороне от дороги возникли пасшиеся на лужайке кони и резвившиеся в луже слоны.
     - Где же король с королевой? Мы так жаждем  видеть их, –  сказал Гоша.
     - Куда ты спрятала золотой шар? – шепнул он Аннушке.
     - Никуда, - ответила та шепотом. – Он у меня в руке.
     - Вы же сами сказали, что королей и королев тут слишком много, поэтому они к вам и не вышли, - ответили солдаты. – Они не знают, кто из них вам нужен.
     - Они не лишены чувства юмора, - снова шепнул Аннушке Гоша. – Это обнадеживает.
     - Возможно, вы не расслышали, что нам нужен сам Вилранке, - повторил он громко.
     - Тогда следуйте за нами, - сказал солдат  с повязкой небесно-голубого цвета на волосах. Он приблизился к Аннушке и протянул руку к ее рюкзаку.
     - Я сама, - возразила Аннушка, крепко сжимая рюкзак. Пасущиеся на лужайке лошади подняли головы, с интересом наблюдая за диалогом.
     Дав молчаливое согласие кивком головы, солдат пригласил следовать за армией правителя. Не прошли они и ста метров, как вдали сверкнула молния, и по краям дороги поднялись вихри песка.   
     - Колесница правителя! – закричали солдаты. Гоша, оказавшийся в облаке пыли, чихнул, а когда облако рассеялось, перед ними с Аннушкой уже стояла колесница с водруженной на нее башней. Из башни к гостям вышли Вилранке и Аларика. Ни короны, украшенной синими  глазами кругликов, ни каких-либо других отличительных символов, дающих понять гостям, что перед ними королевская особа, на Вилранке и Аларике не было. Вилранке, как и предупреждал Дивайнур, оказался невероятно обаятельным, средних лет шатеном  с короткой стрижкой, аккуратно подстриженной каштановой с проседью бородкой и усами. Одет правитель стороны мертвого леса был в летний, белый костюм свободного кроя, причем пиджак правителя был надет на голое тело.
     - И даже галстука с зажимом, украшенным чистейшими сапфирами, нет, - разочарованно вздохнул Гоша.
     На ногах Вилранке были синие вьетнамки с четырьмя перемычками между пальцами. Он подал руку Аларике, и та спрыгнула на землю. Аларика была столь же божественно красива, что и в первую встречу с Аннушкой на озере: волнистые каштановые, собранные в высокую прическу волосы, были заколоты золотым гребнем, огромные фиолетовые глаза, при виде которых Аннушка вздрогнула, сияли. В этот раз на Аларике был золотисто-желтый хитон. Как и у Вилранке, лицо ее источало неописуемую радость от встречи с дорогими гостями.
     - Анна и Георг, добро пожаловать в мир Вилранке! – приветствовала Аларика гостей. И Гоша на глазах у всех снова  принял человеческий облик. Серебряный костюм и кеды превратились в рабочий комбинезон. На плече у Гоши по-прежнему висела сложенная кругами цветастая веревка. 
     Вилранке учтиво подал руку жене и Аннушке, помогая им взойти на колесницу, Вилранке и Георг сели на коней и сопровождали дам по обе стороны процессии. За колесницей торжественно офицеры верхом на слонах и солдаты верхом на конях. На протяжении всего пути по сторонам дороги из розового камня простиралась пустыня.
     -  Почему солдаты шествуют позади  колесницы?- спросила Аннушка.
     - Здесь не с кем воевать. Ну, если только ради развлечения, - ответила Аларика. - Иногда мы устраиваем шуточные состязания.
     Вскоре впереди  показалась высокая постройка.
     Дом Вилранке и Аларики представлял собой усеченную пирамиду с кругом в основании. Этим оригинальность жилища и ограничивалась. Войдя внутрь здания, они оказались в огромном зале. В середине помещения, на квадратном постаменте из розовой яшмы, возвышался круглый стол с креслами из черного камня.  В центре стола росло деревце, покрытое светло-зеленой листвой. Стены в доме королевской четы были из яшмы всех цветов и оттенков.
 .  –  Настал момент объяснить вам, что к чему, дети, - сказал Вилранке, приглашая гостей за стол.  Когда все расположились, кресла стали бесшумно подниматься, и вскоре доставили хозяев и гостей на крышу здания.
     С открытой, не ограниченной барьером крыши открывался вид, повергший Анну и Георга в изумление: не было видно ни пустыни, ни черного леса , ни серого тумана. Во всех направлениях от дома простирались зеленые леса, поля, холмы и озера. Кресла, в которых, завороженные великолепным зрелищем, продолжали безмолвно сидеть гости,  стали медленно двигаться  по кругу, против часовой стрелки. Вилранке в белом  костюме с расстегнутым пиджаком, обнажающим загорелую грудь, Аларика в золотисто-желтом хитоне, Аннушка в темно-зеленом платье, расшитом серебряной нитью, с зажатым в ладони золотым шаром и Георг в сером рабочем комбинезоне промышленного альпиниста сидели в расслабленных позах, какое-то время молча наслаждаясь пейзажами.
     - Подвластная мне территория,  прервал тишину Влиранке, -  другой мир, но он не такой, каким вы могли видеть его со стороны Дивайнура. Здесь нет мертвых деревьев, поедаемых грибами. Он зелен и чист. Мы не употребляем пищу, как и жители всей территории Шаштифалии, и выглядим, как вы, но, как и жители стороны Дивайнура, отличаемся от вас. Нам доступен неиссякаемый источник энергии, которым мы пользуемся и который так интересовал вас с самого начала вашего путешествия по Шаштифалии. Если кому-то из наших жителей   захочется забвения, он по доброй воле погружается в бессрочный сон. Во сне он путешествует до тех пор, пока не пожелает вернуться. Вернуться каждый может в любом обличии, - улыбнулся Вилранке. – Мы не лишены выбора. 
     - Ваши женщины не рожают детей? – удивилась Аннушка.
     - Если только пожелают познать этот опыт, - вступила в беседу Аларика.
     - В отличие от людей мы помним свои прошлые жизни, - продолжил Вилранке. - Опыт и знания предков  переходят к нам при рождении. Мы давно не воюем, точнее…. Вилранке сделал паузу и едва заметно улыбнулся. – Мы не применяем оружия, известного людям из вашего мира. Никто из тех, кто прибыл сюда , никогда не сожалел об этом и не желал вернуться.
     - А есть такая возможность? –  обеспокоенно спросил Георг. 
     - Мир людей, из которого вы прибыли – это мир, созданный отцом Зоилуном в те времена, когда между нами с братом начались разногласия. Произошло это задолго до смерти отца. Он предчувствовал войну, а потому, прежде чем уйти в бессрочный сон, создал новый мир.
     -  Мы слышали об этом. Вы знаете, зачем он создал мир людей? –  спросила Анна.
     -  После разделения Шаштифалии между миром старшего сына Вилранке и новым миром Зоилуна, возникла несокрушимая стена. Появилась она уже после того, как пионеры-первопроходцы вместе с тобой, Анна, принесли себя в жертву ради спасения мира в Шаштифалии. Отец Зоилун захлопнул врата и запечатал их. Но он оставил лазейку для вас и нас в мир Дивайнура. Вилранке обвел взглядом всех присутствующих и улыбнулся.
     - Итак, - продолжал он, - между нами и вашим миром стена, однако у Дивайнура есть доступ в мой мир и возможность сообщаться с вами. Отец Зоилун знал, что рано или поздно люди найдут способ прийти в мир моего брата. Он все рассчитал точно. Для меня же мир людей может открыться только в одном случае: если люди, пришедшие к брату, соединяться с образами ушедших, как это произошло с Анной. Только через территорию брата ты могла прийти к нам, Анна. Из мира людей попасть сюда напрямую невозможно.
     - Какой хитрый способ придумал отец Зоилун, - заметила Анна.
     - Бриллиантовая голова, -  подтвердил Вилранке
     - Интересно, с кем соединился на мосту Гоша?
     - Об этом вы скоро узнаете, - ответил Вилранке. – Добро пожаловать домой. Бесподобный Вилранке смотрел на Анну с такой отеческой любовью, что ей стало неловко.
     - Мой дом в другом мире, - строго сказала Анна, глядя ему в глаза. Между тем, Вилранке хранил молчание, продолжая смотреть в глаза Анны.
     - Вы, должно быть, имеете в виду моего прежнего жениха и вашего сына Альнилама, живущего у своего дяди Дивайнура?  - набравшись храбрости, спросила Анна, отводя взгляд в сторону.
     - Наш с Аларикой сын Альнилам волен находиться на любой территории Шаштифалии, но он предпочел остаться у своего дяди Дивайнура. Вилранке снова замолчал. На этот раз он смотрел на Анну грустно.
     - Он ждал свою любимую Анну, - пришел на выручку Георг.
     - Да, Георг. Чтобы привести ее домой, - включилась в разговор Аларика.
     - Альнилам знал, что мы попадем туда, откуда не сможем вернуться домой? Домой, потому что наш дом не здесь. Он нас сюда специально направил? –  с неожиданным вызовом в голосе спросила Анна, обращаясь к Вилранке.
     - Добрая и храбрая Анна, Зоилун тонко разработал весь план с тем, чтобы Дивайнур мог найти общий язык со мной, своим родным братом,  - ответил Вилранке. - Это был единственный способ объединить некогда великую страну. Мы можем сообщаться с Дивайнаром, как и с недавних пор, вы, люди. Мы сделали первый шаг на пути к объединению. 
     - Да, но почему вы просто не могли помириться с братом? – удивился Георг
     Впервые за время беседы по лицу Вилранке пробежала тень, а между бровей появилась строгая складка.
     - Мертвый лес на моей территории мешает нам общаться, - ответил он. – Не всякий может войти в него без риска для жизни. Больше мне сказать нечего.
     Когда Вилранке замолчал, кресла, продолжавшие бесшумно двигаться по кругу, остановились. Между сидящими в них собеседниками  возникла высокая, светлая фигура в перевязанном красной, шелковой лентой белом хитоне, с крыльями за спиной. Длинные светлые кудри ангела были заколоты серебряным гребнем. Сами крылья были невидимы, и лишь тонкая красная линия, очерчивающая их, говорила о том, что перед ними – ангел.
     - Это Юрука, - представил ангела Вилранке. –  Один из моих помощников. Он выполнил мое поручение и пришел отчитаться.
     Юрука открыл свой маленький, изящный рот, и тот стал быстро увеличиваться. Изо рта Юруки потоком хлынули муравьи. Когда последний муравей выбежал из гигантской пасти ангела, рот Юруки закрылся и снова стал маленьким и кротким. Муравьи выстроились перед Вилранке, отдали ему честь и встали позади кресел. Сам же Юрука растворился в искрящемся, серебряном облаке.
     - Как видите, ни один муравей на старом дереве не пострадал. Юрука спас всех, несущих службу, от ненастья, разразившегося на дереве.
     Видя растерянность не столько Аннушки, впавшей в какую-то отрешенную задумчивость, сколько заметно обеспокоенного Георга, Аларика обратилась к нему:
     - Мы понимаем, что принять сказанное нами, трудно, и предлагаем вам короткий отдых с тем, чтобы вы с Анной могли осознать все произошедшее с вами.
       -  Все в порядке, уверяю вас, - улыбнулся Георг.
       - Нам не нужен отдых, мы не устали, - поддержала Аннушка.
      - Постойте, постойте, что происходит? – перебил Георг, выглядевший испуганным. – Вы нам не говорите главного. Мир людей был создан исключительно для соединения ваших с братом миров? Мы не сможем вернуться обратно? 
     - Сможете. Но только через мир Дивайнура, - ответила Аларика. –  Изобретение профессора Мистериуса – только начало великой эры объединения, и мы надеемся, что когда-нибудь, возлюбленные дети наши, мы сможем общаться с вами напрямую. Но любой из тех, кто придет к нам, может остаться здесь навсегда, если пожелает.
     - Выходит, я уже не та Аннушка по прозвищу Огонек, которая пришла сюда в поисках дедушки? –  нахмурилась Анна.
     -  Тебе предстоит встреча, которая разрешит все твои сомнения, - ответила Аларика, глядя на Аннушку с мягким участием. – У тебя по-прежнему есть выбор, Анна.
     - Имея возможность и полномочия, наши правители с интересом наблюдали за тем, что происходило в мире людей с начала заселения его группой первопроходцев - служителей Зоилуна. Правителям пришлось пожертвовать собой. Мы оставили право выбора жизни и смерти нашим подданным внутри Шаштифалии, но, ожидая вашего возвращения, остановили время для себя.
    - Я думаю о том,  с кем же я мог соединиться, прежде чем попасть к вам, -  поделился Георг.
     - Ни с кем, - покачала головой Аларика.
     - Что касается твоего двоюродного брата Георга, принявшего вид кота и хитростью проникшего в сердце черного леса, находясь под защитой будущей королевы Анны, -  обратился Вилранке к Анне, - то он вернется в мир людей и повторит путь в своем привычном обличии, но прежде он окончит факультет строительства мостов. Аларика и Вилранке переглянулись и сдержанно рассмеялись. Между собеседниками  возникли пересекающиеся и связывающие всех четверых, тонкие золотые нити. 
     - Как?! Гоша – мой брат? Аннушка не верила своим ушам. В надежде найти ответ, она, крепко сжав подлокотники кресла, в немом удивлении уставилась на Георга, к которому от нее тянулась золотая нить, но тот был ошарашен новостью не меньше ее самой.
     Не дав ему сообразить или, быть может, придя на выручку и желая немного отвлечь гостей, Вилранке поднял правую руку, раскрыл ее ладонью к центру невидимой оси, проходившей между всеми сидящими, а затем  повернул ребром. Он проделал манипуляцию два раза, и кресла мгновенно опустились в нижний зал. Оставив гостей и Аларику сидеть в креслах, Вилранке неожиданно вскочил с места и пустится в пляс. Он  кружился на месте с легкостью невесомой балерины, взлетая над полом и рассыпая вокруг себя пятна всех цветов радуги. Белый костюм его превратился в длинный хитон с поясом из чистого золота с рубиновыми вставками. И был он именно таким, каким его описывал Альнилам. Завороженные удивительным танцем короля, гости на время отвлеклись и забыли о том, что он сообщил им. Окончив свой волшебный танец, Вилранке стал серьезным.
     -Надо кружить, вращаться  и танцевать, чтобы плоды прекрасных впечатлений рассыпались по миру, - сказал он. И Аннушка вспомнила то, что так тщетно пыталась извлечь из глубин своей памяти во время встречи с Альниламом.
     -  Аларика ни в чем не виновата, -  сказала она, встав на ноги.  - Она всего лишь поделилась со мной, рассказав о создании Зоилуном нового мира. Благословение на отправку в него мне дали мои собственные родители. Моими родителями в Шаштифалии были жрецы Зоилуна. Они были его помощниками, когда он создавал мир людей. Их звали …..Аннушка замолчала и обвела взглядом всех собеседников. –  Их звали Видия и Джай, - тихо сказала она.
     Возникла пауза, а затем Аларика сказала Анне:
     - Они здесь, и тебя ждет встреча с ними. Они не так похожи на родителей в твоем мире, как ты на себя прежнюю, - ту, которая покинула нас. Каким-то чудом тебе удалось не измениться, Анна. В Шаштифалии до ее разделения ты была слишком активной. Зоилун говорил: «Огонь. В новый мир она пойдет в числе первых». И он не ошибся.


17. Встреча с жителями страны Вилранке.

     Вилранке сложил руки домиком, и Анна с  Георгом  впали в полудрему, а когда проснулись, то обнаружили себя лежащими в гамаках, подвешенных на деревьях в роще. Слышалась перекличка птиц, чистый воздух с каждый вдохом наполнял их невероятной силой. Перед ними, за короткой, вымощенной желтыми плитами площадкой простирался величественный храм потрясающих воображение размеров. Колонны, увенчанные резными капиталями, располагались с обеих сторон от центрального входа  и уходили вглубь храмового комплекса, теряясь далеко в перспективе. Массивные пилоны из лазурита, украшенные тонким, золотым орнаментом, сияли на солнце.
     Выбравшись из гамаков, Анна с Георгом вышли из тени деревьев и молча спустились к храму. Одеты они были в обычную летнюю одежду: Георг – в джинсовые шорты и клетчатую рубашку с коротким рукавом, Анна – в короткий белый сарафан, перехваченный зеленым поясом. На шее Анны по-прежнему переливалось жемчужное ожерелье, а в руке был золотой шар. Ноги путешественников были обуты в легкие сандалии. 
     - Что скажешь, новоиспеченный кузен? – обратилась к брату Аннушка, когда они с Георгом остановились на входе в храм, между центральными колоннами.
     - Я видел сон, - ответил Георг. Он поднял голову, чтобы полюбоваться бегущим вверх орнаментом. – Они закопали череп Зоилуна, - сказал он, переведя взгляд на Анну.
     -  Как и предупреждал Альнилам, Вилранке загипнотизировал нас своим танцем и умелой беседой, -  кивнула Анна.
     - Если бы он был злодеем, то отнял бы у нас золотой шар, пока мы спим, - напомнил Георг с улыбкой.
     - Ты прав. Ведь кадуцей уже у них. Анна посмотрела на золотой шар.
     - Кажется, настал подходящий момент для объяснения, -  серьезно сказала она. – Прежде, чем мы войдем в этот храм, я бы хотела выслушать, наконец, твой рассказ о золотом шаре.
     - Он хранился у моей бабушки, - ответил Георг. – А кадуцей был у твоего деда.
    -  И они нашли его во время археологической поездки, -  продолжила мысль  Анна. 
    -  Постой-ка. На лице Георга появилось смятение. - Она сказала, что это было за год до рождения мамы, - стал вспоминать он. - Неужели… И Георг схватился за голову и заметался между колоннами.
     - Выходит, мы двоюродные брат и сестра не только здесь, но и там, в своем привычном мире! Огонек! Тайна крылась вовсе не в кадуцее и золотом шаре, которые студенты Герман Мистериус и Анастасия Константинова незаконно присвоили себе. В ту ночь они зачали мою маму. Ошарашенный собственными логическими заключениями, Георг резко замолчал.
     -  Мы с тобой родственники по линии деда, -  улыбнулась Анна, принявшая новость с удивительным спокойствием. – Как славно, что ты залетел к нам в окно и сопровождал меня в пути.
     -  Все это так удивительно, -  покачал  головой Георг. - Настя никогда не рассказывала мне о дедушке. Говорила, что ушел из дома и не вернулся еще до рождения мамы.  Сколько себя помню, она избегала этой темы. Подумать только, Огонек! Весь ее альбом заполнен его фотографиями, а я не знал! Выходит, твой дед, то есть наш общий дед до сих пор не знает о том, что у него есть дочь?
     - Анастасия Константинова так и не рассказала ему о том, что у них будет ребенок, потому что вскоре после возвращения с раскопок он загулял с другой, -  хитро улыбнулась Анна. -  Очень прозаично и жизненно. Предполагаю, что она могла увидеть их вместе со всеми вытекающими последствиями. Со свойственной ей решительностью Анна вдруг заявила:
     - Я не войду в этот храм до тех пор, пока не выясню все. А теперь в седло! – скомандовала она. К удивлению Георга, послышался стук копыт, и перед ними появился серый конь. Заржав в приветствии, конь ударил копытом.
     Глаза Георга, прикованные к холеному жеребцу, выражали восторг и решимость, и Анна, видя это, улыбнулась. Приблизившись к коню, Георг погладил его.
     -  Когда-то ты служил в коннице короля, - сказала Анна. – Ко мне вернулась память, так что можешь спросить меня обо всем.
     - Я не знаю, не помню этого, но это и не важно, - ответил Георг, резво запрыгивая в седло.
     - Вспомнишь в другой раз, когда повторишь путь в собственном обличии, - засмеялась Анна. Она уселась позади брата и крепко обхватила его руками. Через минуту они уже скакали во весь опор.
     - Куда он несет нас? – крикнул Георг.
     - Ты знаешь! - ответила Анна и засмеялась.

     За апельсиновой рощей тянулись поля, холмы и небольшие пролески. Миновав их, Георг и Анна поскакали вдоль кромки воды большого озера. Георг держался в седле не просто уверенно, - он словно бы родился в нем. Остановившись, они спрыгнули на влажный песок. Георг взял под уздцы коня. Воды озера поднялись, и перед ними открылся подводный переход. Из него послышались стенания и плач, вслед за которыми появились люди. Большая процессия, состоявшая преимущественно из молодых мужчин и женщин в пестрых, праздничных нарядах. Все эти пышущие здоровьем люди заламывали руки, жаловались  и плакали. Процессия вышла из перехода на поверхность и остановилась перед Анной и Георгом.
     - Будущая королева Анна приветствует вас, - сказал Георг, и люди поклонились.
     - Приветствуем вас, будущая королева Анна, невеста будущего короля Альнилама! – хором пропели женщины и мужчины, после чего снова завыли и заплакали. 
     - Почему вы плачете? – спросила Анна.
     - Мы так разочарованы во всем, - запричитали жители. – Все так ужасно. Вокруг мертвый лес, и мы вынуждены жить под озером, -  пожаловались жители.
     - Мы уведем вас отсюда в другую Шаштифалию! – воскликнула Анна. – Мы покажем вам прекрасный мир. В нем нет места жалобам и плачу.
     Жители подозерья в полном недоумении стали переглядываться и пожимать плечами, будто не понимали, о чем идет речь.
     - Бедные! Они никогда не видели другой жизни, но ничего, скоро вы получите все то, чего вас лишили, - пообещала Анна.   
     - По расписанию у нас сейчас жалобы, -  обойдя вбитую в песок палку, сказал один из мужчин. Он оценивающе посмотрел на отбрасываемую палкой тень, а затем на солнце.
     - Мы – жалобщики, - объяснила стоявшая рядом с ним женщина. – Все так несправедливо! – всхлипнула она  - Вся надежда на Вилранке, нашего прекрасного короля, но он не так всесилен, как может показаться на первый взгляд.
     - А-а-а-ай, как мы несчастны! Как несправедлив мир! – запричитал хор. – Но скоро придет наш прекрасный, милосердный правитель, и будет праздник. Мы верим в него, в нашего мудрого короля.
     - Вилранке? Ничего не понимаю. Анна вопросительно посмотрела на брата.
     - Но что случилось? –  включился в разговор тот. – Что именно вас не устраивает? Мы не видим никакого мертвого леса. Все вокруг цветет, вода в озере чиста. Почему бы вам не поселиться на берегу?
     - Разочарованы мы, -  топнул ногой один из жалобщиков.
     - Очень разочарованы, - сказал другой и разревелся, как младенец. 
     - Страна грустит, - сказал третий. -  У всех плохое настроение. Затем  у нас по расписанию всеобщее веселье, а вслед за ним созерцание. И жители снова зарыдали.
     - Мы плачем без причины, - объяснил мужчина, следящий за солнцем. – Это просто ритуал, не более того. Посмотрев на тень палки на песке, он махнул поднятой рукой остальным.
     - Вольно, - бросил он. Все сразу же прекратили причитать и разбрелись по пляжу, кто куда. Одни скинули одежды и стали плескаться и резвиться в воде, другие развалились на песке, третьи стали прогуливаться по берегу.
     - Плачем мы по расписанию, - объяснил оставшийся с Анной и Георгом мужчина. - С первого по третий завтрак. Затем  перерыв на обед.
     - Как? Вы обедаете и завтракаете? – в недоумении воскликнул Георг.
     - Естественно, а вы разве нет? – крайне удивился мужчина.
     - Ну, знаете ли, - возмутился Георг. – Никакого порядка. Вы поднялись на такую недосягаемую для простого смертного высоту, чтобы наполнять себя грубой пищей?
     - Завтрак – это святое, -  сказал жалобщик, поглаживая живот. – Но обед тоже очень важен. Если желаете, можете присоединиться. 
     - Что делать будем? – спросила Анна Георга.
      - Зачем мы здесь? – спросил Георг Анну.
     - Ищем дедушку, - ответила та.
     - Если это не стеснит вас, мы рады принять ваше приглашение, - сказал Георг жителю подозерья.
     - Никакого неудобства, - ответил тот и без дальнейших разъяснений скинул с себя одежду и с радостными воплями побежал купаться.
     Анне и Георгу остались на берегу и наблюдали за аборигенами, дожидаясь, когда пройдет время их отдыха.
     Вскоре раздался очередной призыв, и все собрались перед входом в подозерье. Толпа поплелась в обратном направлении, побивая в деревянные колотушки, свистя в деревянные дудки и напевая древне-шаштифальские, народные песни. Анна с Георгом присоединились к жителям подозерья, спускаясь все ниже вглубь тоннеля.
     Тоннель, ведущий вниз, и без того широкий, стал расширяться, пока не перешел в огромное пространство размерами с само озеро. Город под озером  был освещен ярким белым светом. Повсюду, куда не глянь, стояли  шатры, размерами не уступающие просторному, одноэтажному дому для большой семьи. Толстый слой шуршащих ракушек и мелких камешков под ногами у путешественников сменился на плиты из самоцветов, выложенных в виде разнообразных геометрических фигур.
     - Мы живем под водой, охо-хой, под водой, - пели жители, расходясь по шатрам. В один из них пригласили Анну с Георгом.
     Рассевшись на полу, устланном серебряным ковром, вокруг низкого серебряного стола,  жители подозерья приступили к трапезе, однако трапеза их была не совсем обычной.  Мужчины, женщины и подростки, с удовольствием поглощали маленькие светящиеся шары оранжевого цвета, которые Анна с Георгом поначалу приняли за апельсины. Георг сжал под столом руку Анны и едва заметно мотнул головой, запрещая пробовать угощение. К счастью, никто из хозяев, увлеченных поеданием оранжевых шаров, не обратил внимания на то, что гости не едят.
     - Завтрак окончен, - объявил юноша, пригласивший Анну с Георгом  на трапезу, и едоки, лица которых теперь выражали полное блаженство, встали с колен и вышли из шатра. Из других шатров одновременно с ними вышли другие жители. Лица их выражали исключительное удовлетворение. Собравшись вместе, они  снова запели. Из всех произнесенных ими слов Анне с Георгом было знакомо только одно – Вилранке.
     - Кажется, они поют хвалебный гимн Вилранке, -  предположил Георг.
     - Похоже на то, - согласилась Анна.
     Когда осанна, обращенная к правителю, закончилась, один из певчих приветливо улыбнулся гостям и сказал:
     - Теперь у нас есть немного времени на беседу. Что привело вас к нашему озеру?
     - Мы прибыли за Сурлуканом Красивым, мудрым правителем Шаштифалии.
     - Сурлуканом? А кто это? – удивился юноша. - Кто-нибудь знает Сурлукана Красивого? – спросил он других жителей, но никто из них не знал нового правителя Шаштифалии.
     - Как? И вы тоже? – расстроилась Анна. – Кажется, на этой стороне Шаштифалии все живут в святом неведении относительно того, что творится в соседних мирах.
    - Мы не знаем, о ком речь, - сказал юноша и вежливо улыбнулся. – Мы знаем только своего правителя Вилранке. Он – мудрый правитель, давший нам жизнь и благо.
     - А как же Дивайнур? – спросила Анна. – Ведь он – родной брат Вилранке, и правит другой частью страны перламутровых цветов, да к тому же признает главенство Сурлукана.
    - Милая Анна, - ответил озаренный божественно-сострадательной улыбкой юноша, вместе с другими жителями  в одночасье превратившийся из плакальщика в счастливца, - эта фантазия достойна лучшего представления. Но позвольте напомнить вам, будущая королева, что в настоящий момент в реальной жизни нет никакого другого правителя, кроме Вилранке и его прекрасной супруги Аларики. Кроме того, нет ничего такого, на что нам хотелось бы взглянуть за пределами нашей страны.
     - Диберене сулитэранэ Вилранке, -  в подтверждение своих слов сказал юноша.
    - Это древне-шаштифальский язык, на котором мы исполняем гимны, - объяснил юноша Анне и Георгу. – Предлагаю присоединиться к нам. 
    - Должно быть, вы получаете энергию из этих оранжевых шаров, -  сказал Георг, поняв, что говорить с жителями подозерья надо, исходя из близкого им мироощущения.
    -  Так оно и есть. Диберене сулитэранэ Вилранке! – ответил  юноша.
    - Мы только что пришли сюда из мира, находящегося за пределами самого черного и самого мертвого из всех лесов во всех известных нам мирах, и вы могли бы побывать в нем, посмотреть, как там живут. Мы приняли ваше приглашение, а теперь приглашаем вас.
     - Мы никогда не были за границами нашего города, - ответил юноша. - Вилранке дает нам все необходимое и безопасность. Зачем нам знать, что есть за пределами нашего мира?   
     - Но здесь сыро и пахнет тиной, - сморщила нос Анна.
     - Когда воздух чист, голова не работает, -  невозмутимо ответил  юноша. Как выяснилось, он был не лишен чувства юмора, и Анна смутилась.
     - Но вы можете быть свободными! – не сдавалась она. –  Понимаете? Совершенно свободными! Не зависеть от этих энергетических шаров. Неужели ваша жизнь состоит только из плача, жалоб и восхваления своего господина, который кормит вас оранжевой энергией?
     - О чем это вы толкуете, будущая королева Анна? –  искренне удивился  юноша. - У нас тут все супер. Живем, как в раю. И все благодаря Вилранке. Это наш дом, и нам здесь хорошо. Расслабьтесь.
     - Ваш дом не здесь, -  настаивала Анна. – Здесь вас держат в заточении, -  уже не так уверенно добавила она и нахмурилась, вспомнив о собственном доме в другом мире. 
     - Где же, по-твоему, наш дом? – снисходительно улыбнулся юноша, но Анна смущенно опустила глаза.
     - Просите. Я не права, - извинилась Анна. – И где же настоящий дом?
     Юноша снисходительно улыбнулся. Возможно, дело было в оранжевых шарах, которыми Вилранке кормил своих подданных или в том, что он был достаточно хорошо воспитан. Так или иначе, манерой держать себя,  юноша был сравним со своим правителем.
     - Там, где тебя ждут, - ответил  он. Анна вспомнила, как дедушка не открыл ей дверь, а папа постоянно пропадал на работе, и ей стало совсем грустно.
     - Я открыл тебе дверь, -  угадав мысли сестры, напомнил Георг.
     - Не могли бы вы, будущая королева Анна, что-нибудь продекламировать нам? – попросил юноша, и Анна, бросив на него просветлевший взгляд, согласно кивнула. Жители подозерья собрались вокруг нее, и расселись на драгоценном полу.
     Собравшись с духом, Анна стала читать свой сценарий. Когда она смолкла, все жители стали по очереди подходить к ней и целовать в щеки, лоб и губы по обычаю своего города.
     -  Очень неплохо, - сказали одни. Прекрасно, - говорили другие. – Просто замечательно! – восклицали третьи. -  Ты доставила нам удовольствие, сравнимое с оранжевыми шарами энергии, - говорили самые восторженные
    - Я очень рада, - скромно отвечала Анна.
    - Мы хотели бы пригласить вас на представление, чтобы показать вам, что умеют наши жители - сказал все тот же юноша. - А теперь разрешите откланяться. Нас ждут дела. 
     Не теряя больше времени на разговоры, хотя бы даже и с самой будущей королевой, жители подозерья разошлись по своим хижинам. Золотые створки дверей захлопнулись, и хижины трансформировались в  маленькие станции желтого цвета, из днищ которых вылезли треноги.
     - Ах, как я только мог быть так самоуверен и  поспешен в выводах! – воскликнул Георг. - Просто они видят все под другим углом, - стал он  корить себя. Щеки его от стыда покрылись густым румянцем. 
     - Булочки-медузы, - сказала Анна, глядя на станции на треногах. –  Это же Аларика! Она снова здесь. На этот раз не под водой, а под озером! Вездесущая…
     Всеми забытый серый конь, стоявший между хижинами, коротким ржанием напомнил о себе. Забравшись на него, Анна и Георг поскакали на другую сторону озера. 


18. Обитель Сурлукана Красивого. Страшная ночь в лесу.

     Выскочив из тоннеля, друзья направились в сторону одноэтажного каменного дома, видневшегося вдали. Весь дом, включая входную дверь и окна, был полностью увит глициниями всех цветов радуги. Приблизившись к нему, Анна и Георг спешились и вошли внутрь.
     Обстановка внутри дома была более, чем странная: повсюду горели сотни восковых свечей. Они стояли на полу, на низких деревянных скамьях и на раскладном шкафчике с иконостасом из  фотографий, среди которых выделялась одна, - та самая, которую бабушка показала Георгу.
       С фотографии, обрамленной рамкой из живых цветов, на них смотрели юные и счастливые Герман Мистериус и Анастасия Константинова. 
     - Как он мог, - прошептала Аннушка. – Она такая красивая. Он не должен был оставлять ее.
     - Но тогда не было бы тебя, - заметил Георг
     - Ну и что. Была бы другая Анна. Твоя родная сестра. И возможно, моя мама не умерла бы.
     Георг строго посмотрел на Анну.
     - Что ты так уставился на меня, братец? Георг молча  взял в руки фотографию, повернул обратной стороной и вытащил из-под цветочной рамки сложенный вдвое тетрадный лист. Развернув его, Георг стал медленно читать вслух:
     - Анастасия Константинова и Герман Мистериус  на руинах храма знания. Врата между мирами открылись, но без золотого шара последствия моего вторжения в Шаштифалию могут стать непредсказуемыми для всех сторон. Я возвращаюсь назад, чтобы найти его. Подпись: Герман Мистериус.
     Анна в задумчивости посмотрела на фотографию.
     - Что дальше, профессор? – спросила она смотрящего на нее с фото деда. – Для чего служит этот шар? И Анна подбросила и поймала золотой шар.
     - Нам надо вернуться домой, - сказал Георг.
     - Да, но сначала я должна увидеть своих прежних родителей. Анна положила фотографию на место, и они с Георгом покинули дом.
     Снаружи стояла ночь.
     - Смотри-ка, братец! Здесь, оказывается, бывает ночь, -  весело рассмеялась Анна.
     - Нам лучше остаться в доме, - предостерег серьезный Георг.
     - Не исключено, что ночь будет длиться столько же, сколько мы просидим в нем, - напомнила Анна. – К тому же, сдается мне, что эту ночь нам кто-то устроил намеренно. Лично я ее не заказывала, а ты? 
     Бешено заржал и взвился на дыбы конь. Терпеливо ожидая наездников, он мирно пасся на лужайке возле дома, но вдруг, почуяв приближающуюся опасность, сорвался с места и понесся  вдоль берега. Анна с Георгом проводили его взглядом. Они и не заметили, как на них, поверх ее белого сарафана и его летней рубашки с шортами снова появились защитные плащи с вертящимися воротниками, ставшие яркими в опустившейся на них ночи.
     - Здесь то же небо. Тот же  млечный путь и полярная звезда, - глядя в небо, сказал Георг.
     - Вилранке умеет рисовать нужные нам картины. Он показывает нам привычное небо, он даже устроил нам ночь, чтобы мы чувствовали себя, как дома, оставаясь в доме Сурлукана столько, сколько потребуется ему, а не нам. Я не верю ни единому его слову или движению, -  неожиданно резко заявила Анна.
     Со стороны леса снова стал ползти холодный серый туман. Он накрыл зеркальную поверхность озера, прибрежные травы и цветы, скамейку на берегу. Но Анна и не думала возвращаться в дом. Она уверенно пошла в сторону мертвого леса. Георг молча следовал за ней. Хлопья черной сажи закружились между деревьями в молочно-белом тумане. Послышались страшные стоны и устрашающий рык.
    - Страшные звери, в которых превратил мирных животных Шаштифалии злодей Вилранке, - вспомнил Георг, когда они с Анной вошли в мертвый лес, и они с Аннушкой весело рассмеялись. Дом и озеро позади них исчезли. Взявшись за руки, Анна и Георг вошли в лесную чащу и погрузились бы во тьму, если бы не плащи, освещавшие небольшой участок леса вокруг них. Из мертвых, черных стволов, покрытых пожирающим их древесным грибом, освещенные мерцающим светом плащей, проступили фигуры воинов.
     -  Тени погибших на поле брани во время великого разделения Шаштифалии, - зачарованным голосом сказал Георг. – Мы попали в мертвый лес Вилранке. Здесь нет зверей, и нам нечего боятся. Где нет живого леса, там нет и зверей. В нем нет жизни.
     - Кто же рычит и стонет так протяжно? – спросила Аннушка.
     - Сильван Лесной, - появившись из гриба и представ перед гостями, сказал жилистый темнокожий человечек с сияющими в полумраке белками глаз. Ростом обитатель мертвого леса был Анне по пояс.
     - Внутри нас созрели цветные впечатления, - сказала Анна. И мы пришли наполнить ими мертвый лес.
     -  Лес не совсем мертв, - сказал Сильван. – Грибы живые. Под землей у нас огромная грибница Мертвые деревья – остатки волос на нашей голове. Мы видим каждый шаг и вздох в границах леса. Если вы искали средний мир, пришли не по адресу. Здесь проходят посвящение только безумные храбрецы. Не каждый найдет отсюда выход. Сильван противно засмеялся. Изо рта его стали вылетать черные кляксы. Они падали на землю и превращались в извивающихся змей. Темнокожий паразит стал мерзко кривляться и паясничать вокруг Анны, но не смел  подойти к ней близко. Затем он стал насвистывать, прыгая перед Георгом. Белки его глаз исчезли, оставив две выпуклых, черных бусины.
       Почувствовав тревогу, Анна прижалась к Георгу.
     - Внизу грибница! – закричал Сильван. Из него вырвался нараставший по громкости, вибрирующий вопль – Это, сладкие детки, мозг Шашифалии, контролирующий даже самого Вилранке. Пришла пора вам,  сосунки, уступить нам ваш мир.
     - Мы пришли сжечь мусорную свалку, это проклятую грибницу в черном сердце леса. Тогда воскреснет былая, величественная и прекрасная Шаштифалия. 
     - О какой былой славе ты говоришь, служивый? Где твой верный конь? И Сильван разразился зловещим хохотом.
     В очертаниях мертвых деревьев, покрытых грибами, снова проявились те, кто отдал жизнь за родную Шаштифалию. Из печальных глаз молчаливых воинов на землю пролились слезы. 
     - Мы не дадим тебе с ним встретиться, невеста Анна. –  продолжал прыгать вокруг Анны Сильван.
     - Сурлукана здесь больше нет, - не глядя на паразита, сказал Георг. – Альнилам сильнее вас, и он оказывает Анне поддержку, когда здесь нет Сурлукана.
     - Я должна была догадаться раньше! Анна остановилась, в удивлении глядя на брата, но тот стал тащить ее за руку вперед.
     - Не останавливайся и молчи, - дал наказ Георг.
     - Вы не вернетесь назад! – от бессилия заорал и завыл Сильван. - Пока они растапливают сердце старшенького любимчика Зоилуна, грибница набирает силы. Мы здесь  правим бал. Мертвый кормит живого, - снова мерзко захохотал Сильван. - На костях будет расти жизнь. Разве не учили вас этому в школе, детки?
     - Рр-р-р-р-р-оо-о-оу, - вырвался вибрирующий крик из глотки Сильвана, и он превратился в чудовищную, высоченную тень. Горбатая, бесформенная громадина медленно скользила по деревьям, наблюдая за Анной и Георгом.
     - Невеста Анна, не желаешь посмотреть на дерево, подаренное вам с женихом твоим будущим свекром  - глупцом Вилранке, предавшим младшего брата? Отец Зоилун сгинул под этим деревом. Я поведаю тебе страшную тайну, Анна. Ты узнаешь ее, прежде чем навсегда останешься здесь.    Как-то раз юный Вилранке с братом Дивайнуром пришли в лес. Здесь они проводили свое детство, резвясь и играя. Однажды разразилась гроза, которую королевские детишки увидели впервые в жизни. Ветер сбивал их с ног, ветки били по лицу. Вилранке с Дивайнуром, взявшись за руки, бежали, а с неба на них обрушивались потоки воды. Выбравшись из леса, братья забрались на холм. Вода прибывала и прибывала. Остановилась она, добравшись почти до самой вершины холма. Когда ветер в последний раз всколыхнул поверхность воды, Вилоранке увидел свое отражение. Безобразное лицо, искаженное волнением воды. Вилранке испугался в то время, как Дивайнур оставался спокойным. Братья всегда были одинаковыми, но в тот день случилось то, что изменило историю Шаштифалии. Испугавшись своего отражения, искаженного стихией, Вилранке сбросил брата в воду. Опыт предыдущих жизней был недостаточно велик, - захихикал Сильван. - Дивайнур падал вниз, а вместе с ним убывала вода. Над Шаштифалией снова светило солнце. Вилранке остался сидеть на вершине холма, а его брат – целый и невредимый - стоял внизу, под горой. Никогда больше братья не играли вместе.
      Почувствовав головокружение, Анна крепко обняла брата за талию и продолжала идти, опустив голову ему на плечо. 
     - Милые древесные жители… Все они мне, как собственные любимые дети, которым я отдаю всего себя, - жеманным голосом сказал Сильван.  - Сам  отец  Зоилун смотрит на мир глазами своих возлюбленных чад.  Когда ты мечтаешь о нем, он приходит через меня, жителя мертвого леса. Рр-р-роу! Я здесь король и царь! – низким голосом, грозно выкрикнул Сильван.
 – Людские отребья! Дезертиры, бежавшие с войны в новый, чистый мир! Зоилун выдал вам пустышку, и вы приняли ее, забыв о своем роде. Вилранке показывает нам привычное небо, он даже устроил вам ночь, чтобы вы чувствовали себя, как дома. Но это не твой дом. Анна! Как же так, Анна, ты покинула нас, - тонким голосом пропищал Сильван. - Ты же знаешь, что Вилранке – злодей. Помоги нам одолеть его!
     - Но я…, - не выдержав, начала Анна, но Георг резко дернул ее за руку и больно сжал ее.
     - Только молчи…
     - Вы мне приснились. Вас нет! – брызжа слюной, завопил Сильван.
      Анна крепко стиснула зубы. Сердце ее билось быстрее обычного, ведь она поняла, о каком дереве, подаренном Альниламу и ей, в порыве ярости рассказал Сильван. Это было старое древо на границе миров Вилранке и Давайнура, где Георг укрыл кругликов своим плащом, Аннушка спасла Сильвестрина, оказавшегося Аларикой, и служила уборщицей и сторожем у пчел до тех пор, пока не пришел Гоша, а потом они ублажали королеву своим искусством игры и танца. 
    - Молчи, только молчи, - безмолвно обращался Георг к сестре, сжимая ее руку. И они продолжали вслепую двигаться вперед в поисках выхода. 
    - Нет! – заорал жалобным голосом Сильван. – Что вы натворили, людское отродье! Сильван, попятившись назад к одному из деревьев, ударился об него спиной. Обернувшись, он стал судорожно щупать кору в поисках грибов, но ни одного гриба на поверхности дерева не было.
С деревьев стекали потоки слез мертвых воинов. 
     -  Вы утонете в их слезах, глупцы! – проскрипел Сильван. Его коричневое лицо исказилось от ужаса.  У подножья деревьев, там, куда упали слезы воинов, появились едва заметные зеленые ростки. Раздался  хлопок, и Сильван, превратившись в черную струйку дыма, испарился. 
     Впереди возникло слабое, а затем – по мере приближения – великое свечение, озарившее весь мертвый лес. Кто-то, опутанный облаком света, стремительно приближался к Анне и Георгу, оставляя за собой сияющий, золотой шлейф.
     Между двумя быстро растущими от корней зелеными отростками появился золотой кабан. Цветущий лес в самом центре Шаштифалии озарился светом. В сопровождении золотого кабана Анна и Георг вышли из леса.


19. Встреча Аннушки с родителями. 
     Перед ними простиралось бескрайнее поле. Впереди, среди золотых колосьев маячили две головы. По протоптанной дорожке Анна с Георгом добрались до середины поля, где обнаружили двух местных жителей с венками из колосьев на головах. Решив понаблюдать, друзья притаились.
     Один из них сидел за письменным столом и писал гусиным пером, обмакивая его в чернила, другой прогуливался перед ним, заложив руки за спину.
     - Гусиные перья. Их снова надо точить. Сколько еще предстоит выцарапать ими! – ворчал первый. Как видно, он был очень сердит, т.к.  с размаху бросил перо на землю.
     - Видия обещала выдать светящиеся  ручки, - стал успокаивать второй.
     - Сколько можно свиток скрести. К тому же меня здесь продуло. Апчхи! – чихнул писарь. – Ну, вот. Что я говорил? Слышал я, в конторе и свечи кончились, остались одни огарки. Писарь обиженно шмыгнул носом и подобрал одно из перьев, коими была усыпана вся земля вокруг стола. Он принялся точить его складным ножичком и обрезал пальцы. Капля алой крови капнула на свиток. Капризный писарь отчего-то развеселился и покатился со смеху.
         -  Позвольте мне! – вышла из-за колосьев Анна и мило улыбнулась писарю и его сослуживцу.
     При виде Анны местные обрадовались, точно  дети.
         - Будущая королева Анна! Ах, какая четь, Мы так рады, так рады, - приговаривали оба, пока Анна лечила палец писаря смесью их розового флакончика.
     - Кажется, меня тут знают все, - бросила она через плечо Георгу.
     Писарь поцеловал Анне руку. Одет он был в тонкую белую рубашку с кружевными манжетами и воротником и синие панталоны поверх белых чулок. На ногах его были лаковые синие туфли на каблуках с квадратными металлическими  пряжками. Диктовавший ему человек был одет в домашний халат и бархатные туфли.
      - Мы пытаемся составить карту, - объяснил писарь. Но местность в здешних краях меняется в зависимости от вашего сиюминутного настроения. Так что каждый день мы рисуем новую. Рано или поздно, мы рассмотрим все возможные варианты.
     - Но кому нужны карты, если в этой стране все меняется  каждый миг? – спросил Георг.
     - Все, да не все, - сказал человек в халате. Жители Шаштитфалии остаются неизменными, и если вы желаете встретить кого-то из них, это непременно случится.  А карту мы рисуем для вас. Вот, прошу взглянуть. И он протянул Георгу один из свитков, перевязанный золотой лентой.
     - В свитке содержится все самое важное. Весь пройденный вами маршрут.
      Георг развязал ленту. Писарь и диктовальщик взяли свиток с одной стороны, а Георг с Анной стали раскручивать с другой.
     - Мы пишем только на полях, - объяснил писарь. – Здесь требуется навык. И Аннушка с Георгом согласились, ибо поля занимали основное и самое главное место. Середина свитка оказалась узкой полоской с цветочным орнаментом по краям. В ней был изображен огонь, Он был так искусно написан, что пламя его лепестков колыхалось. На полях Анна с Георгом увидели весь маршрут их странствий: мост, встречу с жителями страны перламутровых цветов и вожатым Дивайнуром, дорогу через мертвый лес к поляне и большое дерево с его обитателями. Писарь и рисовальщик так хорошо постарался, что изобразил маленькую сторожку Петита, пуховые кроватки кругликов, городские башни и пчелиный дворец. На карте была обозначена даже траектория их с Георгом падения с дерева, выведенная красным пунктиром. Была дорога через серый туман и путь к дому  Вилранке и Аларики, дом Сурлукана и подозерная страна. Проходившие перед глазами картины были совершенно живыми, как и огонь, горевший по центру свитка. Весь маршрут сопровождался текстом на древне-шаштифальском языке.   
     - Здесь нет нашей встречи с Альниламом, - заметила Аннушка. – Нет нашей встречи с Вилранке и Аларикой на крыше их дома, а еще мертвых воинов и лесного Сильвана.
     - Ваше персональное посвящение, будущая королева Анна, не отображается в свитке, -   вежливо улыбнулся писарь.
     - Но здесь нет и…..Впрочем, ладно, - махнув рукой, улыбнулся Георг.
     - Позвольте выразить вам благодарность за точную и красивую работу, - поблагодарила Анна, и составители карты расплылись в довольных улыбках. Потом они быстро скрутили свиток, перевязали его золотой лентой и вручили Анне. Письменный стол и куча разбросанных по земле перьев исчезла, а вслед за ними и улыбающиеся работники. Анна и Георг очутились в одном из внутренних дворов храма, в который так и не вошли раньше.
     - Мы бы не попали в него раньше, - сказал Георг.
     - Мы должны были убедиться в том, что Сурлукана в Шаштифалии нет, - сказала Анна, и они, взявшись за руки, вошли в первый зал храма.
      Это был зал значительно меньшего размера, чем тот, в котором Альнилам подарил ей свое жемчужное ожерелье, и на Аннушке, как и на брате ее, была обыкновенная летняя одежда, а на ногах простые сандалии. Зал был весь из черного мрамора. В его центре стояли, ведя приглушенную беседу, жрецы  в золотых головных уборах и одеждах. От группы отделились и вышли навстречу Анне и Георгу двое: женщина и мужчина средних лет.
     - Ветки! – крикнул один из жрецов, и остальные осыпали пол между четой и Анной с Георгом  ветками пальмы.      
     -  Верховные жрецы Видия и Джай, - представились двое. – Служители Зоилуна. Твои родители, Анна, давшие тебе благословение на отправку в новый мир. Видия, Джай и Анна обнялись, и зал наполнился ослепительно белым светом. Георг увидел, как все трое наполнились изнутри золотым сиянием.
       -  Мы меняем  реальность, -  начал  рассказывать Джай. –  Здесь, в этом храме мы создали новых людей. Отец Зоилун пожертвовал младшим ради горячо любимого старшего сына Вилранке. У Дивайнура, помимо части жителей некогда величественной Шаштифалии, он оставил образы ушедших в новый мир жрецов. Это было  до великого разделения. Первопроходцам был дан золотой шар и приказ хранить память о красоте прежней Шаштифалии. Не все из отправленных в новый мир жрецов справились с задачей. Но ты, Анна, оказалась в числе тех, кто не терял себя. По задумке Зоилуна вы должны были вернуться назад и, соединившись с образами на территории его младшего сына Диванйнура, стать спасителями расколотой страны. Старший сын Зоилуна доступа к новому миру людей не имел, кроме как через территорию младшего брата. Об этом вы уже знаете.
     - Тебе, сын Дивайнура, ушедший с командой первопроходцев, - обратился  Джай к Георгу: - предстоит пройти путь по Шаштифалии во второй раз, в своем человеческом теле.  Негоже королевскому отпрыску разгуливать по Шаштифалии в обличии кота. 
     -  Хорошо, что предупредили, - отозвался Георг. –  Хотя, я уже и сам начал догадываться. Только с кем же воевать предводителю королевской конницы, если войны здесь не ведутся?
     -  Недружелюбных миров достаточно, чтобы главнокомандующий конницей не бездельничал. Опыт предыдущих жизней, хоть и не забывается, не всегда оказывается достаточным, а потому каждый солдат и военачальник должен постоянно бодрствовать. Да, кровопролитных войн мы давно не ведем, но они ведутся в мире, в который были отправлены вы.
     После окончания речи Джая  девять присутствовавших в зале жрецов одновременно скинули с себя золотые плащи и головные уборы, представ перед Анной и Георгом в своем повседневном виде: уложенная спиралью синяя коса на темени, бритые виски и затылки. На затылках у всех жрецов была татуировки птицы, но она была не красно-черной, какой ее видели Анна с Георгом во время своего путешествия, а огненно-красной. Запястья обеих рук жрецов были стянуты черными браслетами, а щиколотки украшены браслетами из разноцветных волн с перьями. Украшения из серебра на обнаженных торсах и прикрывающие ноги до колен черные юбки, скрепленные серебряной скобой и босые ноги, завершали их внешний облик.
     Жрецы выстроились в затылок друг другу, и процессия медленно двинулась из зала. Замыкали процессию Анна с Георгом и Джай с Видией. В следующем зале с синим куполом-полусферой, испещренным серебряными нитями, жрецы остановились и встали в круг. Видия, Джай и Анна с Георгом заняли места позади жрецов и стали наблюдать. В  центре пустого зала без окон, была каменная, черно-синяя мозаика, выложенная малым кругом. Остальные плиты пола были из белого мрамора. На стене Анна и Георг увидели изображение кадуцея. Вокруг оси вились синяя и красная змейки. Процессия прибыла в зал таинств.
     В полной тишине жрецы начали медленное движение против часовой стрелки. Лица их были сосредоточены и серьезны. После каждого шага они делали остановку, затем снова скользящий  шаг. Выглядело это так, словно жрецы шли по тонкому льду. Головы жрецов были повернуты к центру зала. Постепенно ускоряясь, но ступая по-прежнему осторожно, они, не отрываясь, смотрели в середину мозаичного пола. Набрав темп, они стали незаметно суживать круг, ускоряться и продвигаться к центру. Достигнув черно-синей мозаики с серебряными надписями на древнем языке Шаштифалии, они уже бежали, и бег их был мягок и беззвучен. И вот, наконец, все девять жрецов одновременно оторвались от земли и продолжили кружение вокруг воображаемой оси, поднимаясь по спирали к куполу. Взявшись за руки, они продолжали кружиться. Затем послышался  легкий шелест и едва различимый свист.  Внутри круга жрецов возникли колебания воздуха, ставшего насыщенно-голубым. Вихревый поток сгустился, образовав подобие змеи, двигающейся вместе с вращавшимися жрецами. Затем появился золотисто-желтый поток, превратившийся в змею, сцепившуюся в танце с первой. Скорость их танца нарастала, и в глазах наблюдателей фигуры жрецов стали схематичными и исчезли. Жрецы и две змеи в середине образованного ими круга немного замедлились, и снова все повторилось: жрецы ускорялись и замедлялись, а голубая и золотая змейки извивались в танце, то исчезая, то появляясь. 
     Во время священнодействия, наблюдаемого Анной, дыхание ее стало столь легким и чистым, что она перестала его замечать. Смена действий происходила с определенной, строго выверенной частотой, и в какой-то момент Анна увидела  огромный, огненный цветок, распустившийся в центре, вокруг которого кружились в неистовом танце жрецы и две змейки.
     -  Диберене сулитэранэ рейима Эл! – воскликнула Видия, взмахнув рукой.
     -  Диберене сулитэранэ пафаш Ар! – воскликнул Джай.
     Из центра внутри образованного жрецами круга  бесшумно взметнулась вверх черная с красным птица.
     - Отец-змея Ар, вышедший из-под земли, воскресивший мать и давший ей крылья, Чистые пришли свидетельствовать об открытии врат между мирами.
     Огромная птица распростерла крылья, которые стали столь огромны, что покрыли все пространство зала таинств. Глаза птицы выглядели совсем не птичьими. Они были человеческими и выражали мудрость, и опыт всех  поколений Шаштифалии от начала ее существования. Оперение птицы, слившейся с огненным цветком, стало быстро менять цвет, вспыхивая золотым, оранжевым и розовым. Змейки на рисунке кадуцея на стене храмового зала вдруг изменили цвет, превратившись в голубую и золотую.
     - Да возродится великая Шаштифалия! – провозгласила Видия. И жрецы хором вторили ей. Они снова стояли на мраморных плитах пола. Их круг сомкнулся еще больше: теперь они стояли плечом к плечу, загораживая центр зала от наблюдателей. Сияющая золотом птица, освещавшая собеседников, стала уменьшаться, пока не достигла размеров орла. Она опустилась в середину образованного жрецами круга, и они опустились перед ней на колени. Вверх, под купол зала таинств  поднялась и вылетела в открывшееся в куполе окно красная птица.

    -  В этом зале творилось таинство создания нового мира. Великий Зоилун готовил здесь своих служителей  к выходу в него, - торжественно возвестил Джай. – Чистые со знаком птицы на телах, имеющие знание и сомкнувшие уста на время священнодействия, повелеваю прервать молчание! Илунака, - обратился Джай к одному из жрецов.
     -  Жрецы могут видеть мир людей, созданный великим Зоилуном, - сказал Илунака, обращаясь к Анне и Георгу. – Спрашивай, будущая королева Анна.
     - Где мой дедушка?
     - В мире, созданном Зоилуном. Он сидит за столом со своим сыном.
     - Что означает знак птицы у вас на затылке? 
     -  Знак птицы свидетельствует о том, что наследники знания Зоилуна чисты в помыслах, владеют высшим знанием и служат во благо своего народа. Служители храма знания ясно видят то, что происходит во всех мирах. Это знак птицы, живущей под землей.
     Илунак поклонился Анне медленным кивком головы. 
     -  Служитель Илунака, - снова спросила Анна, -  Зачем мне нужно было проходить мертвый лес на территории Вилранке? Ведь вы могли встретить нас с братом на озере.
     - В этом зале мы соединяем то, что ты хорошего и правильного провозгласила вслух на своем пути, с тем, что ты искренне ненавидела и отталкивала. Это делается для того, чтобы научить тебя быть Человеком, каким ты была в Шаштифалии до ее распада. Ты ушла в новый мир, чтобы получить новый опыт, сохранить и распространить в нем красоту Шаштифалии и вернуться домой. Наставник научил первопроходцев, как не сбрасывать грязь в пространство, а сжигать ее внутри собственной головы, но многие забыли это знание. Илунак вновь поклонился.
     - Благодарю тебя, Илунака. Мне жаль, что я растеряла знания в пути. Лицо Анны стало серьезным.
     - Мать Видия и отец Джай, - обратилась она к верховным жрецам. – В другом мире мы с Георгом видели в кабинете нашего деда прибор.
     - Прибор? – удивленно поднял брови Джай. Они переглянулись с Видией. Та отрицательно покачала головой.
     - Врата открыл не прибор, а ты, Анна.
     - Я? – удивилась Анна.
     - Прибор профессор Мистериус использовал для спецэффектов. Он готовил для тебя сюрприз.
     -  Это для моего первого фильма, - понимающе кивнула Анна и улыбнулась Георгу.
    -  Врата открылись для тебя, Анна. Мы видели твое рождение, - продложала Видия. – Твоя земная мать должна была уйти, чтобы соединиться со мной. И вернулась она сюда, чтобы поднять дух вашего с Георгом деда, Германа Мистериуса. Он - терпеливый и добрый дед, - улыбнулась Видия. - И ты осталась собой именно благодаря ему, его долготерпению. Видия перевела взгляд на Георга.
     - Двоюродный брат Альнилама должен был сопровождать тебя. Зачем  Георг принял вид кота, мы не понимаем. Ему повезло, что на протяжении всего пути с ним была ты – его ангел-хранитель. 
     - Выходит, я никакой не телохранитель, а совсем наоборот? – расстроенно спросил Георг. 
     -  А как же пчелиное гнездо? Ты спас меня, - возразила Анна. – И принес золотой шар.
     - Мы сможем вернуться обратно? -  спросила она Видию и Джая.
     - Это решение вы примите вдвоем с Альниламом, который ждет тебя, - улыбнулась Видия. Анна смущенно опустила глаза. Видия ласково подняла подбородок дочери.
     - Ты помнишь свою мать в другом мире, Анна? –  спросила Видия, глядя ей в глаза.
     Анна кивнула утвердительно.
     - Никто не виноват, - сказала Видия. – Я не оставила тебя, а ушла ради общего дела. Теперь ты сможешь сделать гораздо больше меня.
     Анна молча смотрела в глаза матери, от которой распространялся не только слышный, но и видимый – в виде легкого золотистого облачка – аромат, знакомый с детства и бережно хранимый в розовом флаконе. Анна прислонила голову к матери, и та погладила ее по волосам.    
     - Позволь спросить, Джай, - обратился к верховному жрецу Георг.
     - Спрашивай.
    - Почему Вилранке держит жителей подозерья в неведении? Они не знают истинной истории своей страны, и жизнь их состоит из работы, жалоб на жизнь по расписанию и восхваления своего правителя.
     Джай ответил легкой улыбкой и понимающим кивком.
     - Вилранке не хочет беспорядков, - ответил он. Они обретут память при объединении страны.
     - Жители Дивайнура помнят, кто они? – снова спросил Георг.
     - Они не умеют воевать, но помнят историю Шаштифалии,  - ответил Джай. -  И это тоже часть плана мудрого Зоилуна. – Память обо всех событиях прошлого он сохранил только у членов королевской семьи и своих учеников, связанных друг с другом.
     - Мы были в красивом мире. Вот, - сказала Анна, разжав ладонь и протянув золотой шар Видии и Джаю. - Шар хранился у Анастасии Константиновой. Кто бы мог подумать, что память о Шашитфалии, история огромного, некогда прекрасного мира хранится в мире людей? – сказала Анна с грустной улыбкой. –  А моя – на мосту в Шаштифалию. Что наш с Георгом дед Герман Мистериус, профессор археологии всю жизнь будет смотреть в зеркало заднего обзора с единственной целью: чтобы я снова попала в мир, откуда пришла с миссией.
      - Георг? - спросила разрешения Анна, глядя на брата, и тот кивнул.
     - Возьмите его. Анна протянула золотой шар верховным жрецам.
     - Мы не имеем власти, - отрицательно покачали головой Видия и Джай.
     - Ну, тогда…..В вашей власти выдать писарям светящиеся ручки? – спросила Анна.
     Видия и Джай переглянулись и от души рассмеялись.


20. Анна + Альнилам.

     Оставив Георга с Джаем и Видией, Анна покинула храм посвящения. Она прошла между четырьмя рядами колонн,  пересекла внутренние дворы храма, и вышла наружу.
     Впереди,  до самого  горизонта простиралась стеклянная,  голубая  пустыня, над которой медленно  вращался световой обруч. Между небом  с сияющим на нем зеленым солнцем и голубой прозрачной стеклянной пустыни стоял Альнилам. Черные одежды под его огненным плащом  стали белыми. Исчезла граница между небом и землей. Альнилам и Анна оказались внутри тихого, белого света. Невиданной силы энергия пронизывала их с головы до пят. Дыхание их стало единым, а радость, идущая из самой глубины их существа, была невыразимой, как сама истина. Поглощенные светом, они исчезли, а затем воскресли на  вершине горы.
      Занимался новый день. Со всех сторон их окружали горные хребты. Вершины горели огнем в свете нового дня.
     – Огонь горел в тебе всегда: задолго до того, как ты покинула меня, Анна. Вы с  моим двоюродным братом Георгом спасли моего отца. Ему досталась территория, на которой произошло сражение. С тех пор, как лес стал мертвым, никто из подданных, включая самого отца, не имел полной власти над ним. Ты пришла и спасла старшего сына Зоилуна и действительного короля всей страны. Мертвый лес снова стал живым.
     - Говорят, я похожа на своего деда. Он и сам был когда-то дерзким. И поэтому он не обращает внимания на мои недостатки. Так он все знал с самого начала. Весь план. Их просто использовали, поместив память в золотой шар кадуцея. Зоилун сотворил новый мир для хранения. 
     -  Золотой шар с памятью подданных отца был частью его плана. Не волнуйся, Анна. Он никому не причинил боли. Жрецы умеют все делать безболезненно. Они сжали все их впечатления, и те перестали оказывать влияние. Когда мир восстановится, и все станет на свои места, они станут прежними.
     Отвернувшись от Альнилама, Анна стала смотреть в сторону горных вершин.
     - Посмотри на меня, Анна, - попросил Альнилам, и Анна повернулась. Взгляд ее был холодным и жестким.
     - Ты хочешь вернуть им себя настоящих, как это сделал для тебя я?
     - Очень хочу. Лицо Анны сразу же просветлело, а в глазах вспыхнул огонь надежды.
     - Это в твоей власти.   
     - Возьми их,  –  сказала Анна и раскрыла ладонь с золотым шаром.
    -  Нет, Анна. Мне нужна ты, а не они,  - ответил Альнилам.
     - Ты вынуждаешь меня остаться? Шантажируешь, да? 
     - Я не держу тебя, но и не могу пойти с тобой.
     - А я не могу уйти и оставить золотой шар здесь. Этим я нарушу план Зоилуна.
     - Прежде, чем отдать им память, мы должны возродить Шаштифалию.   
     - Наши миры отражают друг друга? –  растерялась Анна 
     - Мы связаны.  Альнилам встал и подал руку Анне. В золотых нитях, вплетенных в волосы Альнилама, вспыхивало солнце, а в глазах, несмотря на еще одно расставание, была радость.
     - Помоги людям вспомнить там, куда снова уходишь от меня. И Альнилам протянул Анне на вытянутой ладони сияющий голубой цветок. Анна протянула руку, приняла цветок и закрыла глаза.
     - В любой ситуации, когда ты чего-то не можешь понять, просто помогай другим людям, - сказал Альнилам, коснувшись губами ее лба.  - Когда ты вернешься в Шаштифалию, ты будешь такой же, какой была, когда впервые ступила на ее землю. Я обещаю тебе. Ведь этот маленький мост построил для тебя я. Звони и пиши мне.
     - Но как я могу? Анна открыла глаза и удивленно захлопала ресницами.   
     - Я получу все твои сообщения, - улыбнулся Альнилам и поцеловал ей руки. – Врата для тебя открылись.
     - Но как? Куда же мне звонить и писать?
     - Кому бы ты ни позвонила или написала, все твои послания получу я. Будь внимательна также и к посланиям других людей тебе. А я….Я буду посылать тебе попутный ветер.

     Исчезло жемчужное ожерелье, роскошное платье и зеленый пояс. На Анне снова была одежда, в которой она пришла в Шаштифалию. Взяв руку Анны, Альнилам надел ей на палец тонкое золотое кольцо и поцеловал в губы.

***

      Горы и Альнилам исчезли. Анна снова стояла на мосту, ведущем в Шаштифалию. Рядом стоял ее новообретенный двоюродный брат Георг, одетый в комбинезон промышленного альпиниста. Поверх куртки, за плечами Аннушки висел ее школьный рюкзак. Взявшись за руки, они спустились с моста в знакомый с детства лес.
     - Подумать только, Альнилам – мой двоюродный брат, а ты – сестра, -  радовался Георг.
     - Куда не плюнь, одни родственники, -  криво усмехнулась Анна. 
     - Негоже королевскому отпрыску принимать вид кота, - брезгливо сморщил лицо Георг, и они покатились со смеху.
    - Альнилам после моего ухода в новый мир остался с моим отцом. Как это благородно с его стороны! Впрочем, о чем это я? Он ведь будущий правитель Шаштифалии. Георг хитро улыбнулся Аннушке.
     -  Власть? – снова усмехнулась та. – Ему нужна была я, его отцу – лес, Зоилуну и жрецам – новый мир, нашему деду – золотой шар. Аннушка посмотрела в чистое, голубое небо и глубоко вздохнула.
     - И все же, братец, что было в начале: мне захотелось пить или ты решил принести мне воды, и потому мне захотелось ее выпить? – улыбнулась она Георгу.
     - Ну….я просто принял позицию того, от которого ждут, и произошло то, чего ты ожидала. На лице Анны появилось выражение крайнего сосредоточения, сменившееся полной растерянностью.
     - Да будет тебе известно, что после того, как ты сбежала на свидание с красавчиком Альни, я посетил чудесное представление!  -  воскликнул Георг. - У меня оставался наш пригласительный билет. Но перед этим мне пришлось отправиться к ткачам, что живут во втором круге на запад от поляны чертополоха. Представляешь, жуки-ткачи сидят за станками, а  прядильщики ходят на ходулях. А потом, Огонек, я увидел свою мать. Она водит дружбу с артистами, Когда родители вернуться на побывку, непременно расспрошу ее об этом.
     - А где работают твои родители?
     - В Антарктике.
    Анна присвистнула.
     - Думаешь, там есть артисты?
     - Почему и нет? Я бы уже ничему не удивился. А еще я раскрою тебе один секрет. Но только об этом  никто не должен знать. Жители подозерья играют вместе с жителями Дивайнура! Своими глазами видел.
     - Да, ну, - раскрыла рот Аннушка.
     - Сейчас я тебе расскажу.

     Анна и Георг вышли на асфальтированную дорогу и медленно побрели в сторону города. Георг воодушевлённо рассказывал сестре о своих приключениях, сопровождая рассказ наглядными жестами. Шея его была обмотана разноцветной веревкой, связанной из костюмов для съемки первого Аннушкиного фильма. 

    
21. Исповедь Ивана Мельникова.
     Она ли это, моя милая Аннушка по прозвищу Огонек? Что с ней  случилось? Куда вдруг подевалась ее спесь и этот постоянный дух противоречия? Так думал я, наблюдая внезапную трансформацию Анны Мистериус, произошедшую в тот самый знаменательный день – следующий день после их с Георгом возвращения домой. Пою, не пою, пляшу, не пляшу, буду, не буду. Она была все той же, но все же другой. Знаете, вот что удивительно: при своем своенравном и переменчивом характере Аннушка совершенно не злопамятна и всем все прощает. Она по-прежнему не терпит ни малейшей ограниченности. Под ограниченностью я подразумеваю отсутствие возможности учиться. После ее удивительного путешествия она продолжала учиться и работать. Короткометражка удалась. Аннушка поступила в институт.
     Домой они вернулись вечером того же дня, в который мой лучший друг Георг, называющий теперь меня своим братом, впервые увидел ее, На следующее утро, на площадке киностудии в 7 утра: Аннушку ждали ее  преподаватель Ольга Филипповна и сокурсники с подготовительного отделения, где она училась. Пришла она с опозданием, поскольку на КПП ее задержали из-за огромного разноцветного тюка тряпья. Она опоздала всего на пять минут. Что там было в тот день! Настоящее светопреставление! Костюмы для артистов оказались испорчены, и всем пришлось играть в своей повседневной одежде. Свой сценарий, победивший в конкурсе, Аннушка написала на заданную тему. Ей надо было связать действие с котом. Еще до их с Гошей путешествия  наша строптивица заявила, что больше писать на заданные темы не собирается.  Кот, принявший участие в съемках, был скорее для проформы. История получилась вовсе не про кота и строптивую девушку. Она была о любви храброй девушки к одному замечательному человеку, строителю мостов. 
     Будущая сокурсница Муха все еще дулась на Аннушку, но перед съемками Аннушка попросила у нее прошения за свою грубость. А потом, со слов Мухи, сказала ей, что пешки в шахматах – главные фигуры. Муха, было, решила, что это очередная колкость, но Аннушка вдруг предложила Мухе сыграть королеву. Среди изрядно потрепанных костюмов нашлось одно чудом сохранившееся платье. На нем сверкала брошь Аннушки, - с той самой беретки, которую она бросила на землю возле дома Георга. Пришлось с середины фильма нарядить и остальных актеров. Мало того, что костюмы были рваными, на них тут и там  были клочья кошачьей шерсти. Гоша  как-то раз поделился со мной, что на протяжении всего их с Аннушкой путешествия, сильно линял. Экзаменаторы  почему-то приняли все эти выкрутасы с переодеваниями за оригинальную задумку режиссера. Королева на протяжении всего действия держала на руках кота, - того самого, из Культурного центра, который и в самом деле оказался разумным и самым покладистым из всех артистов. Возможно, он догадывался, что его используют, чтобы свалить на него всю эту шерсть на костюмах, но в силу своей природной мудрости Серов (именно так прозвали студенты артиста) молчал со свойственным котам достоинством. Гоше, кстати, после окончания съемок вновь обретенный дедушка подарил свой бархатный пиджак. Рост и размер одежды у Гоши оказался точь в точь, как у деда в его возрасте.
     После открытия нашего городского моста мой лучший друг заявил мне, что моя любимая Аннушка – его двоюродная сестра. Я страшно разозлился тогда,  Не поверил, конечно. Издевательски спросил, почему именно его выбрали для столь почетной миссии телохранителя. А он на это совершенно серьезно ответил, что некий служащий страны перламутровых цветов,  просматривал списки после очередной переписи населения и посетителей, обратил внимание на его фамилию. Я спросил его, что, мол, такого необычного в твоей фамилии? Ты же не Мистериус. Врун, вот ты кто, -  говорю я ему. А он засмеялся в ответ
     Вам, должно быть, не терпится узнать о встрече Георга с дедом. Так вот, в тот самый вечер, когда Аннушка и Гоша вернулись со своей удивительной прогулки, они обнаружили дедушку сидящим за своим письменным столом. Профессор Мистериус был занят приборчиком для спецэффектов. На следующий день, по съемочной площадке летали  тонкие, красные змейки, очерчивающие контур очередного артиста, произносящего свой текст. Отец Аннушки, так и не дождавшись ее, уехал по своим  рабочим делам. Это был день годовщины смерти Аннушкиной мамы Лидии. Профессор Мистериус, ничуть не удивившись возвращению внучки поздним вечером  в обществе Георга, предложил им выпить чаю со сливочными помадками. В тот вечер между ними с Георгом произошел доверительный разговор, подробности которого мне неизвестны. Могу лишь сказать вам, что после чая профессору был продемонстрирован золотой шар от кадуцея и поведана тайна рождения его дочери. Сам золотой шар благополучно вернулся, как и обещал Георг, к его бабушке, Анастасии Константиновой. Теперь он стоит на подставке из яшмы на видном месте в большой комнате. Иногда, по вечерам шар испускает бело-голубое свечение. Родители Гоши, вернувшиеся из Антарктики в отпуск, очень заинтересовались этим странным явлением. Рассказали, что видели как-то раз нечто подобное во время работы на станции.
     Я обещал рассказать про наш мост. На самом деле это был обычный  дипломный проект. Мы использовали опыт поколений, хорошо зарекомендовавшие себя, воплощенные идеи с максимальным сроком эксплуатации  Просто добавили зеленые насаждения: и вьющиеся растения, полностью закрывающие боковины моста и оплетающие металлический каркас, собранный в виде полукруглого тоннеля. Ночью мост светится синими огнями. А необычность его заключается в том, что он соединяет ровно посередине два других городских моста через реку. Выходит, если смотреть сверху, то вы увидите букву «Н» с длинной зеленой перекладиной. В качестве опор мы использовали множество круглых блоков на треногах. Внутри пешеходного, зеленого тоннеля поставили деревянные скамейки. Каменный пол покрыли деревянными досками. Получилась неплохая зона отдыха для горожан. Аннушка очень любит бывать здесь в свободное время. Мы с ней облюбовали одну из скамеек в самой середине моста.  Дело в том, что: я встречаюсь с Аннушкой вот уже несколько месяцев. Свидание она мне назначает неизменно на одном и том же месте. Догадайтесь сами, где именно. В нашу первую встречу  я подарил ей синие ирисы. На первое свидание она пришла с коротко подстриженными волосами, и тогда я впервые увидел у нее на затылке татуировку огненно-красной птицы. 

   
СВЯЗАНЫ.
     Была весна и вечер. Анна  –  студентка выпускного курса  –  находилась в квартире в полном одиночестве. Лежала на диване и листала распечатанный сценарий. Тишину нарушало лишь тиканье настенных часов. Устав читать, она отбросила распечатку в сторону и потерла утомленные глаза. Затем покрутила тонкое золотое колечко на безымянном пальце левой руки и попыталась его снять. Кольцо не поддавалось, намертво застряв на середине пальца. Тогда она отправилась в ванную комнату и, намылив палец, с трудом стянула кольцо. Вернувшись обратно в комнату, Анна  поднесла колечко к яркому свету настольной лампы. С внутренней стороны кольца она прочла надпись: «Навеки связаны».
    - Если бы не это кольцо, я бы решила, что мы с Гошей побывали в одном сне на двоих. Дедушка с момента нашего возвращения ни разу не исчезал, - сказала Анна в пустоту комнаты.
      В этот самый момент раздался сигнал домофона.
     - Вера, это я, – сказал мужской  голос.
     - Вы ошиблись, - ответила Анна. Повесив трубку на место, она грустно улыбнулась ей.
     - Я столько работаю, что не уделяю достаточно времени своим близким, - подумала Анна. Тяжело вздохнув, она вернулась в комнату и рассеянно посмотрела на диван с валявшимися в его углу мятыми листами сценария.
     В мобильном телефоне пикнул сигнал оповещения, и Анна открыла письмо от Ивана Мельникова. 
     - Привет, Огонек! – прочла она. - Сегодня я сделал нечто такое, о чем даже не помышлял. В центре, в одном из переулков старого города меня привлекла вывеска. На ней было написано, что всего на один день приехал некий господин Солтвей –  известный мастер татуировок. Короче, я  решился и набил себе  красную птицу, как у тебя. Кожа на затылке сильно воспалилась и болит. Если ты освободилась, заезжай ко мне домой.
 
    
Конец.
                26.04.2016