Возмездье стратега или в когтях у ведьмы. 60 глава

 60
    
         Через соседнюю комнату наш герой вышел на галерею и снова оказался в окружении толпы резервистов. Он ушел в самый угол стои. Здесь уверенный, что никто его кроме них не слышет, начал говорить негромким голосом:
     – Воины, соратники мои, соотечественники, вы ошибаетесь, если  думаете, что я собираюсь служить македонянам. Да, я взял вас в свой отряд, но не для того, чтобы служить им, а для того, чтобы бить их и освободить наш родной Коринф, наше отечество.
     Пифодор изложил задуманный план действий. Закончил свое обращение к наскоро собранному ополчению словами:
     – Воины, я хорошо знаю вас. Я знаю, что среди вас не найдется предатель, который побежит сейчас к македонянам доносить на меня. Я знаю, что вы не струсите и пойдете за мной, как уже не раз ходили и будете также отважны и упорны в бою, какими всегда были, когда сражались под моим началом.
      – Веди, веди нас, Пентакион!   
      – За тобою мы всегда пойдем! На какого угодно врага!
      – Да, хоть на титанов!
      – Хоть на самого Ареса!
      – Лучше умереть, чем жить в рабстве!
      – Веди нас! Пусть мы все умрем, но мы умрем прекрасной смертью! За наше отечество!
      – Когда ты ведешь нас, нам и умереть не страшно! Потому что знаем, что смерть не напрасна будет! Ведь когда ты с нами, победа обязательно наша будет! – одобрительно, радостно зашумели стоящие поблизости от Пифодора мужчины.
     Он, сделав знак поднятой рукой, заставил всех замолчать и приглушенным, повелительно-предостерегающим голосом проговорил:
     – Тихо, тихо, вы. Не забывайте, что враги совсем рядом, что и среди своих, среди остальных коринфян, могут враги найтись, предатели. Сейчас я уйду и пока меня не будет здесь, потихонечку-потихонечку расскажите то, что я только что сказал вам, расскажите всем из нашего отряда, кто не слышал меня. Главное, постарайтесь, чтобы никто, кроме них этого не услышал.
     Пройдя сквозь толпу резервистов и далее между лежавшими и сидевшими другими коринфянами, наш герой вышел с агоры.
     Людей, которым собирался отомстить, он увидел в окружении стражников. Там, где воины недавно играли в кости, не было никаких сидений. Они валялись в стороне. «Освободили место для боя – хорошо», – подумал Пифодор. На стуле сидел Асандр, приготовившийся смотреть кровавое зрелище. Пифодор сказал ему:
      – Мне нужно восемь мечей. Прикажи твоим воинам дать.
      – Что же ты не взял у своих людей? – удивился лохаг. – Как я заметил, они тоже вооружены.   
     – Им мечи нужны там, на агоре. Чтобы хлеб защищать от голодной толпы. Я же не всех подряд пришел кормить, а только тех, кого считаю нужным, – ответил Пифодор.
     Один из воинов, стоявших непосредственно на входе, подтвердил:
     – И правда, Асандр, не будь у них мечей, хлеб бы сразу растащили. В один миг. Тут перед нами носильщики стояли с корзинами. Если б они не были вооружены, на них бы толпа, точно, набросилась.
     Сотник поименно назвал воинов, которым приказал дать мечи. Они вынули из ножен короткие, широкие, засверкавшие на солнце клинки и положили их перед Пифодором.
     Бывшие его телохранители с недоумением и уже с некоторой тревогой смотрели на положенные на землю мечи, на Пифодора и на отошедших в стороны и построившихся вокруг них кольцом воинов.
     Тревога этих людей усилилась, когда они увидели каким гневным взором стал глядеть на них Пифодор. У него уже не было необходимости скрывать свои истинные чувства. Негодующим, откровенно ненавидящим взглядом смотрел он на насильников и соучастников убийства его семьи и думал: «Вот и настал наконец этот момент, которого я так долго ждал, к которому так долго шел… И вот они стоят передо мной… А по ним и не скажешь, что они такие сволочи,.. что способны на злодейский поступок… С виду обычные люди… Возможно ли пощадить их?.. Они перешли ту грань, за которой не возможна пощада. Так пусть же свершится возмездие, и пусть эрринии будут довольны!»
     – Итак, слушайте меня, – начал он. – Память людям дана не только для того, чтобы помнить хорошее, но, чтобы помнить и плохое. Особенно, если требуется платить по долгам… Теперь вспоминайте – все вы были в доме Аристея, когда убивали его семью. Я это точно знаю.
     – И правда ведь, все мы были там, в ту ночь тогда, все, кто здесь сейчас стоит, твои телохранители. Откуда ты знаешь, владыка? – удивленно произнес широкоплечий костистый мужчина в зеленой тунике, в голубом плаще. Звали его Ахей. У него был большой нос, массивная выпяченная челюсть, длинные некрасивые тонкие бледные губы, сильно выдающиеся скуловые шишки под висками и глубоко посаженные серые водянистые глаза, в которых не было никакого испуга, столь заметного в глазах других участников расправы над семьей Пифодора. Широкополая дорожная шляпа придавала ему несколько потешный вид.
     – Да, хорошая ночка была. Неплохо мы «погуля…», – продолжил он говорить, но тут же осекся, потому что со словами: «Ты что, дурень, не понимаешь что ли кто перед тобой?» его пихнул локтем Тимон, рядом стоящий мужчина. Он был рослый, в синей тунике, коричневом дорожном плаще. Широкополая шляпа придавала ему не потешный вид, как Ахею, а весьма значительный. Немолодое тщательно выбритое лицо располагало к себе благообразностью и даже какой-то благородной одухотворенностью. Он был тоже широкоплеч. Надо заметить, что все те, кому собирался отомстить наш герой, отнюдь не выглядели истощенными. Правда, объем их мускулатуры поубавился за время осады, но не так уж значительно, что свидетельствовало о немалом достатке этих людей, уберегшем их от голода.
     – Да, Ахей верно сказал – хорошо вы «погуляли» тогда. Кто-то, возможно, и подзабыл уже. Но вспомнить придется... А я помню это, помню так, будто это вчера только было. Не могу забыть… Не могу забыть, как вы издевались над ними, моими сестрами, матерью… А сестры, это же совсем еще девочки были, почти дети…
     У Пифодора вдруг перехватило дыхание. К горлу подступил комок. Он невольно умолк.
     – Да ты что, владыка! Ты ошибся! Мы никогда не были в твоем доме! – разом вскричали все, к кому обращался наш герой. Они принялись неистово с ужасом уверять его, клясться, что в ту роковую ночь вообще их в городе не было.
      – Этот дурень Ахей ляпнул чушь какую-то, а мы, что ж, отвечать за это должны?! – испуганно-возмущенно воскликнул Тимон.
      – Я ошибся! Я ошибся, владыка! Мы в другом доме были! И я про пир говорил! – кричал Ахей, в глазах которого тоже теперь был страх, даже ужас.
      – Врать не буду – я хоть и видел что вы там творили, но вас не запомнил. Зато слуга мой вас очень хорошо запомнил. Он и указал мне на вас.
     – Не верь, не верь слуге!
     – Он лжет! Он лжет, владыка!
     – Слуги любят лгать!
     – Они все лгут! Лгут! – объятые ужасом вопили участники расправы над семьей Пифодора.
     – Не он лжет, а вы лжете! – ответил он. – Но вы должны радоваться, что имеете дело со мной, а не с кем-то другим. Многие на моем месте вас бы просто казнили как рабов своих. Причем, я думаю, очень  жестоко бы казнили – злодеяние, которое вы совершили тогда, заслуживает жесточайшего наказания. Но я хочу поступить по-другому. Я хочу поступить так, как поступали наши предки, и как они завещали нам поступать в таких случаях. Они вверяли богам решение суда возмездия и чести. То есть сражались насмерть. Потому, что ни в чем так не проявляется воля богов, как в смертном бою. И сейчас еще во многих местах сохранился этот обычай.            
     – Так это же у варваров принято, владыка, – у галатов, фракийцев, иллирийцев, македонян, – заметил Тимон.
     – Не только, – возразил Пифодор. – И эллины еще многие следуют этому обычаю. Например, этолийцы, акарнаны. Да повсюду в Элладе это еще принято среди тех, кто в горах живет. И здесь, в Коринфике, – тоже.
     – Часто бывает так, владыка, что в таких боях погибают те, кого все считают правыми, – опять проговорил Тимон.
     – Да, это так. Потому, что такова воля богов. Нам, смертным, непостижим божественный промысел, – сказал Пифодор. – Но, если говорить о нас с вами, то разве правота моя или ваша может вызвать столь единодушное всеобщее мнение? Многие, конечно, сочтут меня правым, как, например, вот они, – Пифодор кивнул на македонян. – Но, если спросить вон тех, кто сейчас на агоре находится, они многие, я уверен, скажут, что вы были тогда правы, что вы тоже вершили святое возмездие. Значит, рассудить нас могут только боги. Я, конечно, считаю, что прав я, а не вы. И боги уже дали мне как-то явное доказательство моей правоты, когда в один день отправили в царство Аида восемнадцать ваших сотоварищей. Правда, вас покарать почему-то боги долго медлили. Должно быть, хорошо вы ублажали их. Но сколько ни ублажай богов, они все равно со временем покарают злодеев. Поэтому, думаю, они все сделали так, чтобы отдать вас в мои руки. Но вы считаете по-другому. Вы, конечно, себя считаете правыми. Так пусть же боги рассудят нас. Они не дадут погибнуть вам, если правы вы. И не дадут погибнуть мне, если прав я.
     – Но мы же не виновны перед тобой! – опять все разом воскликнули враги Пифодора. Они снова уверяли, что никогда не были в доме Аристея. Один упал перед нашим героем на колени и стал умолять о пощаде. Двое других поступили также.
     – А вы, вы пощадили их?! Вы пощадили их?! – вскричал в неистовой ярости Пифодор.
     – Мы не трогали их! Мы не трогали их! Мы не были там! – хором почти в истерическом ужасе вопили молящие. Остальные, кого тоже еще не постигло справедливое возмездие нашего героя, хоть и не просили пощады, боясь, что это может быть воспринято как признание их вины, были не меньше напуганы и продолжали твердить, что в ночь демократического переворота вообще не находились в Коринфе.   
     – Ну, если вы, и правда, не виновны, то вам нечего бояться, – криво усмехнулся Пифодор.
     – Вооружайтесь! – велел он и отступил на несколько шагов от лежащих на земле мечей.
     Его враги не двигались. Они с ужасом смотрели то на мечи, то на Пифодора. 
     – И что вы струсили так? – удивленно-презрительно  усмехнулся наш герой. – Раньше я не замечал за вами этого. Хоть я и ненавижу вас, но должен признать, что воины вы были неплохие. Чего же сейчас вас так развезло?
     – Выйти против тебя, это значит, вынести себе смертный приговор, – промолвил Тимон.
     – Так я же не собираюсь биться с вами один на один с каждым. Вы что не видите – перед вами восемь мечей лежит? Это означает, что я буду сражаться с вами со всеми. А то только один бы меч здесь лежал. Правда, я в латах и со щитом, а у вас их нет. Но вас же восемь, а я один. Правда, я не сидел в осаде, не голодал. Но вас же восемь, а я один. Да по вам, клянусь Гераклом, и не скажешь, что вы голодали. Клянусь Аресом, у вас возможность победить не меньше, чем у меня. Даже больше. Я специально решил дать вам некоторое преимущество передо мной, чтобы боги видели, что я действительно хочу все сделать честно.
     – А нас отпустят, если мы победим тебя? – спросил Ахей.
     Пифодор обернулся к Асандру и сказал ему по-македонски:
     – Если они убьют меня, можешь взять их себе.
     – Правда?! – удивлся тот и обрадовано закивал: – О, это хорошо, очень хорошо! Спасибо тебе, Пентакион!
     – Отпустит, – сказал Пифодор не понимавшим по-македонски врагам своим.
     – Он врет! Он врет! Он не отпустит нас! Он нас возьмет себе! Гляди, как он повеселел! – воскликнул Тимон.
     – Пусть богами преисподни поклянется! – потребовал Ахей и добавил: –  Такую клятву он легко не нарушит! 
     Наш герой опять обратился к сотнику, говоря по-македонски:
     – Обещай, что не будешь их жалеть, если они достанутся тебе.
     – Кого, их жалеть?! Конечно не буду! Не беспокойся, Пентакион. В благодарность тебе за твой подарок я их на каторгу пошлю – сдам в аренду в каменоломню или рудники.
     – Все, поклялся, – солгал Пифодор мучителям и губителям семьи своей.
     Молившие о пощаде встали с колен. В глазах их появились удивление и некоторая надежда, как и в глазах остальных, ожидающих мести Пифодора.
     – Я что, должен вас упрашивать что ли, успокаивать, утешать, да? Вас, самых ненавистных моих врагов, а теперь и рабов моих?! – возмутился Пифодор и воскликнул: – Вооружайтесь быстро! Ваш хозяин приказывает вам! Мне ждать некогда! Если вы сейчас же не возьмете мечи, то я буду бить вас безоружных!
     Бывшие телохранители Пифодора поспешили поднять клинки.
     – Он же один, а нас восемь! Чего вы боитесь его?! Не Ахилл же он и не Геракл! Мы победим его! Его надо лишь окружить и ему – конец! Вперед! Мы победим! – скомандовал вдруг Тимон, сам, однако, не торопясь приближаться к Пифодору.
     Четверо решились напасть на нашего героя. Остальные осмелились поддержать их только когда те стали громко призывать их на помощь.
     Вступившие в бой с Пифодором сразу стали стараться обойти его сзади. Ему пришлось увертываться, отбивать и наносить удары, делать выпады, переступать ногами, то вперед, то назад, то вбок со всей стремительностью на какую был способен. Преимущество, которое дал наш благородный герой своим противникам оказалось излишним, потому что он не ожидал, что те не будут истощены голодом.
     Бой был скоротечным, но потребовал от Пифодора столько сил, сколько он отдавал, когда участвовал в состязаниях по бегу в тяжелом вооружении на два стадия, где приходил к финишу среди первых. Но тогда уставали преимущественно ноги. Сейчас же совершенно обессилило все тело.
     Наш герой еле стоял на ногах, тяжело, надрывно дыша, опустив в изнеможении руки, держащие меч и щит. Вокруг лежали в лужах крови его поверженные враги. Трое, судорожно вздрагивая, корчились в предсмертной агонии. Вскоре они замерли, тоже испустив дух. Двое еще дышали. Не без колебаний, душевной борьбы с неожиданно появившимся чувством жалости к тяжело раненым, Пифодор добил их. Сделав это, он подумал: «Вот и все. Вот я и сделал наконец то, что должен был сделать. Вы отомщены наконец, мои родные. Радуйтесь. И вы, богини мести, тоже можете быть довольны. Примите от меня эту кровавую жертву. Начинайте свою радостную пляску». Сам же Пифодор, как ни странно, не ощущал никакого удовольствия от совершенного возмездия. Испытывал лишь чувство выполненного долга.
     Асандр заапладировал, воскликнув:
     – Ну, Пентакион, ну молодец! Клянусь Аресом, ты настоящий боец!
     Его солдаты тоже высказали восхищение нашим героем.
     Подбежали человек двадцать воинов, пировавших поблизости. Они вышли из домов просвежиться и веселились на улице, выходившей на площадку перед входом на агору, где как раз и произошла описанная нами сцена. Их привлек неожиданный шум боя, и они все бросились сюда. Подбежали с раскрасневшимися лицами, с тупо-решительно выпученными пьяными глазами, выражавшими готовность вмешаться в любую ссору, любую драку. Шумно пьяно галдя, стали расспрашивать что случилось.
      – Опоздали. Представление закончилось, – отмахнулся, рассмеявшись Асандр.
     – Видать прорваться кто-то хотел, – предположил один из подбежавших.
     – Да не вышло, – заключил другой.
     Эти слова вполне удовлетворили пьяную компанию. Она повернулась и пошла обратно.   
     Лохаг велел одному из солдат принести сидение и поставить рядом с ним, на которое пригласил сесть Пифодора, говоря: «Отдохни». Тот, однако, не спешил воспользоваться приглашением: опытный атлет, он хорошо знал, что отдышаться легче, слегка похаживая или стоя. На сколько позволяло учащенное дыхание, говорил с Асандром.
     – Хоть для меня выгодно было бы, чтобы победил не ты, я все равно рад твоей победе. Потому что давно не видел такого хорошего боя, такого хорошего воина, как ты, – сказал лохаг.
     – Не так уж я хорош. Еле-еле выстоял. Только латы и спасли, – ответил наш герой.
     – Да, конечно, бой был нелегкий. Но я не вижу даже ни одной царапины на тебе, – заметил Асандр.
     – Честно говоря, я ожидал, что они будут слабее, мои противники, – признался Пифодор.
     – Ну как, не отпало у тебя желание продолжать это свое дело мести таким образом?
     – Нет. И в мыслях нет отказываться.
     – Ну, молодец! Клянусь Аресом, молодец!.. Ну а,.. ну а если,.. – не хочется, конечно, говорить об этом, – ну а если…
     – А если меня убьют, то можешь взять моих рабов.   
     – Ну, спасибо, спасибо тебе, Пентакион! Клянусь Гермесом, хороший ты человек! А на этот раз сколько противников у тебя будет?
     – Восемь. Не меньше.
     – Неужели опять столько же?! Ну ты настоящий безумец. То есть я хотел сказать, настоящий герой.
     – Но мне надо отдохнуть хорошо.
     – Конечно-конечно. Я и не тороплю тебя. Зачем? Обещенное тобою наследство я все равно получу, – расхохотался Асандр. – Ведь не может быть, чтобы ты победил и на этот раз. Такого быть не может, чтобы человек в один день одолел шестнадцать бойцов, да еще, сражаясь два раза один с восемью.
     Лохаг велел воинам:
     – Оттащите-ка трупы в сторонку, чтоб не мешались. Освободите место для нового боя. Мечи соберите. В одну кучку сложите.
     Только через полчаса наш герой почувствовал, что хорошо восстановил силы и готов к осуществлению второй, самой главной и самой трудной части сегодняшнего плана. Гораздо раньше этого момента он вернулся на агору.
     Все отобранные им резервисты встретили его неприветливо. Большинство смотрели недоверчиво-встревоженно, иные даже враждебно. Причина этому была вот в чем. До них донеслись звуки боя – предсмертные крики, звон мечей. Некоторые поспешили посмотреть, что происходит за выходом с агоры. Перед ними предстала страшная картина. Восемь их товарищей, которых только что увел с сбою Пентакион, лежат в лужах крови. Шестеро явно мертвы. Двое еще шевелятся, но бывший стратег, на которого они возлагали такие большие надежды, жестоко добивает их мечом, а стоящие вокруг македоняне восторженно-одобрительно что-то говорят по-македонски. Ставшие свидетелями этой сцены, вернувшись в угол агоры, где их с тревогой ожидали другие отобранные Пифодором резервисты, рассказали им об увиденном. Услышанное потрясло всех. Многие решили, что Пентакион коварно обманул их, что он специально отобрал самых боеспособных коринфских мужчин, чтобы истребить их и исключить таким образом вероятность мятежа, а, возможно, просто мстя за причиненную ему жестокую обиду.
     Пифодор сразу понял почему так изменилось настроение его воинов. Пришлось ему поведать им о том, что вынудило его убить восьмерых сограждан. Все были очень удивлены, особенно тому, каким способом Пентакион осуществил возмездие.
     – Да, ты настоящий воин. Ты поступил как настоящий воин.
     – Недаром тебя любит Арес.
     – Да и не только Арес. Все боги любят таких, как ты – благородных, человеколюбивых.
     – Да разве только боги?! И люди тоже все любят таких!
     – Ты поступил как настоящий эллин, как поступают там, где еще чтут обычаи наших предков, – говорили воины. Они снова стали вполне доверять ему, воспрянули духом, обрели надежду. Просили его скорее вести их в бой.
     – Скоро начнем, скоро начнем, – обещал наш герой. – Будьте готовы.
     Спустя немного времени, он увидел, что со стороны основной части площади приближается Фолиокл. Недойдя шагов сорок до Пифодора, он воскликнул:
     – Наконец-то! Наконец-то я нашел тебя! Где ж ты был, Пентакион?! – Подойдя близко, он заговори тише. – Нужна твоя помощь, друг. Никак не найду я эту девчонку. Видать, прячут они от меня ее как-то меж собою. Узнали, что я ее ищу, вот и прячут. Мне на зло. Вели всем построиться – мужчинам отдельно и женщинам отдельно. Так, наверно, легче ее будет найти. Меня они не слушаются. Нужно, чтобы ты рявкнул. Давай, Пентакион, дружище. Не забывай, что я хорошо плачу тебе.
     – Нашел друга, – усмехнулся презрительно-брезгливо Пифодор. – Эллинку захотел, да? Да еще самую красивую девушку Коринфа?! Нет, не видать тебе ее, варвар! – ответил Пифодор и вдруг ударил Фолиокла кулаком в солнечное сплетение. Фракиец согнулся, охнув. В следующий миг наш герой нанес ему страшный удар кулаком в челюсть. Будучи панкратиастом он хорошо знал куда надо бить, чтобы нокаутировать. Фолиокл рухнул всем своим огромным телом ему под ноги. И вот когда Пифодор понял, что силы его  окончательно восстановились.
      – Связать. Меч забрать, – приказал он.
     Двое резвервистов, воспользовавшись поясом одного из них, связали фракийцу руки за спиной, пока тот еще находился без сознания.
     Шестнадцать мужей, которых знал как очень хороших воинов, Пифодор отвел в ту комнату, где находились носильщики. Выплатил тем обещанное дополнительное вознаграждение и велел отдать мечи. Воины приняли оружие. Одному из них свой меч отдал слуга Пифодора. Носильщики направились к двери.
     – Подождите, – задержал их Пифодор. – Выйдите с агоры только после них, – он указал кивком на воинов, – Когда пора будет дать деру, поймете сразу.
     Носильщики уже раньше поняли, что их наниматель явно что-то замышляет против македонян и сожалели, что он не доверяет им. Один из них, высокий, с длинными жилистыми руками, широким загорелым морщинистым лицом, в окружении буйной начинающей седеть косматой черноволосой растительности, делающей голову несоразмерно большой по отношению к плечам, кажущимся узкими, сказал:
     – Надо было тебе, владыка, положить еще мечей в корзины под хлеб.
     – У меня был такой соблазн. Но я отказался от него. Слишком ненадежно. Стражники могли проверить, – ответил наш герой и взглянул на носильщиков с особой теплотой, поняв, что они из тех эллинов, которые скорее поддержат сопротивление македонянам, чем будут служить им – вопрос, надо заметить, весьма непростой для греков того времени.   
     Пифодор, а за ним и остальные, кто был в комнате, вышли на галерею. Здесь к вооружившимся присоединился тот, который забрал меч у Фолиокла. Они скрывали клинки под плащами.
     Наш герой дал соратникам последние наставления перед боем:
     – Все, сейчас начинаем. Да помогут нам боги. Главное, не забывайте, что всегда надо строй держать. А если не удается держать, то хотя бы поближе друг к другу старайтесь быть. Если приходится отступать, то тоже – только строем. И, главное, никакой паники. Иначе всех перебьют. Когда же вы их уже резать будете, пьяных, рассевшихся по нашим домам, тогда, конечно, никакого строя вам не нужно будет. Нам бы только стражу опрокинуть, да тех македонян, которые придут им на помощь, а их может быть немало. Поэтому вначале – держать строй, во что бы-то ни стало держать. Ну не вас мне учить – вы все воины опытные, проверенные… А пароль вот какой будет – «Аполлон-Победоносец». Передайте остальным, кто не слышет меня (Пифодор говорил негромко).
     К нему подошли восемь самых лучших телохранителей стратега, самых лучших воинов Коринфа. Они знали, что им отведена очень ответственная роль в начинании предстоящего дела. Наш герой повел их за собою по галерее, как совсем недавно уводил с агоры тех восьмерых, на которых обрушил свое справедливое возмездие. За уводимыми безоружными телохранителями пошли следом вооружившиеся коринфяне. Дойдя до края галереи, Пифодор с ведомыми им воинами свернул в выход с агоры. Шедшие за ними вооруженные коринфяне немного не дошли до выхода и остановились. Они стали как можно ближе к внутренней стене стои, стараясь оставаться невидными для стражников, стоящих в проеме выхода.
     И эти вооружившиеся коринфяне, и остальные находящиеся на площади отобранные Пифодором резервисты с волнением и вниманием смотрели на одного из их товарищей, который, не скрываясь, поскольку не был вооружен, стоял напротив выхода с площади и наблюдал за происходящим за ним. Он должен был подать условный знак.