***

Ограниченность водных пространств, как пожелание русской души в пейзаже. Море - почти нереально, слишком расплывчато и почти безгранично, чтобы в нем устойчиво можно бы было быть, другое же дело прорубь. Она маленькая и холодная, холод - это вполне нормально, это смирение водной стихии льдом, её максимальное ограничение, прорубь - способ личного общения с водным миром, окно в глубину из царства людей. Даже ныряя туда вниз, как, например, на Крещение, человек всё-равно как-то держится телом за сушу. Русская водная гладь всегда ищет берега и постоянно чем-нибудь цепляется за него. Она молчалива и достаточно холодна. В воде обязательна должна присутствовать рыба. Вода без рыбы - непонятная глупость или колодец. Или источник, или родник. Воде не следует быть приятной, расслабляющей душу и тело, потому что холод - это нормально. Отношение к воде как к холодной святыне, омывающей и освящающей тело - в том коренное отличие от южных народов. Там заходить целым телом в святой источник не очень приветствуется и можно замёрзнуть, у нас это безусловная благодать. Нежелание долго плавать в воде, двигаясь к неизвестной цели. Проверенные маршруты предпочитают распространяться по твердым поверхностям, скажем, по руслам замёрзших рек. Погружение в растаявший летний лёд, именуемый словом река или озеро уже само по себе есть цель. Переплыть Волгу вплавь есть подобие погружения в смерть, кто переплыл туда и обратно - дважды живой. В нашем северном средних размеров озере люди нередко тонули, потому что выплывали внезапно на его середину и там поражаемы были отсутствием вида суш и близким к отчаянью чувством огненной нутряной стихии, по цвету употребления не отличавшейся от воды. Так что есть в общении с водной природой также и акты игры со смертью.
Южный берег всегда суетен и обманчив. Это почти мираж. Он безусловно достоин тех денег, что люди обменивают за него, как стоит денег любая сказка, которая далеко, но что с этим делать, с южным морем и в нём с собой, северный русский приехавший человек не знает. Он плавает там и делает вид отдыхающего, но в своём напряжённом томлении по имеющемуся теплу он больше похож на подвижника в ожидании чуда, чем на довольного собственным согреванием человека. Непреодолимо, однако, желание окунуться в любое море на свете, заковав его предварительно в лёд, мысленно ограничить его тем же холодом, а потом окунуться, пусть даже в Ледовитый Северный океан, но и сразу же вылезти на твёрдую почву, чтобы опять согреться. Согревание снаружи и изнутри, физически и душевно - в основе чего-то нашего. Русский всегда или бежит на мороз, напарившись крепко в бане, чтоб погрузиться в снег ( вот оно - русское море, снег), или уже охладившись и даже замерзнув, стремится назад в парную. Всё услаждение для души - в контрасте. В постоянстве существуюшего на юге тепла и элегии этого постоянства нет услаждения нам и душа там обычно спит.