копытца, или про-должение дороги сказка

                Был у крестьянина верный конь, но стал он стар и не мог уж больше служить хозяину.
                Хозяин не пожелал дольше кормить его.
        -  Ты стал ни на что не пригоден, - сказал крестьянин. - Но я всё-таки жалею тебя. Если ты покажешь, что у тебя ещё есть сила, и притащишь мне сюда льва, то я оставлю тебя у себя. А пока что убирайся прочь из конюшни.

                Братья Гримм


    Когда дорога надумала раздвоиться (это называлось у неё перекрестком), Путник ничего не сказал и позволил кобылке самой выбрать себе направление. Кобылка выбрала (не совсем так, как выбираю сути из потока, но схоже) и зацокала дальше.   Вот только-только все они встретились: золото солнечных лучиком, дорога и деревья вдоль неё, один или два поворота, пустование (которое оказалось наполнено) и тишина (которая оказалась нарушена), и пришло им время расстаться.
    Ведь дорога надумала раздвоиться.
    Известно сказочное правило: направо пойдёшь, налево ли или прямо (как бы ни был ты упорен или упрям), если хочешь приобрести себе дальнейшие встречи, расстанься с прежними... Это, разумеется, относились (прежде всего) к Путнику. Но и д'артанянова кобылка, памятная своим молчанием в прошлом сказке, к этому тоже относилась.
    Тем более, что именно кобылка подсказала мне грустный эпиграф этого про-должения: как оно там всё должно быть, и не изменимся ли само бытие, ежели о нём не рассказать (мы ведь выяснили, что красота есть даже тогда, когда на неё смотреть некому)... Кобылка под-сказала (славно так под-сказала: с-цоканьем), и всё дальнейшее прояснилось.
    Сказку Лиса и Конь братьев Гримм всё знают.
    За следующей поворотом дороги мы обязательно понаблюдаем, как изгнанный крестьянином конь (по-средством лисьих советов) сплетает своим хвостом лапы льва и приволочёт его по полю прямиком к хозяйством дому... Но моя сказку не о том, как потрясённый крестьянин принял старого конь обратно на полное его удовольствие!
    Моя сказка о том, откуда в наших поля появился лев.
    Итак, вспомним начало: Путник (на своей кобылке) подцокал копытцами (по своей дороге) к благодарным слушателям (кои из себя представляли всё, нас с вами окружающее: небо, деревья, тишину, даже пустование и его будущую - или уже прошлую? - наполненность)… Вспомнили? Хорошо!
    Теперь вспомним продолжение: окружение Путника слушало песню Путника.   Слушало-слушало и за-слушалось: зашло вместе с ним за слух и увидело, что дороге (а это часть окружения) надумалось раздвоиться… Стало быть, им всем пришло время (прошло время, и вышел срок встречи) расстаться…
    Окружению предстояло остаться - здесь.
    А Путнику предстояло оказаться - там.
    Там - это как раз то место, где возможно водиться львам! Итак, расставаясь с началом, Путник продолжил одну свою песню другой своей песней… А пока он продолжил-продолжал-продолжал, он стал скрываться из глаз… И оказался уже совсем на краешке глаз… А вот что за песню поёт он уже сейчас:

    Нам не дано ее понять:
    Ее умом не охватить,
    Ее в мечтах не воротить,
    Ее желаньем не обнять,
    А чтобы ей хвалу воздать
    И года может не хватить.
    ………………………………………….

    Дано мне счастьем обладать,
    Дано мне радость полюбить,
    Но, чтобы радость не убить,
    Порок я должен побеждать,
    Во всем пороку угождать
    И значит - радость погубить.

    Не стану чваниться, болтать
    И сам себе без меры льстить,
    Но как другим не загрустить -
    Им радости не испытать.

………………………………………………….
   
    Согласитесь, там - это там, где возможно водиться львам. Там возможно осуществиться мечте старого Коня: он (по лисьему совету) спеленает спящего льва своей гривой и доставит потрясённому хозяину. А хозяин возьмёт Коня обратно…
    А конь позабудет, что его выгнали…На миг Путник прерывает песню и поясняет тому, кто всё ещё не понял: Помни, что все люди немощны и бывают несправедливы. Учитесь прощать, не обижаться. Лучше отойти от причиняющих вам зло - насильно мил не будешь. Не ищи друзей среди людей. Ищи их на Небе - среди святых. Они никогда не оставят и не предадут. (Старец Николай Гурьянов)...
    Я улыбаюсь и киваю. Я понимаю, почему поёт Путник. Я понимаю, почему он расстался с таким прекрасным окружением. Он ищет друзей на небе…

    ………………………………………………….

    Кто вкусить не может пищи дорогой,
    Будет сыт и земляникою лесной;
    В битве конь сойдет парадный, если болен боевой.
    Друг разумный, согласишься ты со мной:
    Коль беда придет, и сляжешь ты больной,
    И вина добыть не сможешь, жажду утолишь водой.

    …………………………………………………………….

    Что этой радости под стать?
    С кем мне любовь мою сравнить?
    Тот должен голову склонить,
    Кто жаждет перед ней предстать.
    Ведь радость с нею испытать
    Ценней, чем до ста лет прожить.

    Под силу ей и жизнь отнять,
    И снова к жизни воскресить,
    И равнодушного взбесить,
    И бешеного обуздать,
    И неучтивца воспитать,
    И дворянина искусить.

    Второй такой не отыскать,
    И, чтобы вместе с нею быть,
    Решился я ее сокрыть
    И с ней от старости бежать,
    Чтобы душой не увядать
    И чтобы плоть омолодить.

    ………………………………………………..

    Я весельчак был и не трус,
    Но, с богом заключив союз,
    Хочу тяжелый сбросить груз
    В преддверье близких перемен.

    Все оставляю, что любил:
    Всю гордость рыцарства, весь пыл…
    Да буду господу я мил,
    Все остальное – только тлен.

    Но вспомните, когда умру,
    Друзья, на траурном пиру
    То, как я весел был в миру –
    Вдали, вблизи, средь этих стен.

    Скитальца плащ с собой беру
    Собольей мантии взамен.

                (Гильем-трубадур, перевод А.Неймана)

    Я опять улыбаюсь и киваю. Я ещё более понимаю, почему поёт Путник. Я понимаю, почему он расстался с таким прекрасным окружением. Он ищет друзей на небе.
    Следует прямо сказать: никакой такой собольей мантии на Путнике не было.   Более того, сказать следует ещё большей важности вещь: Путник в мантии и не нуждался… Что ничуть не помешало кобылке (а ведь это деревья д'артанянова кобылка, помните?) поинтересоваться:
    -  Скажи мне, друг (так кобылка обратилась ко своему всаднику: тотчас стало ясно, везёт она его лишь потому, что ей это нравится), а зачем помянутому в начале сказки хозяину старого коня лев? Что он с ним будет делать?
    Путник, который донельзя песню, смог  ответить. Хотя (признаюсь) радости ему это не прибавило (забыл сказать - да это и так понятно - что он нуждался лишь в дороге и песне, а о хозяевах жизни даже слышать не хотел). Более того, Путнику взгрустнулось... Более того, это его "взгрустнулось" (как прежде дороге надумалось раздвоиться) надумало со своим Путником побеседовать:
    -  А тебе не кажется, что ты тоже сплетаешь песню и везёшь её к хозяину.
    Путник не удивился. Он ответил просто:
    - Те, кто за себя отвечает, никого не пеленают, но вместе живут.
    Взгрустнулось задумалось... И ещё больше взгрустнулось: отвечать за себя - это как? Так ему вдруг подумалось...
    -  А вот так, - ответил Путник.
    Больше он ничего не стал отвечать, ибо за всё (и на всё) уже ответил - не отвечая очевидностью... А копытца, меж тем, цокали: ответ за всё (и на всё) сам собой продолжался.
    И тогда стало ясно, откуда в наших (да и в любых) полях берутся львы: мы за себя отвечаем не только очевидно, но и не-очевидно.