Как сдать итоговую проверку

 
   Попробуйте убедить меня, что вам не приходилось проходить проверку и  не знаете, как это тревожно.

Каждый человек сталкивался с этим испытанием. Когда изо дня в день  задают одни и те же вопросы: «Чем занимались всё это время? Почему всё ещё здесь? Кто это установил? А где были всё это время?»

Однажды, когда уже измучены и не можете ответить на эти вопросы,  садитесь и осознаете:
— Избежать проверки невозможно;
— Она неизбежна и её не обойти;
— Проверяющий обязательно приедет и найдёт недостатки, как бы ни старались их скрыть или устранить (и это нормально, ведь для этого он и существует — чтобы находить ошибки). А если не найдёт, то обязательно придумает что-нибудь. и сделает «переполюсовку»!)
«Переполюсовка» — это когда из положительного результата неожиданно получается отрицательный.
Например: «Противопожарный щит есть? Это плюс! А вот стоит не на том месте — минус. Недостаток уже не исправить. На новое место за такой короткий срок не переставить».
 
Но одновременно с этим понимаешь и то, что проверяющий этот приедет и уедет, жить здесь не останется!
Проанализировав, начинаешь понимать, что минусов гораздо больше. Единственное положительное — то, что «вечных проверок», как и «вечных проверяющих», быть не может. А вот это и радует!
 
           Конец ноября, снега нет. День холодный, пасмурный. Под ногами хлябь, и чавкает: снег — не снег, грязь — не грязь. Уже не осень, но и зимой назвать трудно. Судьба распорядилась именно так, что вот он — этот долгожданный день проверки техники и вооружения соединения комиссией нашего военного округа. Танки учебно-боевой группы построены в линию с небольшими промежутками.  Перед каждой боевой машиной на стеллаже уложен инструмент, формуляр и дефектные ведомости.

 Самое интересное, на что заостряю внимание, — те недостатки, которые хотя и найдены, но устранены в ходе проверки, в учёт не берутся и на оценку не влияют. По логике выходит, главная задача — чтобы не нашли недостатки, которые нельзя устранить за короткое время.

А вот и комиссия – специалисты бронетанковой службы округа во главе с полковником Митриенко. С ним своеобразные отношения последние два года – затаилась на меня обида. Может, с его точки зрения, было на что.

                Два года назад, в июле, мы с моим другом и коллегой, подполковником Виктором Михайловичем Гореловым, получили приказ от командующего округом. Нам предстояло отправиться на окружной учебный центр, чтобы оказать помощь в организации учений.
    Для организации «Нейтральной эвакоспасательной службы» на время форсирования водной преграды была выделена специальная техника и личный состав. Спасательную службу, в которую вошли плавающий гусеничный транспортёр и два катера с водолазами, возглавил Горелов. В мою эвакуационную  вошли два танковых тягача с такелажным оборудованием. И техника, и личный состав были собраны из разных частей.
Полковник Митриенко, согласно приказу, возглавил нашу сборную команду и отвечал за организацию и функционирование всех служб.
                Каждое утро в 8:30, после завтрака, к месту нашего построения подкатывался «УАЗик», из него радостно выпрыгивал полковник Митриенко. Поприветствовав личный состав и поинтересовавшись состоянием дел, ставил задачу на предстоящий день: «Тренируйтесь пока на суше! До этапа преодоления водной преграды остаётся пять дней!» Весело хлопнув дверцей «УАЗика», уезжал по срочным делам. И так происходило изо дня в день! С единственной разницей, что после фразы «остаётся…» количество дней катастрофически сокращалось. Улыбка полковника становилась шире, загар темнее. Создавалось впечатление, что срочные дела делались на пляже Египта.
        Прикомандированный личный состав оказался на удивление понятливым и расторопным. Но с техникой с первого же дня появились проблемы: топлива в баках машин не было, аккумуляторные батареи разряжены до предела, баллоны со сжатым воздухом для запуска двигателей пусты. На наши просьбы по поводу решения проблем слышался один и тот же ответ: «Успеем! Всему свое время!»
 
          И вот время настало, когда до форсирования водной преграды осталось два дня. Физиономии у нас с Виктором Михайловичем от переживаний слегка посерели. Личный состав тоже озадачен тем, что техника не готова.
 
           «Когда начнётся форсирование, мы будем не готовы! Не дай бог, случится беда! И тогда меня, подполковника Горелова, начальника спасательной службы, спросят: почему я до сих пор жив, а люди пострадали? И никто не вспомнит нашего старшего и ответственного полковника!» — Виктор Михайлович всё больше распалялся, судорожно вдыхая сигаретный дым. «Вот если бы приехал кто-нибудь из начальства и спросил! Сразу бы нашлось и топливо, и компрессор для закачки баллонов!» — заключил он, затушив окурок о сапог.
 
Мимо в трехстах метрах по трассе проскочила машина военной автомобильной инспекции с мигалкой и включенной сиреной. Три чёрные «Волги» и пять машин УАЗ. Пролетели, как ветер, и скрылись за поворотом. «А могли бы и заехать!» — с сожалением буркнул Горелов.

      Так уж устроен наш организм, что в критических ситуациях головой мозг начинает судорожно работать, чтобы найти правильное решение. И, как правило, находит.
      Из-за поворота показался автомобиль полковника Митриенко, наверняка встретившего колонну машин московской комиссии.
 
      Я ещё только подходил к машине, когда мысли в голове наконец перестали метаться, и решение пришло само собой. Я сделал виноватое лицо и вместо доклада произнёс: «Товарищ полковник, прошу прощения! Я вас нечаянно, но серьёзно подвёл!»
 
        Улыбка полковника внезапно исчезла, сменившись настороженностью и испугом. Его серые глаза перебегали от меня к Горелову и обратно. «Генералы из московской комиссии. случайно проезжали мимо и решили заехать. Интересовались, кто мы такие, почему здесь стоит техника, какая  задача и готовы ли мы к форсированию водной преграды».
           Я, конечно, доложил, что «Нейтральная эвакоспасательная служба Командующего округом» готова к выполнению  задач, но с техникой возникли некоторые проблемы. Рассказал о том, что требуется топливо, аккумуляторы и компрессор для её полноценной работы.
 
           Загар на лице полковника стал постепенно бледнеть, а когда закончил повествование тем, что всё записали в блокнот и спросили, кто возглавляет, и я торжественно ответил: «Заместитель начальника бронетанковой службы округа полковник Митриенко!», УАЗик с бешеной скоростью пылил по дороге в дальние дали за аккумуляторами и топливом.
К вечеру катера, опробовав движки, покачивались на волнах реки. Буксирные троса уложены змейкой на берегу. Перед танковыми тягачами лежали тяжелые полиспасты (специальные устройства) для эвакуации затопленной техники.
Всё прошло удачно, даже грамоты получили от командующего округом. Поработать, конечно, пришлось. Это и неудивительно на таких масштабных учениях, но никто не пострадал.
 
Кто-то из солдат проговорился полковнику Митриенко, что комиссии не было. С тех пор между нами завязались странные отношения, полные загадочных улыбок и дружеских рукопожатий. Это напоминало игру в «Кто кого перехитрит!».
 
     Каждый раз, приезжая в наше соединение, Митриенко уделял технике и вооружению нашего полка больше внимания, чем остальным частям. Он хотел как-то повлиять на ситуацию, а мне приходилось искать обходные пути.
Вот и на этот раз издали хитро улыбнулся, кивнул и помахал рукой. Вытянул вверх два пальца, показав, на какую оценку за технику стоит рассчитывать. В ответ я тоже ехидно улыбнулся, подняв вверх руку с четырьмя пальцами. Мы друг друга поняли хорошо.
«Обратите внимание, товарищ подполковник, на того усатого майора, который разговаривает с Митриенко. Он самый активный в их команде. Вчера проверял технику у соседей и поставил много двоек! Интересно, ваш знакомый будет сам проверять или пришлёт его?» — спросил начальник бронетанковой службы майор Чурин.

Танки учебно-боевой группы во всех полках примерно одинаковы, и недостатки на них, конечно, есть. Техника боевой группы стоит на хранении с загруженными боеприпасами на случай боевых действий (с нее даже пылинки сдувают). А на этих то стрельба, то вождение и днем, и ночью.
Пока комиссия совещается и определяется с проверяющими, кого к кому отправить, объявили десятиминутный перерыв. Кто пыль с машин стирает, кто работу световых приборов проверяет.
 
Соседи с удивлением наблюдают за мной и Чуриным. Отворачиваю левый передний колпачок габаритного фонаря, вынимаю лампочку. Отдаю механику-водителю. Он кладёт её в левый карман комбинезона. Быстро вытаскиваю предохранители из щитка механика-водителя и щитка командира. Всё раскладываем по карманам солдата. Вынимаю шплинты из отверстий болтов и гаек… Тем же самым занимается Чурин. Офицеры и солдаты соседних машин смотрят на наши действия с удивлением и непониманием происходящего. Слава богу – успели!
 
            Доложил подошедшему полковнику Митриенко о готовности техники к проверке. Он дружески пожал руку и, ухмыльнувшись, сказал: «Сам проверять не буду! А вот наш специалист, майор Пономаренко. Проверит, и, думаю, получите достойную оценку, ту, которую заслужили», — кивнув в сторону того самого усатого майора.
 Приступили к осмотру танков.
        «Лампочка в левом габаритном фонаре не горит. Согласен! Записывайте! Записали?»

Механик докладывает, что недостаток устранён. Проверили? Устранён? Отразите в дефектной ведомости! Отразили? Следующий, какой недостаток? Записывайте. Устранили? Отметьте.
              У всех технику проверили, а у нас процесс продолжается... Но время истекло — выдвигаемся вместе с проверяющим на доклад.
 
              В классе «материальной части техники и вооружения» собрались для подведения итогов проверки офицеры проверяемых частей и члены комиссии.
 
           Взгляд полковника Митриенко невольно задержался на дефектных ведомостях, которые проверяющий держал в руках. Эти документы были полны записей о выявленных недочётах. Сколько же радости и счастья читалось в глазах полковника! В них светилось какое-то наивное, детское предвкушение радости!
 
Проверяющие один за другим выходили на середину класса и зачитывали выявленные недостатки и неисправности: «Танк номер двести десять, в процессе проверки выявлено восемь недостатков: баллоны системы воздушного запуска двигателя просрочены,  сношены зубцы бендекса стартера, течь из трубопроводов системы смазки… Танк двести одиннадцатый — шесть недостатков… Общая оценка за состояние техники и вооружения учебно-боевой группы  с учётом выявленных недостатков — «Удовлетворительно».
 
       Двадцатый мотострелковый полк. Танк номер триста десять. В ходе проверки выявлено семь недостатков: «Течь смазки из вертикальных валиков механизма газораспределения...

 Я с интересом наблюдаю за полковником Митриенко. Его брови нахмурены, губы плотно сжаты, а челюсти напряжены. Взгляд устремлён в пол, выражая серьёзность и строгость. С каждым новым обнаруженным недостатком проверяющий утвердительно кивает головой, словно выражая своё разочарование.

Но что же он мог увидеть в полу? Я тоже посмотрел туда, но не увидел ничего интересного. Тогда я снова обратил внимание на его глаза, которые по-детски озорно и радостно смеялись. И на душе стало тепло…
 
                Пришло время, когда наш полк был вынужден услышать неутешительные новости. Проверяющий с уверенностью вышел на середину класса и с металлом в голосе, словно Левитан, произнес: «Тринадцатый мотострелковый полк. Танк номер пятьсот одиннадцать — в ходе проверки выявлено…» После небольшой паузы  продолжил: «Тридцать два недостатка… Тридцать два… Два… Два… Два…»
Эти слова эхом отразились от стен нашего пораженного и изумленного класса. Казалось, в этот момент произошло землетрясение, которое совпало с наводнением, и оба эти явления обрушились  одновременно.
Нависла тишина. Каждый в уме прокручивал картину гибели Помпеи. «Ну, допустим, пять или на худой конец десять недостатков! А тут тридцать два! Да за такое могут… Да за такое могут и самого полковника Дмитриенко спросить: «Как допустил? И куда смотрел, когда здесь такое?»
 
 
Изнутри полковника вырвалась наружу и проскрипела фраза: «Такого не ожидал. Считал одним из толковых и знающих специалистов! А Вы…» (Следует отметить, что лексика произносимых выражений весьма расширила запас русского языка, некоторые слова появились на свет впервые.) Но всё закончилось: и грозовые раскаты, и обещания грядущего конца света, и громы, и молнии буднично и обычно — вопросом: «Ну и что теперь делать? Что предлагаете?»

Мне пришлось сказать: «Пожалуйста, выслушайте все замечания до конца. Давайте обсудим их, а затем сделаем выводы о результатах проверки».
             В глазах полковника Митриенко читался немой ответ: «Ну что ты ерепенишься, мальчишка? И так ясно! Светит «двояк» за технику и большие неприятности по службе! Единственный выход — бухнуться на колени и головой об пол! Мол, виноват! Простите! Дайте время на устранение недостатков! Глядишь, простим и на «троечку» вытянем!»
 
              А вслух, без особой радости и инициативы, предполагая, что вопрос об оценке практически уже решён, буркнул: «Время есть, отчего не послушать?» «Продолжайте, товарищ майор!» — обратился он к проверяющему.
 
«Танк номер пятьсот двенадцать — в ходе проверки выявлено…» Небольшая пауза и: «Тридцать четыре… Четыре… Четыре…» — эхом разнеслось по классу. Первое — нет лампочки в створчатом фонаре освещения щитка приборов механика-водителя…
 
«Стоп!» — лицо полковника то багровело, то синело, не предвещая ничего хорошего. «А на остальных машинах? И на этих двух так же более тридцати недостатков?» — обратился он к майору.
 
«Так точно! И недостатки все идентичные, одинаковые!» — уточнил проверяющий.
 
 
                Видели картину великого русского мариниста Айвазовского Ивана Константиновича «Девятый вал»? Если видели, то поймете! Что я тогда чувствовал? Примерно то же самое, что и судёнышко на картине великого художника в последние секунды жизни. Упорно стоял, слушая рёв неукротимой стихии, ожидал наступления штиля.
              Из размышлений о смысле жизни и глупости человеческой вывел вопрос, обращенный ко мне: «И что думаете: о выявленных недостатках, об оценке за состояние техники и вооружения полка, о себе?» Эти вопросы напоминали наивные детские: «Почему вода мокрая, арбуз полосатый, кирпич квадратный?»
 
 По мере ответов лицо полковника меняло и цвет, и выражение: возмущенное на удивленное и озадаченное, с багрово-красного на серо-зелёное…

«По поводу недостатков — ничего не думаю, так как их нет! Они устранены за время контрольного осмотра и проведения проверки. Что может подтвердить проверяющий».

Согласно приказу Министра обороны: «Все недостатки и недочеты, выявленные в ходе проверки и устраненные силами штатных экипажей за время контрольного осмотра образца техники и вооружения, при выставлении итоговой оценки во внимание не берутся и не учитываются». По поводу оценки полку — учитывая то, что недостатки были, можно поставить твёрдую отметку — «четыре»… «Четыре… Четыре… Четыре…» — подхватило эхо.
 
В голове полковника наверняка вертелась судорожная мысль о перепроверке, а там, если скрупулёзно покопаться, найти недостатки, которые уже не устранить за столь короткое время... Но воплотить её в жизнь было не суждено.
«Если не доверяете своему лучшему специалисту, тогда, конечно, можно перепроверить, но это будет походить на предвзятое отношение к подчиненным и явным нарушением требований приказа Министра обороны».

Полковнику Митриенко пришлось согласиться с оценкой «хорошо».
 
На следующий день, перед тем как отправиться в штаб округа, полковник крепко пожал мне руку и хитро улыбнулся: «До скорой встречи!»
 
 
Однако судьба распорядилась иначе. Уже через месяц я оказался в длительной командировке на берегу тёплого и ласкового моря. С полковником мы больше не встречались. Но если бы это произошло, я бы с радостью обнял его, крепко пожал руку и пожелал: «Радости, счастья и крепкого здоровья!»