Урок пения в Страстную пятницу ЦИКЛ Из дневника ма

                Урок пения в Страстную пятницу

В Великий пост мы с сыном читали Библию. К Страстной седмице Вася знал уже и про Тайную вечерю, и про предательство Иуды, и про то, как мучили Христа.
И вот настала Страстная пятница – день великой скорби всех православных христиан. Утром сын прибежал ко мне в комнату с криком:
– Мама, сегодня же распяли Иисуса Христа, а у нас урок пения. Разве можно в этот день петь и веселиться?!
– Нет, конечно, – ответила я, как оказалось, опрометчиво.
Сначала попросила сына просто не ходить на урок, а посидеть где-нибудь в коридоре. Но Вася, испугавшись, заявил, что его "силой поволокут в класс, как Диму один раз приволокли". Потом я сказала, что напишу учительнице записку, чтобы сын присутствовал на уроке, но не пел. Такой вариант опять испугал его. Мальчишка стал уже ныть, плакать, разрываясь между страхом пропустить уроки и нежеланием петь в такой день. Видя, как мучается чадо, я вдруг почувствовала, что поступила неправильно: ноша, которую невольно взвалила на его ещё некрепкие плечи, оказалась не по силам. В который раз я увидела, как трудно в нашем мире с его светской школой, телевидением и детским невоцерковлённым окружением (уже во втором классе сверстники рассказывают про "голубых") вырастить ребёнка христианином.
Наконец, когда Вася уже отказывался вообще идти в этот день на занятия, не иначе как Божиим промыслом меня осенила счастливая мысль. И я сказала сыну:
– Ты сходишь на два первых урока, а перед пением я приду за тобой, и мы вместе пойдем в храм на вынос Плащаницы.
...Как же отрадно было у нас на душе в тот день великой скорби. Успели мы и помолиться вместе со всем нашим храмом ("Мама, почему ты плачешь? Он же вос-креснет!" "Но ведь Ему же надо было пройти через эти страшные страдания!.."), и благоговейно припасть к Плащанице, и задать совсем недетские вопросы батюшке. И вволю попить родниковой водицы, и наслушаться весеннего птичьего гомона. Было тепло, солнечно, благодатно. Сынок сидел возле источника, радостно-освобожденно поглядывая вокруг, и всё приговаривал:
– Мама, как хорошо, что я не пошёл на пение! Только ты не торопи меня, побудем здесь ещё, ладно? Ну, пожалуйста!..




                Тарелка

– Ну почему они съели это яблоко? – время от времени Никита изматывал меня этим вопросом про Адама и Еву. – Жили бы мы сейчас в раю и не мучились…
Я спросила совета у батюшки, и он рассказал мне историю, как один богатый барин взял в дом бедных супругов, разрешил им всё: пейте, ешьте, только, мол, не поднимайте крышку с тарелки, которая будет каждый раз стоять на столе. Ну, ясно, сестра наша любопытная, не выдержала, как-то приподняла крышку, а оттуда мышь выскочила. Писк, визг поднялся. И барин тех супругов за ослушание-то и выгнал.
Батюшка посоветовал и мне такой эксперимент с сыном провести.
Мыши под рукой не оказалось, и я просто положила под крышку фантик от конфеты. Объяснила, что открывать крышку и смотреть, что в тарелке, нельзя. Терпел мой Никитка, терпел, и справа зайдет, и слева, и снизу заглянуть старается. Ушла я в свою комнату, сын один в кухне остался. Вдруг бежит ко мне с криком:
– Ты зачем конфету съела, а фантик спрятала?
– Ну вот, теперь ты на себе испытал, как Адам и Ева яблоко съели, – отвечаю и смеюсь.
Далее произошло невероятное: с сыном случилась истерика. Ещё несколько минут назад тихий и спокойный, он с красным лицом, слезами и чуть не с кулаками кричал мне, что я его обманула.
– Зачем, зачем ты это сделала?! – без конца, рыдая, повторял он. И мне вдруг почудилось, что, приоткрыв крышку, Никита не просто увидел пустой фантик, он повторил грех прародителей, как в стародавние времена, выпустил на волю беса непослушания, и тот с новой яростью обрушился на нас. Защити нас, грешных, Господи!



                «Нам надо уйти…»

И вот – четвертый класс. И снова ужаснули учебники: «Окружающий мир» О. Поглазовой, где надо, например, вырезать расчлененный по фрагментам скелет человека, а потом соединить части проволокой – такая вот наглядность… Но главное – «Литературное чтение» О. Кубасовой. Уже на обложке – русалки и голенький амурчик, карикатурно изображенные старцы-гусляры рядом с «весёленькими» привидениями.
Мой исповедующийся и причащающийся сын Никита считал дни: когда же они дойдут до этой «страшной сказки» и что он тогда будет делать? «Эти бедные привидения» Д. Родари надо было не просто прочитать, но еще выбрать один из четырех вариантов (один другого хлеще) конца сказки.
Я предложила сыну написать собственный вариант завершения истории с нашествием на землю злых духов, которых огненным мечом прогоняет Архангел Михаил.
– Да никто же в классе не знает, кто он такой, и Маргарита Павловна не знает, все будут надо мной смеяться, – испугался Никита.
Я молилась за него.
И вот он, видно, что-то преодолев в себе, помолившись Ангелу-Хранителю, написал свой вариант, и мы даже приклеили к листку рисунок Архистратига Михаила.
        Прочитал он сочиненное в классе, никто, правда, не смеялся. Но на другой урок было дано задание – пересказать всю сказку (как в учебнике).
        – Мама, ты же сказала, что весёлых приведений не бывает, – опять приступил ко мне Никитка, – они же плохие, как я про них буду рассказывать?! – И в слёзы.
         Кончилось тем, что перед литературой я пришла в школу и, сказав учительнице нейтральное «нам надо уйти…», увела сына домой. Сколько раз нам ещё придется вот так уходить с уроков?..


«На нары готовишься?..»

Характер у меня, признаюсь, не подарок: вспыльчива, склонна к унынию, осуждению ближнего. Как-то возвращаюсь с работы домой, а перед моей дверью сидят на полу отроки (выше меня ростом), азартно режутся в карты и лузгают семечки. И мой сосед Костя среди них. Перешагиваю через их ноги. А в голове мелькает мысль не столько об отвратительности самой  игры и карт (которые, как я теперь знаю, символизируют орудия издевательств над Иисусом Христом), сколько о том, что без конца подметаю за этими обалдуями шелуху, окурки, шприцы. И вдруг, сама не знаю, как это получилось, жестко выпаливаю:
– Что, Костька, на нары готовишься?..
Заперев за собой металлическую дверь и уже «надёжно» отгородившись от их мира, окунувшись в заботы собственной семьи, я очень скоро почувствовала, что неправа. Что нельзя было вот так, при его товарищах, пригвоздить, как приговорить соседа. Знаю же: отец пьёт, дерутся, ругаются без конца. Но ведь и троих детей растят. Как-то соседка по пьянке бросила: «А я не смогла своего ребёнка абортом придушить, вот и маюсь теперь с ними…». Да за одно это как её уважать можно! В общем, мучалась я, сомневалась, и всё ведь как-то Костька мне в подъезде не попадался. Но однажды поднимаюсь по лестнице, слышу: гудят наверху их ломающиеся на бас голоса. Подхожу. Он на меня не глядит. А я остановилась прямо перед ним и говорю:
– Слышь, Костя, ты прости меня за те слова, я погорячилась.
Он молчит. Дружки его уставились на меня: «глаза – по семь копеек»...
Костя ещё месяца два со мной не здоровался. Потом отмяк – не каждый день всё же занудные тётки при друзьях прощения просят. Что-то вроде «здрасть» стал буркать при встрече. А недавно поднимаюсь по лестнице: Константин площадку метёт и баночку под окурки поставил.
А ведь это, мне думается, Господь так устроил, чтобы при моем извинении дружки его были.


Первое место за “Гарри Поттера”

Мне жалко этого мальчика – невысокого, белобрысенького Рому. У него порок сердца. Но ещё больше мне жаль его за другое.
В начале занятий он, живущий в доме напротив, зашёл за моим Никитой, чтобы вместе идти в школу. И вдруг я увидела в его руках цветастый рекламно-полупорнографический журнал. Непедагогично вспылив, тут же притащила стопу детских православных журналов. Положила на стол Ромкин журнал (весь в бицепсах, грудях и иномарках) рядом с утопающим в цветах номером «Купели». Спрашиваю:
– Вот ты идёшь по дороге и видишь с одной стороны помойку, а с другой – цветущую клумбу. Тебе что больше нравится?
Роман задумался!
–…Ну, клумба, – наконец нехотя выдавил он.
– Так вот это – помойка, – я указала на его журнал, – а вот это – клумба, – провела рукой по ромашкам «Купели». – Понимаешь, вас нарочно этой гадостью травят! Враги Отечества нашего. А ты ведь уже большой парень, ты сравни сам и подумай.
Рома каменно молчал.
Вечером сын сказал мне, что Ромка получил первое место по чтению за лето, потому что прочитал 800 страниц «Гарри Поттера».
– А ещё он ходил по классу и всем показывал свой журнал, который тебе не понравился.
– А тебе он понравился?
– Мама, да ты что! Там же тётки голые…
– А ты знаешь, когда я спросила Рому, что ему больше по душе: помойка или клумба, он сначала думал…
Теперь мой сын нет-нет да и вспомнит с улыбкой изумления: «Мама, представляешь, он ещё думал!..»
Видно, я всё же перестаралась. Роман теперь не заходит за Никитой. И не мне, грешной, конечно, судить о Божием промысле, только рекордсмен по «Гарри Поттеру» на следующий же день после крупной пятёрки в читательском дневнике сломал руку. Спаси его, Господи, и всех нас!


                В рубашке родился?

 Вера, как всегда, помогла сыну спустить по лестнице велосипед. Несколько раз перекрестила его, снова строго напомнив, чтобы катался, где нет машин. Уже вдогонку весело оседлавшему велик  Андрейке крикнула:
- Ангела-Хранителя!
Сама села обедать. Но отчего-то тревожно было на душе, хотя и чувствовала: благословляя сына, отдаёт его на волю Божию.

   - Мама, меня машина сбила! – по-детски без предисловий бухнул он.
Да, и на этот (уже не первый раз) обошлось. Посидел дома с ушибами и ссадинами.
- Это тебе – за непослушание, - всё повторяла мать. – Вот поправишься – выпорю!.. – говорила, а сама не могла сдержать улыбки: живой!
- Мама, а там бабушка была, сказала, что я в рубашке родился, - снова и снова вспоминал Андрей все подробности столкновения на дороге.
- Не в рубашке родился, а это тебя Ангел-Хранитель спас, - строго отвечала Вера, а сама думала: «И моё благословение, наверно…».