Сказка моего детства

Ночью в деревне подохли сразу две коровы.
- Пора бить евреев! – кликушески кричала бабка Нимфодора.
Мужики взялись за вилы.

Еврей в деревне был только один – местный фельдшер Щетинин.
Правда, еврей он был не настоящий, но уж очень похож на это проклятое племя –
маленький, длинноносый, картавый.

Мужики вошли в дом.
- Ты что творишь, супостат? – сурово спросил конюх Иван.
- Свой я! – заорал Щетинин в страхе и сотворил молитву, оборотясь к пространству между портретом Ворошилова
и наспех повешенной иконой. – Глядите, православный крест кладу.

Мужики вышли.
Куда идти? Где искать виноватого?
На краю деревни жил татарин Салимка. Тоже, конечно, нехристь, но родной, не пришлый.

Мужики постояли, посомневались и отправились по домам.
К вечеру у бабки Нимфодоры откинул лапки петух.
- Щетинин! – заголосила бабка. – Брось уже колдовать.

Мы с дедом Менделем жили не в деревне, а в соседнем посёлке, на окраине Омска.
Утром заявились деревенские. Они смущённо взирали на наш скудный быт.
Им было неловко за такое сиротское существование.
- Скажи, Мендель, – степенно начал разговор конюх Иван, – вот ты лично кто по национальности?
- Ссыльный я, – вздохнул дед, – какая уж тут национальность!
- И то верно! – согласился конюх. – А нам то что делать?
- Идите к ветеринару! – ответил дед.

Я вышел вслед за мужиками во двор.
Стоял июнь, холодный и ветреный.
Пахло свежескошенной травой. В хозяйском сарае дико мычала корова.
- Деревенские сглазили, – произнёс за моей спиной хозяйский отпрыск Генка, – придётся драться.
Он ушёл за подкреплением.

Собравшийся в деревню фельдшер дал корове лекарство, и она успокоилась.
Генка вернулся поздно, с огромным фингалом под глазом.
- Ну ж был денёк! – мечтательно произнёс он, прикладывая к фингалу царский пятак. –
Сквозь дым летучий французы двинулись, как тучи. Я нокаутировал двоих.
А Демидка приложился ко мне. Сильный – гад!
- И что дальше?
- Выбежал татарин Салимка, стрельнул из ружья в воздух. Все разбежались.
- За что же драка была?
- Нечего деревенским по углам глазищами зыркать! – убеждённо произнёс Генка.
Фингал у него пылал синим цветом.

Я пошёл в луга.
Цвели ромашки и маленькие сиреневые вьюнки. Пчёлы слетались на клевер.
Было тихо и звонко.
Мимо меня прошлёпала бабка Нимфодора.
Она бормотала про себя:
- Последние настали времена! Дальше уже некуда!
Бабка не знала, что когда-нибудь будет перестройка, и вся деревня,
да и наш посёлок впридачу, захлебнутся в белой горячке.

Лежит бабка на кладбище под корявой берёзой. Ей там хорошо.
А рядом пристроился дед Мендель, еврейский националист, как написал в его деле следователь.

                Р.Маргулис