Как была написана книга про Мухтарбека Кантемирова

    Мне давно хотелось об этом рассказать. Хотя бы вкратце. Это была огромная, ни с чем не сравнимая радость, но и досталось нам с соавтором Мариной Мерниковой (Журавлевой) по полной.
    Началось все с того, что совершенно случайно ко мне дошла весть:  Кантемиров приглашен на фестиваль «От славянских истоков к русской культуре». Фестиваль будет проводить в поселке Поволжском, примерно в часе езды от Жигулевска. Это было чудо: герой детских лет… Увидеть его, я жительница провинциального города, немолодая уже тетка, с тремя маленькими детьми, могла только мечтать…
    Нужно сказать, что, проработав долгие годы журналистом, я обладаю уже стойкой аллергией на власть имущих. И не могу придать голосу хоть ноту подобострастия, говоря, например, с нашими министрами…
    Но Кантемиров… Я страшно боялась, что его не узнаю, у меня омерзительная память на лица. Но его нельзя было не узнать - в толпе людей, на фестивальной поляне… Высокий, седой, и такое благородство, такая порода, такая кровь…в понимании «Мастера и Маргариты». Короче, не решилась я к нему тогда подойти. Только написала о фестивале.
    Но знала я к тому времени уже Марину - пресс-секретаря конного театра, знала Костю Ежкова, руководителя «Коловрата», и случилось так, что материал мой Кантемирову передали.
    И он мне позвонил. Тогда - это было очередное чудо. Я помню, что держалась за стул, чтобы устоять на ногах. Это было мое личное, беспредельное благоговение перед человеком.
    Но теперь, оглядываясь назад, я понимаю, сколь многому научил меня Кантемиров. Когда мы потом общались,  я видела - никогда, никогда он не забывал поблагодарить человека за любую малость, для него сделанную. Не забывал позвонить, даже если человек был ему почти незнаком…
    И вот, во время  этого короткого разговора, я почти напросилась в гости. Это была очередная авантюра. Больная мама, маленькие дети, в доме лишней копейки нет…  Даже выбраться в кино у нас считалось роскошью, не всегда позволительной. И вдруг я изымаю из семейного бюджета некую сумму, и отправляюсь в Москву. Хотя сам Кантемиров сказал, что не совсем понимает цель моего визита. Но - кавказское гостеприимство, человеческая его сверхвежливость. Не смог отказать.
    У меня же в душе был ужас. Да, я уже много лет  журналист. Четверть века. Писала рассказы и повести. Выиграла областной конкурс. Но книг-то я до того не издавала. И задача глобальная. О таком человеке как Кантемиров, должна была бы писать не я,  а кто-то уровня Юрия Нагибина, Бориса Васильева, Марии Семеновой…
    И в то же время я понимала, что если случится так, что никто не возьмется…не может, не имеет права это все кануть в Лету. Пусть уж лучше я сберегу хотя бы кое-что из его воспоминаний.
    Помню юмор поезда. В Сызрани я купила в подарок Кантемирову большого копченого жереха. И еще у меня был с собой сотовый телефон, чтобы все время отзваниваться маме - что и как. Москва представлялась для нее логовом террористов и взрывов на каждом шагу (Спасибо тебе, НТВ!).
    Есть ли связь -я проверяла регулярно, потому что если мама позвонит, а связи нет - это значит, меня уже прибили. Ночью в очередной раз беру телефон, и он у меня проваливается за поездную полку. Кошмар! А вдруг я его не достану?! С мамой точно случится инфаркт. Лезу в темноте под полку, придерживаю ее плечом, в глаз втыкается острый хвост от жереха…
    Какая я приехала в Новогорск… На правой руке огромадный фиолетовый синячище от полки… глаз кроваво-красный от жерехиного хвоста… Диктофон завалился за подкладку сумки. Я решила, что забыла его дома, и потом писала от руки…. Мама дорогая… К тому же Кантемиров понимал толк в технике, об одной,  приехавшей при мне даме, собиравшейся снимать о нем фильм, он так и сказал:
    -Ничего серьезного у нее не выйдет… Видел я, какая у нее аппаратура…
    И тут являюсь я, с тетрадкой, ручкой и подбитым глазом - писать книгу…
    О том, как это все было, и что мне новогорцы рассказывали, и свои впечатления - я не пишу. Это все в книжке есть. Я о том, что осталось за кадром.
    Меня не очень знали, где поселить. К Кантемирову  же приезжают ученики - мальчишки, парни. И тут - сорокалетняя тетка. Надо бы с уважением к возрасту, а куда эту тетку деть? В первый раз мне разрешили ночевать в кабинете у директора театра Клеменко. Поздним вечером я стелила на диван постельное белье, ранним утром все нужно было убрать. А когда целый день сидишь, пишешь  - спина болит - жуть… В спортзале был  удобный старый диван, собачий. На нем отдыхали собаки. Сядешь - спина блаженствует. Но меня оттуда гоняли -неприлично сидеть на такой рухляди.
    Во второй раз поселили в баньке, которую тоже надо было утром освобождать - уносить свои вещи, чтобы и следа не осталось. В третий раз - я жила в историческом вагончике, где когда-то жил Ирбек Кантемиров. Ухитрилась сломать от вагончика ключ. Приезжал «главный медвежатник Москвы» Юрочка Блюменберг, открывал…
    Больше всего я боялась  не разобрать потом свои сбивчивые записи, и на рассвете, когда все еще спали, переписывала по свежей памяти свои торопливые каракули каллиграфическим почерком.
    Помню, когда я уезжала в первый раз из Новогорска. Кантемирову нужно было ехать в этот день в Москву с утра, к массажисту. Он уговаривал меня задержаться в театре - мой поезд уходил вечером, ребята бы покормили обедом и подкинули до метро. Но так дорого было побыть с ним еще хотя бы полчаса, что выехали мы вместе. И я потом часа четыре сидела на Казанском, на перроне, на своей сумке. Потрясенная увиденным, переваривала новогорские впечатления, вспоминала и прикидывала, как смогла бы лучше рассказать про Мухтербека Алибековича.
   Тогда получилась небольшая вещь - «Четыре дня в Новогорске». Потом я собирала материалы - выписывала книги, где хотя бы косвенно упоминалась династия, искала все возможные интернет-публикации, фотографии. И только после следующей поездки в Новогорск взялась за книгу.
    Расшифровка диктофонных пленок заняла около 1000 страниц печатного текста. Я передала этот текст Кантемирову,  и села за основную работу. Первый отзыв из Новогорска был в августе. Мухтарбек Алибекович читал свои воспоминания про маму и плакал.
   Не буду пока останавливаться подробно, не для того пишу. Работала я осень, зиму… Марина добавила свои «Байки», которые стали украшением нашего сборника - потому что - кто бы еще это все  - кроме нее - помнил. Кто бы сумел рассказать так как она?
    Весной я повезла сборник в Новогорск, чтобы еще что-то дополнить, спросить… Марина  позже отвезла на читку окончательный наш вариант.
   Была тишина. Я писала Наталье, правой руке Кантемирова - мол, вы ребята, даете… Я, бывает, газетную заметку по 30 раз согласовываю. А тут 600-страничная вещь, и вы не говорите своих замечаний?
    Надо сказать, мы с Мариной  очень рассчитывали на то, что книга заинтересует издательства, на худой конец ее издание профинансирует цирк - ведь Кантемиров - живая легенда и Осетии, и цирка и иже с ними. Передавала я рукопись и в осетинские диаспоры. Не откликнулся никто.
    Но к тому времени мы сотрудничали уже с самарской типографией «Инсома». Три человека, культурные, ответственные, советской поры - Миша, Саша, Ирина.
Сперва предполагалось, что книга будет в твердом переплете, с уникальными фотографиями, найденными в новогорском архиве. Такая книга обошлась бы в 200 тыс.
    Сам Кантемиров нашел мецената. Нашего, тольяттинского коммунальщка Дружинина. Меня свели с ним. Кантемиров наставлял: «Танечка, ты не стесняйся, он очень богатый человек. Книгу надо сделать достойную».
    Дружинин дал 40 тыс. Если бы не эти деньги, книга не увидела бы свет. Доплатить взялся конный театр, Клименко, который сказал, что оставшаяся сумма не такие серьезные деньги, о которых стоило бы говорить.
    Но типография не могла начать работу, пока деньги не будут переведены. А Клименко откладывал и откладывал перевод. Заявив под конец, что денег нет…
     -Сколько будет стоить самое дешевое издание, для бедных? - спросила я инсомовцев.
     - 55 тыс - 200 экземпляров. в мягком переплете. 
    Мы скинулись по 5 тыс. - Маринка, ее брат Володя и я… Для меня это были деньги. То лето я проходила в разваливающихся туфлях - не на что было купить новые.
    Один раз я сорвалась - до сих пор стыдно.
-Наташа, - сказала я, позвонив в Новогорск, - скажи Клименко, что не надо было обещать, если нас так подвели. Я чувствую себя идиоткой. Я с радостью сделала бы всю свою работу за бесплатно, плюс поездки и т.д…  И выложила бы текст в интернет. Но самой оплачивать книгу- мне не на что… Я ее тогда буду продавать.
    Об этих словах я  горько пожалела уже через пять минут. И в следующий разговор с Кантемировым, спросила - как передать ему тираж?
    -Зачем, Танечка? -как всегда, ласково спросил Мухтербек, - Чтобы я кому-то подписал?
    Я поняла, что Наташа передала ему наш разговор, о том, что я хочу продавать книги. В реальности я бы так никогда не сделала. У меня вышло уже девять книг, и никогда никому я не продала ни одного экземпляра. Я только дарю.
    Далее эпопея разворачивалась так. Появился на сцене, неприятный для меня человек, мент крупного пошиба, тольяттинец Гольштейн. Пригласил Кантемирова выступить перед милицией Тольятти, оплатил поездку. Ну и, конечно, культурная программа - катание по Волге, на катере и т.д.
    А Кантемиров - раз уж выбрался из Москвы на машине в такую дальнюю дорогу, хотел и меня повидать. Он вообще - когда едет куда-то, хочет всегда увидеть друзей, учеников.
   И меня пригласили на этот катер. И Кантемиров сказал, что на другой день, перед отъездом, заедет еще ко мне домой. Мама, которая о нем уже столько слышала, и говорила с ним по телефону, почти не ходит сама, только еле-еле по дому - так хотела с ним встретиться.
    Когда я обмолвилась об этом во время  застолья,  дескать у Кантемирова такие планы - помню, как непередаваемо пожал плечами Гольштейн, и его ухмылку - он же из  милицейского кармана оплатил поездку? Так почему же к моей маме?
    И на другой день Кантемиров не приехал, Гольштейн повез его к СВОИМ родителям.
    А когда вышла книга, и ее нужно было забирать в Самаре - Гольштейн организовал машину, и 150 экз. для Кантемирова забрал из типографии, чтобы при случае передать в Москву. Наши экземпляры он не привез.  За Маринкиными и своими книгами - поехала я, мой муж и его брат. Это были три тяжеленных ящика, неприподъемных. Ставили их на землю, чтобы отдохнуть, каждые две-три минуты. Машины у нас нет.  Довезли до железнодорожного вокзала. Добудились в поезде «Самара-Москва», который должен был уходить вечером подвыпивших проводников, сунули им последнюю тысячу. На другое утро Маринка встречала книги  на вокзале.
    Те, кто держал в руках нашу книгу - жаловались потом на опечатки, на качество - страницы рассыпаются. Но это был наш финансовый максимум. На корректора, на твердый переплет - неоткуда было брать. Спасибо работникам типографии, практически за свой счет сделавшим одну цветную вкладку.
    И это еще не все. Через несколько месяцев придрались к Маринкиной байке. Ради интереса вставляю оттуда  отрывок: «В один из таких визитов заместитель Шойгу посетил и конюшню. До последнего момента там проводилась уборка, безжалостно уничтожалась паутина, пивные бутылки, остатки от амуниции и другие следы жизнедеятельности конных каскадеров. Замминистра пришел почти один, в его свите было даже меньше десятка человек. Набравшись наглости, я подошла к Васильичу и спросила:
    - Ну вы говорили, министр приехал. Покажите, где он, интересно.
    - А вот стоит (показывает на одного из посетителей).
    - Ну надо же. А точно министр? С виду на человека похож.»
    Вот и все. невиннейшие, детские строки!
    Но нам сказали, что мы дискредитировали МЧС, на чьей базе расположился конный театр, что теперь театр оттуда изгонят, а землю отдадут под коттеджи. И Марину вообще грозились убить те, кто на эту землю претендовал.
    Наташа Догадина позвонила мне затем, чтобы сказать, что мы своей книгой сломали Кантемирову жизнь, разрушили его мечту о театре и т.д.
    Мало того, мне позвонил сам Кантемиров и горестно спросил:
    -Танечка, зачем ты связалась с этой тонкой Свичкарихой?
    Учитывая, что Свичкарь - это я, с Мариной ли он меня перепутал?
   Это была вся благодарность за работу. А когда история благополучно забылась, и выяснилось, что никто театр изгонять не собирается, возникает вопрос - мы ли были виноваты в том, что за много лет здание конного театра так и не было построено, мы ли с Мариной?
*
    Последняя наша встреча с Мухтарбеком.
    Если раньше мчсовцы встречали нас словами:
    -Вы к самому Кантемирову?
    То теперь едва не спросили – а кто это? Еле пропустили, после моего звонка Мухтарбеку и после – передачи трубки солдату.
    Я не верила, что еще когда-то окажусь здесь, в этом низком желтом здании, в этой комнате…
    Выглядит Мухтарбек хорошо – лицо свежее, румянец даже, подтянут, как всегда… Но впервые я вижу его таким – будто вся жизненная сила ушла после смерти Аси. Он не знает о чем говорить. Он похож на лампаду – погасшую почти. Обратишься – оживится вспышкой, что-то скажет…и вновь еле тлеет огонек.
Рассказывал о съемках «Не бойся я с тобой-2» - отрывками. Как плакал конь и бежал за ним, когда они с Дуровым улетали на самолете…как спасал девушку – ему велели ударить противника сильно и он надолго выбил палец, до сих пор не зажил. Показывал шашку, златоустовскую, которую ему недавно вручили.
Осетинские пироги грел.
   Но все так- вспышка…обрыв…вспышка… и долгая тишина…
   Сейчас уже и театра ему не обещают – и чего ждать, чем жить?
Махурра лежит на постели черным призраком – вместо Аси…
   -Берегите себя, пожалуйста, берегите себя… таких больше нет…
   Он выходит нас провожать, и стоит, пока мы не заворачиваем за угол. Холодный гаснущий день, руки, понятые в последнем приветствии…
   Осетинский пирог, которым он нас в тот раз угощал(сам не пробовал - все для нас) - был абсолютно тухлый. Запах! Но  невозможно было отказаться, не взять, когда он так предлагал… Я съела два куска… И чудо…не отравилась…
**
    И было еще несколько разговоров по телефону…
    Но вот сейчас, оглядываясь назад…О Кантемирове писать и писать.. Что мы успели с Мариной - краешек айсберга… Я даже к близким его не съездила - не было ни денег, ни человеческих возможностей - маму оставить не могла. Его жена, дети, внуки, друзья и соратники… Но я сейчас думаю, какое чудо, что мы успели записать…Что он, обычно немногословный, все это рассказал…
    И оглядываясь назад - я не помню в своей жизни ничего более яркого, свыше- чистого искусства, человечности, красоты - чем эти встречи с Мухтарбеком Кантемировым.
 
 


Рецензии
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.