Без названия

                Подарок для Диты фон Тиз
     Жуковатый рукосуй, эрмитажный космонавт, чуть плюгав, опухший напрочь, затаежный победитель, кум шайтанам, брат министрам, экс-шпионистый знаток, выпрямляя парадигму запускал тотальный хер. Хер сгибался, трепетал, падал в уровень с ху...ей, обвязавшись лентой, флагом, алым знаменем победы, музыкальным инструментом, виллой, замком на Ривьере, яхтой малой и " Калиной", желтой, цвета солнечной короны, коронарным кабысдохом, черным уличным котом, Бегемотом, Каннибалом, экстремистским Мериленом, бывшим мужем и отцом. Затеплив лампаду газом, попадью ужав рукой, он ничтожеся сумняшев, объяснил за всю х...ню : виноватый Растропович, тот хомяк, что жил когда-то, награжденный, и Ефремов, бесталанный, но алкаш. Уши выросли оттуда, как и хвостик, и рога, звонко-бодрые копытца, шерстка шелкова и адский, серно-сладкий запашок. Схожий с запахом мертвецкой, полной прошлым и гнилым, но духовным, как метан.
     Товарищ " Маузер" не хотел говорить. Он хорошо помнил Маяковского и чем это закончилось. А именно : ничем. Товарищ " Маузер" уныло посматривал на винтовку Мосина, а та, стерва долгоносая, косилась на атомную бомбу, подмигивала, сучка надежная и заслуженная, как сошки пулемета Дягтерева или развязавшийся шнурок Гагарина, намекала. Кал уже не просто на ме, он вокруг, тотально и окончательно, на всем и вся, а вся - аббревиатура, это надо понимать. Великий Советский Пиз...ц.
     Деды ползли, разгребая неподатливую землю, тараща незрячие глаза, вытекшие от разрывов вакуумных бомб, суча ногами, укороченными по колено, гремя орденами, грея за пазухой махорку и знамя. Рейхстаг, озаренный прожекторами профессора Яблочкова, двоюродного брата Лавочкина и свата Печкина, не почтальона, а Шукшина, пьяного и некрасивого, в красной рубахе и сапогах, дрожал неверными контурами в предутреннем тумане Берлина, сотрясаемый аплодисментами, неуклонно переходящими в овацию, когда руки сами, ноги - врозь. Кантария и Егоров, грузин и русский, гомункул, советский зародыш великого будущего, недурно пущенный в расход тупиковой веточкой и колеей лагпунтовской дороги, лежневки, лыжни и эстафеты, сведенной в круг, на каждом метре - грабли, мышеловки, ловушки, мины, но сапер не ошибался никогда, он мозг свой вышиб в октябре.
     Пивные путчи, Манифест, златая грамотка дворянству, Емелька, Стенька и венцом - Андрей Романыч Чикатило, в шинели, с трубкой, " Кратким курсом", на тракторе, комбайне, самолете, напуча зенки, надрываясь тащил себя на Марс. Там лилии цветут. Каналы, египтяне, пирамиды, пришельцев след, впечатанный навечно, печатью " шесть-шесть-шесть", звезда и серп, колхоз и ДОСААФ, братуха Черчилль, инвалид и мир, скукоженный в овчинку, молящий пули и штыка. Добей, добей проклятый мир, двуногих алчную орду, холопьих рас, ублюдочных народов сей заповедник и тупик.
     Как зебра сказочка, в полоску, черным-черно, без белых промежутков, лишь скромно-серая надежда, чуть приподымет голову и тут же ей пиз...ц. Какая, к дьяволу, надежда ? Мы веру водружали топором. Любовь внедряли разнарядкой. А жизнь... Да не было ее.