Время смыслов. Глава 93

1. В прошлой 92й главе я писал о том, что для разработки теории взаимодействия типов идентичности во время социального кризиса необходимо сравнить высказанные мной общие предположения,такие как гипотеза контекстной поляризации, роль промежуточных (внутри матрицы) контекстных парадигм, комбинаций, наложений (суперпозиций) и блокировок контекстных связей с конкретными историческими свидетельствами. Очевидно, что ни одно из этих предположений не имеет никакого смысла, если оно не помогает понять реальные исторические ситуации и их соотношение с теми или иными типами идентичности.

2. Теперь нам пора обратиться к анализу репортажей архитектора и журналиста Фредерика Олмстеда о его поездках в южные штаты в середине 1850г. Я уже рассказывал своим читателям о самом Олмстеде и этих поездках, но тогда прервал изложение и анализ текстов Олмстеда, поскольку нам было необходимо разобраться в содержании дебатов 1858 г. между Линкольном и Дугласом. Теперь мы достаточно обогатили наш понятийный аппарат, чтобы сделать наш подход к свидетельствам Олмстеда более продуктивным.

3. В прошлой главе я уже указывал, что противоположность между домашней проксимономикой CBH и рыночной хреономикой BHE или смежной с ней, еще более "бессердечной" лукрономикой DHE, которая зафиксирована в цитированном нами свидетельстве Бичер Стоу в виде противоположности между рынком и патриархальным плантаторским домохозяйством, далеко не единственный аспект влияния рыночной интеграции на рабовладельческое общество Юга, что рыночное влияние было многообразным и иногда противоречивым. Рынок не только разрушал домашние личные отношения между рабами и рабовладельцами (о чем пишет Бичер Стоу),но также стимулировал социальную мобильность порабощенного населения и их контакты с обществом вне дома, нередко в обстановке относительного бытового равенства.

4. Ибо в терминах нашей матрицы рынок это не только бессердечная лукрономика или хреономика, деспотическая и жестокая архономика FDH, подвергающая рабов надзору и подавлению, и бездушная инструментальная хрематономика CFH,сосредоточенная на выжимании доходов из рабов объектов (контекстное поле Н). Рынок это и рассчитанная на независимого мелкого производителя, ремесленника или торговца проприономика AGH, а также эгалитарная дианомика CGED, которая перекидывает горизонтальный коммуникационный мост между "своими" G и "чужими" E,превращает рабов в покупателей, наемных рабочих и городских потребителей и уравнивает их в этом контексте с белыми соседями и товарищами по работе.

4. Посмотрим, что пишет об этом Олмстед. Речь идет о его впечатлениях от посещения столицы Виргинии Ричмонда (через несколько лет он станет столицей южной Конфедерации).

Большая часть цветного населения в воскресенье была одета в нарядные одежды, которые им по-видимому отдали в подарок белые или которые они купили у евреев, чьи магазины свидетельствуют о значительном притоке этих товаров,вероятно поступивших с Севера....некоторые были одеты до смешного экстравагантно и довольно многие носили одежду из самых дорогих тканей и сшитую по последней моде.На тех улицах, которые выглядели наиболее престижно,было гораздо больше хорошо и изысканно одетых цветных, чем белых. Среди этого темного высшего класса (dark gentry)лучшая французская одежда, вышитые пиджаки, кожаные штиблеты,шелковые шляпы, лайковые перчатки...встречались также часто как среди Нью Йоркских приказчиков на воскресной прогулке на Бродвее...многие из цветных дам были одеты не только роскошно, но и в хорошем вкусе, по последней Парижской моде. Многие из них были на вид очень привлекательны и произвели бы эффектное впечатление в любой европейской гостиной.Их манера держаться была часто более стильной и изящной, чем у гулявших там же белых дам. (Olmsted 1856/2001,27-28).

5. Олмстед пишет конечно и об афроамериканской сельской и городской бедноте, которые носили грубую и простую одежду. Но переведенный выше отрывок свидетельствует, что внутри рабского населения к этому времени также обозначилась своя процветающая элита, которая на глаз наблюдателя в этой бытовой ситуации уличной прогулки ничем не уступала белым, была с ними на равной ноге.

6. Здесь перед нами эффект дианомики, горизонтальной рыночной парадигмы, связанной с культурой массового потребления. Но этот эффект был до некоторой степени обманчивым, поскольку эти хорошо одетые мужчины и женщины были все таки рабами и свидетельство их зависимого положения можно было скоро обнаружить: " Не было никаких признаков их принадлежности к подчиненной расе, но они неизменно уступали дорогу при встрече с белыми. Однажды, когда две из них, поглощенные разговором, не заметили приближения белого виргинского джентльмена, я увидел, что он поднял трость и  ею оттолкнул женщину в сторону. Вечером я заметил трех хулиганов, гулявших под руку и занимавших весь тротуар, которые столкнули ничего не подозревавшего негра на середину мостовой, дав ему тумака. Придя в себя он стал им угрожать,может быть заметив, что я остановился и надеясь на мою поддержку, которую я действительно был склонен оказать: "Вам что, ничего больше не приходит в голову, кроме как сбивать с ног мирных людей? Пойдите ка вы сюда и я вас научу как себя вести. Мне дела нет, что вы белые..." Они прошли дальше,не обратив внимания на его слова, только посмеиваясь между собой...В здешних газетах я читаю жалобы на растущую наглость и неповиновение среди негров, происходящую, как полагают, от слишком большого количества поблажек, которые им оказывают их господа, и от слишком снисходительного применения полицейских законов по отношению к ним. Однако кроме этого случая я не заметил ни малейшего признака мужественного самоутверждения в поведении негров по отношению к белым. Насколько я могу судить как со слугами с ними обращаются очень хорошо..." (Там же 29).

7. Хорошее обращение "как со слугами" такое выражение предполагало с одной стороны близкие связи между слугами и господами внутри домашней проксимономной парадигмы идентичности, а с другой стороны приниженное положение порабощенного населения на лестнице групповых социальных статусов, которая в матрице идентичности отображается дифференциальной линией ВН. Эта линия общая у двух смежных парадигм проксимономики ВСН и феодально аристократической морфономики BHD.

8. Очевидно, что поведение как хулиганов, так и "цивилизованного" виргинского джентльмена, тыкающего тростью в стоящих на его пути заговорившихся темнокожих женщин вопреки всем особенно культивировавшимся в этот период на Юге канонам рыцарского поведения по отношению к дамам, это уже не домашняя проксимономика, это смежная с ней аристократическая морфономика, в которой низших по статусу принято не задумываясь "ставить на место" нередко с помощью прямого насилия и порой без всякого повода с их стороны. И хорошим такое обращение никак не назовешь. Но для наблюдательного северного журналиста оно наверное смотрелось особенно гротескно на фоне только что отмеченного им дианомного уличного равенства. Впрочем это повседневное морфономное унижение было еще далеко не самым худшим из того, что так или иначе приходилось испытывать черному населению Юга.

9.Надо вспомнить здесь и о том, что сходное с этим морфономное унижение солдат, рабочих, крестьян, мещан, инородцев, а порой и мелких чиновников и разной городской бедноты со стороны полиции, "господ" и всевозможных начальников и "хозяев жизни" было неотъемлемой частью повседневной реальности царской России. Как мы увидим протест против такого обращения сыграл огромную роль в русской революции и в победе большевиков. Но об этом речь пойдет позже, во второй части второго тома этой книги. А пока вернемся к виргинским впечатлениям Фредерика Олмстеда. Мы продолжим разбор его свидетельств в следующей 94й главе.

Конец главы.