Бессмертный полк Евгения Владимирова

Третьего апреля исполнилось девяносто лет со дня рождения участника Великой Отечественной войны, Почетного жителя Центрального района города Воронежа, краеведа, журналиста, подполковника Евгения Васильевича Владимирова. Эта дата прошла незамечено в Воронеже.

Многие годы, до самой кончины 30 марта 2008 года, Евгений Васильевич бескорыстно, на общественных началах, готовил документы по постановке на учет захоронений защитников нашего города, требовал благоустройства братских могил, разыскивал, устанавливал судьбу неизвестных солдат. Он добивался установки мемориальных досок, помогал создавать школьные музеи, вел патриотическую работу среди подрастающего поколения, боролся с искажением исторической правды о войне, с клеветой на Советскую Армию. Воронежский следопыт был инициатором переноса из Вильнюса и установки в нашем городе памятника дважды Герою Советского Союза генералу армии Ивану Даниловичу Черняховскому.

Евгений Васильевич помог тысячам семей погибших в Воронеже воинов узнать судьбу их близких. Каждый год ветеран встречал и провожал родственников павших воинов. В восьмидесятые годы ко Дню Победы только в Центральный район приезжало до 30 – 50 семей погибших воинов на братские могилы. Он старался каждой семье уделить внимание, рассказать о боях в Воронеже, сообщал, в какой воинской части служил их погибший родственник, о тех, кто воевал и похоронен вместе с ним.

Ему были благодарны сотни фронтовиков-воронежцев, которых признали участниками войны благодаря найденным Владимировым в архивах документам.

Каждый год Евгений Васильевич ко Дню Победы получал сотни поздравлений, звонков от благодарных семей защитников Воронежа. Приходили поздравления от фронтовиков, однополчан. Часто он получал денежные переводы с просьбой купить цветов и возложить их на могилу мужа, отца, сына. Эти пожелания родных выполнялись. Хранитель памяти объезжал братские могилы, возлагал цветы и обязательно отсылал фотоотчеты родным.
Евгений Васильевич Владимиров родился в деревне Соболицы Новоржевского района Ленинградской (ныне – Псковской) области. Деревня Соболицы, расположенная на берегу реки Сороть, многократно воспета А.С. Пушкиным. Она находится в 20 километрах от пушкинских мест. В первой половине июня 41-го он окончил Посадниковскую неполно-среднюю школу, и уже через несколько дней началась война.

Вот как вспоминал он об этом:

«О дальнейших планах и подумать не успел. Обстановка с первых дней в наших местах сразу стала прифронтовой. Словно половодье, по большаку около нашей деревни потянулись целые потоки беженцев. Они шли на восток днем и ночью, нагруженные рюкзаками, несли малолетних детей. У некоторых были велосипеды, какие-то самодельные тележки и детские коляски. Много беженцев было из Латвии, большинство из них – евреи. Они спасались бегством. Деревенские женщины выходили к беженцам, поили их молоком, кормили хлебом, другими продуктами. Одновременно через Соболицы на повозках с фронта везли раненых бойцов, которых эвакуировались в тыл. Некоторые с перевязанными ранами шли за повозками пешком.

С первых дней войны в наших краях грохотали танки, в различных направлениях двигались воинские части Красной Армии. Обстановка была напряженной. Гитлеровцы выбрасывали мелкие десанты в безлюдных местах и сеяли панику среди населения, ведя беспорядочную стрельбу в ночное время. Были факты, когда мальчишки с помощью красноармейцев задерживали диверсантов. Я, тогда еще подросток, начал, было, вести дневник, жаль, что он не сохранился, но некоторые даты запомнились.

Так, например, 5 июля 41-го всему населению нашей деревни было приказано эвакуироваться на Восток, и утром на другой день деревня обезлюдела. Длинный обоз двинулся в путь. После многокилометрового похода деревня на ночь расположилась в большом лесу. Наутро руководству колхоза сообщили, что гитлеровцы остановлены. На второй день в деревню выслали конную разведку из опытных стариков, которые в пустынной деревне встретили несколько красноармейцев. Красноармейцы были спокойны и надеялись на лучшее. И колхозники решили вернуться домой и приступить к полевым работам.

11 июля, в первой половине дня, немецко-фашистские солдаты нашу деревню подвергли сильному пулеметно-оружейному обстрелу, хотя в деревне не было наших войск, там были дети и старики, а взрослые, в том числе и подростки, находились в поле. Со страхом они возвращались к детям в деревню, до отказа заполоненную гитлеровскими солдатами, машинами, орудиями, другой техникой.

Мне хорошо запомнилось, что немецкие солдаты в первый же день оккупации деревни съели сотни и сотни деревенских гусей, кур, поросят, молодых телят. В деревне остался один убогий гусенок, который вечером с речки возвращался в хозяйский двор под гвалт и хохот гитлеровцев, умело обходя их скопления.

В ночь с 16 на 17 июля 41-го войсковые части Красной Армии, выходя из окружения, вновь заняли нашу деревню, завязался тяжелый бой. Теперь уже известно, что это были части 128-й стрелковой дивизии 27-й армии, которой командовал генерал-лейтенант Н.Э.Берзарин, впоследствии генерал армии, Герой Советского Союза, комендант Берлина.

Гитлеровцы тогда с большим количеством техники разместились в колхозной конюшне на окраине деревни Соболицы. А наши воины из тяжелого танка «КВ», находившегося в двух километрах, в районе деревни Тараскино, третьим снарядом накрыли конюшню. Все взлетело в воздух, от конюшни и от гитлеровской техники ничего не осталось, погибло много гитлеровских солдат и офицеров. Части машин, куски железа, оружия, боеприпасов, лоскуты ядовито-зеленых шинелей, искореженные кованные сапоги и ботинки, многое другое были разбросаны на километры. Уцелевшие гитлеровцы отступали в кальсонах.

Потом фашистские солдаты мстили жителям деревни. Ходили их факельщики и поджигали деревенские избы с соломенными крышами. Спалили они и наш дом. Нашей семье пришлось искать долгое время приюта в чужих избах, других деревнях».

После освобождения родного села Владимирова в феврале 1944 года призывают и сразу направляют в действующую армию.

Евгений Васильевич служил в учебной роте в 85-м стрелковом полку 325-й стрелковой дивизии, курсантом, командиром стрелкового отделения, командиром расчета 82- миллиметрового миномета. Молодой солдат принял боевое крещение, освобождая Витебскую область под Великим Селом. И прошёл с боями всю Белоруссию. Все передвижения – только пешком. Воспользовался он повозкой только после первой контузии, когда три дня вынужден был лежать, отказавшись от медсанбата.

О первых боях, чувствах солдата перед первым боем он писал: «После тяжелого ночного марша утром радостно засияло ласковое летнее солнце, и нашей роте, почти полностью «восемнадцатилетней», объявили привал. А через пять минут зачитали приказ о предстоящем наступлении. Впереди маячила безымянная высота, на которой закрепился противник. По приказу рота вступала в бой вторым эшелоном.

Вдруг задрожала земля. Все загрохотало, завыло и засвистело. Началась артподготовка. Небо превратилось в черно-серое. День сразу стал каким-то хмурым и неласковым. На березах поникли листья, напоминая приспущенные флаги в дни траура. Покинули лес птицы и звери. Утихли ротные балагуры. Лица молодых ребят стали совсем взрослыми.

После артподготовки полк пошел в наступление, солдаты цепью двинулись в атаку. Началась ружейно-пулеметная стрельба, взрывались мины и снаряды, воздух сотрясался от надрывного рева самолетов.

Не прошло и получаса после начала атаки, как с вершины высоты вниз к нам стали спускаться раненые бойцы. Много раненых. Они шли, ползли – недружно, поодиночке. Прошло много лет, а эта картина «шествия раненых» так и стоит перед глазами. Её вижу словно сейчас. У одного немолодого солдата подвешена рука, и кровь сочится через бинт из наскоро перевязанной раны. Другой делает тяжелые шаги, опираясь на длинную винтовку, вторая нога у него перебита и тащится по земле. У третьего нет левой руки, кровь течет из пустого рукава гимнастерки. У четвертого забинтована голова, он часто падает, встает, падает, вновь встает и продолжает свой нелегкий путь. Кто-то держится за живот и стонет. Сержанту никто не перевязал рану на левом плече, и он зажимает ее здоровой рукой. Лейтенанта без сознания несут на носилках. Две молоденькие девушки-санитарки волокут по земле на плащ-палатке тяжелораненого старшину, который, через силу выговаривая слова, просит его пристрелить и избавить от мук.

Раненые текут вниз, словно половодье. Стоит стон. Слышатся проклятия Гитлеру и войне. В выражениях раненые солдаты уже не стесняются, они клянут фашистов «в Бога и мать». Нетрудно понять наше состояние. Оно жуткое. Через 30 – 40 минут нам тоже предстоит быть там, где смерть и кровь, где идет смертельный бой...

В ожидании приказа «Встать, вперед, в атаку!» разные мысли лезут в голову. Лучше бы здесь не быть, не видеть крови и человеческих страданий. Хочется весь этот кошмар считать сновидением. Но перед нами поставлена задача: взять высоту, свою высоту, освободить русскую землю от незваных пришельцев. Они пришли к нам с войной, они нас убивают, калечат, наших жен и делают вдовами, детей сиротами. Почему же они оставили свои дома и добротные квартиры и сеют смерть на чужой земле? Что помутило их разум? Как бы хотелось, чтобы люди в военной форме сейчас же прекратили бой, зачехлили пушки, разошлись к своим границам, вернулись к детям, к станкам, на пашни. Знаю, что этого не случится, наш правый бой будет продолжаться, враг добровольно нашу землю не покинет. Кто-то из нашей роты погибнет в этом бою. Но кого именно смерть выберет своей жертвой из нас, кого покалечит огонь врага? Кто останется здесь навсегда, на этой безымянной высоте, чьи дети никогда не родятся? Я всматриваюсь в лица своих боевых товарищей, глаза у них грустные. Я понимаю их. Их тревога –моя тревога.

Ох, как же томительно и тревожно ожидание перед атакой! И, кажется, стало легче, когда рота поднялась в наступление, хотя по-прежнему кругом все еще грохотало, калечило и убивало.

Солдатские будни были заполнены до отказа разными событиями, ведь не каждый же день шли бои. Никогда не забуду, как наша учебная рота рано утром зашла в расположение немцев. И как умело, спокойно, без паники, ротный капитан Василий Павлович Баландин (погиб в январе 1945 года под Кенигсбергом) вывел роту назад. Мы, курсанты, так и не поняли, то ли немцы приняли наш строй за свой, то ли решили не вступать в бой. Но мурашки по нашим телам пробежали.

Надо признать, что командование дивизии нас, молодых, как-то оберегало, не всегда бросало в пекло. Учебную роту часто привлекали для охраны штаба дивизии. Довелось мне во время боя охранять землянку нашего комдива. Хорошо слышал, как командир дивизии, тогда еще полковник, Никита Захарович Сухоребров отдавал распоряжения командирам полков.

В один из летних вечеров взводный объявил мне, что ночью я должен охранять оперативное отделение штаба дивизии. Где-то около полуночи сержант отвел меня на сторожевой пост, где я сменил часового. Ночь была не очень темной, и я сумел разглядеть, что землянка оперативников расположена в небольшой впадине на склоне холма.

Рядом с землянкой росли три невысокие сосны, на одной из них висела офицерская шинель с погонами майора. Слева от поста на вершине холма стояли березы, между которыми просвечивались темные кресты. Там было кладбище.

Стояла какая-то необычная для фронта тишина. Примерно через час из землянки вышел майор. Он окликнул меня и сказал: «Меня не будить, я должен пару часов поспать».

Где-то в полчетвертого, когда стало уже совсем рассветать, от линии фронта, из-за невысокого кустарника, который находился в 150-200 метрах от поста, внезапно появилась фигура человека.

Внимательно всмотревшись, понял, что «фигура» заметила меня и теперь, озираясь, движется в мою сторону. Сердце заколотилось. Винтовку взял наизготовку, стал ждать приближения пришельца. Когда расстояние между нами значительно сократилось, я остановил «гостя».

Теперь я уже ясно видел –передо мной стоял немец. Одет он был по-летнему, поверх френча на нем был синий форменный комбинезон. До пояса немец был мокрым, с него еще текла вода. Пришелец пояснил мне, что он – водитель, машину оставил за ручьем. И отдал мне связку ключей от машины и от каких-то ящиков. Проверив его карманы, убедился, что оружия при нем нет. Указал немцу на пенек впереди себя, объяснил ему, что надо ждать. Майора будить не стал.

Мой пленный был то задумчивый, то немного улыбался сам себе, часто поднимался с пня, пытался что-то объяснить. Но я был часовым и в долгий разговор с ним вступать не собирался, да и понять всего не мог, о чем он говорил. Затем немец задрожал, ему стало холодно после раннего купания в холодном ручье и от мокрой одежды. Мне стало жаль его, захотелось как-то помочь ему согреться. И я вспомнил о шинели на сосне. Набросил шинель на плечи немца, и он как-то сразу повеселел, рассматривая погоны майора.

Но так продолжалось недолго. Из землянки вышел майор, потянулся, пробуждаясь ото сна, осмотрелся. И не успел я и рта раскрыть, чтобы доложить о пленном, как майор строго спросил меня: «А это что за чучело здесь сидит? Да он, кажется, в моей шинели?!»

Немец вскочил, руки по швам, несколько раз пробормотал: «Яволь, яволь...»

А в мой адрес посыпались упреки от майора: «Почему не разбудил, почему не доложил о пленном?»

Затем майор бегло заговорил с перебежчиком по-немецки, делая какие-то пометки в своем блокноте. Закончив разговор с немцем, майор сказал мне, что у перебежчика ценные сведения, и больше не ругал меня.

В роте я никому не рассказал о ночном происшествии, боялся насмешек со стороны сослуживцев. Думал, что не все сделал правильно. Но через сутки уже вся рота меня расспрашивала, как я нарядил пленного в шинель майора. Друзья долго потешались надо мной, сначала я испытывал огорчение от этих разговоров, потом примирился, ведь эти разговоры отвлекали от других грустных мыслей. А тайну мою разгласил майор.

Памятно, как вступили в только что освобожденную от гитлеровцев деревню. Ротный приказал пройти по деревне с песней. Но строй все время нарушался. К строю приближались женщины, обнимали солдат, плакали, приговаривая: «Наши сыночки пришли, наши.... И так – вдоль всей большой деревни.

Кто прошел по Белоруссии в 44-м, хорошо знает, что такое гитлеровская «тактика выжженной земли». Они делали настоящую пустыню. Однажды рано утром рота расположилась в местечке, где о деревне напоминали лишь печные трубы да замшелые колодцы. Кругом все заросло бурьяном. Не прошло и часа, как часовой заметил, что нас в бинокль рассматривают из близлежащего леса. Немного насторожились, но напрасно. Это были местные жители и партизаны, которые через короткое время уже были в деревне. Сколько было слез и радости, описать невозможно. Нас угощали бульбой, молоком, показывали трофейное оружие. А старшина отдал им все свои запасы соли.

Нельзя не сказать о том, как хорошо выступал начальник штаба 325-й дивизии полковник Афанасий Андреевич Арефьев, когда мы закончили учебу в учебной роте. Его слова и сейчас сидят в голове: «Директору завода доверяют производство, а вам –жизни людей. Берегите солдат в бою».

В 325-й дивизии служил недолго, всего шесть месяцев, а события той поры навсегда отложились в памяти. Никогда не забуду, как командир полка перед строем обнимал командира станкового пулемета «Максим», спасшего многие жизни воинов и вышедшего из боя седым. Говорил, что пулеметчик представлен к званию Героя Советского Союза, но что-то не получилось.

Фамилии многих павших воинов, к сожалению, уже не помню. Знаю только, что погиб мой товарищ Леня Зуев из Локнянского района Псковской области. Мы вместе с ним обедали, после обеда его не стало. Сообщили мне, что погиб Саша из деревни Стехово Новоржевского района. Он был наводчиком 120-мм миномета».

Полк Евгения Владимирова, преследуя противника, первым форсировал реку Сарьянка и начал бои за освобождения Латвии. Сбив вражеский заслон в местечке Асуня, бойцы ушли в прорыв у городка Дагда. За девять дней боев ими пройдено 150 километров.

19 сентября 1944 года 85-й стрелковый полк в течение дня ведет бой за город Глиздарес. К исходу дня его подразделения подошли к реке Огре. На другой день часть Евгения Владимирова подверглись двум контратакам противника. В первой из них участвовало два танка и до роты немецких солдат и офицеров. Ее отбили с большими потерями для врага. В другой контратаке участвовали 15 танков и до двух рот пехоты. Атакующих гитлеровцев поддерживала сильным огнем артиллерия и минометы. В результате удара фашистов подразделения полка оттеснены на два километра. В бою полк потерял 45 убитых и 100 раненных бойцов. Разорвавшимся рядом снарядом был ранен и контужен Евгений Васильевич.

Об этом бое он вспоминал: «Особо выдающихся подвигов не совершил. Как и все, нес нелегкую фронтовую солдатскую службу. Запомнилось, что особенно трудно было в походах. На маршах на своих плечах приходилось нести тяжелый груз: 20- килограммовую плиту или ствол того же веса к миномету, две мины по три килограмма, винтовку, которая весила пять килограммов, гранаты-«лимонки» Ф-1, 120 патронов, каску, противогаз, котелок, бушлат, продукты «НЗ» на пять суток.

Как-то мы наступали почти сутки, а в одиннадцать часов зашли в небольшой лес и нам объявили привал. Все воины, расположившись между деревьями, почти мгновенно уснули. А меня с другими солдатами назначили рабочим на кухню для приготовления обеда. После обеда тронулись снова в путь, солдаты отдохнули пару часов, а мы, рабочие по кухне, лишились этого удовольствия.

Вдруг начали рваться снаряды. Возле нашего минометного расчета разорвался вражеский снаряд. Его осколками меня ранило и одновременно контузило. Я потерял сознание, а когда очнулся, приподнял голову и увидел командира нашей минометной роты, который, пригнувшись, поливал из автомата. Заметив меня, он закричал: «Ты жив? Давай вниз! Опирайся на винтовку!» И я, превозмогая боль, спустился с холма от хутора к кустарнику. Затем, не обращая внимания на беспрерывные взрывы вражеских снарядов и мин, преодолел небольшой холмик – и упал от бессилия. Чуть очнувшись, увидел стоявшую невдалеке повозку с солдатской кухней и девушку – сержанта-повара при ней. Я позвал девушку, просил подойти ко мне и перевязать раны. Она долго не понимала, зачем её зову. Потом подошла и квалифицированно оказала первую медицинскую помощь.

Не помню, кто и как меня подобрал и погрузил на телегу с другими ранеными, наверное, снова потерял сознание. Приходил в себя, когда колеса телеги стучали о кочки, от усиливающейся боли. Уже в медсанбате от командира полка подполковника Ивана Семеновича Бахтина, который приходил перевязать раненую руку, узнал, что 85-й полк накануне вклинился в оборону противника на четыре километра в глубину и два километра по фронту. Гитлеровцы решили ликвидировать этот прорыв и рано утром 20 сентября 1944 года вышли на нас, минометчиков. Я тогда до ранения успел сделать из миномета только два выстрела».
Лечился сержант Евгений Владимиров в госпиталях более трех месяцев. Закончил лечение в эвакогоспитале №3751, город Ревда, СУМЗ (Среднеуральский медеплавильный завод) Свердловской области.

Об этом, о людях в солдатских шинеляхЮ о своей безответной любви на фронте он рассказывал так:

"Уже в медсанбате узнал и о том, что погиб наводчик соседнего миномета, мой товарищ старший сержант. Если память не изменяет, это был Парфенов Григорий. Вечером он получил письмо от любимой девушки, которая сообщила, что выходит замуж. Гриша очень переживал случившееся.

После ранения по этапу прошел через многие полевые эвакогоспитали. Хорошо запомнилось, как много и добросовестно трудились наши молоденькие хрупкие девушки в солдатских гимнастерках под белыми халатами, ухаживая за нами - взрослыми, но беспомощными солдатами.

В одной из школ Латвии, в большом зале нас, раненых, поместили около ста человек. И только трое из сотни были ходячими. Сейчас трудно представить, как две девушки: медсестра и санитарка успевали ухаживать за нами. У них были целые горы дел. Ведь каждому раненому надо было дать воду, чтобы умыться. Каждого - накормить завтраком, обедом, ужином, собрать посуду, кому-то перевязать раны, разнести лекарства, подать «утку».

А с какой теплотой, уважением и заботой относились они к раненым. Все мы чувствовали их доброе, внимательное отношение к нам.
Навсегда в моей памяти остался и полевой госпиталь в городе Торопце, который размещался в землянках с койками на двухъярусных нарах. Здесь встретили нас тоже заботливо. Каждый из медперсонала госпиталя был готов помочь нашему быстрейшему выздоровлению. В этом госпитале служила и милая, с очень добрым сердцем медсестра Леночка.
 Фамилию сейчас уже не помню. Она казалась мне вечерней зорькой. Была такой доброй, трудолюбивой. У неё были неповторимая запоминающаяся улыбка и приятный нежный голос. На Леночке всегда был чистый белоснежный халат. От неё веяло душевностью, спокойствием и заботой. Трудилась она всегда с усердием.

Когда Леночка входила в нашу палату-землянку, казалось, раненые, затаив дыхание, наблюдали за каждым её шагом, каждым движением. Затихали балагуры. Она целый день была в хлопотах. Кормила нас обедом, кому-то давала порошки, проверяла повязки. К каждому бойцу была внимательна, для каждого находила и говорила добрые, утешительные слова.

Прошло столько лет, но я так и не знаю, почему Леночка как-то по- особому была внимательна ко мне. Может я был самым молоденьким солдатом в палате в числе раненых. Если у Леночки выпадала свободная минутка, она приходила ко мне, садилась на койку, о чем-то спрашивала, рассказывала забавные истории, немного о себе. Иногда брала мою руку и держала в своей руке. Сердце мое, не знавшее любви, разрывалось от радости и счастья. Хотелось, чтобы это продолжалось вечно.

Она - Леночка -  согревала мою солдатскую душу, лечила и поддерживала духовно. По сегодняшним меркам в сказанном как бы ничего особенного, но тогда было другое время, мы были другими.
Когда нас, группу раненых, отправляли в глубокий тыл для дальнейшего лечения, Леночка не дежурила, и я не смог сказать ей спасибо, до свидания, поблагодарить её за доброту и сердечность, сказать о своих возникших чувствах к ней.

Вернувшись на фронт после лечения, написал письмо Леночке в её госпиталь. Не скрою, какое волнение охватило, когда старшина роты передал мне «треугольник» со знакомой мне полевой почтой госпиталя.

Письмо было от Леночки. Долго не решался развернуть «треугольник». Радовался, что написала, что ответила. В письме она сообщала - их госпиталь уже дважды менял дислокацию, сообщала о своих подругах по госпиталю, вспоминала солдат, лечившихся в Торопце. В письме было много теплых, нежных слов в мой адрес и самые добрые пожелания.

Письмо прочитал на одном дыхании, любовался её красивым почерком. Закрывал глаза и вновь видел эту замечательную девушку. Покидая Торопец в эвакосанпоезде, в запасном полку и теперь снова на передовой я много думал об этой милой медсестричке.

В конце письма Леночка написала, что давно дружит с парнем, с которым вместе росли в Борисоглебске, и собирается за него замуж. Это, конечно, меня огорчило. Я понял, что не имею права больше беспокоить её, ждать от неё писем. Потом оценил её искренность и вновь написал ей, поблагодарив Леночку за сердечность и правдивость, за те минуты радости, которыми одарила она меня в Торопце.

 Я понимал, у замечательной трудолюбивой девушки должен быть хороший друг, и он у неё был, считал - это справедливо. Радовался за неё и огорчался за себя.
А город Борисоглебск для меня уже не был больше точкой на географической карте. Он стал реальностью, там жила Леночка. И когда в середине семидесятых мне довелось побывать несколько дней в этом городе, я внимательно всматривался в лица борисоглебских женщин, надеясь случайно среды них встретить Леночку. Но этого не произошло.

Мы, ветераны, благодарны нашим милым женщинам за то, что они наравне с мужчинами несли нелегкую солдатскую службу, перевязывали нам раны и относились к нам заботливо и нежно. Знаю, на таких, как Леночка, надеялись тысячи и тысячи раненых. Они помогали нам выжить и вернуться на фронт, вселяли в нас надежду. Многие из них стали для раненых нежными подругами на всю жизнь".

    После выздоровления его направляли в военное училище, но он попросился на фронт. Из 204-го фронтового запасного стрелкового полка Евгения Владимирова, вместе с 668 солдатами пополнения, направляют в 267-ю Сивашскую Краснознаменную ордена Суворова дивизию в марте 1945 года. Командир расчета 82-мм миномета воюет в 846-м стрелковом Шумлянском полку. Прославленная дивизия, которая отличилась и на воронежской земле, освобождая Богучарский, Верхнемамонский и Кантемировский районы, находилась в составе 1-го гвардейского стрелкового корпуса во втором эшелоне в местечке Межазиверты, Литва.

Для того чтобы сохранить жизни наших солдат командование отказалось от активных наступательных боевых действий в пользу блокады запертого на Курляндском полуострове противника. Чтобы сломить сопротивление врага, вся артиллерия и минометы выведены на огневые позиции переднего края в полосе наступления 53-й гвардейской дивизии. До конца войны сержант Евгениф Владимиров громит гитлеровцев у города Приекуле и на реке Вартрава.

Здесь в два часа 15 минут 9 мая 1945 года солдаты узнали о капитуляции Германии. В этот же день, с 12.30 до 15.00, командир дивизии генерал- майор Мищенко Николай Михайлович вместе генерал-майором Федюнькиным Иваном Федоровичем, командиром 1-го гвардейского стрелкового корпуса, проводят победный парад войск. После парада звучит салют: 10 залпов из 24 орудий и всех винтовок и автоматов. Радовался победе, давая салют из автомата с боевыми друзьями, и сержант Владимиров.

Вскоре был получен боевой приказ: «На станции Пурмсаты погрузиться в эшелоны и прибыть в город Тяльшяй для приема военнопленных Курляндской группировки».

После войны Евгений Васильевич служит на разных сержантских должностях в 75-й гвардейской стрелковой дивизии и 17-й гвардейской стрелковой бригаде. Его срочная служба составила пять лет. Офицером он стал в 1949 году, после окончания годичных курсов по подготовке офицеров Московского военного округа. В течение года служил начальником интендантской службы авиационно-железнодорожного полигона. В Ярославле он знакомится со своей будущей женой. Зоя Федоровна Полякова воевала на фронте санинструктором, снайпером. В 1942 году она за десять дней уничтожила восемь гитлеровцев. После ранения продолжала службу комсоргом батальона в звании лейтенанта. За мужество и героизм ее наградили орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу». Евгению Васильевичу понравилась красивая, бойкая студентка мединститута. В 1953 году они поженились. Отсюда молодая семья уезжает служить в Группу Советских войск в Германии.

Молодой офицер работает помощником начальника штаба Отдельной войсковой части, затем начальником отделения в Штабе Группы войск. Распоряжением Главного управления кадров Министерства обороны по замене он переведен в Штаб Воронежского военного округа на должность офицера укомплектования войск.

После расформирования округа в 1960 году Евгений Владимиров несет службу в военкоматах города Воронежа и области: Левобережном, Центральном и Нововоронежском,. В период службы в райвоенкоматах он многократно участвовал в большой работе по формированию спецбатальонов на уборку урожая, полков ГО для тушения пожаров, в проведении многих мобилизационных мероприятий, по подготовке молодежи к призыву. В 1965 году в Левобережном РВК в период подготовки к 20-летию Победы принимал активное участие в выявлении и представлении к награждению воинов, получивших ранения на фронте, но не отмеченных наградами. Левобережным РВК тогда было оформлено и представлено более 600 наградных листов. За успехи по службе много раз был занесен на доску почета областного военного комиссариата.

Уволен из Советской Армии 30 декабря 1976 года в звании подполковника. Награжден орденом Отечественной войны I степени, медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За Победу над Германией», «За безупречную службу» I и II степени.

После увольнения из армии ветеран включился в большую военно-патриотическую работу по сохранению памяти о подвигах воинов, погибших на Воронежской земле и погибших воронежцах. Через Центральный РВК им были сделаны тысячи и тысячи запросов в военные архивы, в райвоенкоматы страны, загсы, редакции газеты, родственникам погибших.

Не остается он равнодушным и к просьбам родственников. Вдове погибшего капитана Петра Никитовича Беспалова из Саратова помог установить телефон. По его ходатайству были предоставлены квартиры многим семьям погибших воинов, участникам и инвалидам войны, в том числе М.А.Васильевой (г.Казань) – матери погибшего младшего лейтенанта Виктора Ивановича Пашугина, В.Н.Горной (г.Лисаковск Кустанайской области) – вдове командира роты лейтенанта Ивана Петровича Горного.

По собранным документам через райвоенкоматы им оформлены представления в Центральный архив Министерства обороны, где было принято на учет безвозвратных потерь солдатского, сержантского и офицерского состава Советской Армии более 400 воинов, погибших в Воронеже, а также большое количество воинов-воронежцев, не вернувшихся с фронта, сведений на которых в архиве не имелось. Он помог сотням и сотням родственникам узнать, где погибли и похоронены их родные и близкие – бывшие воины, выяснил судьбы многих и многих тех, которые значились без вести пропавшими, и тех, на которых вообще не было никаких сведений.

Дважды работал Евгений Владимиров в Военно-медицинском музее Министерства обороны в Ленинграде с документами медсанбатов, где собрал сведения почти на 900 воинах, умерших от ран в Воронеже и в районах области. Оформил на них документы и увековечил их память по братским могилам.

В Центральном районе добился через местные органы власти занесения полных данных о всех учтенных 2176 павших воинов на мемориальные доски братских могил с указанием: воинского звания, фамилии, имени, отчества, года рождения и даты гибели. Очень жаль, что после его ухода, на некоторых братских могилах, где заменили мемориальные доски, теперь значится только фамилия и инициалы. Был бы жив ветеран, он бы защитил павших солдат. Современный чиновник не понимает, что и могила солдата играет большую роль в воспитании подрастающего человека. И убирая, в целях экономии средств, полную информацию о погибшем, он наносит урон в воспитании патриотов страны.

На погибших защитников города в Центральном районе Евгений Васильевич оформил Книги Памяти, фотоальбом «Воронежцы чтят Память павших воинов». Многократно Евгений Владимиров организовывал перезахоронение останков погибших солдат в братские могилы. Постоянно в течение более тридцати лет он шефствовал над братскими могилами города. Боролся с вандалами, сборщиками цветного металла в 90-е годы.

Краевед собрал 250 фотографий солдат, погибших в боях за Воронеж, многим ветеранам разыскал документы о ранениях для установления инвалидности, связанной с пребыванием на фронте. Помогал солдатским вдовам в получении пенсии за погибшего мужа-воина. В качестве члена рабочей группы участвовал в подготовке издания Книг Памяти города Воронежа.

Во время встреч ветеранов дивизий и частей, воевавших за Воронеж, побеседовал с 1020 ветеранами войны. Собрал 130 анкет с фотографиями участников боев за Воронеж 6-й, 100-й, 107-й, 195-й, 206-й, 303-й и других дивизий.

Им опубликовано на военно-патриотические темы более 500 статей в газетах «Коммуна», которую ветеран выписывал сорок восемь лет, еженедельнике «Воронежская неделя» в других изданиях. Более 100 раз его выступления на военно-патриотические темы слышали воронежцы по областному радио в программе «Ветеран». Евгений Васильевич держал связь со многими школами города. Активист ветеранского движения являлся заместителем председателя Воронежского областного совета ветеранов войны-однополчан. Членом Комиссии по культурному наследию города.

В 2000 году Евгений Васильевич был занесен в Книгу добрых дел города Воронежа. В 2001 году ему присвоили звание Почетный гражданин Центрального района города Воронежа.

Ежегодно, один раз в смену, он приезжал в детский лагерь «Кировец». Здесь, вместе с подполковником Павлом Максимовичем Арчаковым, на общероссийской смене «Я гражданин России», он в 2005 году открыл единственный в нашей области памятник «Воронежцам, отдавшим жизнь за Родину», сделанный руками детей и сотрудников лагеря.

После его ухода решением Комиссии по культурному наследию на доме, в котором жил ветеран, была установлена мемориальная доска.

Результат его работы собраны в сорока пяти томах документов и писем, по 500 – 600 листов каждый том. Недавно вдова ветерана, Зоя Федоровна, вместе с сыном Николаем Евгеньевичем передали в КУВО «Государственный архив общественно-политической истории Воронежской области» бесценные реликвии на вечное хранение, разрешив пользоваться им всем любящим историю страны людям. Николай Евгеньевич Владимиров перевел архив на электронные носители. Благодаря этому он будет доступен жителям нашей страны.

Девятого мая миллионы жителей нашей страны будут участвовать в патриотической акции «Бессмертный полк». По улицам городов России, других стран пронесут портреты участников Великой Отечественной войны. Если бы взять и пронести по улицам Воронежа портреты его защитников, найденных и увековеченных Евгением Васильевичем, то получился бы не один полк подполковника Владимирова. В далеких шестидесятых годах наш город первым в СССР стал организовывать встречи воинов-однополчан. Ежегодно на встречу спешили воины-освободители частей, воевавших, защищавших и освобождавших Воронежскую область.

Может, в будущем Воронеж станет инициатором встреч потомков – воинов однополчан. Это станет традицией, зовом сердца: приехать и пронести портрет в тех местах, где сражался и пролил кровь, погиб их дед, прадед.