Посланец из Эдема. гл. 3-7. Возвращение домой

    
      
       Измаил держал  путь в порт Палермо, чтобы  сесть на какой-нибудь корабль, идущий в Стамбул. Палермо поразил его своей неприглядностью и грязью, а также разношерстной публикой и обилием нищих, ковырявшихся  в кучах отбросов на каждом углу и просящих  милостыню у почтенных людей. Он  брезгливо морщился, видя эту картину. Раза два и у него просили  милостыню какие-то оборванцы на костылях, протягивая свои грязные, в коростах, руки, но  он  даже не глядел в их сторону и один раз чуть не поплатился: увесистый камень пролетел над самой его головой.
      - Шакалы! Сейчас вы у меня получите! - вскричал Измаил и ринулся на  них.
       Он имел при себе нож и саблю, которой снарядился в дорогу. Увидев угрожающий взмах саблей, нищие дали деру, забыв, что  изображали  жалких хромых  калек.
      Остальной путь до пристани  Измаил прошел более благополучно. Заплатив, несколько поторговавшись,  до Стамбула, он, расположившись   на крохотном местечке  в общей каюте,  молил Аллаха о том, чтобы благополучно прибыть в родные места.   Прошло семь лет, как он покинул родной дом. Ждут ли его там? И вообще, получали ли его родные какие-нибудь о нем вести? И как  ему предстать перед ними?  Ведь он едет к ним, чтобы  только увидеть их,  узнать, как идут у них дела и вернуться  назад, к Сандрине. И  он решил открыто  перед ними не объявляться…
 
      Долгих  семь лет прошло, как  пропал Измаил. До его родных дошла печальная  весть о нем от Саида, которому посчастливилось вернуться из этого путешествия.  Надежды на то, что Измаил остался в живых, почти  не было никакой. Вот так семья Измаила  оплакала  и похоронила его в сердце своем, кроме Лейлы ...
      Фарид-ака объявил  невесткам, что они свободны от брачных уз и могут вернуться  назад к родителям. Только  Зейнаб согласилась уйти. Взяла дочь, вещи, с плачем попрощалась со всеми и переехала  в отчий  дом. Вскоре ее выдали замуж за другого.
      Лейла  же не захотела покидать свекра и приемного сына, к которому привязалась, как к родному.  Она смирилась с тем, что  бесплодна, и  о другом замужестве  не  помышляла. В тайне от всех  Лейла каждый год  ходила к гадалке, которая на картах могла предсказывать судьбу.  И каждый раз  гадалка, сделав расклад карт на Измаила, сообщала ей, что он жив, он мается, ему плохо, но он думает о них,  мечтает вернуться домой. В последний раз гадалка предсказала его возвращение, и исполненная надежды, Лейла терпеливо  ждала его.   
    … В один погожий день к  Фариду-аке  подошел слуга и доложил, что его хочет видеть   странник, который, якобы, принес весть о его пропавшем сыне. Взволнованный старик тут же велел впустить  странника во двор, а сам позвал  Лейлу, жену и дочь, и они  все спустились вниз посмотреть  на человека, который принес им весть об Измаиле.
      Во дворе они увидели  мужчину неопределенного возраста с бородой и усами, в простой одежде, в глубокой чалме и повязкой на правом глазу.  Никто в нем  не  узнал  Измаила, только Лейла стала к нему  приглядываться: что-то в нем ей показалось до боли знакомым.
      - Здравствуйте, почтеннейший  Фарид-ака, -  поклонился  он отцу.
      - Здравствуйте, - поклонился  женщинам и узнал среди них  Лейлу, хотя она была  под чадрой. Узнал по глазам.   
      - Здравствуй, чужеземец, - ответил за всех на его приветствие  Фарид-ака.  – Какую весть ты хочешь сообщить о  пропавшем  Измаиле? Мы все его уже  посчитали погибшим.
      - Я пришел сказать, что сын ваш Измаил, почтеннейший  Фарид-ака, жив и здоров, только находится он очень далеко отсюда – в далекой  Италии. Он чудом спасся  и волей Аллаха остался жив.    Да будет на все воля Аллаха,  он питает надежду  приехать сюда с молодой женой, но это будет еще не скоро. Вот и все, что мне велено вам передать.
     На некоторое время воцарилось  молчание. Фарид-ака и Лейла были ошеломлены от услышанного, но постепенно их лица осветила радость, что Измаил их жив. Пусть он далеко отсюда, зато жив! Жив!
      Старик  с  сияющим лицом  затормошил чужестранца:
     - Ты правду сказал, о странник? Я не ослышался?
     - Да, почтеннейший, он жив, и недалеко то время, когда вы его увидите.
     - А он ничего не велел передать что-нибудь существенное, чтобы мы окончательно поверили вам? – спросил старик, испытывая некоторое сомнение.
       Измаил на секунду замешкался, но, тут он вспомнил про свой родовой медальон, всегда носивший на шее.
      - Да, конечно! Это он велел передать вам! – с этими словами он снял с себя медальон и отдал отцу.
       Старик дрожащими руками взял  медальон, поднес к глазам и радостно проговорил:
       - Узнаю! Это его медальон. И как же он тебе его отдал?
       - Ничего другого он  дать не мог, чтобы вы могли поверить.
       - Скажи, дорогой, как зовут тебя?  Что ты хочешь за твою добрую весть? Я все для тебя  сделаю.
       -   Меня  зовут  Ибрагим.  Не утруждайте себя ничем:  мне ничего не надо, но я хотел бы отдохнуть у вас дня два и   продолжить  обратный путь. Я сильно устал с дороги.
       - Конечно-конечно. Я прикажу приготовить вам  комнату и обращаться с вами, как  с уважаемым гостем. - Лейла, дочка! - обратился он к невестке, - Окажи гостю  наше гостеприимство. 
 
       Лейла повела чужестранца на кухню, где его вкусно  накормили,  потом  отвела  во флигель, и там показала  комнату, где он мог расположиться. «Гость» поблагодарил  Лейлу и, когда она, пожелав ему приятного отдыха, ушла, прилег.
      Он дома! Сколько он мечтал об этом счастье! Сколько раз ему снилось, что  обнимал отца, целовал и ласкал Лейлу,  не Зейнаб, а именно Лейлу! о Зейнаб он так не тосковал. Еще два дня, которые пробегут очень быстро, и ему придется покинуть отчий дом, к которому  так долго шел.  Его обуяла такая тоска, что закололо в груди.  «Неужели сердце уже  дает себя знать?» – он  положил руку на сердце и глубоко задышал.  Это помогло. -  «А как же Сандрина? Я должен сдержать свое обещание, во что бы то ни стало», -  и он решил держаться до последних сил.
      Измаил  решил не открываться. Он боялся выдать себя, потому что это осложнило бы его уход.  Он заметил, что отец за это время  сдал: похудел и постарел, а лиц женщин, к сожалению,  нельзя было увидеть под чадрой. Но зато узнал, что Лейла оказалась на месте, а где Зейнаб? Детей еще не видел, какими они стали.

      Он думал, что никто его в доме не узнает,  ведь и  внешне  он сильно изменился, и говорил с  акцентом на своем родном языке. Но это оказалось не так. Лейла  силилась вспомнить, кого он ей напоминает. Разгадка витала в голове, но Лейла не могла ее  подцепить. Его походка, стать  так  напоминают ей…  Измаила. «О Аллах!!  Так, может,  он  и есть Измаил?!  Пришел  домой, чтобы их проведать и снова уйти ? И этот медальон…. Вряд ли он отдал бы его другому », - от этой  догадки  ее кинуло в жар.  Успокоившись,  решила никому не рассказывать о  своем  подозрении, пока сама точно  не убедится.
      С дороги  гостя следовало помыть.  Для  него истопили  баню, где он хорошо попарился. Затем  Измаил вернулся  к себе в комнату  и с блаженством растянулся на кровати. Вдруг к нему постучали. Он  запахнул на себе халат и разрешил войти, а повязку на глаз забыл надеть. Дверь открылась, и в комнату вошли  женщина в чадре с сеткой, закрывающей глаза, и мужчина-слуга.
       - Прошу прощения, господин, –  через чадру заговорила  женщина. - Я служанка  госпожи Лейлы. Она меня к вам прислала, чтобы я сделала вам  массаж.   
       - Ну, спасибо! Я не ожидал,... - произнес оторопевший Измаил, не узнавший  в женщине  Лейлу. - Хотя, я могу  обойтись  без массажа.
       - Нет-нет! У нас такой  обычай – делать для  дорогих гостей все, что полезно для здоровья после  бани.
       - Если так, то извольте,  - Измаил неторопливо снял  халат, лег на живот, и «служанка» принялась за дело.
       Она   около  получаса  массировала его всего с головы до пят, не жалея рук. Наконец, тяжело вздохнув, сказала:
       - Все, господин, массаж закончен. Желаю вам доброго здоровья! - и ушла в сопровождении слуги.
       Как того хотела Лейла,  Измаил  не узнал ее. Хоть устали у нее руки от массажа, но результат оказался потрясающим. Она убедилась, что это был Измаил: его глаза,  губы, тело, на котором она помнила каждую родинку, каждый шрам, хоть и прибавилось их еще больше  за это время.
      Молча делая массаж, Лейла  не могла смолчать, увидев на теле его следы от ран:
      - О, господин, сколько у вас шрамов! Тяжело же вам в жизни пришлось.
      - Да,  воевал много, - мрачно ответил он.


      Убедившись, что это многострадальный, долгожданный Измаил, Лейла решила не отпускать его ни в коем случае.     На  следующий  день она пришла звать гостя  на обед.  Лейла, также в чадре, вошла, поздоровалась, поинтересовалась, как  он себя чувствует после вчерашней бани и массажа. Измаил сказал, что прекрасно и поблагодарил за проявленное внимание к нему.
      Обед был отменным:  приготовили все, что любил Измаил, к  его  приятному  удивлению. После обеда Измаил  попросил разрешения у госпожи прогуляться с ней по двору.  Лейла  сказала, что  с удовольствием составит ему компанию: надо же гостю показать, как они живут.
      - Буду очень признателен вам, госпожа,  - поблагодарил он. За семь лет своего странствования он отвык видеть женщин, скрывающими свои лица под чадрой, и это не давало ему увидеть лицо Лейлы. «Может, это к лучшему, - подумал он, - легче будет уходить».
      Хозяйка  показала гостю двор, затем сад. Измаил с большим вниманием все осматривал, словно пытался  запомнить, затем  стал расспрашивать:
      - Госпожа, я-то вам про Измаила рассказал, а вот что у вас произошло за это время?  Хотел бы  увидеть его детей. Ведь он оставил  их совсем маленькими.   
      - Да-да, конечно! Скажете ему, что все у нас живы-здоровы, только Зейнаб с нами нет вместе с дочерью. Когда  поверили, что Измаил погиб,  Фарид-ака разрешил  нам вернуться к своим родителям. Я осталась, а она вернулась в дом отца и вскоре вышла замуж.  А сынок Яков скоро выйдет гулять, и вы  его увидите, - ответила Лейла и подумала: «Наконец-то он спросил про детей».
      - А почему же  вы, госпожа, не  вернулись  к  родителям?
      -  Сердце  мое  говорило, что Измаил жив и скоро вернется, и оно не ошиблось.
      От ее слов Измаилу стало не по себе, но он нашел в себе силы сдержаться.
      -  А вот и  Яков, наш сын! - радостно вскрикнула женщина, увидев, как во двор выбежал хорошо одетый мальчик,  лет одиннадцати, красивый, шустрый и избалованный всеобщей любовью.
      Он подбежал к Лейле  и показал  пальцем на Измаила:
      - Мам, а что это  за  дядька? Он, что, нищий?
      Его слова больно резанули Измаила по сердцу, хотя, понял, что  ребенок  судил  по его одежде.
      - Сынок, нельзя так неуважительно отзываться о людях. Этот человек прошел длинный путь, чтобы принести нам хорошую весть о твоем отце, сказать, что он жив и скоро приедет к нам. Одежда его поизносилась, пока он до нас добрался. 
      Мальчик надулся, что его отчитали,  и убежал от них.
      - Вы его  простите, Ибрагим. Мал еще - не понимает, - извинилась за него Лейла. - Рос бы он  с отцом ..., - вздохнула она.
      Измаил проглотил ком, подкатившийся к  горлу:
      - Да, что вы, госпожа, я не стою вашего извинения. Устами младенца глаголет  истина…. Вот я и увидел вас всех, отдохнул хорошо - пора и честь знать. Завтра  с утра  отправлюсь в путь, ведь  Измаил ждет меня.
       - Как вам будет угодно, - проговорила Лейла, а сама  подумала: «Я сделаю все, чтобы ты остался, дорогой мой муж».
       Ночью она долго не могла уснуть, обдумывая, как ей  завтра удержать его  от ухода.
   

       На следующий день рано утром Лейла  постучала  к Измаилу. Он открыл  дверь, и она увидела, что он наготове, даже  постель была прибрана.
       -  Уже собрались?- удивилась.
       - Да, нищему собраться – только подпоясаться.      
       - А если я очень попрошу вас остаться?- она поймала его взгляд.
       Он  отступил на шаг  и покачал головой:
       - Нет,  не могу. Я должен идти... я обещал.
       - Куда же  вы пойдете? Не лучше ли остаться?  Здесь у вас будет все: дом, работа, достаток. Место у нас хорошее. Вам незачем отсюда уходить.
       -  Спасибо вам за все, но мне надо идти: меня ждут.
       Лейла  встала в дверях, закрывая ему выход,  и с отчаянием крикнула:
       - Как же велика у тебя тяга к  той, которая за горами, за морями, если ты  так безжалостно снова бросаешь нас, свою семью! Я семь лет тебя ждала! Ведь это же  ты, мой любимый муж, мой Измаил, которого я не переставала ждать, когда никто уже не ждал.  На коленях тебя прошу: не покидай нас.
       - Нет, я не Измаил. Вы ошибаетесь, госпожа, - упорствовал  он, боясь  глядеть ей в глаза.
       - Я  тебя еще в первый день  узнала. Зачем ты  скрываешь себя от нас? Зачем тебе  счастье на чужбине, когда оно тут, в твоем родном доме? Ведь это ты! Ты! Не пущу тебя, хоть убей!  - она  со слезами  припала к его ногам и обхватила их. Он понял, что не сможет грубо ее отпихнуть и уйти, и опустился  рядом с ней.
       -  Лейла,  как ты  узнала меня? - стянув с ее головы чадру,  он  увидел ее  милое лицо, которое за эти годы приобрело взрослые черты и  слегка осунулось от тоски-печали по нему.  По щекам  из  заплаканных глаз  струились слезы, а в черных волосах ее  заметил  седые волосы.   Сколько лет он мечтал увидеть Лейлу!  Время от времени ее милое лицо вставало перед глазами. А теперь, увидев так близко родное лицо любимой жены, у него дрогнуло сердце. Он понял, что никогда бы не забыл ее, и какую огромную ошибку он собирался совершить.
      - Как  ты  смогла меня узнать, когда другие не узнали? - он стянул повязку с глаз как никчемную, и с  волнением смотрел ей в глаза.
      - Я бы тебя и через двадцать лет узнала, любимый мой,  сердцем узнала бы, - она обняла его.  - Вспомни, как сильно и страстно мы любили друг друга. Ты даже простил  мою бесплодность  и не  хотел расстаться со мной.  Обними меня и поцелуй, милый,  как это ты делал раньше.
       Измаил  крепко обнял плачущую Лейлу и принялся ее целовать.  Они  продолжали целоваться и говорить друг другу нежные слова уже на полу.  Не в силах  владеть собой, обуреваемый  нахлынувшей страстью, Измаил уже  собирался  исполнить свои обязанности мужа, как дверь отворилась, и на пороге появился Фарид-ака.
      - Что я вижу?! - вскричал он. - Лейла, где  твой стыд? О, лучше бы мне ослепнуть!
       Лейла и Измаил  поспешно  поднялись с пола;  она  бросилась к старику:
       - Отец, радуйтесь, и благодарите Аллаха: сын ваш вернулся! Вот он! - она показала на Измаила. -  Ибрагим и есть ваш сын и мой любимый, долгожданный муж Измаил. Он   не мог больше скрывать себя от нас, потому что  любит нас, мы нужны ему!
      - Да, это я, отец!  Прости меня! - и Измаил упал перед  ним на колени.     Фарид-ака не знал, как только выдержало его сердце  такую  радость. …
       Измаил  был счастлив, что вернулся домой.    Он  понял, что настоящее счастье его заключается  ни в золоте и бриллиантах, ни во власти, из-за чего он претерпел столько горя. Счастье - это родной дом и то, что  он оставил  у себя дома, - его семья. Рассказывая о своих скитаниях, он придумал, что долго был в плену, куда продали его пираты, и откуда ему с трудом пришлось бежать. Горькую правду он  не мог  рассказать даже своим родным.
      Не прошло и года, как Лейла родила  ему  сына, а  затем еще одного. Это ли не Божье  благословение, которое послал ему Господь  за его раскаяние в грехах! Хоть он не стал христианином - не посмел поменять веру,  но  сам сильно изменился: стал терпимее, добрее, жалостнее, и образ распятого Христа  навсегда сохранил в сердце своем.  О Сандрине он вспоминал, как о приятном эпизоде в своей жизни, думая, что она все поймет и  еще найдет свое счастье.

      Сандрина, прождав Измаила все сроки,  вышла замуж за хорошего молодого человека из зажиточной семьи, куда она переехала жить, и тоже была счастлива.  На  Измаила она не обиделась, думая, что, это даже к лучшему.  Благодарила Бога, что не взяла грех на душу,  не уступила соблазну в тот памятный  вечер, когда   прощалась  с Измаилом, но  хранила о нем   теплые воспоминания.
      Что касается  Элиз, то еще около года пиратский корабль под ее началом неуловимо бороздил просторы Средиземного моря. Но  звезда ее  удачи уже  клонилась к закату. Однажды на заре  их корабль  окружили испанские военные корабли,  обстреляли и потопили. Много пиратов пошло на дно, но несколько человек  испанцы вытащили из воды и доставили в Испанию, чтобы вершить над ними    суд. Среди них была и Элиз;  испанский  суд их судил   и всех  приговорил  к повешению.
       Бывшие  джентльмены  удачи, как они любили себя называть, стояли на помосте перед  казнью,  всеми  презираемые.  Вокруг  виселицы стояла огромная толпа  народа в ожидании свершения  смертного приговора над  морскими  разбойниками. В них  летели  из  толпы гнилые овощи и фрукты.  Приговоренные к смерти были мрачны, но  ни в одном из них  не проснулось  раскаяние за свои грехи;  в свой последний  час они думали  не о душе, а о награбленных несметных  сокровищах, которые теперь могут достаться другим. 

                продолжение http://proza.ru/2015/10/27/690