Ч 1 Истерика сердца Окончание

                7.  Шасса
Холод – вот что он почувствовал, как только очнулся. Холод был вовне, и холод был в нем. Душа заледенела и приготовилась жить в полном одиночестве. Новым, суровым взглядом он оглядел все вокруг, он был в какой-то пещере, темной и склизкой, но не расстроился и не испугался, только прикидывал в уме дальнейшие действия.
 Он не сразу заметил существо. Существо выползло из какой-то расщелины наподобие змеи и неожиданно стало преображаться, приобрело объемы и формы человека, девушки. Только кожа была  не смуглой и яркой, как у людей, и не бесцветной, как у стриголовов, а смуглой с прозеленью, черные выпуклые глаза смотрели с испугом и интересом. Волосы у девушки были очень короткие и гладкие, также темные, и она была почти обнажена, только в чем-то наподобие маленьких трусиков, очень плотно прилегающих и обмотанных стеблями ползучих растений.
Никас не испугался, омертвевшая душа не пугалась ничего. Интереса особого он тоже не ощущал, но уловил мысленно вопрос: «Кто ты?». И еще вопрос, сопровождавшийся почему-то всплеском испуга : «Ты не из верхнего мира?». Говорила девушка на каком-то шипящем, свистящем языке, его было бы не понять, если бы не дар стриголова – дар телепатии.
Он мысленно назвал ей свое имя. Девушке имя понравилось, и она его поняла. Значит, тоже телепат, только врожденный. Однако она не стала напрягаться, передавая мысли, просто ткнула себя в грудь и сказала : «Шасса»
Странная у него кожа, – подумала Шасса, откидывая  рукой  короткие мягкие пряди ухоженных волос,  - у нас, ланжалоков, людей горной страны, не бывает такой кожи, такого цвета разве что камень, очень ценный, который нечасто можно встретить в расщелинах скал. И глаза у незнакомца цветом сродни драгоценному моховому камню.
Никас никогда прежде не слышал  о  ланжелоках и решил, что это  подвид разумных, обитающих в глубине гор. Он уловил  восхищение этой особи, некий художественный анализ своей внешности и припомнил неясные намеки стриголовов. И ведь она была телепат!
Шасса и в самом деле доросла уже до того возраста, когда разрешалось говорить мыслями, но слова она  распознавала не без напряжения, не то, что чувства и призыв к действию. Да и зачем что- то еще было нужно? Ментальный обмен необходим был редко, если только кто-то из юных детей страны гор не мог самостоятельно трансформироваться, и ему требовалась помощь извне.
 Никас уловил эту  озабоченность какой-то там трансформацией, но что это такое не понял. И никак не мог взять в толк, зачем это девушка тянет его к совершенно непроходимой стене этой каменной полости. Только когда она на его глазах начала сужаться, превращаясь в подобие ползучего гада, а затем вползла в едва различимую в сумраке расщелину, он сообразил, что же означало это слово. И почувствовал отвращение. Впрочем, и это чувство возникло лишь на секунду, вспыхнуло и исчезло. Ничего не могло разбудить теперь его замерзшую душу. И хорошо, иначе его ползучая благодетельница могла бы это уловить, а оскорблять ее было неразумно. В его – то положении….
А Шасса тем временем вернулась, сообразив, что, видно, незнакомец настолько несовершенен, что не умеет делать самого необходимого.
-Как мне подняться наверх? – спросил юноша, но Шасса лишь пожала плечами и округлила глаза
Еще несколько суток пытался молодой ученый выбраться из плена горы, но плутал в тоннелях или скатывался вниз, ведь некоторые из них были почти вертикальными. Он поранил руку каким-то странным ползучим, похоже, что ядовитым, растением и начал терять сознание.
Шасса все это время наведывалась к нему, приносила еду - мясо какого-то животного или насекомого, приготовленное довольно вкусно, и родниковую воду. Обнаружив Никаса в таком плачевном положении, она издала жалобный звук, преобразилась и исчезла из поля зрения. Спустя какое-то время появились мужчины, они что-то долбили, чем-то его обвязывали и куда-то несли.
Очнулся Никас уже в другой пещере, куда более светлой и ухоженной. Там висели из  шкур сплетенные гамаки, был невысокий столик и коврики перед ним. Стены были разрисованы и рисунки оказались далеко не примитивными, реалистичными. Они изображали сцены быта и Никас внимательно их рассматривал. Чувствовал он себя хорошо, но внутренняя суровость не отпускала его, душа не желала вновь становиться чувствительной.
А Шасса, которую, кстати, наказали за то, что была там, где быть не полагается, все равно втайне гордилась собой. И была почему-то очень рада итогу приключения: Никаса удалось спасти, и он был здесь, будет жить здесь.

                8.  Без солнца
Они жалели его, смотрели на него, как на неудачный эксперимент природы. Ведь он не мог превращаться в нечто змееподобное и проходить сквозь стены, втискиваясь в расщелины, не мог сужаться. Разве позволительно разумному существу быть таким беспомощным и таким гордым? Тот, кто имеет ум, должен понимать необходимость сужения, должен властвовать над своим духом и своим телом, превращая себя в ничтожную тень, если это стало необходимым для продолжения пути.
Он легко считывал это из их мыслей, но понимал также и то, что народ это примитивный, не имеющий науки и медицины, но боготворивший, тем не менее, все красивое. Прежний Никас страдал бы от унижения, от сознания того, что дикари считают его неполноценным. Новый Никас холодно прикинул выгоды своей телепатии и наметил план действий.
Он больше не желал быть рядовым и обиженным, он решил, что останется здесь и приобретет власть. Его мучило отсутствие солнца, он плохо видел в этих мрачных пещерах, но терпел. Умение проникать в мысли ланжалоков позволило ему быстро освоить их не слишком богатый язык и, выбрав удачный момент, он поразил своих новых соплеменников, разразившись продолжительной речью.
Это было застолье и, одновременно, совещание на тему того, что делать с ним, Никасом, считать ли его разумным существом, представителем неизвестного вида, животным или уродливой шуткой природы. То есть попросту убить ли его в целях пропитания или оставить в живых и как-то использовать для нужд племени.
- Я смогу вам пригодиться, - так начал свою речь будущий влиятельный член сообщества ланжелоков.
К этому времени он уже имел четкий план действия. Он мог, учитывая свои телепатические данные, стать  чем – то вроде пророка или лекаря. К примеру, считав ощущения и поняв, что болезнь неопасна, провозгласить исцеление, или внушить симптомы хорошего самочувствия.. Чтобы внушение продлилось дольше, можно использовать воду. Она, как известно, в состоянии хранить информацию.
К тому же Никас, изучив растительность подземного мира, мог и впрямь оказать медицинскую помощь этим существам, ведь он биолог и химик, ему это по плечу.
Еще он наметил создать для собственного удобства сеть тоннелей, которые,  благодаря все той же  растительности, можно сделать красивыми, создав натуральные краски и вызвав восхищение подземных жителей.
И, наконец, приобретя репутацию и некоторое влияние, закрепить это женитьбой на местной жительнице, чьи родители числятся в богатых и именитых и входят в совет племени. Конечно, это будет противно – спать с той, кто в один момент женщина, а в другой – змея, но у Никаса должен быть сын, будущий властитель этого примитивного народа, будущий вождь.
- Да, я разумное существо из Верхнего мира и я знаю, как помочь тем из вас, кто чувствует боль и не знает, как от нее избавиться.

               9.  Здравствуй, любовь

Он был и остался таинственным, ее любимый мужчина. Шасса все бы отдала, чтобы и он любил ее с природной страстью, свойственной ланжалокам. Она научилась от него размешивать краски и стала чуть ли не единственным помощником Никаса, которого все теперь звали «Первый Зодчий». Он сам придумал это имя, объяснив, что зодчий – это тот, кто строит и лечит.
 Шасса лечить умела плохо, она лишь собирала нужные травы и рисовала, и раскрашивала рисунки. Вот и сейчас на стене пещеры появились из ниоткуда его глаза, выведенные ее любящей рукой, она задумала рисунок: Никас держит на руках их будущего сына,  а вокруг – цветы верхнего мира. Шасса никогда не видела этих цветов, но муж описал их и теперь они всегда будут рядом с ним, будут радовать любимого: цветы на холмах. Они спускаются вниз, к фигурам мужчины и мальчика, они тянут к ним свои разноцветные лепестки, они стелятся им под ноги, признавая власть и могущество разумных.
- Как ты? – Никас вошел, как всегда шумно и тяжело ступая.
Шасса кинулась к нему, обняла, прижалась огромным животом. Там, в глубине, созревала новая жизнь, ее радость, ее надежда. Может, тогда он будет ласковей, чем сейчас, может, вместе с ребенком они отогреют это холодное сердце. Она, Шасса, на все готова ради любимого, она будет для него этой.. как ее..Музой, о которой Никас иногда так тревожно бормотал во сне, бормотал мысленно. Она, Шасса, уже гораздо лучше, чем раньше, слышит мысли, она рисует и сочиняет легенды и учится лечить... Она носит его ребенка. Она все ради него сумеет, все вытерпит, ведь велика сила любви.
- А, может, он как-то по- своему сужается? – возникла у Шассы крамольная мысль, - ведь смысл сужения в том, чтобы добиваться своего, чтобы ходить, куда хочется, не считаясь ни с чем, даже с собственным телом…Возвышение из унижения, возвышение любой ценой…О, он это умеет, он тоже по-своему сужается.
Как же сильно она его любит! У них родится достойный сын, это точно!