Нянька из соседней деревни

     Дело было в те времена, когда бабушка моя была ещё маленькой. Не было в деревнях  ни электричества, ни прочих благ цивилизации. Работать  ходили в фабричный посёлок, за несколько километров пешком, на текстильную фабрику, ещё при царе Николае построенную.  Про детские сады тогда  слыхом не слыхивали, вот и приходилось работающим родителям няньку нанимать для детей малых, если стариков в семье не было — присмотреть.
   Решили муж с женой взять из соседней деревни в няньки девчонку-подростка девяти годов от роду, чтобы в доме у них жила – за детьми приглядывала, да за скотиной ухаживала, когда они на работу будут уходить. А за это – матери девочки денег платить немного, да кормить-одевать няньку… 
   Девчонка оказалась не избалованная, работящая. С троими хозяйскими дочками – семи, четырёх и двух лет - сразу подружилась и все они её слушались. В школу в те времена дети у простых людей не ходили. Так и жили. 
   Любимым развлечением долгими зимними вечерами было – рассказывать сказки и страшные истории, сидя возле русской печки при свете керосиновой лампы или свечки. От трепета живого пламени темнота по углам избы оживала, тени на стенах начинали жить собственной жизнью, заставляя затаивших дыхание  детей ещё сильнее верить в рассказанные истории о загадочных существах и событиях. А рассказчицей нянька оказалась отменной!


Свадьба на кладбище

       Жил да был дядька Андрей. Гармонист отменный , да рассказчик  такой ,что сразу и не поймёшь – где он правду говорит, где сочиняет. Если  гулянка какая, то в ту деревню его непременно зовут. На гармошке играть, песни петь, да истории рассказывать. Денег он не брал, хотя от чарки не отказывался. Людям интересно, да и выгодно.
   Деревни в Ивановской - то губернии известно как строились. От деревни до деревни – три килОметра езды… как в частушках пелось. Везде родня, знакомые, если запоздал – на ночлег можно остановиться. Если ночь лунная – то можно и пешком домой, лишь бы волков в поле зимой не повстречать, а то беда! Так вот приходился он няньке дядькой двоюродным, часто в доме бывал, да истории свои рассказывал.
   Шёл дядька раз со свадьбы навеселе, а ночь лунная. Идёт, на гармошке наигрывает…Идти нужно было через бор сосновый, а в бору том кладбище старое, возле дороги. Разные истории люди рассказывали про это кладбище… Да что там истории? Пьяному – море по колено! Идёт дядька Андрей, да знай на гармошке наигрывает. Вдруг слышит: сзади бубенцы, тройка едет вся ленточками украшенная разноцветными, свадьба чья-то гуляет видно. Народ незнакомый, знать из дальней деревни в гости ездили. Ноябрь уж заканчивается, первый снег запорошил. Аккурат возле кладбища нагоняют его :
   - Андрей? Да мы ж тебя знаем! Ха-ха-ха - все навеселе, лица незнакомые.
   - Ты домой что ли? садись, подвезём, по пути! - а народу полная бричка, подвинулись, место освободили. Все кричат, да веселятся – и парни, и девки.
   Ну, недолго думая, сел - и помчались так, что аж в глазах зарябило. То ли от ветра со снегом , то ли от хмеля в голове.
   Ехали – ехали, наигрывал Андрей от души на гармони, так что счёт времени потерял. А потом ему попутчики то и говорят:
   - Эх, чего не поёшь, а всё играешь только? Спой такое, чтоб душа свернулась, да развернулась, как меха на гармошке!
      Ну и разошёлся тогда наш гармонист, растянул меха пошире, да как спел частушку, да такую, что в четырёх строчках слов ядрёных да матерных — не сосчитать.
   И вдруг, - как взрыв холодный да снежный перед глазами! -
Тишина… Ночь, луны не видно, темень и ни души… Исчезла и тройка и люди, только ленточка на шее шёлковая у Андрея на ветру колышется. Сидит он верхом на кладбищенской ограде, возле старой церкви да с гармонью в руках. Кое – как слез с ограды, смотрит - огонёк впереди. Оказалось в сторожке церковный сторож не спит.
Пошёл туда, долго стучал, пока открыли. Пустил сторож - досветла в тепле посидеть.
      Утром пришёл только домой. Рассказу его никто не поверил. Только ленточка белая осталась на память, да и ту потом назад на кладбище отнёс, на куст повесил. Бывает же такое…  Недаром говорят, что нечистая сила креста да слова крепкого боится, исчезает сразу.


Сударушка

      Другой случай был с Дядькой Андреем.
   Шёл он зимой опять же - со свадьбы, да со своей гармонью. Ночь. Луна светит да позёмка метёт. – «Как бы дорогу не замело в поле, чтобы не сбиться в пути» - думает дядька.
   Глянь, в стороне от дороги – деревня заброшенная, только один дом заколоченный да конюшня старая уцелели.
   «Эх, к сударушке бы сейчас под бочок для согреву…» - хмель в голове играл.
   Только подумал – как из темноты, от деревни заброшенной бежит баба молодая, в тулупе да платком укутанная,  к нему прямо! Подбежала, да как кинется обниматься,  пьяненькая тоже видать, как и он. И по имени его называет, да на шею вешается :
   - Пойдём ко мне в дом, вот я тебе гостинцев принесла… - и ну в карманы ему прямо горстями конфеты засовывать!
   - Да у меня для тебя ещё и пряники есть … - приговаривает, засовывая в карманы Андрею пряники медовые.
   Ошалел гармонист, обнял молодуху, да и пошёл с ней в обнимку по дороге. Луна светит, он играет, а подруга новоявленная песни подпевает. Только вот решил дядька частушку спеть, пел –пел, да и употребил ненароком слово матерное. - Хлоп!...
   Валяется он в сугробе лицом, да гармошку в руках держит. Поднялся, оглянулся – нету сударушки. Вот и деревня его родная показалась, околица уже и в домах темно – все спят.
   Пришёл домой, спать лёг .Утром рассказал брату, как всё было, не верит брат. А давай гостинцы то посмотрим у меня в карманах, вон как оттопырились карманы –то! Глядь, а вместо пряников медовых – гОвна конские замёрзшие ,а вместо конфет – овечьи орешки растаяли.  Вот тебе и гостинцы! Долго все смеялись, да приговаривали: «Это тебе нечистая сила подарочков дала!»
    А вот что могло бы случиться, если бы не спел частушку матерную, да и ушёл бы с этой бабой, или кто она там  была?
   Хочешь верь, хочешь – не верь.


Нянька


     Рассказывала нянька всё серьёзно, по-взрослому. Так рассказывала, что хозяйка порой и соседок звала послушать.  А когда услышала историю про няньку из соседней деревни, то и вовсе по- другому стала к этой девчонке относиться. Если иногда позволяла себе хозяйка покрикивать, то после такой истории – стала всегда ровна в общении с маленькой работницей.

     Как –то взяли в дом одни люди няньку из соседней деревни. Девчонку- подростка. Да вот только не знали они, что бабушка у этой девочки непростая была. Вечерами приходили к этой старухе люди – и бабы, и мужики, все со своими тайными печалями. Кого болезнь одолевала, у кого в любви не ладилось, а у кого и просто удачи в жизни не было. Всех бабка привечала, беседы вела. Травы разные от хвори у неё были, на картах гадала. Но ещё, говорили люди, умела она ворожить тайно. Каждый уходил от неё получив своё, чего кому нужно было – тем она на жизнь и зарабатывала. Внучка частенько оставалась ночевать у бабушки, да и притворившись сонной всё слушала, подсматривала да запоминала. Много чего насмотрелась, наслушалась, да молчала до поры – до времени.
   Вот когда попала в няньки, да стала на неё хозяйка покрикивать, тогда и вспомнила она бабкины фокусы. Решила проучить заносчивую хозяйку, и сделать ей ворожбу на дом и нечисть. Что именно сделала и как – никто так и не узнал, только дети хозяйские говорили потом, что видели как девчонка что-то шептала на крынку со сметаной в сенях , с того и началось!
   Спать легли вскоре, как стемнело, чтобы зря керосин в лампе не жечь, хозяин был скупой. Только все заснули - вдруг загремели ухваты за печью. Хозяин спросонья выругался и всё стихло. Утром выяснилось, что ведро с картошкой опрокинуто возле печки и картошка по всему дому раскатилась. Думали, кот шалил, оказалось – кот всю ночь в сенях сидел и только утром хозяйка его пустила.
   На следующую ночь в погребе что- то так загремело, что хозяин зажёг лампу и полез посмотреть под пол. Ничего необычного не обнаружил. Только когда вылезать стал – вдруг в спину ударило, оказалось, что прилетела невесть откуда картошка! А ведь никого не было в погребе. Только легли спать, из погреба послышалось : «Ох-ох-ох…» - словно вздыхал кто-то большой и грузный. Посмотрел опять хозяин – никого.
   На третью ночь некто стянул с хозяйской кровати новое байковое одеяло и наполовину затащил под крышку погреба, да так ловко, что никто и не проснулся.
   Потом ещё скотина во дворе ночами стала метаться да шуметь. В общем, поняли, что дело нечистое! Пошли в церковь, поговорили с попом. Он согласился и пришёл посмотреть дом. Уговорили остаться его на ночь, поскольку ночью всё происходит то. Стемнело, погасили лампу и, примерно в полночь, - началось! В погребе стало шуршать, кто-то там «охает», сопит. Тогда позвал поп хозяина и велел лечь на пол, возле крышки погреба – шум продолжился. Позвал хозяйку и тоже велел лечь на пол рядом с погребом -  ничего не изменилось. Позвал по очереди детей – с тем же результатом. Но когда на пол легла нянька – шум мгновенно стих: 
   - Ну вот, с неё и спрос ведите! - сказал поп, указывая на няньку.
   Испугалась девчонка, заплакала, и во всём призналась. Только вот, как назад «разделывать» заговоры, она не знала, не видела чтобы бабушка такое делала. Пришлось хозяевам ехать в соседнюю деревню, за Волгу, везти бабку этой няньки, чтобы порядок в доме навести. Попу пришлось заплатить, бабке заплатить. Девчонку-то назад вернули матери, а ведь если бы не ругалась хозяйка, да не корила, то может и не было бы никаких проблем? кто знает…


*     *     *

     В тот день хозяева получили на фабрике зарплату,  и пришли домой с полными сумками покупок. Всем  детям, и няньке, принесли гостинцы. Больше всего девчонкам понравились разноцветные леденцы, в плоских жестяных коробочках. Назывались они «Монпасье», а почему именно так никто не знал, да и не спрашивал.
   В этот вечер в гости пришла соседка. Долго сидели с хозяйкой за самоваром, пили чай,  да ещё и с баранками, посыпанными маком. Разговор постепенно перешёл  на то, что ходить на работу  лучше через лес, а не окольной дорогой. Только вот страшновато вечером да ночью через кладбище идти, но ближе тогда дорога будет.
   Так незаметно завязался разговор о разных историях, с этим местом связанных. Уже наступили сумерки, печь  топилась, и отблески пламени плясали на потолке и бревенчатых стенах. Пакля, торчавшая из пазов между брёвнами сруба, почернела от времени да копоти, и напоминала жёсткую щетину, словно шевелящуюся в полумраке в желто-оранжевых отблесках пламени. Икона, в некогда покрытой бутафорской позолотой раме, тоже была тёмной от времени. Висела в верхнем правом углу, и лик словно выглядывал из-за льняных занавесочек, образующих нечто вроде личного пространства предмета культа. Казалось, «всевидящее око» взирает осудительно на баб, ведущих беседу про всякие неугодные ему небылицы.
   Вот пришла нянька, и опустила возле печи охапку дров. Присела на лавку возле стола, перевела дух и завела с женщинами разговор:
   - А вот дядька Андрей рассказывал…
   Все сразу притихли и приготовились слушать, что же на сей раз расскажет эта интереснейшая рассказчица? Девочка немного помолчала, поправила на голове платок в мелкий, коричневый цветочек и начала свой рассказ.

Как старик ночью покойничков с кладбища на водопой гонял

     Получил дядька получку на фабрике. Накупил покупок разных домой: продуктов, мыла, да и ещё невесть чего столько, что полных две сумки вышло. Зашёл с приятелями в пивнушку, как водится - горло промочить, да и добавили там водочки под пиво с варёными раками. К вечеру, уже в сумерках, пивнушку закрыли и пришлось идти домой в деревню. Взвалил он торбы на плечо, связав их ручки вместе, так что получилось нечто вроде седельной сумки для вьючных животных. Так и нести удобнее, легче, и руки свободны. Ходили все через кладбище старое, что в сосновом бору было. Там, если с дороги свернуть на тропинку, идущую через него, то можно было путь сократить на пару километров. Все ведь пешком ходили, мало у кого были лошади тогда, да лишь у немногих были велосипеды . Машин и вообще не было для простых людей.
   Идёт Андрей, выходит за посёлок. Дорога петляет по полю с клевером, слева – глубокий овраг, а в нём река течёт. Извилистая, неширокая, но глубокая и коварная своими воронками - водоворотами. Смеркается, туман над рекой поднимаясь, расползается по заросшему клевером полю, заканчивающемуся у соснового леса. В этом-то лесу и укрыто старое, ещё действующее кладбище. Хоронили там не только из посёлка, но и со всех окрестных деревень.
   Неожиданно на границе поля и леса появилась одетая в белое, сгорбленная, опирающаяся руками на длинный посох или палку, фигура седого старика, положившего подбородок на руки. Человек молча стоял, и смотрел, будто невидящими, чёрными глазами вдаль, где над рекой клубился сырой туман. Что он там высматривал в такой час? Непонятно.
   - Эй, ты чего тут делаешь? Чего вырядился ,как в гроб ложиться?- крикнул дядька Андрей старику, который и впрямь выглядел весьма странно: исподние штаны, да исподняя же белая рубаха до колен, босой да ещё и с палкой вроде черенка от лопаты. Стоит, от холода трясётся, с ноги на ногу переминается.
   - Да хоть бы и в гроб, я чего? Я не против … -  ответил жиденьким блеяньем старичок.
    - А чего тут делаешь? - спросил дядька Андрей.
   
   - Да вот, покойничков с кладбища на водопой отогнал. Сейчас уж возвращаться будут! - старик для убедительности махнул костлявой рукой в сторону реки, где и впрямь чего-то зашевелились в тумане.
   - Ты иди, мил человек, а то ведь покойнички-то разные, как бы с собой тебя не захватили попутно.
   Не по себе вдруг стало дядьке, то ли от пива с водкой выпитых, то ли от жути. Разом потемнело в глазах, по спине холодок прошёл. Тучка на небе луну закрыла, да морось брызнула? Может и так, да только поспешно шагнул он по тропинке мимо старика, и ходу прибавил.
   - Вот чертовщина !- только пробормотал вслух, как вдруг понял, что идёт уже по кладбищу, кругом могилы да мрак, землёй сырой пахнет. Неожиданно земля ушла из-под ног и дядька полетел вниз, в тартарары, - как он со страху решил. Однако, брякнулся в пустую, свежевыкопанную могилу. Упал на что то мягкое и тёплое и ОНО – застонало жалобно:
   - О-о-о-о…!
   Одна рука опёрлась на мягкое и пушистое, другая на что-то длинное и твёрдое! С ужасом Андрей понял, что одна рука держится за чью то ногу, покрытую шерстью и заканчивающуюся раздвоенным копытом, а вторая ухватилась за тонкие изогнутые рога!
   «Чёрт!!!» – была последняя разумная мысль в голове, после чего наступил сумбур, паника, из груди сами по себе рвались дикие вопли и дальше что осознал - бесконечный бег наобум - куда глаза глядят. Как выскочил из могилы, выбежал с кладбища и добежал три километра до деревни – не помнил от страха.
   Когда обессилевший, грязный, без сумок с покупками, и насмерть перепуганный очутился дома, наспех стал всё рассказывать. Жена укоризненно качала головой, учуяв от него пиво-водочный аромат. Старший сын взял фонарик, велосипед у соседа, и поехал по тропе, откуда отец пришёл. Через час вернулся с авоськами, почти всё уцелело. Вот  колбасу — ту унюхали деревенские собаки у околицы, да и съели, только бумага обёрточная осталась.
   Потом слышал дядька, как люди говаривали, будто живёт на окраине посёлка старик одинокий помешанный. Как бабка у него померла, некому стало за сумасшедшим присматривать. А он затосковал, бессонница напала, стал по ночам на кладбище ходить, могилку старухину навещать. Потом сгинул бесследно этот старик. Никто не знал куда. Говорили, видно в половодье в реке утонул, да унесло его течением аж в самую Волгу, до которой было километров двенадцать, где ж теперь найдёшь? А кто говорил, что его в дом сумасшедший забрали, как безродного, там и помер мол. Много чего люди говорят, да не всему верить надо. Вот и с дядькой Андреем так – посмеялись, не поверили, а историю потом долго ещё друг другу все рассказывали! А на кладбище в ту ночь коза в могилу провалилась, её наутро хозяева нашли да вытащили.


   Вздохнула нянька, встала и пошла спать укладываться. Завтра вставать рано, скотину накормить, воды свежей принести, печь истопить…  Да и соседка засобиралась домой – пора, ночь уже.


                Фонарнички


            Один раз, в конце лета, сговорились две подружки вечером за реку пойти, где на полянке лесной  большие ребятишки собираются, да костёр жгут. Костёр тогда все «теплиной» называли, от того верно, что тепло было возле него… Собирались – картошку пекли, дурачились, истории разные рассказывали. Подружки-то ещё невелики были, годов семи от роду, вот и не брали их ребятишки в свою компанию. Мальчишкам- то уже по десять, а то и по двенадцать было…
             Пошли вдоль  оврага, в котором речка протекала, Жаровкой её называли. От того, что росло в воде видимо-невидимо кувшинок. Когда кувшинки зацветали (а цветки кувшинки в просторечии -«жаркАми» звались) ,то казалось прямо огнём речка горит от бесчисленного множества душистых оранжевых цветков,  на мясистых стеблях выглядывавших прямо из воды. Пройдя вдоль реки мимо огородов, граничащих с буйными зарослями лопухов и крапивы, девочки вышли на дорогу к мосту. Старый, бревенчатый он высоко поднимался над водой на толстых деревянных опорах, позволяя оглядеть вдаль и извилистую речку, и выходящие к огородам зады деревенских изб. Кричали петухи, мычала скотина, лай собак – всё сливалось с шумом ветра и журчанием воды в один звук. Скрипучий настил гулко отозвался под ногами поскрипыванием да шорохами. Река осталась за спиной, миновали заросли ивы на противоположном берегу. Через небольшое поле дорога привела к берёзовому лесочку, где на старой просеке была поляна от сенокоса. Там-то мальчишки и хоронились от всех, скрывая свои секреты.
              Поднимающийся ввысь столб белого дыма костра заранее известил подружек о том, что «тайное» общество  было уже в сборе. Тихонько подобрались поближе, укрываясь за высокими и густыми зарослями малины, так чтобы их не заметили.  А то ведь мальчишки запросто могли трёпку устроить! Возьмутся за оба уха, да как потрясут! Потом долго уши горят...
               Так весь вечер сидели ,слушали ,подглядывали… Чего уж высмотрели и выслушали интересного – неизвестно. Только когда наступила темнота, надо было домой возвращаться как-то. Мальчишки вытащили из костра горящие головни. Они поднимали их над головами в темноте и раскручивали разными кругами да зигзагами. От этого перед взглядом образовывались диковинные огненные круги, восьмёрки и разные другие фигуры. Фигуры извергали разлетающиеся оранжевые искры,  а ребятишки бежали в темноте, раскручивая головешки над головами,  громко перекликаясь друг с другом.
                Глядя на эти световые фигуры и искры, подружки побежали вслед за ними, поскольку темнота была густой, ведь в августе ночи – тёмные… Вот только никак на не могли поспеть вслед старшим – те всё удалялись, да удалялись от них…Только искры мелькали впереди, но и они стали то пропадать, то появляться по мере затухания головней. Бегут – бегут девчонки, а догнать  не могут.  Вот уж голоса впереди стихли, и огоньков совсем не видно, да и дороги под ногами всё нет .Ступают ноги то по траве, то кочкам мокрым каким –то… Вдруг увидели вдалеке – искорки мелькнули. «Вот где мальчишки – то!»- обрадовались девочки, и побежали туда. Бежали- бежали, только огоньки всё дальше и дальше удалялись. Совсем пропали, но вдруг появились, только в другом месте. Побежали снова за  огоньками. Когда почти добежали, кричать стали мальчишкам, но искорки вдруг погасли и не появлялись больше...
                Поняли подружки, что заблудились. Испугались и заплакали. Ночь, темень, сыро и холодно. Сидят на траве, прижавшись друг к дружке чтобы согреться. Куда идти – не знают. Долго ли просидели -неизвестно. Вспомнились им истории страшные про леших, да кикимор всяких, людей морочащих по ночам в лесу. От страха в дрожь кинуло... Слышат девчонки – вроде зверь какой крадётся,  Часто трава шуршит, не так, как под ногами человека. Крадётся- останавливается, снова крадётся. К ним приближается…
Совсем близко уже зверюга, дыхание в темноте частое слышно. Неожиданно из темноты раздалось оглушительное : «Гав-гав-гав!», огонь замелькал сквозь высокую траву. Голос мужской издалека донёсся: «Эээээй!»… Это отец одной из девочек искал их, взяв в помощь соседа-охотника с собакой охотничьей, дорогу фонарём керосиновым освещая…
                Обрадовались подружки, закричали в ответ… Вскоре – все были дома. Пожурили их родители, но наказывать не стали. Без того дети страха натерпелись… Дедушка с печки, шамкая беззубым ртом, приговаривал только: «Известно дело, «фонарнички» это вас водили! Они много кого в мою молодость то в болото, то в лес уведут… По-нескольку дней дорогу домой люди не могли найти! Вот как… Повезло ещё, что хватились сразу родители, да искать начали!».

                Разное случается. Хорошо то, что хорошо кончается!