Несчастливый день

    Вы верите гадалкам? Не верите? Вот и я не верил. Более того, я смеялся над своей супругой, которая по каждому поводу бегала к гадалкам, а потом пыталась мне внушить, что всё предсказанное сбывается, с пеной у рта приводя мне доказательства якобы сбывшихся событий. Как правило, такие разговоры заканчивались небольшим скандалом и на два-три дня у моей благоверной, как в неисправном телевизоре, пропадал звук. Изображение оставалось, но оно демонстрировало по отношению ко мне глубокое и абсолютное презрение. Всем своим видом она показывала мне, как я неправ и то, что возмездие за мои смешки, меня рано или поздно настигнет. И вопреки моей мужской логике и атеистическому мировоззрению, она оказалась права. Накаркала, так сказать.

    Поздней осенью 1992 года, я вылетел на самолёте в областной центр. Появилась срочная необходимость согласования вопросов по организации строительных работ в  зоне, относящейся к разряду водоохраных. Понадобилась целая неделя с беготнёй по кабинетам министерства с пачкой всевозможных документов, чтобы добиться цели. Ведь ни одно дело в нашей стране невозможно начать без многочисленных согласований. Тем не менее, дела были сделаны, и я вернулся в номер гостиницы, быстренько принял душ и завалился спать. На следующий день, я планировал совершить поездку к брату, с которым не виделся два года. Билет на самолёт мной был куплен заранее и вылет авиалайнера Ан-2 должен был состояться в одиннадцать часов следующего дня.

    Неприятности начались утром. Извлекая из футляра электробритву, я выронил её. Ударившись о пол, она рассыпалась на части. Чертыхнувшись, я сгрёб эти части в кучку и ссыпал их в футляр. Посмотрев в зеркало, я убедился что, даже не побрившись, я выгляжу вполне прилично. Я махнул рукой и, собрав свои вещи, которые уместились в небольшой дорожной сумке, вышел из номера. Доехав на лифте с шестого этажа до первого, я столкнулся с новой неприятностью. Дверцы лифта напрочь отказались открываться. Нажав поочерёдно на все кнопки и, не добившись никакого результата, я принялся деликатно постукивать в дверцы лифта и занимался этим минут пятнадцать. Никакой реакции. Тогда я принялся громко кричать и бить кулаком в дверцы лифта. Дверцы, от такого непочтительного к ним отношения затряслись и начали издавать громкий гул, похожий на звук работающей сваебойной машины. Через пять минут восхитительного грохота, способного поднять умирающего со смертного одра, раздался громкий женский голос, доносящийся из-за дверок лифта:

- Перестаньте стучать. Вы нам лифт поломаете.

- А что делать? – спросил я – Как мне выбраться отсюда?

- Успокойтесь и подождите. Вы что, не читали объявление?

- Какое объявление? Зачем мне оно? Выпустите меня отсюда – завопил я.

- Ну что за люди? – не уступая мне в громкости, заявил женский голос – Не прочитают объявление, а потом орут, как, будто их режут.  Подождите две минуты.

Послышались удаляющиеся шаги, и наступила тишина. Я оглядел стенки лифта и пришёл к выводу о том, что он новенький. При виде блестящей поверхности дверок, у меня возникло почти непреодолимое желание нацарапать на них короткое неприличное слово. Я даже провёл ревизию своих карманов и обнаружил в одном из них брелок в виде небольшого перочинного ножа. Достав брелок из кармана, я стал раздумывать о том, стоит ли это делать, но желание навредить зловредному лифту начало постепенно преобладать над здравомыслием. Внезапно лифт загудел, вздрогнул и поехал вверх. Это событие предотвратило намечаемый варварский акт вандализма и спасло меня от предстоящих и неизбежных угрызений моей незамутнённой совести. Проехав немного, лифт остановился, дверцы открылись, и я увидел перед собой крупную женщину, одетую в униформу горничной.

- Вы с какого этажа? – спросила она.

- С шестого – ответил я, выходя из лифта.

- На всех этажах, кроме первого – женщина ткнула пальцем в стенку - Висит вот такое объявление.

Я уткнулся взглядом в листок бумаги и прочитал текст, написанный от руки крупными буквами:
               

Внимание!

    По техническим причинам лифт едет только до второго этажа. Не нажимайте кнопку первого этажа, там Вы гарантировано застрянете. Желающие попасть на первый этаж, должны воспользоваться вторым исправным лифтом.
                Администрация.


- И давно у вас так? – спросил я.

- Да, два месяца уже. Вызываем ремонтников, придут, поковыряют немного, а толку никакого. Привыкли мы уже, да и постояльцы объявление читают. Вы третий, кто за эти два месяца застрял в лифте. Не повезло вам.

- Вы бы объявление на дверцы лифта прикрепили, а то висит сбоку, вот я и не заметил.

- Нельзя, управляющий запретил. Говорит, что лифт новый, нечего на его всякую ерунду лепить. А если застрянет кто, то сам виноват, читать надо объявления, мол, глаза на что Богом даны. Говорит, что глаза надо использовать по назначению, а не лупать ими без толку.

- Да, мудрый у вас управляющий – сказал я, других слов у меня не нашлось.
   

    С этими разговорами, мы с ней спустились по лестничному маршу в холл гостиницы, где и расстались. Я передал ключ от номера, стоявшему за стойкой портье и, взяв с журнального столика какую-то газету, прошёл в зал ресторана. Сделав заказ официанту, я осмотрелся. Кроме меня, в зале ресторана находилось человек двадцать, но моё внимание привлекли три женщины, сидящие через столик от меня и о чём-то оживлённо беседующие. Вернее, меня заинтересовала одна из них. Женщина разительно отличалась от своих собеседниц тем, что в отличие от них, блондинок, она была жгучей брюнеткой. Она была значительно моложе своих подруг и блистала какой-то особой восточной завораживающей красотой. Правильные утончённые черты лица, длинные волнистые волосы, и большие тёмные глаза с длинными чёрными ресницами придавали ей вид роковой красавицы. Видимо, почувствовав на себе мой взгляд, она посмотрела на меня и улыбнулась. Улыбнувшись в ответ, я уткнулся в газету, дожидаясь своего завтрака. Газета оказалась из разряда «жёлтой» бульварной прессы, но, тем не менее, меня заинтересовала одна заметка, которую я и привожу. Выглядела она так:


Случай в трамвае или тайное всегда становится явным.

    Работник мясокомбината Иванов Г. К. с детства любил жареное коровье вымя. У него был даже свой особый способ приготовления этого блюда. Но так, как Иванов Г. К. был прижимистым человеком и не любил платить деньги за то, что можно просто-напросто украсть, то он придумал способ, как пронести данный продукт через проходную предприятия. Не мудрствуя лукаво, он расстегнул штаны и, приложив вымя к животу, затянул поясной ремень. Без всяких проблем пройдя проходную мясокомбината, Иванов догнал и вскочил в отъезжающий трамвай. От резких движений и прыжка, коровье вымя провалилось в штаны. Пассажиров в трамвае было немного, но вор не стал исправлять случившийся конфуз, посчитав такие действия неприличными в общественном месте. Взявшись рукой за поручень, он с независимым видом уставился в окно трамвая. Через некоторое время, он обратил внимание на необычное поведение, стоявшей рядом женщины. Она, то краснела, то бледнела, то начала вдруг покашливать.

- С вами всё в порядке? – спросил её Иванов.

- У вас это… Торчит – выдохнула она, залившись румянцем и, указывая взглядом куда-то вниз.

Иванов опустил голову и увидел, торчащий из ширинки сосок коровьего вымени. Смутившись, он принялся заталкивать его обратно, но сосок со стойкостью «ваньки-встаньки» снова и снова выпрыгивал из ширинки. Обозлившись, Иванов достал из кармана складной нож, отрезал непослушный сосок и сунул его в карман. Женщина ойкнула, смертельно побледнела и начала закатывать глаза, теряя сознание. Иванов подхватил сомлевшую женщину, несколько раз дунул ей в лицо и сказал, пришедшей в себя женщине:

- Не переживайте вы так. Отрезал один, так там ещё три осталось.

- Боже мой – вскрикнула женщина, окончательно теряя сознание.

Случай стал известным, благодаря двум сотрудникам милиции, которые ехали в том же трамвае. Они помогли женщине придти в себя и доставили незадачливого «гурмана» в отделение милиции.


    Живо представив себе произошедшее в трамвае, я зашёлся в беззвучном хохоте. Посмеяться беззвучно мне всё же не удалось. Посетители ресторана, услышав сдавленные звуки, с удивлением уставились на трясущегося человека.

- Помогите человеку! – раздался громкий женский голос – Он же подавился!

Два посетителя поднялись из-за своих столиков, но я махнул им рукой и расхохотался в полную силу, не в силах остановиться.

- Да он сумасшедший! – прокомментировал мои действия тот же голос – Официант, подойдите к нему. Видите, что с ним творится? Он же буйный!

Подбежавшему ко мне официанту, я указал на заметку в газете, ткнув в неё пальцем. Из-за душившего меня смеха, я не смог словесно объяснить ему причину моего столь неприличного поведения. Через минуту смех обуял официанта. Посетители ресторана стали с опаской посматривать на нас. Рухнув на стул, официант лишь бессильно мотал головой, издавая булькающие звуки.

- Что здесь происходит? – рядом с нами возникла обладательница громкого голоса, которая недавно комментировала мои действия.

Мы с официантом синхронно ткнули пальцами в заметку в газете. Через минуту раздался её громкий басовитый хохот. Это было настолько неожиданно, что мы с официантом резко прекратили смеяться, но переглянувшись между собой, подверглись новому приступу хохота. Продолжая смеяться, женщина без всякого спроса схватила газету и удалилась к своему столику. Вскоре оттуда послышался взрыв смеха. Газета стала гулять от столика к столику, сопровождаемая вспышками смеха. Из подсобных помещений высыпали работники ресторана и принялись с удивлением разглядывать посетителей, подвергнувшихся непонятной эпидемии. Вскоре очередь дошла и до них. Бурное веселье прервал метрдотель, появившийся неожиданно, как тот лесник из известного анекдота и разогнал развеселившийся персонал по рабочим местам. Вытерев полотенцем выступившие от смеха слёзы, убежал и мой официант, но вскоре вернулся и принёс мой заказ. Успокоившись, я приступил к завтраку.

- Молодой человек – услышал я приятный грудной голос – Вы можете меня выслушать?

Подняв голову, я увидел перед собой ту самую восточную роковую красавицу. Я встал и, кивнув головой, представился:

- Виктор.

- Меня зовут Тамара – сказала она – Я хочу предупредить вас.

- О чём? – спросил я.

- У вас сегодня несчастливый день и я предлагаю вам, во избежание неприятностей, вернуться в номер и не покидать его в течение дня.

- Не понял. Вы можете более понятно объяснить своё предупреждение.

- У меня природный дар чувствовать то, чего другие люди не ощущают. Вот смотрю я на вас и чувствую, что сегодня у вас грядут неприятности и неудачи. Возможно с причинением вреда вашему имуществу и здоровью. Поверьте, я почти никогда не ошибаюсь. Отложите ваши запланированные дела на завтра, сегодня вам нельзя появляться на улице.

- Даже и не знаю, что сказать – развёл я руками.

- А не надо ничего говорить, я вас предупредила, а последуете вы моему совету или нет, решать вам. Всего хорошего.

Повернувшись, она направилась к подругам, ожидавшим её у выхода из зала. Сделав три шага, она обернулась.

- Спасибо вам за то, что развеселили. Хорошего настроения теперь хватит на весь день – сказала она и ушла.

Я пожал плечами и продолжил завтрак. В яичнице с ветчиной явно ощущался недостаток соли. Взяв со стола солонку, я перевернул её над тарелкой и тряхнул. Дырчатая крышка солонки отскочила, и всё содержимое сосуда оказалось в тарелке. Чертыхнувшись, я отложил тарелку в сторону и взял правой рукой чашку с кофе. Из-за неудобной ручки чашка начала выворачиваться из пальцев. Чтобы подхватить её, я метнул левую руку и опрокинул стакан с апельсиновым соком. Спасаясь от хлынувшего сока, я вскочил и выронил чашку. Тёмная жидкость залила скатерть стола, где смешавшись с апельсиновым соком, стала похожа на картину абстракционистов «Тёмная кровь на рассвете». Прибежавший на шум официант, шустро навёл порядок и предложил повторить заказ. Посмотрев на часы, я отказался и попросил счёт. Рассчитавшись, я собрался уходить.

- Вам вернуть газету? – спросил официант.

- Нет – ответил я – Я её в холле взял.

- Ну и ладно – ответил официант – А то она попала к грузчикам. Они бросили работу и ржут, как лошади. Метрдотель ругается, но они не обращают на него внимания.
Взяв в руки сумку, я вышел из гостиницы.
   

    Пространство перед гостиницей было отделено от проезжей части улицы длинным бетонным парапетом, высотой примерно сантиметров семьдесят. Поленившись обходить его и рассудив, что для здорового крепкого мужика в самом рассвете сил данный парапет не является преградой, я подошёл к нему и положил на него сумку. Затем, по молодецки резко присел и прыгнул на него. Раздался громкий треск, очень похожий на неприличный звук. Проходящие мимо две девушки, испугано шарахнулись в сторону, заливисто рассмеялись и, оглядываясь на меня, проследовали дальше. Левая штанина моих брюк от паха и до колена оказалась разорванной по шву. В громадную дыру проглядывали мои жёлтые кальсоны, производства китайской швейной фабрики «Дружба». У меня в груди возникли нехорошие предчувствия грядущих неприятностей. Перед глазами возникла восточная красавица Тамара с её тёмными бездонными глазами, взгляд которых проникал глубоко в мою душу. Возникло желание вернуться в номер гостиницы и выполнить рекомендации красавицы. Но наваждение было изгнано скрипом тормозов подъехавшего такси. Пожилой мужчина, выскочив из машины, погрузил мою сумку в багажник и, заметив мои порванные брюки, сказал:

- Садись в машину и снимай штаны. Куда тебя доставить?

- В аэропорт – ответил я – Через два часа вылет.

- Успеем – ответил таксист – По дороге заедем к моей дочери, она и заштопает тебе штаны.
   

    Спустя час, я прохаживался по залу аэровокзала. Дочь таксиста не только качественно заштопала мои брюки, но ещё и выгладила их. Хорошо, что на свете существуют хорошие люди, готовые помочь попавшему в беду человеку. Осознание этого факта подняло мне настроение, окружающий мир приобрёл розовый оттенок, но длилось это недолго. После объявления начала регистрации на рейс, грубая реальность в виде галдящей толпы штурмующей стойку, за которой восседала грубая крикливая работница аэропорта, поломала моё оптимистическое восприятие окружающего мира. Самолёт Ан-2 вмещает двенадцать пассажиров, а к стойке ломилась толпа примерно человек шестьдесят, причём у каждого в руках был билет. Я не понял, как такое вообще может быть, чтобы на двенадцать мест было продано шестьдесят билетов. Поразмыслив немного, я пришёл к выводу, что в нашей стране всё возможно. Может быть, в этом самолёте есть стоячие места, что меня нисколько бы не удивило. Опасаясь остаться без места, я, поддавшись общему ажиотажу, вклинился в толпу. Являясь крупным крепким мужчиной, я, интенсивно работая локтями, быстро добрался до стойки и сунул билет регистратору. Мельком глянув на него, она вернула его мне, сопроводив своё действо словами:

- Это не ваш рейс.

- Как не мой? – возмутился я – Вы что, не видите номер рейса на билете?

- У вас номер написан зелёной пастой. А сейчас регистрируются с красной пастой. Всё, не мешайте людям, отойдите, не загораживайте проход. Вырос детина на радость маме, стоит тут, мешает всем.

Толпа радостно загудела и поддержала регистратора. Послышались выкрики, в основном свирепствовали пожилые женщины.

- Вытолкайте его, чтобы не мешал.

- Вырос балбес, а ума не нажил.

- Они все сейчас такие, не уважают старших.

- Таких оболтусов если в детстве не пороть, толку не будет.

Выбрался я из толпы, как оплеванный и в полном недоумении. Постояв немного, я направился к справочному бюро аэровокзала. Там мне разъяснили, что в самолёте нет стоячих мест, просто для удобства работников отдела перевозок было принято решение организовать четыре рейса под одним номером. Вылетают самолёты с интервалом в десять минут, а чтобы не путать пассажиров, билеты при продаже отмечаются разными цветами. Красным, чёрным, зелёным и синим. На мой вопрос, почему при объявлении регистрации не указали цвет рейса, последовал ответ, мол, отойдите, не морочьте нам голову. Возмущённый до глубины души, я вышел на привокзальную площадь с целью покурить и успокоиться. Но не тут-то было. Только я прикурил сигарету, последовало объявление:

- Пассажир Петров, пассажир Петров! Срочно пройдите на посадку к выходу номер один.

Выбросив в урну сигарету, я метнулся по указанному адресу. Войдя в помещение, я предъявил контролёру свой билет. Всё повторилось до мельчайших подробностей. Мельком взглянув на билет, женщина вернула мне его со словами:

- Это не ваш рейс. У вас зелёная паста.

- Как же так? – ответил я – Только что прозвучало объявление, согласно которому, меня пригласили на посадку к выходу номер один.

- Ничего не знаю – был мне ответ – Пассажиры на «красный» рейс в полном составе. Покиньте помещение.

Кипя от злости, я вновь вышел на привокзальную площадь. Прикурив сигарету, я задался вопросом, уж не слуховые ли галлюцинации посетили меня? Размышляя об этом, я уже склонялся к утвердительному ответу, но громкоговоритель вдруг прокашлялся и выдал:

- Пассажир Петров, пассажир Петров! Срочно пройдите на посадку к выходу номер два.

Не поверив собственным ушам, я дождался повторного объявления, которое было произнесено ядовитым раздражённым тоном. Посмотрев на громкоговоритель, и не дождавшись капель яда, капающих с него, я направился к выходу номер два. Встретила меня там полная женщина средних лет, которая выхватив из моих рук билет, набросилась на меня:

- Где вы шатаетесь? Из-за вас задерживается рейс. Все пассажиры уже в самолёте, а он где-то шатается. Ну, что стоите? Проходите на досмотр.

Отвечать на её претензии я благоразумно не стал, просто сжал свои мужественные скулы, изображая из себя памятник, грубо высеченный из гранита. Не успел я сделать три шага к посту досмотра, последовал окрик:

- Вернитесь назад! Вы что, не видите, что там нет сотрудника милиции?

Я покорно вернулся на прежнее место. Бросив на меня испепеляющий взгляд, на что я скромно потупил свои очи, женщина стала громко говорить в микрофон селекторной связи:

- Алексей, ты куда пропал? Срочно вернись назад. Надо быстренько досмотреть опоздавшего пассажира. Почему опоздал? Ну, откуда я знаю, где эти козлы шатаются. Нет, нет, он трезвый. По виду трезвый, я его не обнюхивала. Что ты сказал? Ах ты, козёл! Иди сюда и сам обнюхивай, я тебе что, мент поганый, что ли? Ладно, всё. Диспетчер, диспетчер! Да не ору я, просто голос у меня такой. У меня опоздавший пассажир, нужен автобус. Что? Пусть пешком идёт? Да я тебе… Поняла, всё, спасибо.

Закончив разговор, она укоризненно посмотрела на меня и улыбнулась.

- К маме едешь? – спросила она.

- Да – зачем-то соврал я.

- Вот и мой сынок, после учёбы женился и остался в Иркутске. Уже три года в родном доме не был. Занят, говорит, некогда. Внуку уже два года, а я его ещё не видела. Вот такие вы все. Вырастишь вас, а потом переживаешь, всё ли у вас нормально.

Наш разговор был прерван самым неожиданным способом. Внезапно дверь распахнулась и в помещение ввалилась очень полная женщина, волоча за собой громадный чемодан на колёсиках. Нет, это была не просто очень полная женщина, она была суперполная. Её настолько было много, что она заполнила собой достаточно широкий проход. С целеустремленностью взбешённого носорога, она устремилась к пункту досмотра, абсолютно не обращая внимания на контролёра, а уж тем более на меня. Это было настолько шокирующим явлением, что я, схватив сумку, плотно прижался спиной к стене, стараясь не угодить под колёса её чемодана. Контролёр настолько опешила, что забыла про свой громкий голос и острый язык, наблюдая за «монстром» с открытым ртом. Ситуация становилась катастрофической. Этой женщине грозила перспектива безнадёжно застрять в рамке металлодетектора, что грозило большими убытками аэропорту из-за грядущих финансовых потерь, связанных с ремонтом оборудования, которое было бы неизбежно повреждено из-за выковыривания застрявшей пассажирки. Оборудование спас появившийся вовремя сотрудник милиции Алексей. Появившись из боковой двери, он ухватился за вторую ручку громадного чемодана и упёрся ногами в бетонный пол. Протащив полметра сотрудника, мне даже послышался скрип тормозящих подошв ботинок Алексея, «монстр» соизволил обернуться. Следующие пять минут, я простоял, прижав сумку к груди и плотно прижавшись спиной к стене, стараясь не попасть под горячую руку, разъярённых словесной перепалкой людей. Оказалось, что сотрудник Алексей не уступал ни в громкости, ни в язвительности двум особям женского рода. Я пришёл к выводу, что данная черта, является одним из критериев профессионализма работников гражданского воздушного флота. Общими усилиями работники аэропорта выпроводили «монстра» из помещения, захлопнули дверь и облегчёно вздохнули. После чего, удивлённо воззрились на меня. При этом у них произошёл примечательный диалог:

- Вот говорила же я, краска масляная, долго будет сохнуть – вздохнув, сказала контролёр.

- Она же, зараза, почти и не пахнет – произнёс сотрудник Алексей.

- Ну, теперь будет много крика и вони – снова вздохнула контролёр.

- Ну, нам не привыкать, не в первый раз, мы привычные – жизнерадостно откликнулся Алексей.

 Вдруг они, как по команде, синхронно улыбнулись и контролёр, обращаясь ко мне, сказала:

- Ну и что ты там стоишь? Вот что за люди? Только стены покрасишь, а они норовят всё испортить. Теперь после тебя снова придётся красить.

- Нельзя это так оставлять. Штрафовать надо таких людей за вандализм – поддержал её Алексей.

Я с трудом оторвался от стены, ярость затмила мне глаза, мозг отказывался понимать такое вероломство, язык онемел и не мог произнести ни одного слова. У меня мелькнула мысль, что десять минут назад надо было не стоять приклеенным масляной краской к стене, а объединить свои усилия с «монстром» и разнести эту «богадельню» в клочья, включая её работников. Видимо, вид у меня был настолько страшен, что сотрудник Алексей положил руку на кобуру с пистолетом, а контролёр, трудно сглотнув, предложила:

- Может, водички выпьете?

Вот тут меня прорвало. Тем не менее, присутствие женщины, хотя и циничной до мозга костей, всё же ограничивало меня в выборе слов, которые я обрушил на них.

- Какая, нахрен, вода? – кричал я – Вы с ума сошли? Какой идиот красит стены в конце ноября? Почему не предупредили? Идиоты!

Послышался звук автомобильного сигнала подъехавшего автобуса, и я вместе с контролёром переместился в салон транспортного средства, продолжая бурную конфронтационную дискуссию с женщиной, с которой недавно вёл задушевную беседу о матерях и сыновьях. Ситуация была настолько неоднозначной, что сотрудник Алексей не стал проводить досмотр, посчитав, видимо, что если я не убил их за случившееся, то являюсь человеком неопасным. Доехав до самолёта, мы продолжили перепалку даже тогда, когда я умостился на сидении в хвосте аэроплана. Контролёр мастерски парировала мои словесные выпады, стоя снаружи и глядя на меня в открытую дверь самолёта. Удивлённые пассажиры, молча, взирали на нас, опасаясь вмешиваться. Наша перепалка завершилась совершено неожиданным образом. Раздался сигнал автобуса и контролёр, резко сменив тон, задушевным голосом сказала:

- Ладно, парень, не держи на меня зла. Орала я на тебя по привычке, работа у меня такая. Желаю тебе всего хорошего. Счастливого пути. Привет от меня передай своей маме, дай ей Бог здоровья и счастья.

    Повернулась, вошла в автобус и уехала. Наступившую тишину нарушили редкие смешки, постепенно переросшие в громовой хохот всех пассажиров. Устроившись поудобнее на жёстком сидении, я, грешным делом, подумал, что неприятности мои на этом закончились. Вспомнил восточную красавицу и её предсказание о грядущих неприятностях. Мысленно поспорил с ней, убедил её, что все неудачи позади, сообщил ей, что сижу в самолёте и, что ничего плохого со мной больше не случится. Простая мысль о том, что я могу вместе с самолётом сверзиться с небес, даже не пришла мне в голову. Да и не могла придти, не может судьба ради того, чтобы мне навредить, ронять с небес самолёт с пассажирами. Учитывая мою мизерность во вселенной, я был уверен, что на мою долю выпадут мелкие, но изощрённые пакости.
               

    Чтобы подтвердить мои умозаключения, много времени не понадобилось. Громко чихнув несколько раз, заработал мотор аэроплана. В открытую дверь самолёта я увидел второго пилота, который с унылым видом волок по заснеженной бетонке, покрытый пятнами масла чехол от мотора аэроплана. Подойдя к двери самолёта, он, глядя мне в глаза, вдруг швырнул чехол внутрь салона. Чехол, самой грязной своей частью, свалился мне на колени. Оттолкнув чехол, я возопил:

 - Что же ты, козёл, делаешь? Ты что ослеп? Ты не видишь куда бросаешь? Да ты охренел, нехороший ты человек!

Второй пилот оказался совершенно невозмутимым человеком. Сохраняя всё тот же унылый вид, он, не обращая никакого внимания на мои вопли, забрался в салон, оттолкал ногами чехол в хвост самолёта, прошёл в кабину, уселся на своё место и, полуобернувшись, уставил на меня долгий и презрительный взгляд. Затем улыбнулся и захлопнул дверцу кабины. Его долгий взгляд разъяснил мне всё, что он думает обо мне. Приводить контраргументы в закрытую дверцу кабины, я посчитал недостойным для меня занятием и поэтому замолчал, тем более, что мотор аэроплана взревел и самолет, скрипя и раскачиваясь, покатил к взлётной полосе. После взлёта аэроплана, когда привычные к таким перелётам пассажиры задремали, я утолил жажду мести по отношению ко второму пилоту, тем, что достав из сумки фломастер красного цвета, сделал им надпись на чехле крупными печатными буквами. Выглядела эта надпись следующим образом:

Второй пилот, как драный кот
Не любит веселиться
Унылый он, как охламон
Ночами в койку ссытся.

Удовлетворённый свершившейся местью, я задремал, убаюканный ровным гулом мотора.


    Очнулся я от дрёмы перед посадкой самолёта, когда сменилась тональность звука мотора. Самолёт, коснувшись заснеженной полосы, подпрыгнул два раза и покатил, издавая громкий скрип тормозов. Выбравшись из самолёта, я прошёл через крошечное здание аэровокзала и выбрался на широкую длинную улицу, в конце которой находился автовокзал. Мне предстояло преодолеть ещё сорок километров на автобусе, чтобы добраться до посёлка, в котором проживал мой брат. Я снял куртку, оглядел её и ужаснулся. На куртке красовалось большущее пятно светло-жёлтого цвета, навевающее нехорошие ассоциации. Брюки были покрыты пыльными масляными пятнами, которые на ярком солнце контрастно выделялись. Иными словами, я был похож на «бомжа», которому вздумалось выспаться в контейнере для отходов лакокрасочного производства.  Не в силах что-либо изменить, я надел куртку, подхватил сумку и направился к автовокзалу с надеждой, что меня не прогонят оттуда, как грязного бродягу. Улица, по которой я шёл, была засыпана полуметровым слоем снега, только проезжая часть была укатана колёсами автомобилей. Никаких тротуаров и в помине не было. Проезжая часть ограничивалась высокой снежной бровкой, вдоль которой я бодро и вышагивал. Впереди, в метрах пятистах от меня, из двора частного дома выехал старенький «УАЗ», повернул в мою сторону и, завывая мотором, понёсся ко мне, набирая скорость. Я прижался к снежной бровке, ожидая, когда автомобиль проедет мимо меня, но злой рок не оставил меня без своего внимания и на этот раз. Примерно в метрах пятидесяти от меня, внезапно у «УАЗа» отскочило левое заднее колесо и, подпрыгивая, понеслось в мою сторону. Раздался скрежет, «УАЗ» резко развернуло и бросило в снежную целину. Я, стараясь увернуться от колеса, которое быстро приближалось ко мне с неотвратимостью товарного поезда, попытался выпрыгнуть из жёлоба дороги, но поскользнулся и позорно растянулся поперёк проезжей части. Колесо, настигнув меня, нанесло мне сильнейший удар в правый бок, перескочило и покатилось дальше. Пока я лежал, с трудом всасывая в легкие вмиг загустевший воздух, из «УАЗа» выбрались два пьяненьких старичка, удивительно похожих друг на друга. Они помогли мне добраться до машины, затолкали меня в салон и отправились за колесом, которое, даже встретив на своем пути моё бренное тело, после этого укатилось достаточно далеко. При этом, старички беспрестанно громко и виртуозно матерились, обвиняя друг друга в преступной халатности. Вскоре, старички прикатили колесо и устроили вокруг машины шумную возню. Взявшейся неведомо откуда лопатой, они очистили от снега место, вокруг машины, сунув под машину домкрат, приподняли её и установили колесо, затянув ключом гайки, которые они собрали на дороге. Две гайки они не смогли найти, но это обстоятельство нисколько их не расстроило. Они продолжали обвинять друг друга в случившейся аварии и делали это в весёлой витиеватой манере, сопровождая свои высказывания громким смехом. Если, конечно, попытаться   назвать замысловатое сквернословие, весёлым и витиеватым. Но делали они это настолько беззлобно и виртуозно, что их можно было заслушаться. Из их разговоров я понял, что старички являются близнецами и пенсионерами. Утром они помогли по хозяйству своей соседке, за что та отблагодарила их бутылкой самогона. Попивая огненную жидкость, они решили заменить пробитое колесо на автомобиле. Демонтировав повреждённое колесо, они установили другое, но понадеялись друг на друга, и оно осталось с едва наживленными гайками. А так, как бутылка самогона у них закончилась, им не терпелось съездить к знакомой самогонщице, проживающей на другом конце улицы, что и явилось, по мнению старичков, основной причиной случившейся аварии. Вскоре, «УАЗ», взвыв мотором, выскочил на дорогу и покатил к самогонщице. Приобретя самогон, близнецы компенсировали нанесенную мне травму стаканом самогона, с которым я расправился за два приёма, закусив замусоленным кусочком сухаря. Вопреки моим ожиданиям, самогон оказался вполне приличным пойлом, и пока мы ехали до автовокзала, он оказал на меня живительное воздействие. Мир заиграл новыми красками, бок мой почти не болел, настроение поднялось, и ничто не предвещало, что на моем пути могут встретиться нехорошие люди. Выгрузив меня у автовокзала, энергичные старички умчались куда-то по своим важным и неотложным делам.


    Оглядевшись, я направился к билетной кассе, где обнаружил очередь, состоящую из пятнадцати человек. Люди подозрительно посмотрели на меня, но промолчали. Я встал в конец очереди и застыл в ожидании. Очередь продвигалась очень медленно. Кассир с каждым пассажиром о чём-то долго разговаривала, выспрашивала местные слухи, обсуждала общих знакомых. Очередь безропотно терпела. Терпел и я, понимая, что в моём нынешнем положении качать права, чревато большими неприятностями, вплоть до мордобоя. Согласитесь, не каждый станет выслушивать претензии от небритого, одетого как «бомж» человека, источающего, ко всему прочему, свежий специфический запах самогона. Через два часа, я, наконец, добрался до вожделенного оконца билетной кассы, но случилась величайшая несправедливость, сопряжённая с изощрённым коварством. По крайней мере, именно так я воспринял то, что кассир, подозрительно осмотрев меня и, подозреваю, что почувствовав запах самогона, самым беспардонным образом захлопнула, пред моим носом фанерную дверцу кассы, громогласно заявив:

- У меня обед, приходите через час.

Возмущённый до предела, я деликатно постучал в фанерную дверку. Оттуда послышался рык, абсолютно не похожий на женский голос:

- Что надо?

- Уважаемая! Я отстоял в очереди два часа и хотел бы приобрести билет незамедлительно.

- А мне пофиг сколько ты отстоял. У меня обед, что непонятного?

Вот здесь я сорвался. Стукнув кулаком в дверцу, я рявкнул:

- Ах ты, курица! Пофиг тебе на людей! Открой дверь, лярва!

Дверца резко открылась и явила мне лицо Медузы Горгоны. Она была разъярена.

- Ты что сказал, алкаш? – взвизгнула она - Ты сейчас ответишь за свои слова.

Она захлопнула дверцу. Я понял, что билета мне здесь не продадут, и направился к выходу.Но пройдя шагов пять, я почувствовал сильный удар в спину. Вскрикнув от неожиданности, я резко повернулся. Передо мной стояла кассир и размахивала деревянной шваброй.

- Вы что с ума сошли? – спросил я – Вы что дерётесь, да ещё шваброй?

- Я сейчас эту швабру обломаю о твою голову, «бомж» ты вонючий. Иди отсюда, пока не прибила.

Я вдруг почувствовал сильнейшее разочарование в людях. Мне стало горько от того, что мы, разумные люди, не можем найти общий язык, что грызёмся по любому никчёмному поводу. Терпимость к мнению других людей у нас не в чести. Мы всегда готовы оскорбить ближнего, наорать на ребёнка, оттолкнуть старика и нагрубить женщине. Люди ли мы после этого? Я повернулся и молча, вышел из здания.


    Отойдя от автовокзала, я встал на обочине дороги, прикурил и принялся рассматривать придорожные заснеженные кусты. В голове роились разные мысли, в основном мрачные. Заметно похолодало. Я достал из сумки перчатки, натянул их на руки и принял решение идти пешком, с надеждой добраться до места на попутном транспорте. Неожиданно заскрипели тормоза, и возле меня остановился автомобиль. Я повернулся и увидел знакомый «УАЗ». Старички выскочили из машины и одновременно заговорили:

- Едем, видим, знакомое жёлтое пятно, решили остановиться. Ты почему не уехал?

Я поведал им о безуспешных попытках приобрести билет и чем это закончилось.

- Это Ольга – сказали старички – Она такая. Она своего мужика в ежовых рукавицах держит, пикнуть не смеет. Зверь баба, с ней лучше не связываться. В прошлом году на рынке она с каким-то мужиком поцапалась. Так она его схватила за «фаберже», так сжала, что он, крича на весь рынок, просил у неё прощения. Опасная женщина, правильно сделал, что ушёл. А беда твоя, не беда. Садись в машину, поедем на стоянку, там водители автобусов обедают. Договоримся с ними.

- Да, вовремя я смылся – потрясённо пробормотал я.


    Через тридцать минут я сидел в автобусе. Водитель взял с меня деньги и указал на заднее кондукторское сидение. На заднем сидении в углу автобуса сидела невысокая говорливая старушка, примостив себе на колени ярко-красное пластмассовое ведро, закрытое крышкой. Она беспрестанно говорила и через некоторое время все пассажиры автобуса знали, что старушка была в гостях у старшей внучки, у которой муж является сексуальным монстром. Он не пропускает ни одной юбки и как результат, кроме троих законных детей, у него есть ещё двое на стороне. Работает он в леспромхозе вальщиком леса, хорошо зарабатывает, сильно устаёт и как он умудряется ещё бегать налево, бабка не понимает. Но бабка его очень жалеет, боится, что он рано износится, а когда её внучка войдёт во вкус, то от него уже толку не будет. Живёт бабка у младшей внучки, у которой мужа нет, но есть двое детей, которые потребляют сладкое варенье в неимоверном количестве. Поэтому, она им везёт целое ведро черничного варенья. Пассажиров это очень веселило, мужчины задавали бабке вопросы, а женщины притворно возмущались. Короче, ехали мы очень весело. Вскоре автобус свернул с накатанной трассы на просёлок. Началась адская дорога, напоминающая аттракцион «американские горки». Автобус трясло, мотало из стороны в сторону, подбрасывало на ухабах. Пассажиры замолчали, покрепче ухватившись за поручни. И только бабка, прижав к себе ведро, тонко вскрикивала на каждом ухабе, что вызывало смех пассажиров. Ей предложили переместиться на переднее сидение, но бабка категорически отказалась. Зря она это сделала. Внезапно водитель автобуса рявкнул:

- Держись!

Заднюю часть автобуса сильно подбросило. Бабка громко вскрикнула и пошла на взлёт, выпустив из рук ведро. Сидящий рядом с бабкой крупный мужчина, поймал её на начальном этапе траектории полёта и вернул на место. С ведром было всё намного хуже. Обретя свободу, оно взлетело и, потеряв в полёте крышку, описало в воздухе параболу и в перевёрнутом виде, шлёпнулось мне на колени. Я машинально схватил ведро и застыл. Всё варенье, оказавшееся у меня на коленях, начало расползаться во все стороны.

- Держи его, держи! – горестно возопила бабка.

Пассажиры грохнули смехом. Я сидел, стиснув зубы, тем самым зажав в себе самые грязные слова, которые знал, но они настойчиво просились наружу. С величайшим трудом преодолев соблазн, я встал, передал пустое ведро бабке и принялся стряхивать варенье со своих многострадальных брюк. Когда же это всё кончится, думал я. Чем я провинился? Что не так в моей жизни? За что мне такое наказание? Перед глазами вновь возникла восточная красавица Тамара. Она смотрела на меня чёрными глазами, улыбалась и грозила указательным пальцем. Мне даже послышался её голос:

- А ведь я тебя предупреждала!

Усилием воли я стряхнул с себя наваждение и сел на сидение, не обращая внимания на то, что на нём ещё были остатки варенья. На меня напало полное равнодушие. Мне стало, как выразилась кассир Ольга, абсолютно пофиг. Наверное, подобное состояние бывает у приговорённых смертников, которые годами ждут исполнения приговора и которые смирились со своей участью.


    Водитель автобуса сжалился надо мной. Доехав до конечной остановки, он высадил пассажиров и довёз меня до дома, к которому я целый день стремился. Встретила меня жена брата, женщина весёлая и острая на язык. Распахнув передо мной дверь, она с большим интересом принялась разглядывать меня. Уловив, по-видимому, запах самогона, она, сморщив носик, сказала:

- Ну и воняет от тебя. Тебя из дома выгнали? Ты почему в таком виде? Ты где валялся? Ты что, теперь в теплотрассе живёшь?

- Нина, перестань! – сказал я – Я потом всё объясню. Со мной сегодня много чего произошло, долго рассказывать. Ты пустишь меня в дом или нет?

- В самом деле – спохватилась Нина – Чего это я? Заходи, конечно.

После того, как я вошёл в прихожую, Нина скомандовала:

- Стой здесь. Сейчас я принесу одежду Николая, переоденешься – и, потянув носом, добавила – Ну и воняет от тебя.

Через двадцать минут, я сидел за столом на кухне и пил горячий чай, закусывая домашними булочками. Одежда моя, кроме куртки, отправилась в стирку. Нина, находясь в ванной комнате, крикнула оттуда:

- Виктор! Ты ванну примешь или баньку истопишь?

- Баню истоплю – ответил я – Сегодня пятница, сам Бог велел по пятницам мыться в баньке. Да и Николай после трудовой недели попарится. Нина! У тебя есть какое-нибудь средство, чтобы удалить краску с куртки?

- Вот, только это – вышла из ванной Нина, держа в руке стеклянную бутылку – Ацетон, хороший растворитель, попробуй, должно получиться.

Закончив с чаепитием, я сбегал до бани, набил печку дровами и при помощи бересты затопил её. Дрова начали разгораться и печка начала дымить, выбрасывая клубки дыма в пространство бани. Я пришёл к выводу, что труба забита намёрзшим куржаком и открыл полностью печную заслонку. Печь перестала дымить и тихонько загудела, разгораясь. Я заглянул в водяной бак и обнаружил там лёд, заполнивший весь объём ёмкости. Удовлетворённый тем, что не надо носить воду, я вернулся в дом и приступил к очистке своей куртки от краски. Вооружившись упаковкой ваты и ацетоном, я огляделся и узрел накрытую, сложенным в несколько слоев рядном, короткую лавочку, которая, как нельзя лучше, подходила для целей приведения моей куртки в первоначальное состояние. Меховая основа куртки была покрыта отстёгивающейся плащевой тканью, она то и пострадала от моего контакта со свежевыкрашенной стеной. Я отстегнул её, разложил на лавочке и, смочив ацетоном большой клок ваты, принялся удалять приставшую краску с поверхности ткани. Трудился я с большим воодушевлением, куртка постепенно принимала божеский вид. Через сорок минут я отвлёкся от этого занятия и сбегал в баню. Печь почти прогорела, и я вновь набил её дровами. Печь затрещала и мощно загудела. Вернувшись к крыльцу дома, я оглянулся. Над баней, в морозный воздух поднимался ровный столб дыма, но не это заинтересовало меня. С конца жестяной трубы на тридцать сантиметров вверх выбивалось синее пламя, хорошо различимое в наступающих сумерках. Оно было очень похоже на пламя паяльной лампы и никаких опасений у меня не вызвало. Более того, я подумал, что баня быстрее истопится и будет горячее, и Николай будет доволен, он ведь любит подолгу париться. С этой мыслью я зашёл в дом и продолжил заниматься своей курткой. Минут через тридцать, я, изведя упаковку ваты и полбутылки ацетона, привёл куртку в нормальное состояние, придвинул лавочку к столу и убрал за собой. Затем сбегал в баню, подбросил дров в печку и вернулся в дом. Вскоре хлопнула входная дверь, и в прихожую вошёл мой брат. Увидев меня, он радостно заулыбался и заговорил:

- Ха, братуха! Какими судьбами? Надолго?

- Был в командировке в городе, закончил дела и решил заехать к тебе на два дня.

- Это ты правильно решил. Мы же с тобой два года не виделись.

Мы обнялись, повозились, померились силой, затем Николай отправился в ванную комнату. Умывшись и переодевшись, Николай появился на кухне, держа в руках бутылку армянского коньяка.

- Ну что, отметим твой приезд? Мне Нина сказала, что ты где-то самогона нахлебался. Я не поверил или это правда?

- Было дело, потом расскажу.

Нина быстренько накрыла стол, и мы втроём уселись за него. Хозяева сели на стулья, а я на приглянувшуюся мне лавочку. Выпили за встречу, закусили и Николай предложил:

- Братуха, расскажи, где это ты самогона нахлебался? Ну, ладно я, простой водитель, а ты, начальник, где нашёл плебейское пойло? И почему у тебя был вид, как у последнего бродяги?

Николай был старше меня на три года и опекал меня с детства. Не оставил он своей привычки и сейчас.

- Долгая история – ответил я – Самогон – это только середина истории. Завтра суббота, вы отдыхаете, вот завтра и расскажу. Вы мне лучше про сынка своего расскажите. Где служит? Как служит?

Родственники принялись обстоятельно рассказывать о своих делах. Я слушал их, потихоньку ёрзая на своей лавочке. И происходило это не потому, что мне были неинтересны их рассказы, нет, совсем наоборот, просто я не мог сосредоточиться. Дело в том, что я с некоторого времени стал ощущать лёгкое жжение в своём анусе. С течением времени, оно становилось всё сильнее и сильнее. Скоро моё ёрзание стало абсолютно неприличным. Я стал раскачиваться в разные стороны туловищем, переваливаясь с одной ягодицы на другую. Рассказывая свои истории, родственники, с плохо скрываемым удивлением наблюдали за мной. Наконец Николай не выдержал:

- Что с тобой? Что ты ёрзаешь? Ты что, в туалет хочешь?

- Я, конечно, дико извиняюсь – сказал я – Но у меня «очко» огнём горит.

- С чего это? – изумился Николай.

Нина, округлив глаза, посмотрела на меня и перевела взгляд на лавочку. После чего, впала в буйство. Она вдруг принялась громко хохотать, задыхаясь и хлопая ладонями по столу.

- Что с тобой - рявкнул Николай.

- Он… Он… - с трудом выговорила Нина, продолжая смеяться – Он на ацетоне сидит.

Я вскочил с лавочки и пощупал рядно. Оно и в самом деле было влажным. От мгновенно вскипевшей злости меня затрясло, и я с силой отбросил рядно в сторону. Мне стало очень обидно от того, что я постоянно оказываюсь в дурацком положении. Нина, увидев моё состояние, прекратила смех. Николай, непонимающе лупая глазами, смотрел то на меня, то на жену. Я подошёл к окну и уставился в черноту наступившей зимней ночи. За спиной шептались родственники, и слышалась тихая возня. Что со мной происходит, думал я. Неужели у каждого человека случаются такие несчастливые дни или же они бывают только у меня? Как часто они случаются? Есть ли определённая периодичность их наступления? И вообще, кто их назначает? Если это высшие силы, то по каким критериям определяется жертва, на которую должны свалиться неприятности? Или всё происходит случайно? Тогда, как объяснить то, что восточная красавица Тамара знала о грядущих неприятностях? Не она же ведь назначила сегодняшний день для меня несчастливым? Тогда кто это сделал? Сплошные вопросы, на которые нет ответа.

- Виктор! Ну что ты там стоишь? Иди за стол – послышался голос Николая.

Тяжело вздохнув, я вернулся за стол. Выпили мы ещё по стопочке коньяка и Нина, встретившись со мной взглядом, не выдержав, рассмеялась. В этот раз мы с братом её поддержали. Нахохотались мы вволю. Успокоившись, Нина поднялась из-за стола и сказала:

- Пойду, телевизор посмотрю. А вы здесь не засиживайтесь. Примите ещё по стопочке и бегом в баню. Пока вы там будете париться, я ужин приготовлю.

Она разлила нам по рюмкам коньяк и отправилась в комнату. Мы быстренько опустошили рюмки и поднялись из-за стола. Внезапно из комнаты донёсся истошный крик:

- Пожар! Горим!

Мы бросились в комнату. Нина стояла, у освещённого заревом пожара окна, а за ним полыхала баня. Это был предел для меня. У меня подкосились ноги, и я рухнул на диван. Мне захотелось покончить жизнь самоубийством.

- Нина, звони в пожарную часть – отдал команду Николай – Виктор, что ты тут расселся? Побежали тушить!

Я, с трудом поднявшись на ватные ноги, поплёлся вслед за братом. В течение получаса, до приезда пожарной машины, мы забрасывали пламя пожара снегом, применив для этого широкие фанерные лопаты. Большого эффекта от наших действий не было, но мы обязаны были хоть что-то делать. Я, как виновник пожара, а Николай, как хозяин бани. Пожарники потушили пламя, собрали своё хозяйство и укатили, предупредив нас о возможности повторного возгорания. Мы забросали пожарище снегом и направились к дому.

- Вот это мы попарились! – воскликнул Николай – Знаешь, я не удивлён. Ты с детства был непутёвым. Мало я тебя тогда лупил, ты так и остался придурком.

- Спасибо, брат, за объективную оценку – смиренно ответил я - Правильно ты говоришь. Я согласен с тобой.

Николай удивлённо посмотрел на меня и промолчал. Зайдя в дом, он тут же полез в подвал и, покопавшись там, выбрался оттуда с четырьмя бутылками водки.

- Ты что удумал? – возмутилась Нина

- Молчи, Нина, не зли меня. Иди спать, закрой в спальне дверь и чтобы я оттуда ни звука не слышал.

Нина возмущенно фыркнула и ушла. В эту ночь мы с братом надрались до поросячьего визга, до полного изумления и потери человеческого облика.


    Вечером следующего дня, мы с братом смотрели телевизор. Транслировалась какая-то скучная передача. Я сидел в кресле, а Николай лежал на диване. Сильнейшее похмелье постепенно проходило и наше состояние, после вчерашней оргии, восстанавливалось. Николай не смотрел на экран телевизора. Он упёрся взглядом в потолок и машинально теребил руками маленькую подушечку-думку. Какие-то мысли одолевали его голову. Внезапно, он отшвырнул подушечку, резко сел и заговорил:

- Слушай, братуха! Говоришь, у тебя вчера был несчастливый день?

- Ну-у – протянул я.

- Тогда объясни мне, как так получилось, что в твой несчастливый день, больше всех пострадал я? Ведь это не твоя, а моя баня почти дотла сгорела. А я ещё пожалел тебя, вижу, что у тебя нервы на пределе, вот и вытащил свою заначку. Опять убытки. Выходит, что вчера и у меня был несчастливый день. Тогда почему, когда мы пили водку, я тебя всю ночь утешал?

- Ты старший, ты обязан – отрезал я и рассмеялся. Николай поддержал меня. Услышав смех, в комнату заглянула Нина.

- О, смеются! Ожили! – сказала она – Значит, жизнь продолжается.


    В понедельник я был дома. И когда я поведал супруге о своих приключениях, она сказала:

- Правильно тебя твой брат обозвал придурком. Придурок ты и есть. Сколько раз я тебе говорила, что надо верить предсказаниям, а ты смеялся надо мной. Так тебе и надо, может, поумнеешь.

С тех пор, я не то, чтобы верю гадалкам и прорицателям, но с большой опаской отношусь к всевозможным предсказаниям. Бережёного, Бог бережёт.