Королева Горностаев

Глва I

Джем не помнил, когда последний раз ел, ему хотелось есть больше всего на свете. А ещё ему хотелось пить. Он поднял голову к небу и сразу же сощурился, солнце поднялось на самый верх и палило нещадно. Во рту моментально пересохло. Его кошачью шкуру жгло солнечными лучами даже сквозь макушки деревьев.

«Нда – подумал он - в доме было в эти часы куда лучше, а впрочем, кто помнит что, было в доме в эти часы, он точно не помнит, он в это время спал. Даааа – опять полу протянул, полу мяукнул он – хозяйка давала мне самую, что ни на есть вкуснейшую сметану на свете, а потом, насытившись, я пил холодную, чистую, колодезную воду, и уж только потом принимался облизывать усы, высматривая место попрохладнее, чтобы заснуть там до самых до сумерек…» Вспомнив дом, откуда его вытеснили крысы, он почувствовал себя таким несчастным, что схватился за голову и застонал. По правому третьему усу скатилась горькая кошачья слеза. Джем поймал ее лапой и тут же слизнул. Постоял немного, и пошел дальше, а что, делать было нечего…

Постепенно, лес становился гуще, и идти становилось сложнее, правда было и прохладнее. Он шел и проклинал, на чем свет стоит, проклятых крыс… Надо было ловить их и давить, душить, терзать… Но он был так увлечен сметаной и сном, что даже и не думал это делать. Крысы были во всех домах в деревне, и частенько во время мартовских проминатов, коты похвалялись перед кошками, как много они словили крыс и мышей, а бывало, даже приносили одну за хост для своей пушистой зазнобы. Но Джема кошки интересовали не сильно, гораздо больше его интересовала сметана, и именно по этому, когда в доме появились крысы, а точнее, одна, маленькая, но весьма наглая крыска, он только пошевелил хвостом. Ах, какая роковая, это была ошибка, ведь всего каких-то пару месяцев спустя, крысы таскали его за этот хвост и больно прибольно кусали за бока. А потом, хозяйка, его любимая хозяйка, при всех беспородных деревенских котах, выволокла его – холеного сибиряка, за шкирку на улицу, и на ночь глядя, отвесила такого пинка, что долетев до самой калитки он три раза кубарем перелетел через самого себя.

От этих воспоминай, к горлу подступила такая горькая печаль, что, Джем даже и не заметил журчание ручья. Он чуть было не прошел мимо, а ведь он искал воду с самого утра.

Когда он вдруг осознал, что уже сейчас напеться чистой, прохладной воды из ручья, кинулся к воде как угорелый. Его розовый, шершавый язык погрузился в воду и энергично заработал, зачерпывая свежее течение. Джем вилял хвостом и издавал глубокое удовлетворенное клокотание. Даже есть теперь хотелось чуть меньше. Напившись, он упал в самую ближайшую траву, развалился на траве и начал бить хвостом по влажной, прохладной земле. Он готов был даже заснуть, но его отвлекали какие-то жалобные звуки.

Он пару раз недовольно дернул ушами и понял, наконец, откуда исходил этот звук. На противоположном берегу ручья, плакала растрепанная, рыжая девочка, она вытирала слезы грязными руками и от этого на щеках оставались темные полосы, её хвостики были спутаны, а голубое платье порвано на плече. Она всхлипывала, потом тряслась в истерике а потом снова всхлипывала и так до бесконечности. Так Джем впервые увидел королеву горностаев.

Глава II

Теперь эту маленькую, несчастную девочку было не узнать. Джем вытянулся на своей большой голубой подушке, облизнул последний ноготь сметаны и полуприоткрыв глаз, скосился на свою хозяйку. Она сидела на троне, подобрав ноги, полы её розового бархатного платья падали на пол, она оттягивала двумя пальцами жевательную резинку со вкусом вишни, а потом с шумным щелчком отпускала её назад к зубам. Королеве было скучно и это не предвещало ничего хорошего. Она отпустила жвачку, положила освободившуюся руку на белое кружево, обрамлявшее лиф платья и, закатив глаза, принялась надувать пузыри.

Через минуту, она не выдержала, и, щёлкнув пальцами, позвала придворных горностаев. Они вбежали, на ходу поправляя красную форму, сначала бросились в ноги королеве, а потом с опаской поклонились Джему.

- Горячий шоколад и диадему мне. И запрячь санки!


Придворные кинулись исполнять приказания, а Джем медленно перевернулся на другой бок. Он размышлял: не приказать ли ему принести ещё сметаны, но в последний момент передумал, испугавшись, что, в конце концов, его может и стошнить, а такое уже не раз бывало.

-Джем, не игнорируй меня, я не намерена выезжать без тебя, мне и так скучно…

Джем продолжал делать вид, что спит.

- Джем, что мне надеть? Как я уже устала от этих старых платьев, у королев должно быть гораздо больше нарядов. Нужно заказать ещё. Мне понадобиться синий полушубок к новому сезону, только цвета темной чистой воды! И чтобы непременно с красной оторочкой с вишенками, иначе он потеряет всякий смысл…

Так она рассуждала и ходила по комнате взад вперед, и её худые плечи в пышных рукавах, поднимались вверх и опускались с каждым новым восклицанием. Если Джем всё правильно помнил, то десяток новых платьев и одно желтое полупальто Королеве доставили ещё на той неделе, к ним же прилагалась пара новых голубых ботиночек и даже новый саквояж. Но неделя прошла и маленькой королеве нужны были новые наряды.

Джем слышал, как она прошла несколько кругов по комнате и в отчаянии повернула к гардеробной, потом последовал шум распахивающихся резных дверей и наконец, шаги затихли. Колорева запустила руку в тонну цветных и прозрачных шариков-подвесок и начала играться в них, нанизывая на тонкий металлический каркас браслета.

Они издавали приятный звук, пересыпаясь и брякая о стенки стеклянного резервуара.

- Джем, ты всё равно поедешь со мной. Я заверну тебя в пуховую паутину и теплый плед с моими инициалами.

Джем делал вид, что спит.

Королева, ударила каблучки своих ботиночек об стену гардеробной, и в эту же секунду придворные горностаи втащили круглый расписной поднос с голубенькой фарфоровой чашечкой, из которой она в последнее время все чаще предпочитала пить шоколад, рядом с чашечкой мелодично позвякивал белоснежный фарфоровый кофейник и маленькая серебряная ложечка, на черенке которой финифтью были написаны незабудки. За ними в комнату вбежали два маленьких горностая и втащили бирюзовую шёлковую подушечку с гербом горностаев и диадемой Королевы.

Она махнула рукой в сторону трона, велев, таким образом, подушечку с диадемой положить на трон, а поднос с шоколадом на кофейный столик. Когда это было выполнено, Королева плавно подошла к столику и, взяв серебряную ложечку, попробовала сливки.

- Ну и что это? Вы мне что, посмели принести мне не жирные сливки?! Сколько раз повторять, что я пью их только густыми!?

Горностаи задрожали, а один, маленький, даже спрятался под полог трона. Тогда королева, подошла к пологу, пошарила рукой под ним и за лапу выволокла оттуда трусишку. Затем беглец был поднят на руки и даже поглажен, хотя и против шерстки.

-Ну не волнуйтесь, мои маленькие друзья, я сегодня в хорошем настроении, хоть мне и скучно. И потом, я совсем не ношу мехов, а просто так рубить вам голову бесполезно и даже как-то мерзко…ведь будет кровь эта, грязь. – Тут Королева задумалась и уставилась в окно. Её глаза в этот момент совсем ничего не выражали, а Джем хоть и спал, но готов был поклясться, что сейчас она снова там, у ручья, напугана и плачет. Правда, это замешательство быстро прошло, а маленький горностай, был снова опущен на пол. Затем Королева достала из кармана своей пышной юбки серебряную погремушку, и приказала как можно более высокомерно:

-Мне скучно! Танцуйте! – и принялась трясти серебряными бубенчиками, а горностаи как очумелые прыгали и тряслись, пока, наконец, этот звон не прекратился.

-А теперь пейте сами свои сливки! Ну же!! Быстро!

Горностаи кинулись к подносу, взяли кофейник со сливками и секунду спустя четыре маленьких мордочки слизывали со своих усов белые жирные капли.

Но королева уже даже не смотрела на них, она упала на трон, прикрыла рукой глаза, так будто её мучила мигрень и закричала:

-Хватит! Всё, свободны! Пошли вон отсюда!

После того как комната опустела, она подняла с подноса голубую чашечку, отпила шоколад и тихо проговорила: «Джем, если ты будешь делать вид, что спишь, я найду себе нового друга…»

Тогда кот вскочил сразу на четыре лапы, и юркнул в холл, чтобы позвать белок, потому что королеве пора было одеваться для прогулку…

Глава III

Белки одевали королеву всего час, они бегали вокруг неё с нарядами, разглаживали ей шлейф, скакали с зеркальцами, расчесывали её медовые волосы, а в конце мазали ей нос и щёки жирным кремом, чтобы их не обветрило во время прогулки. Всё это время королева капризничала, ругала белок на чем свет стоит, и даже била их по лапам голубым костяным веером с белым кружевом и серебристой вышивкой. Одной белке так досталось, за то, что она принесла не те сапожки, что её черные бусинки глаз наполнись слезами, и как только королева, всунув руки в муфточку, вышла из гардеробной, она, всхлипывая, убежала на кухню просить чаю с сахаром.

Джем ждал хозяйку в санях, а точнее дремал, укутанный в теплую шаль и цветастый турецкий плед с инициалами королевы, сани были оторочены стегаными лоскутными одеялами, а полозья обиты серебряными бубенчиками. Позади к санкам крепился сноуборд королевы, на случай, если она соизволит сегодня прокатиться, а к сноуборду крепился специальный горностай, в красной ливрее, обязанный следить за доской, вовремя отвязывать её, крепить специальные белые ботиночки и после обтрясать снег. Ровно двенадцать быстрых беговых горностаев, названных в честь месяцев года, были запряжены от самого быстрого, возглавлявшего середину строя, к самому маневренному, гордо ожидавшему во главе. Таким образом, прогулочные горностаи составляли собой бурый ромб из пушистых блестящих шерсток.

Когда королева ступила на деревянное крыльцо, сани с веселым звоном рванулись к ней, лихо пороша снежные сугробы. Она гордо сошла со ступенек, и медленно устроилась в санках.

-Ну?! Что встали, глупые?! Поехали!!! – и только санки двинулись, как королева снова закричала.

- Стоять! Ну что там ещё там?! Надоели все! – так она заметила, что к ним бежит дворецкий горностай Босфор. (Да, именно так, назван он был в честь пролива, разделяющего восточную и европейскую часть Стамбула, а ранее Константинополя) Он был очень стар, и служил королеве всю свою жизнь. Пока Басфор бежал, сжимая в руках голубую вязаную шапочку, он сильно запыхался, и теперь на снег даже упало пару капелек слюны с его высунутого языка, он протянул королеве шапочку и глаза его заслезились на ветру.

- Так! Это что такое!? Ты как посмел за меня решать холодно мне или нет?! – Босфор ссутулился и даже присел, но продолжал держать голубой шерстяной комочек на высоко вытянутых лапах. Он искоса взглянул на Джема, ища у него поддержки, но кот делал вид, что спит, хотя один глаз его был приоткрыт на целых полсантиметра и внимательно следил за происходящим. Любимец предпочитал в такое не влезать, а уж королеве перечить и вовсе считал делом бесперспективным.

- Совсем сдурел, старый?! Иди назад, я с тобой позже поговорю! – Но Босфор продолжать стоять и только мелко задрожал от холода, тогда королева совсем разозлилась и, привстав в санях, пнула его ногой. Старый горностай упал набок, после чего, тяжело поднялся, и побрел в дом, волоча за собой отсыревшую в снегу шапочку.

-Ну! Что уставились? Кого-нибудь ещё пнуть? Поехали! Быстро! – и санки рванулись вперед, а через минуту и вовсе исчезли за горизонтом. Во дворце, наконец, вздохнули спокойно. Теперь у придворных горностаев оставалось целых два часа покоя, пока у королевы не заболят на ветру уши, и она не вернётся домой обедать в ещё более плохом настроении….