1. Могла стать Екатериной Третьей

     БАГРАТИОН И ЕГО КНЯГИНИ – ВЕЛИКАЯ И «БЛУЖДАЮЩАЯ»

                1. Могла стать Екатериной Третьей…

       В судьбе князя Петра Ивановича Багратиона женщин было немного. Он, «генерал по образу и подобию Суворова», большую часть жизни провёл в походах и боях. И всё же в редкие годы, а скорее даже месяцы без войны, и его сердцу не чужды были любовные увлечения. Я написал – увлечения, – потому что вряд ли мы можем точно определить, к которой из двух княгинь, обозначенных в заглавии, князь Пётр испытывал всепобеждающее чувство, названное в своё время философом Николаем Александровичем Бердяевым «редким цветком». Да, настоящая любовь, действительно, редкий цветок.
       Одна из княгинь, Екатерина Павловна Романова, была четвёртой дочерью Императора Павла Первого и любимой внучкой Императрицы Екатерины Великой. Вторая – тоже Екатерина Павловна, но урождённая Скавронская – состояла по отцу в близком родстве с Домом Романовых, а по матери являлась внучатой племянницей Светлейшего князя Потёмкина-Таврического.
       Екатерина Павловна Скавронская стала княгиней Багратион ещё в сентябре 1880 года, а великая княгиня Екатерина Павловна Романова вполне могла сделаться второй женой блистательного генерала в 1807 году, когда он, по существу, оказался соломенным вдовцом. К этому времени Екатерина Павловна Багратион превратилась в «блуждающую княгиню», ну а Екатерина Павловна Романова оказалась в одном шаге от титула высочайшего. После ряда предательств интересов России императором, известным нам под именем Александра Первого, её, сначала осторожно, а постепенно всё твёрже и увереннее стали называть в российском обществе, недовольном императором, будущей Екатериной Третьей…
       Ну а теперь, обо всём этом подробнее…
               
       Однажды, уже после окончательного разгрома наполеоновской Франции, великая княгиня Екатерина Павловна.
       «Всего более сожалею я в своей жизни, что не была мужчиной в 1812 году».
       В такую женщину не мог не влюбиться несчастный в семейной жизни Пётр Ивановичу Багратион, тем более, что любовь его была не без взаимности.
       Кто же она, эта таинственная женщина, которая, по мнению современников, не только оставила след в сердце героя войн за Отечество, но и сама сыграла роль в укреплении обороноспособности России, даже могла занять место своего брата на Русском престоле после позорного для России Тильзитского мира в 1807 году. То есть, перед нами по существу, несостоявшаяся Императрица Екатерина Третья! И вполне возможно способная заслужить, как и её державная бабушка, титул Великой Государыни!
        Вспомним слова Императрицы Екатерины Великой:
        «Если бы я была мужчиной, смерть не позволила бы мне дослужиться до капитанского чина».
       Как они сочетаются со словами внучки, которая сожалела, что не была мужчиной в 1812 году.
       А начинался её земной путь трудно…
       11 мая 1788 года Императрица Екатерина Великая писала своему супругу и соправителю Григорию Александровичу Потёмкину из Царского села:
        «Любезный друг Князь Григорий Александрович.
        Вчерашний день Великая Княгиня родила дочь, которой дано моё имя, следовательно, она – Екатерина. Мать и дочь здоровы теперь, а вчерась материна жизнь была два часа с половиною на весьма тонкой нитке; видя крайность, я решилась приказать accoucheur (акушеру) спасти жизнь ей, за что теперь меня и муж, и жена много благодарят….
        У нас так холодно, что я пишучи почти замёрзла…»
        Потёмкин разделил радость в ответном письме от 19 мая словами:
       «Матушка Всемилостивейшая Государыня! Я получил о разрешении Ея Императорского Высочества и на другой день праздновал…»
        А тревоги 10 мая 1788 года были далеко не напрасными. Почти семь часов Императрица не отходила от своей невестки и уже опустивших руки акушера и его помощниц. Государыне была памятна трагедия, происшедшая с первой супругой сына великой княгиней Натальей Алексеевной. Это случилось в 1776 годы. Роды начались 10 апреля и начались неудачно. Несколько дней продолжались схватки, но родить великая княгиня никак не могла. Ребёнок не выдержал и умер.
       Своему статс-секретарю Императрица написала:
       «Дело наше весьма плохо идёт. Какою дорогой пошёл дитя, чаю, и мать пойдёт. Сие до времяни у себя держи…».
       Мёртвый ребёнок инфицировал организм матери, и надежд на то, что она выживет, почти не было. 15 апреля Наталия Алексеевна ушла из жизни.
       Екатерина писала:
       «Вы можете вообразить, что она должна была выстрадать и мы с нею. У меня сердце истерзалось; я не имела ни минуты отдыха в эти пять дней и не покидала великой княгини ни днём, ни ночью до самой кончины. Она говорила мне: «Мы отличная сиделка». Вообразите моё положение: надо одного утешать, другую ободрять. Я изнемогла и телом и душой…»
       Правда, тогда всё усложнялось тем, что Наталия Алексеевна не могла иметь детей из-за врождённых дефектов. Дефекты же эти скрыли, иначе как бы можно было её выдать за наследника русского престола.
        В ту пору каждые роды были очень серьёзным испытанием для женщин. Они нередко оканчивались трагически.
       На этот раз всё обошлось, и Екатерина Павловна, четвёртая из пяти дочерей Павла Петровича, начала свой хоть и не долгий, но яркий жизненный путь.
       Санкт-Петербург салютовал началу этого пути из пушек Петропавловской и Адмиралтейской крепостей, а при крещении 21 мая несла маленькую Екатерину в церковь статс-дама княгиня Екатерина Дашкова, президент Российской Академии наук и близкая подруга державной бабушки, с которой была рядом в памятный день 28 июня 1762 года.
       Императрица пожаловала внучке – или как тогда говорили – возложила на неё орден Святой Великомученицы Екатерины.
       Этот орден учреждён в 1713 году для награждения великих княгинь и дам высшего света, формально второй по старшинству в иерархии наград с 1714 до 1917 года. Правда, награждение было единственным – Пётр Первый пожаловал орден Марте Самуиловне Скавронской, сестре предка княгини Багратион, родоначальника графов Скавронских. Марта Самуиловна, в крещении Екатерина Алексеевна, стала в нарушении всех законов, правил и традиций после смерти Петра Первого императрицей Екатериной Первой. Вступив на престол, императрица Екатерина Первая наградила этим орденом дочерей – Анну Петровну (будущую мать императора Петра Третьего) и Елизавету Петровну (будущую Императрицу Российскую). Всего во время её царствования было выдано 8 наград. Орден стал высшей наградой для знатных дам России, отмечаемых зачастую за заслуги их мужей. К примеру, этим орденом награждены были мать великого полководца Румянцева, статс-дама графиня Мария Андреевна Румянцева, урождённая Матвеева, и его супруга, графиня Екатерина Михайловна, урождённая княжна Голицына. Они были награждены одним указом от 12 июня 1775 года, состоявшимся по случаю празднования Кучук-Кайнарджийского мирного договора в воздаяние величайших заслуг сына и мужа в победе над турками. Первой же в царствование Императрицы Екатерины Второй, в день её восшествия на престол 28 июня 1762 года получила орден княгиня Екатерина Романовна Дашкова, урождённая графиня Воронцова.
        Но вплоть на царствования Императора Павла Первого, статус ордена твёрдо определён не был. И лишь Павел Петрович в 1797 году законодательно закрепил правила, согласно которым великие княжны по рождению награждались орденом Святой Екатерины. Ограничил он и количество награждений. Для 1-й степени ордена определялось 12, а для 2-й 94 награждений. Количество награждений лиц Императорского Дома на эти ограничения не влияли.

          Генеральше Ливен… «удобнее бы воспитывать великих князей»

       Известно, какое внимание уделяла Императрица Екатерина Великая образованию и воспитанию своих старших внуков Александра и Константина. Об этом написано много. Но не упускала она из поля зрения и внучек.
        В воспитательницы им Государыня избрала Шарлотту Карловну Ливен, о которой канцлер Алексей Андреевич Безбородко говорил, что если бы «генеральша Ливен» была мужчиной, «многих бы удобнее нашлась воспитывать великих князей». Рекомендовал её Императрице Рижский и Видземский генерал-губернатор ирландец Георг Браун.
        Шарлота Карловна жила в Митаве (ныне Елгава), столице (в 1578-1795 гг.) столице Курляндского герцогства, что расположен в сорока километрах от Риги.
       Оставшись в 1881 году вдовой, Ливен сильно бедствовала, и приглашение на роль воспитательницы восприняла с большой благодарностью. У баронессы был сильный, волевой характер, она не боялась отстаивать своё мнение даже перед Императрицей, которая, кстати, уважала таких людей. Однажды, случайно услышав разговор баронессы с одним из придворных, в котором та высказала своё мнение о нравах при дворе и даже сказала несколько критических слов о самой Императрице, хотя не могла не понимать, что их могут передать и даже наверняка передадут той, Екатерина заявила:
         «Вот именно такая женщина, какая мне нужна».
        Порядок при дворе Императрицы Екатерины был таков. Великие князья и великие княгини до семилетнего возраста находились на воспитании женщин, руководить которыми и поставили Шарлотту Ливен. С восьмилетнего возраста великие князья переходили под мужское воспитание и до пятнадцати лет состояли в «чину учимых», а уже потом их непосредственного готовили к государственной и военной службе и предстоящей женитьбе, которая чаще всего совершалась в интересах государственных.
       Ну а великие княгини оставались на попечении Шарлотты Ливен вплоть до замужества.
       Екатерина Павловна с самых ранних лет показала необыкновенные способности к наукам, в особенности к изучению языков.
       Она успешно овладела французским, немецким и английским языками, но что особенно важно, превосходно говорила и писала на русском, а ведь хорошие знания родного языка в ту пору в высших кругах были редкостью.
       Братья и сёстры звали её Катиш. Катиш, по отзыву современников, была необыкновенно красива.
       Русский писатель и драматург-переводчик, известный главным образом своими мемуарами, Степан Петрович Жихарев, встретив однажды в Павловске великую княгиню Екатерину Павловну, с восторгом написал:
       «Великая княжна Екатерина Павловна – красавица необыкновенная; такого ангельского и вместе умного лица я не встречал в моей жизни, оно мерещится мне и до сих пор... Она была совершенная красавица с тёмными каштановыми волосами и необыкновенно приятными, добрыми карими глазами. Когда она входила, делалось, будто светлее и радостнее».
       Сардинский посланник в России граф Жозе-Мари де Местр докладывал в Италию:
        «Ничто не сравнится с добротою и приветливостью Великой Княгини. Если бы я был живописцем, я послал бы вам изображение её глаз. Вы бы увидели, сколько природа заключила в них доброты и ума».
         Кстати, Катиш прекрасно рисовала, и уроки живописи давал ей мастер исторического жанра и автор целого ряда знаменитых в ту пору картин на религиозные темы Алексей Егорович Егоров, который, кстати, учил рисованию и императрицу Елизавету Алексеевну.
        О своей ученице Екатерине Павловне он сказал: «Не будь она дочерью императора, она в Италии была бы величайшей художницей».
        Что ж, ведь и отец Катиш, Павел Петрович, в отрочестве своём заслужил подобную же похвалу от своего учителя математики Семёна Андреевича Порошина…
        «Если б Его Высочество человек был партикулярной и мог совсем предаться одному только математическому учению, то б по остроте своей весьма удобно быть мог нашим российским Паскалем».
         Была Екатерина Павловна и приятной собеседницей, умела рассуждать на самые различные, а в том числе и политические и даже – вот уж внучка своей великой бабушки – военные темы. Ведь известно, что у Императрицы Екатерины Великой был, можно сказать, полководческий ум. Ну а что касается её любимой внучки, то впереди ещё будет возможность убедиться в том, насколько прозорлива была она и в военных вопросах, причём, в том числе и в вопросах стратегических.
               
       Детство великой княгини окончилось рано…
      11 марта 1801 года ей ещё не исполнилось и тринадцати лет. Ещё до рассвета 12 марта мать – Мария Фёдоровна, – ставшая несколько часов назад вдовствующей императрицей, разбудила детей и срочно, под охраной конвоя, перевезла их из Михайловского замка в Зимний дворец.
       Ещё не понимая, что произошло, Катиш, её старшие сёстры Александра, Елена и Мария, младшие братья Николай и Михаил, которому едва исполнилось три годика, и сестрёнка Анна, заспанные, едва оторванные от сна, испуганно забились в карету и притихли.
        Да и самой Марии Фёдоровне было неспокойно, ведь вокруг – одни враги. Она ещё не знала, что заговорщики, собравшиеся на пьянку перед своим ужасающим преступлением, готовы были на всё.
        Николай Александрович Саблуков в своих записках указал на то, что банда сановных уголовников была вполне готова и к более кровавому сценарию:
        «Вечером 11 марта заговорщики разделились на небольшие кружки. Ужинали у полковника Хитрово, у двух генералов Ушаковых, у Депрерадовича (Семёновского полка) и у некоторых других. Поздно вечером все соединились вместе за одним общим ужином, на котором присутствовали генерал Беннигсен и фон дер Пален. Было выпито много вина, и многие выпили более, чем следует. Говорят, что за этим ужином лейб-гвардии Измайловского полка полковник Бибиков, офицер, находившийся в родстве со всею знатью, во всеуслышание заявил мнение, что нет смысла стараться избавиться от одного Павла; что России не легче будет с остальными членами его семьи и что лучше всего было бы отделаться от них всех сразу. Как ни возмутительно подобное предположение, достойно внимания то, что оно было вторично высказано в 1825 году, во время заговора, сопровождавшего вступление на престол Императора Николая Первого».
        На кого было надеяться? На нового, дрожавшего от страха при вступлении на престол, Императора? Быть может, именно уверенность в том, что он будет полностью управляем, заставила сановных уголовников отказаться от истребления всей царской семьи. Уж кому-кому, а Марии Фёдоровне было известно, кто скрывался на протяжении всего царствования Павла Первого под именем цесаревича Александра, а теперь скрывается уже под титулом Императора Александра Первого.
        Но об этом имеет смысл подробно поговорить в главе, посвящённой тому, каким образом и сам Император, ставший известным под именем Александра Первого, едва не лишился престола, а может даже, как предполагали некоторые современники, и жизни.
         Одним словом, на этого человека надежды было мало. Да и все, на кого можно было рассчитывать Марии Фёдоровне, оказались ко времени переворота либо в ссылке, либо в могиле. Заговорщики сумели организовать опалу и Фёдору Васильевичу Ростопчину, и Алексею Андреевичу Аракчееву, добились казни по ложному обвинению приближённых к Императору офицеров братьев Грузиновых и полковника Грекова.
       Был удалён из дворца и караул, которым командовал полковник Николай Александрович Саблуков.
       Кто же оставался? Князь Пётр Иванович Багратион? Вскоре после возвращения из Итальянского и Швейцарского походов Суворова, он был назначен шефом лейб-гвардии егерского полка и на него возложена охрана царской семьи. Правда, осуществлял он эту охрану тогда, когда семья выезжала в Павловск, то есть в летние месяцы. Фактически он исполнял эти обязанности с 1800 по 1811 годы, прерывая их только на время своих многочисленных боевых походов.
      А вот в марте 1801 года и его под благовидным предлогом отправили подальше от столицы.
      Багратион не только не был участником заговора, но даже не ведал о нём. В дальнейшем это обстоятельство позволило Марии Фёдоровне полагаться на него, когда возникала такая необходимость.
      Ну а юная Катиш увлеклась князем…
      Когда это могло случиться, доподлинно неизвестно. Багратион часто бывал при дворе, поскольку пользовался особым расположением Императора Павла Петровича. И в сентябре 1800 года совсем ещё юная Катиш стала свидетельницей бракосочетания генерала.
        Тогда же она, великая княгиня Екатерина Павловна, увидела, хотя, скорее всего тоже не впервые, другую Екатерину Павловну, урождённую Скавронскую, которая стала супругой Петра Ивановича.