Повесть российская - К Великому Голицыну 1-1706

Территория современной Архангельской области
Зима 1706 года.

Князь Федор Переславский ехал в Архангельск по вопросам снабжения армии. Он был не один, получился целый обоз или отряд, ехали в санях по речному санному пути.
Сформировались В Санкт-Петербурге, куда капитан Переславский прибыл для получения задания. Был вызван в штаб-квартиру Государя Петра Первого в деревянный дом на  берегу Невы.
Подойдя, пока проверяли бумаги и опрашивали часовые и начальник караула, рассмотрел этот дом. Скандинавского типа, кажется Федор видел его или такой же в Ниеншанце.

Понятно, разобрали там и собрали здесь. Иначе как же скандинавский дом из старого дерева бы здесь оказался за три дня? Последний дом прежнего Ниеншанца. 
Поставили в тыл Петропавловской крепости, чтобы можно было видеть основные стратегические объекты. Внутри было три комнаты и прихожая, в которой толпился народ. Государь вообще был довольно неприхотлив в быту. 


Историческая справка.
Город Ниеншанц (Новая крепость), бывшая Ландскрона (Земная корона), по-солдатски Шанец, сгоряча был переименован Петром Первым в Шлотбург, затем полностью снесен.
Располагался при впадении реки Охта в Неву, примерно напротив Смольного. В наше время там пытались построить небоскреб Газпрома, слава Богу, общественность отстояла архитектурно-историческую целостность города. Небоскреб будут строить на северной окраине. Хотя, теперь все это оказалось в черте одного города, от центра до бывшего Шлотбурга примерно час ходьбы.
Государь повелел заложить новый город голландского типа на самом болотистом затопляемом месте.

При шведах крепости запирали Неву: Ниеншанц с запада, Нотебург ( теперь Шлиссельбург по повелению царя, с востока, с Ладоги). Другое дело, шведы, по своей самонадеянности и привычке к победам оставили мало сил для защиты. С современных позиций, надо было перестроить эти крепости по канонам маршала Вобана , усилить их нужными гарнизонами, или срыть их. Сильно недооценивали шведы русских.
Домик Петра Первого сохранился до сих пор, обстроен каменным павильоном.

В семьсот третьем году, в мае, по армейским сплетням, царь в домике устроил по своему обыкновению грандиозный банкет в честь присоединения новых земель, что домик не мог вместить всех гостей. Как обычно, артиллерийские залпы при каждом тосте и так далее. Как царь это умел и любил.
Но сейчас было строго.
Когда прошли внутрь, адъютант велел ждать. Федор присел на лавку в прихожей, которую все по русской привычке называли сени, огляделся.
Направо от входа был кабинет, откуда доносился гул голосов, который периодически прерывал знакомый басок Государя.
Налево столовая с большим столом, которая тоже играла очень большую роль в государственном строительстве.

Прямо была маленькая спальня Государя, тот не любил больших покоев еще со времен Преображенского и Саардама.

Наконец, из кабинета вышла группа генералов и офицеров, накидывая плащи и шинели, что-то обсуждая. Адъютант подскочил к Федору:
- Господин капитан, извольте к Государю.
Федор прошел в кабинет, отдал честь, передал свои документы. Царь что-то быстро писал, не сразу поглядел. Потом поднял усталый взгляд. На плечи наброшена шуба. Шевельнул усом.
- Я тебя помню еще по Нарве, капитан. Отважен ты для штабного писаря. Может быть, гренадерский батальон для начала тебе дать?

Затем углубился в документы. Опять поглядел на Федора:
- Сам составлял?
- Так точно, Ваше Величество!
- Тогда сам ими же и занимайся. Останешься в штабных писарях. Там ты нужнее. Больше пользы принесешь. Армию кормить надо. А бегать с ружьем, стрелять, дуроломы без тебя найдутся. Собирай обоз, бумаги сам составь, умеешь, подпишу, с Архангельска всего недодают. Действуй, капитан!

Был сформирован санный обоз, который двинулся на север. Лед на Неве и Ладоге толком не установился, поэтому пришлось ехать по проселкам, через карельские болота. Болота тем более не замерзали. Гниение торфа давало внутреннее тепло, над болотами поднимался пар, который создавал слой таинственного тумана.
Двигались медленно, слой сена на санях использовали для укрытия, постепенно тратили на корм лошадям.

Но на болотной ночевке Федора позвали. Голос был неслышим. Женский, очень нежный. Федор выкопался из сена, прислушался. Нет ничего. Но к нему подошел часовой.
- Ваше благородие, никак баба на болоте! Сами поглядите!

Федор просуществовал столько лет, что ничему не удивлялся. Быстро, резко по-военному оделся, плащ, треуголка, сапоги, пошел на болото. Издалека увидел в болотном тумане девичью фигурку в одной легкой сорочке.

Она ему указала , манила рукой. Звонко, по-девичьи крикнула:
- Иди сюда! Вон там обходи, а то в топь попадешь!

Федор к ней пробрался. Молодая девушка, курносая, белобрысая, красивая. Федор ее признал. Волховица, шаманка лапландская, мертвая тысячу лет, но выходящая из болотной могилы живой. Звали при жизни Хельда. Обнялись, вгляделись в глаза. Целовались. Она была как живая, только твердая и холодная. Дыхания не было, сердце не билось. Как жаль.


Лежа на санях, Федор задумался о странностях любви. Ошибаются те люди, которые думают, что тебя любят за твои достоинства. Нет. Тебя любят несмотря на недостатки. Несмотря ни на что. Сквозь землю, время, болота, через все. Сквозь пространство и время.


По льду Северной Двины, через Холмогоры, новую Новодвинку, прибыли на место. Губернатор  князь Прозоровский принял хорошо, с почтением взял послания, подписанные самим государем ("Птръ", торопился, как всегда). Но сказал, что быстро такое не получиться, дело требует некоторого времени. Расположил по квартирам. Федору достался добротный дом на окраине, где проживала большая крестьянская (и рыбацкая) семья.

Северный крестьянский дом. Северный тип дома - дом-усадьба, для него характерны большие размеры - под одной крышей с жильём располагался и двор. Такой объединение жилья и хозяйственных помещений в бытовой комплекс отвечало суровым северным климатическим условиям, практическим потребностям - помогало вести хозяйство, ведь всё собрано под одной крышей: хлев, конюшня, сеновал, сарай. Отдельно располагались только гумно, амбары, а самой удалённой от жилья постройкой была баня.

Формирование обоза затягивалось. Федор по вечерам ходил на берег Двины. Северные реки весьма полноводны, полюбоваться есть на что. Северные закаты и восходы длинные, длиннее, чем день, как таковой. Хотя зимой толком дня не получалось. Федор думал об одном человеке. Тот находился от Архангельска верстах в ста - ста пятидесяти. Федор решился. Велел положить на сани побольше сена, запас продуктов. Федор заранее отпустил бородку (теперь полуседую). Запрячь пару весьма неплохих кобылок. Одной не хватило, потому, как нагрузился припасами прилично. Оделся как богатый крестьянин: добротный кафтан, теплый тулуп, меховая шапка. Поехал. Путь лежал на Пинегу. Там, в селе Кеврола проживал в ссылке бывший канцлер Василий Васильевич Голицын, великий человек.

Федор, хорошо снаряженный, отправился один. Никого с собой брать было нельзя. Никто не должен был знать об этой экспедиции. Посещать такого человека было опасно. 
Взял проверенное мастрихское ружье с огнеприпасами, пистолет, топор, хороший охотничий нож, который сам когда-то ковал, будучи кузнецом.

Запряглись, поехали.
Дальний путь, зимние ночевки в лесу, иногда, когда встречались северные деревни и села, просился на ночлег. В лесу ночевать было небезопасно по причине наличия волков. Их глаза светились из темноты. Лошади пугались, сбивались вместе. Федор как мог поддерживал костер, грел у себя на груди мушкет, да пистолет, чтобы порох не сырел.

Проживали здесь в основном упрямые старообрядцы, поэтому пускали не слишком охотно. Иногда какая-нибудь старушенция скажет "Тьфу на тебя!" Плюнет, закроет дверь, на том разговор закончится. А со сторонки наблюдают недобрые мужики.

Но все-таки мир не без добрых людей. Пускали на постой, лошадей ставили, ночевал в тепле, кормился из общего горшка с семьей. Дорогу подсказывали. Потом как-то благодарил хозяев, продолжал путь.

Вот и село Кеврола. Величественные деревянные красивые северные дома на берегу реки Пинеги, маленькая церковка на холме. Тяжело груженые сани Федора местные люди приняли со смесью недоверия, сочувствия и восхищения. Прорвался через все! Хотя местным прорываться было в привычку. Подсказали, где постой Голицыных. Там был такой же большой дом, двор, ворота распахнули, сани впустили. Главный постоялец вышел на крыльцо, в кафтане и шубе и шапке, недоверчиво, с подозрением уставился на Федора. Это и был бывший великий канцлер, бывший боярин, князь Василий Васильевич Голицын.

Загорянка, апрель 2016г.