Песни смольяниновой

                Песни  Смольяниновой. 
               
               
                ( Из серии – встречи).


        Мне позвонила подруга. Василиса. Она полностью соответствовала своему имени. Была и премудрой и прекрасной. Ум и красота постоянно соревновались между собой, и ни одно из этих качеств не уступало друг другу. Полнейшее равноденствие. Я ею гордилась. Если честно, я давно люблю её, как сестру. Не знаю, как она относится ко мне, но, надеюсь, что так же.
     Первое время после нашего знакомства, я, обладающая необыкновенным букетом комплексов, пыталась во всем ей подражать. И, конечно же, у меня ничего не получалось. Скорее, наоборот. Рядом с ней я становилась грубее, невоспитанней, у меня всё валилось из рук, даже в моей, практически правильной речи, появлялись не совсем лицеприятные выражения.  Одним словом, в меня вселялся «дух  противоречия»,  избавиться от которого не получается и по настоящее время. Мы с ней дружим со школьных лет, и всё это время Василиса пытается приобщить меня к высокому искусству и изысканной, как и у неё, манере поведения, называя меня  экзальтированной личностью, не способной сдерживать свои чувства ни в каких ситуациях.
 

    - Алло, - раздался в трубке её нежный, почти воздушный голос. - Катюша, добрый день. Как хорошо, что я тебя застала. Не хочешь сходить на концерт? Послушаем романсы в исполнении Смольяниновой. Ты о ней слышала?
    - Нет, конечно. Никогда не слышала. И где это? В консерватории?
    - В Доме Музыки. На Павелецкой. Билеты я уже заказала. Я уверена, что тебе понравится. Хватит постоянно сидеть дома. Начинай выходить в люди. Прошу тебя, не отказывай. Вместе получим удовольствие.
    - Откажешь тебе, как же. Ты же кого угодно уговоришь. Ладно. Пойдём. Антракт будет?
    - Я надеюсь, - со вздохом ответила Василиса.
    - Уже легче. Устроим небольшой праздник. Кофе с пирожным гарантирую. А, может, и с двумя. Только на таких условиях. Согласна?
    - Что не сделаешь ради лучшей подруги. Даже забудешь и о фигуре. Договорились, дорогая.  Завтра в восемнадцать тридцать я тебя жду у входа.
    - Ладно, приду полседьмого. Пока. Спасибо.

    Следующий день выдался очень тяжёлым. Мало того, что я проснулась в четыре утра, так ещё и по работе пришлось помотаться вместо курьера. Одним словом, к Дому музыки я подошла настолько уставшая, что единственным моим желанием было опуститься в кресло и отдохнуть. Мы перед концертом выпили в буфете по чашечке кофе и заняли свои места. Рядом со мной было свободное кресло, несмотря на то, что в зале наблюдался аншлаг.

    Ровно в семь часов на сцену вышла молодая женщина в простом длинном чёрном платье. В руках она держала сиреневый газовый шарф, совершенно не подходящий к этому платью. Да и причёска не показалась мне верхом совершенства. Весь её облик был несколько простоват для такой сцены и для исполнения романсов.

    Публика стоя встретила Смольянинову бурными аплодисментами. Кто-то из партера подбежал к сцене и вручил ей букет роз. Она мило улыбнулась, поблагодарила, положила цветы на фортепьяно, и обратилась к зрителям:
   - Здравствуйте, дорогие мои. Догадайтесь, с какой песни я начну свой концерт? Конечно, вы правы, - нежным, почти детским голосом произнесла певица и, не объявляя названия песни, запела.

                « В лунном сиянии снег серебрится.
                Вдоль по дороженьке троечка мчится.
                Динь-динь-динь, динь-динь-динь –
                Колокольчик звенит,
                Этот звон, этот звон о любви говорит…»

    Зал на одно лишь мгновение взорвался аплодисментами и затих.
 
   Её голос был настолько высок и монотонен, что, если честно, я разочаровалась. Мне, как всегда, хотелось мелодии, берущей за душу, более страстной, чувственной, эмоциональной. Чтобы хоть чем-то себя занять, я стала разглядывать публику, удивляясь тому, как заворожено они  слушают её.

    Смольянинова спокойно стояла на сцене, не делая никаких лишних движений. Изредка теребила руками газовый шарф…  Голос креп, заполняя  пространство своей монотонностью, и вдруг… Неожиданно…  Коснулся моего сознания.  Я его услышала.   Почувствовала.  Поняла.   Впустила в душу…  И это было волшебно. Мне показалось, что я перенеслась в другое пространство, полное счастья и красоты, в котором царит гармония и  любовь, и нет страданий и войн, болезней и нищеты.

     - Василиса, - тихо произнесла я, - это же ангел поёт. Как такое возможно?
     - Как видишь, возможно, - тихо ответила Василиса и улыбнулась. – Я рада, что тебе нравится.

   Я закрыла глаза, прониклась звуками удивительного, иногда тревожного и полного небесной, кристальной чистоты голоса, поющего о любви, и…
   Неожиданно для себя я подумала о Максе – своей единственной в жизни любви. Почему именно сейчас? Сегодня? После трёхлетней разлуки? Я так старалась его забыть все эти годы. Хотела вернуться к нормальной жизни. К жизни, в которой кроме дочери и работы, может существовать ещё и личная жизнь. Она имеет право на существование.
    Нельзя, страдая, сидеть каждый вечер  в  ожидании…  В ожидании чего? Чуда? Его не будет. В ожидании кого? Макса? И его не будет. Он ушёл. Навсегда. В другую жизнь.
     Всё уже было. Было. Но не прошло. Я по-прежнему  любила Макса, скучала, тосковала по нему. Он всегда находился в моей душе, причиняя боль. Без него одиночество поглотило меня, и я нигде, ни в чём не могла найти утешение. Как бы мне хотелось прижаться  к нему, и почувствовать, как всю меня наполняет любовь, нежность, нужность ему, и необыкновенная всепоглощающая близость. Близость и доверие. Доверие и защищённость. Счастье. Хоть на одно мгновение. На одну долю секунды.
    Со сцены звучал небесный голос….

                «В лунном сиянье ранней весною
                Помнишь ли встречи, друг мой, с тобою…
                Динь-динь-динь, динь-динь-динь –
                Колокольчик звенит,
                Этот звон, этот звон о любви говорит…»
 

    Я почувствовала, что рядом кто-то сел. Повернула голову…
    Макс! Боже, как он попал сюда? Как он узнал, что я здесь? Неважно, всё неважно. Он рядом. Он здесь. И всё остальное уже неважно. Сидит и смотрит на меня, слегка склонив голову. Смотрит и улыбается.
    Я оцепенела и боялась пошевелиться. Только бы не разрушить это мгновение. Мгновение встречи. Мгновение счастья и любви.
     Мысленно положила голову ему на плечо. Нам всегда нравилось так сидеть. Молча. Не произнося ни слова. И слушать мысли друг друга. Мы их слышали. Мы так разговаривали.
   - Макс, как хорошо, что ты здесь. Со мной. Я так тоскую по тебе. Помню каждый наш день. Каждый час. Нашу первую встречу. Ты помнишь?
   - Конечно, помню, родная.
                -v-

    Мы с Василисой в тот день отправились в ресторан отмечать её день рождения – 25 лет. Мы с ней ровесницы. Правда, я к тому времени уже успела побывать замужем, родить дочь, завести несколько неудачных романов, которые ничем, кроме разочарований не заканчивались,  окончить Университет культуры и стать учителем истории с окладом, на который можно просуществовать не более недели. Хорошо, что есть родители, которые всё ещё работают и могут нам с дочерью помогать.
    Василиса к тому моменту училась в ординатуре второго мединститута, овладевая профессией нейрохирурга, имела вот уже три года постоянного поклонника, замуж за которого не спешила, желая,  как следует,  разобраться в своих  и в его чувствах. 
    Она считала, что все проблемы в моей личной жизни из-за необузданности характера и неуёмного стремления нравиться. Мне хотелось, чтобы каждый новый мужчина  влюбился бы в меня с первого взгляда. Именно с первого и непременно - каждый. И уже на втором свидании преподнёс бы мне охапку роз и кольцо. И непременно со словами: «Ты моя единственная на всю жизнь. Я люблю тебя. Будь моей женой».
     Такое случилось однажды, продолжилось браком, в котором я уже через месяц не могла ни видеть, не слышать мою «вторую половинку». Я собрала вещи, переехала к родителям, а через полгода на свет появилась моя нежная, потрясающая во всех отношениях   Алиночка.
    О браке одном и на всю жизнь я мечтала с детства. Перед  глазами был наглядный пример моих родителей, которые встретились, создали семью и родили меня, когда им обоим было по 18 лет. С тех пор они не расставались. Напротив, было такое ощущение, что их любовь крепла из года в год.
    Но именно из-за этой необыкновенной любви друг к другу, я, то есть  маленький ребёнок оказался для них третьим лишним. Они благополучно отдали меня на попечение бабушке, у которой я и прожила практически до окончания школы, испытывая на себе все «прелести» педагогического воспитания.
    Мария Ивановна, моя бабушка, представляла собой классический пример учительницы Советского периода нашей страны: строгая, принципиальная, всегда уверенная в своей правоте, не терпящая возражений и капризов.
    Сколько я себя помню, жить мне приходилось исключительно по составленному ею расписанию, в котором времени на «баловство» не оставалось. Мы изучали с ней всё, начиная от английского языка и заканчивая этикетом поведения в обществе. Мне приходилось подчиняться ей во всём, но и это не спасало меня от постоянных замечаний в свой адрес.
   - Катерина, не смей надевать юбку через ноги! Надень через голову, иначе мужчины тебя не будут любить!
   - Катерина, почему у тебя волосы торчат? Быстро причешись. Мужчины любить не будут.
   - Катерина, ты что, глаза накрасила? Быстро умойся, иначе мужчины тебя не будут любить. Решат, что ты не уверена в своей внешности. Мужчины любят уверенных женщин.
    Когда бабушки не стало, мои родители быстро обменяли обе квартиры на одну очень большую в центре Москвы, и с удивлением обнаружили, что вместе с улучшением жилплощади получили в подарок свою собственную дочь, с которой им приходится общаться, а иногда даже и заботиться.          
    Но… Я их давно простила, особенно после рождения Алиночки. Моей дочери в полной мере досталась та любовь, которой я была лишена.  Именно она  стала для них первым ребёнком и купалась в их любви и заботе, даже не осознавая, какое это счастье,  а я была абсолютно спокойна за неё, когда отправлялась в очередное любовное похождение, или, как сейчас, на день рождение к любимой подруге.
               
     Веселье подходило к концу. Некоторые гости стали расходиться, одаривая Василису благодарностью за прекрасный вечер, а я, как ближайшая подруга, стала складывать в пакеты подарки, пытаясь понять, что же находится в этих коробках и обёртках. Исключительно из женского любопытства.
    Одним из немногих моих достоинств, которые можно пересчитать на одной лишь правой, или левой, руке, да и то пальцев окажется больше - было полнейшее отсутствие зависти к кому - бы то ни - было. Одним словом, работу Золушки, в то время как Василиса Прекрасная величественно провожала гостей, я выполняла усердно и сосредоточенно.
      Что именно заставило меня вздрогнуть и оторвать взгляд от очередной коробочки, обтянутой красным шёлком, я сейчас не помню. Возможно, красивый мужской смех или просто голос. Голос, который я уже когда-то слышала.
    Я выпрямилась, посмотрела по сторонам и увидела молодого человека. Если быть совсем точной, то я увидела его спину. Да, он стоял ко мне спиной. Высокий, стройный мужчина с копной русых волос. В манере держать себя, в том, как он наклонял голову, было что-то до боли  знакомое.
    Я много раз читала о любви с первого взгляда. Но для этого надо хотя бы в глаза посмотреть… А влюбиться вот так… Да ещё и почувствовать во всём этом что-то родное и близкое… И понять, что если я сейчас, немедленно, не подойду к нему, то пропущу в  жизни что-то очень важное и значимое для меня…
    Меня охватила паника, страх, все мои комплексы окружили меня плотным кольцом, и не давали сдвинуться с места.
    Я подошла на ватных ногах к столу, наполнила бокал коньяком, залпом выпила его, и направилась к своей цели.

    - Я хочу Вас любить, - произнесла я ему в затылок, замирая от страха.
    - Мне недостаточно, чтобы любили меня. Я и сам хочу любить, - ответил мне незнакомец, и только после этого обернулся и посмотрел на меня.
    - Екатерина, - представилась я,  протянула руку и как можно пристальней посмотрела ему в глаза.  Коньяк придал мне смелости. Или уверенности. Я была в отчаянии, что сейчас услышу вежливый отказ.
    - Максим, - ответил он с улыбкой. - Для меня это предложение очень неожиданное. Если честно, я привык сам выбирать девушек.
    - Ну, в таком случае, Вы можете всего лишь проводить меня домой, - предложила я, чувствуя, что коньяк уже подействовал, и я еле держусь на ногах.
    Максим посмотрел на меня, улыбнулся, галантно протянул руку, как бы предлагая последовать за ним, и вежливо произнёс:
   - Прошу Вас, девушка Екатерина. Я готов выполнить Вашу просьбу.

                -v-

    Мои воспоминания прервали громкие аплодисменты.
    - Сейчас я исполню вам песню на стихи Пушкина «Ночь», - произнесла Смольянинова и улыбнулась. Было ощущение, что зал перестал дышать.

     Она как то по особенному выпрямилась, газовый шарф упал к её ногам, она переступила через него, вскинула руки так, как будто пыталась обнять того единственного, которого никто, кроме неё не видел… 

                «Мой голос для тебя и ласковый и томный
                Тревожит поздное молчанье ночи темной.
                Близ ложа моего печальная свеча
                Горит; мои стихи, сливаясь и журча,
                Текут, ручьи любви, текут, полны тобою.
                Во тьме твои глаза блистают предо мною,
                Мне улыбаются, и звуки слышу я:
                Мой друг, мой нежный друг... люблю... твоя... твоя!..»

    Именно он, невидимый, навсегда остался в её сердце… Она пела ему… И нам… Она пела о своей любви…

    Я не заметила, как слёзы полились из моих глаз.  Я наслаждалась её пением, и не могла не вспоминать. Макс был рядом. Он видел мои слёзы, и не пытался, как обычно, меня успокоить.
    - Ну, поплачь. Поплачь. Ты же не можешь, чтобы не пострадать. За это я тебя и люблю. Чем сильнее я тебя люблю, тем больше ты страдаешь. Сейчас я люблю тебя ещё сильней, чем тогда, много  лет назад.
    - Тебя нет рядом, Макс. Мне так одиноко без тебя. Чем я провинилась? Я не могу никого любить. Ты единственный мужчина на всю жизнь. Так было с первой минуты. Ты помнишь?
    - Помню ли я? Конечно. Нашу первую ночь… И первый день… Всё помню.

                -v-

    Не знаю, как  я дошла до машины, как очутилась в его квартире, что происходило ночью. Я проснулась утром с ощущением необыкновенной лёгкости во всём теле. Даже голова не болела.
    - Ну что, девушка Екатерина, пришли в себя? – услышала я голос Макса, мгновенно вспомнила, что произошло вчера, и задохнулась от стыда, отчаяния и неловкости ситуации. – Пришлось мне с Вами повозиться ночью. Литра три воды влил в тебя, чтобы привести в чувство.
    - Простите, простите. Я ничего не помню. Я сейчас уйду. Максим, Вы только не думайте…
    - Да не думаю я ничего. Пытался Вас спасти от алкогольного отравления. Вижу, что получилось. Жива. Чувствую себя и врачом и рыцарем одновременно. Хотелось бы только рыцарем. Кофе? Чай?
    - Кофе. Без сахара. И бутерброд, если можно. Простите, но очень есть хочется.
    - В таком случае, быстро в душ, и к столу. Всё уже готово. Мне определённо нравится предугадывать твои  желания, Екатерина.

    Мы пили кофе в уютной, небольшой кухне и пытались завести разговор, задавая друг другу обычные стандартные вопросы: чем занимаешься, в каком районе Москвы живёшь, есть ли дети, родители, какие книги читаешь и какие спектакли смотришь.                Через полчаса кофе был выпит, бутерброды съедены, и я понимала, что мне надо поблагодарить Максима за « гостеприимство» и с достоинством удалиться.
     Но я продолжала сидеть. Мои ноги приросли к полу, и не было никакой возможности их сдвинуть с места. Сердце учащённо билось, взгляд постоянно останавливался на лице Максима, руки дрожали, а в голове пульсировала только одна мысль: « Макс, обними меня… Иначе я умру».
    И он услышал эту мысль…
    Подошёл…
    Обнял…
    Подхватил на руки…
    Мир перестал существовать…
    Нежность…
    Страсть…
    Что может быть прекрасней музыки тел…
    Только мелодия ангела…

    Ангел пел в зале… Пел о любви.

    А там, в многолетнем прошлом, пели наши тела. И каждое прикосновение  создавало свою мелодию, стремительно летящую в пространство жизни и космоса.   Эта мелодия и поныне живёт где-то там, между звёзд и галактик, между солнечным и лунным светом, между прошлым и будущим, между жизнью и смертью.
   Мелодия двух тел бессмертна. Она будет жить вечно, и, соединяясь с другими звуками, создаст новую симфонию. Симфонию любви миллионов влюблённых.

                - v –

    Ангел пел в зале…
    Казалось, что исчезла сцена, стены и потолок. Меня ослепило солнце. Свежий морской ветер подхватил с пляжа белый песок и бросил к моим ногам. Я невольно вздрогнула, услышав знакомую песню. Интонация была другая.
   
                Ах, солнечным, солнечным маем
                На пляже встречаясь тайком,
                С Люлю мы, как дети играем.
                Мы солнцем пьяны, как вином…

                У моря за старенькой будкой,
                Люлю с обезьянкой шалит,
                Меня называет Минуткой
                И мне постоянно твердит:
               
                «Ну погоди, ну погоди, Минуточка,
                Ну погоди, мой мальчик-пай,
                Ведь любовь наша только шуточка,
                Это выдумал глупый май.

                Мы в августе горе скрываем,
                И, в парке прощаясь тайком,
                С Люлю, точно дети, рыдаем
                Холодным и пасмурным днём.

                Я плачу, как глупый ребёнок,
                И, голосом милым звеня,
                Ласкаясь ко мне, как котёнок,
                Люлю утешает меня:

                «Ну погоди, ну не плачь, Минуточка,
                Да ну не плачь, мой мальчик-пай,
                Твои слёзы ведь тоже шуточка,
                Это выдумал глупый май».

             

    - Макс, это же песня Вертинского. Твои любимые песни.
    - Странно слышать их в другом исполнении. Вертинский неподражаем. Совсем другая интонация. Но, всё - равно, прекрасно. Ты помнишь нашу поездку в Тайланд? Ты ещё тогда сказала, что Пхукет – это Рай на земле.
   
                -v-


     Помнила ли я…
    
     Через несколько сумасшедших дней, проведённых вместе, Макс предложил мне переехать к нему.  Я согласилась ещё до того, как он закончил говорить.  В тот момент  в моём маленьком мире существовал только он. Только он и никто другой. 
      Как теперь я понимала своих родителей!
      Как я понимала тех, на которых обрушивалось такое счастье. Что такое – любовь?
      Счастье или болезнь? Болезнь или сумасшествие? Зависимость или химия? Мне было всё – равно. Я даже забыла о том, что на второе свидание Макс должен был прийти с букетом, кольцом и предложением «руки и сердца». Мне ничего этого не было нужно. Мне нужен был только он. Единственный. Мой. Родной.

      В конце мая, когда закончились занятия в школе, я написала заявление об уходе. Макс предложил мне работу в своей туристической фирме «МАКСВЕЛЛ», хозяином которой являлся вот уже 10 лет. Теперь мы не расставались ни днём, ни ночью.
 
      Была ли я счастлива? Да. Когда он принадлежал только мне. Я ревновала его ко всему, что его окружало: к сотрудницам, к разговорам по телефону, к матери, которую он очень любил и ценил, даже к огромному рыжему коту, которого он гладил перед уходом на работу. Я не просто ревновала. Я начинала ненавидеть всё, к чему прикасался его взгляд или его рука.
       Одержимость моей любви к Максу граничила с агрессией, и я это понимала. Понимала, но сделать ничего не могла. Это был АМОК, поглотивший всё моё сознание, разум, душу и тело. Я хотела от Макса только одного – любви. Любви ко мне в каждой секунде его жизни, в каждом проявлении его поступков. Мне хотелось захлебнуться этим чувством, задохнуться от переизбытка чувств, насытить его любовью  ко мне каждый атом своего тела и сознания.
     Моё тело…
     Я всегда считала, что оно состоит из одних недостатков. Всё казалось не таким, как надо: ноги недостаточно длинные, колени и щиколотки недостаточно узкие, грудь недостаточно пышная, а бёдра недостаточно узкие. Всё, абсолютно всё недостаточно красивое. Что уж говорить о лице!
      Мне не нравилось абсолютно всё.
      До встречи с Максом.
      И всё изменилось. Его прикосновения, ласки, поцелуи превращали мои недостатки в совершенство.
      - Ты прекрасна, - слышала я его шёпот и начинала верить, что я действительно красива.
      - Ты необыкновенная… Ты – сама нежность… Ты – сама любовь… Ты уникальна…
     Зеркало…
     Мы стоим с Максом перед зеркалом. Обнажённые. Утомлённые страстью. Наполненные любовью.
     И я любуюсь собой. Впервые. Впервые в жизни мне нравится всё: горящие огромные глаза, распухшие от поцелуев губы, тонкая талия и гибкое тело.
     Неужели это я? Как такое возможно?
      - Ты само совершенство, - шепчет Макс и обнимает меня.
      - Это ты создал меня. Я – твоё творение. Люблю тебя. И себя люблю. Когда ты рядом. Спасибо тебе. Спасибо тебе за любовь. Меня никто, никогда не любил.
   
      Я могла бы стать для Макса кем угодно: рабыней, сиделкой, даже этим рыжим котом Арнольдом. Лишь бы он только этого пожелал. Только бы он был рядом со мной. Каждую секунду.
     Сиделкой. Сиделкой пришлось стать ему…

    Мне всегда казалось, что работа в туризме равносильна весёлому путешествию по миру. В первом же рекламном туре в Тайланд меня ждало глубокое разочарование.   Тур был исключительно для менеджеров турфирм.
    Именно поэтому мы с утра до позднего вечера осматривали отели в Бангкоке, в Патаййе, а затем и на острове Пхукет. Мы уставали к вечеру так, что невозможно было представить, как на следующее утро мы сможем подняться.  Ноги ныли, спина отказывалась находиться в вертикальном положении, на шикарные отели, в которых так любят отдыхать наши соотечественники, надоедало уже даже смотреть. И не удивительно, если их по 25 штук каждый день. От солнца не было спасения. За всё время рекламного тура мы ни разу не смогли искупаться в море. Не было ни времени, ни сил.
   Я видела, как работает Макс, как ответственно и тщательно он записывает в свой блокнот все особенности отелей, все недостатки и достоинства. Казалось, в нём нет чувства усталости, а есть только уважение к будущим своим туристам. Макс никогда не называл их «клиентами». Для него это были люди, которые доверили ему свой отдых, свои деньги и свои интересы. И он оправдывал их доверие.

    До отъезда оставался один день. Мы все облегчённо вздохнули: нам его сделали свободным.
    Всей толпой мы отправились в местные лавочки за покупками. Приехать из такой экзотической страны без сувениров для своих знакомых и близких было просто непростительно. Такая уж у нас, у русских традиция. Да и не только у русских. В Японии, например, после отпуска принято дарить всем сотрудникам шоколадки, в знак признательности и извинения за своё отсутствие. В нашей стране шоколадками не отделаешься. Да и шоколад в нашей стране самый вкусный в мире. Нам нужно было что-то особенное.
    Я решила купить для мамы, дочери и Василисы ожерелье из жемчуга. Попросив гида-переводчика сопровождать нас с Максом, я подошла к продавщице, которая держала в руках необыкновенной красоты жемчужные нити всевозможных оттенков, начиная от белого и розового, и заканчивая чёрным цветом. Выбрав то, что мне понравилось, я протянула уже деньги, чтобы расплатиться, но в этот момент к нам подбежала девушка из другой турфирмы.
   - Катерина, пойдём со мной. Я нашла точно такой же жемчуг, но гораздо дешевле. Купишь не только для себя, но и на продажу, - возбуждённо говорила Ольга и тянула меня за руку.
   - Мне не надо на продажу. Я куплю этот, - пыталась возразить я, но в этот момент подбежали и другие девушки. Они наперебой стали уговаривать меня пойти вместе с ними. Мне стало неловко, что являюсь объектом такого всеобщего внимания, и, извинившись перед тайской женщиной, я позволила себя увести. Макс с переводчиком пошли следом за мной.
    Жемчуг, который я увидела, был явно другого качества. Да, дешевле, но покупать его мне совершенно не хотелось. Я с трудом вырвалась из толпы, чтобы вернуться к объекту моего внимания, и увидела, как моя несостоявшаяся продавщица быстрым шагом направляется ко мне.
    Я сделала  шаг ей на встречу.
    Она подбежала ко мне. Ударила меня по левому плечу. Что-то пробормотала на своём родном языке, и быстро пошла прочь.
    - Макс, Ким, что она сказала? Почему она меня ударила? За что? – спросила я.
    - Вам лучше не знать, Катя. Вам и Максу это не понравится, - вежливо ответил Ким.
    - Не говори ерунды, Ким.  Скажи мне, пожалуйста,- настаивала я.
    - Ким, я тоже хочу знать. Что это было?- твёрдо потребовал Макс, и Ким сдался.
    - Катя, она прокляла Вас на смерть. Вы не захотели покупать у неё, а это для них серьёзное  оскорбление, да ещё и на публике, - извиняющимся тоном проговорил Ким.
    - И всего-то?- засмеялась я. – Не верю я во всю эту чушь. Пойдём к ней. Я хочу купить её жемчуг. А заодно попрошу снять с меня проклятье. Пойдём же.
   Я подошла к женщине, и, улыбнувшись как можно доброжелательней, протянула ей деньги и взяла отложенные для меня жемчужные бусы.
   - А теперь, снимите с меня Ваше проклятье, - произнесла я на английском языке, сопровождая его соответствующими жестами, и улыбнулась. Мне было весело.
   Ким что-то сказал ей на своём языке. Они разговаривали между собой не более минуты. Мне показалось, что он уговаривает её. Всё это было очень странно. И уже не смешно.
    Женщина повернулась ко мне. Её чёрные узкие глаза смотрели на меня очень зло. Она подняла правую руку и несколько раз «стряхнула» с моего левого плеча невидимое для глаз проклятье, бормоча при этом какое-то заклинание.
   - Ким, она всё сделала, как надо? – спросил Макс.
   - Да, теперь всё будет хорошо. Она прочитала молитву. Катя будет жить.

    Инцидент был исчерпан. Через полчаса мы все о нём забыли.
    Я бы забыла о нём навсегда. Если бы не левая рука. Она начала болеть. Боль нарастала так быстро и с такой силой, что я застонала.
   - Что случилось, Катюша?
   - Макс, у меня рука болит. Нестерпимо. У тебя есть что-нибудь от боли?
   - Рука? Какая? Левая?
   - Да, Макс. Левая. Болит, - ответила я и села на кровать. Стоять не было сил. – У меня на плече как будто слон сидит. Так больно и тяжело.
   - Так, я сейчас же вызову машину, и мы поедем в больницу.
   -  Нет, Макс. Мне нужна только таблетка. Всё пройдёт. Макс, какая больница? У нас через два часа самолёт. Я потерплю до Москвы.

   В автобусе, который вёз нас в аэропорт, мы собрали все обезболивающие таблетки, какие были в наличии у наших попутчиков. Мне ничего не помогало. В Москву я прилетела в полуобморочном состоянии. Макс практически на руках донёс меня до квартиры и вызвал скорую помощь.
   Несколько дней я пробыла в больнице. Меня осматривали терапевты и хирурги, ко мне приглашали всех специалистов во всех областях. Со мной работал даже психолог, считая моё заболевание психосоматикой. У меня литрами брали кровь для всевозможных анализов. Мне сделали рентген каждого сустава, который только существует в природе человека. Не нашли ничего. Не было никаких отклонений. Я была абсолютно здорова. Анализы были идеальны. Ну, прямо хоть в космос. В космос не хотелось. Хотелось ещё пожить.

     Макс забрал меня домой. К нам домой.
     Столько заботы и внимания я не знала никогда. Я не помню, чтобы меня кормили из ложечки. Я не помню, чтобы меня так убаюкивали перед сном. Я не помню, чтобы меня так любили. С самого детства я для всех была или «третьим лишним» или обузой, которую никогда не будут любить мужчины.
   Я была больна. И я была счастлива. Счастлива, как никогда. Наша безумная страсть перешла в любовь. В любовь и нежность. Нежность и заботу. Заботу и страх. Страх потерять любимого человека. Я видела этот страх в глазах у Макса и переживала за него. Моя физическая боль не шла ни в какое сравнение с той болью, которую он пытался скрыть от меня.
   Макс решил меня спасать нетрадиционными методами. Первым был приглашён мануальный терапевт. Осмотрев меня, он сказал, что завтра моя боль пройдёт, и я встану на ноги. Достал огромную сигару, поджёг её и стал тушить её об мою спину. Я кричала так, что сорвала голос.
   - Терпи, красавица. Я активирую определённые точки на теле, которые помогут тебе восстановиться.
   Экзекуция продолжалась несколько дней. Силы мои были на исходе. Вернее, сил уже не стало совсем. У меня от диких болей сдало сердце, и  началась аритмия.
    Макс вежливо распрощался с мануальным терапевтом и пригласил остеопата. Им оказалась пожилая женщина, которая на протяжении двух часов прижималась ко мне своим полным телом, выкручивая то правую, то левую руку в разные стороны.
   - Детка, я пытаюсь поставить все Ваши органы на место, - шептала она мне на ухо. – Потерпите немного. Завтра будете абсолютно здоровой.
   Когда тело, вернее, её руки дошли до моих тазобедренных суставов и паха, я не выдержала.
   - Макс, убери от меня эту лесбиянку. Иначе я её прикончу, - взмолилась я.

   Следующим по списку был массажист, попасть к которому сложно было даже девушкам с Рублёвки. Он брал безумные деньги за один час общения с ним. Это не было массажем. Это было лёгкое эротическое поглаживание.

   Наступил день, когда я уже не могла вставать с кровати самостоятельно. Макс был в отчаянии, а мне было всё равно. Я понимала, что у меня остались считанные дни. Мой слон на левом плече вырос до необъятных размеров и стал настолько тяжёл, что подняться вместе с ним с кровати я уже не могла.
   - Макс, я хочу увидеть дочь. Привези её мне,- попросила я его обессиленным голосом.
   Макс странно на меня посмотрел, вышел в другую комнату, долго с кем-то разговаривал по телефону, сообщил мне, что скоро будет, и вышел, вернее, выбежал из квартиры.
    Его не было часа два. Так надолго он меня ещё не оставлял с момента нашего с ним знакомства.
    Макс пришёл не один. Рядом с ним стоял невысокий худощавый мужчина с огромными карими глазами. На вид ему было лет 60.
   «Художник или музыкант»,- подумала я.
   - Знакомься, Малыш. Это Стас. Бывший музыкант. А эта девушка – моя будущая жена. Екатерина, - представил нас Макс.
   - Простите, а отчество у Станислава есть?- спросила я, стараясь быть как можно вежливее. 
   - Нет, нет. Можно просто Стас, - произнёс бывший музыкант и отчаянно заморгал глазами. – Простите, у меня тик. На нервной почве. Я, знаете ли, страдаю бессонницей. Уже очень давно. С тех самых пор, как перестал играть в ресторане. Привычка, знаете ли. Столько лет не спать ночами. Да, да. Сплю только днём, да и то, знаете ли, изредка.
   - Теперь знаю,- ответила я и задохнулась от отчаяния.
   - Малыш, Стас – последняя наша надежда. Он спас уже не одну жизнь. Правда, Стас?
   - Максим, я просила привезти Алину. Мне очень плохо. Что может сделать Стас, если все врачи бессильны?
   - Солнышко, он сам тебе всё расскажет. Правда, Стас?
   - Да, да, конечно, конечно. Расскажу. Вы только нас вдвоём оставьте, знаете ли.

    Макс вышел, а я с ужасом смотрела на морщинистое лицо удивительно трогательного и интеллигентного человека. Какое ещё испытание приготовила мне моя судьба?
   - Простите, Катя. Можно я так буду Вас называть? Да, спасибо. Я знаю Вашу историю. Странная, знаете ли, история. Но не смертельная. Нет, нет. Мне только нужно спросить разрешения Вас лечить. Вы разрешите? Я немного поговорю с ним.
   - С кем Вы собираетесь говорить?- удивилась я.
   - Как с кем? А Вам Максим не говорил? С Высшим Разумом. Да, да. С ним.
   - С Высшим Разумом? – спросила я, и подумала, что передо мной сумасшедший. – Говорите, конечно. Я бы с радостью вышла, чтобы оставить Вас с ним наедине. Только у меня нет сил. Уж Вы меня простите.
   - Ну, что Вы, ну что Вы. Вы нам не помешаете. Я молча с ним поговорю. Я, знаете ли, когда сон потерял, то есть, совсем спать перестал, многие вещи стал видеть совсем иначе. Тонкую материю увидел. Почувствовал. С цветами стал разговаривать. И не только с ними. Самые интересные собеседники – муравьи. Много интересных вещей узнал для себя. Да, да. Вы не удивляйтесь. Наш мир, в котором мы живём, очень, как бы это сказать, чтобы Вам понятней было, многослойный. Вы не представляете, сколько цивилизаций живёт на нашей планете. И не пересекаются. Не мешают друг – другу. Да что говорить. В некоторых я был. Меня туда водили. Вы не думайте, я не сумасшедший. Наполеоном себя не считаю. Да и Гиппократом, кстати, тоже. Хотя, знаете ли, клятва Гиппократа – это миф. Миф, миф. Там о лечении меньше говорится, чем о почитании тех, кто его обучил. Да и умер он задолго до того, как клятва появилась. Ах, простите. Я Вас заговорил.
   - Ну, что Вы. Мне очень интересно. А с Высшим Разумом как Вы познакомились?
   - О, меня к нему привели. Нет, не визуально, конечно. В мыслях. Мы с ним поговорили, и вот. С тех пор я лечу людей. Сам не знал. Случайно узнал. Один мой знакомый в аварию попал. Целым остался. Ни царапины. А в области груди болит. Врачи ничего не видят. Я ему руку на грудь положил. Говорю, здесь болит? А он отвечает, что болит, но как то легче от моей руки стало. Вот. Так я его и вылечил.
   - А со мной что делать будете?- спросила я его, а сама подумала, что Стас, видимо,  очень одинокий человек.- Скажите, а семья у Вас есть?
   - Семья? Да, конечно. Я с мамой живу. Ей скоро сто лет исполнится. Знаете ли, я поздний ребёнок. Жена, тоже, была. И дочь есть. В Америке живут. С мамой у них не сложилось. Пришлось маму выбрать. Как её одну оставить? Мне в Америке работу предлагали. Мне и жене. Мы оба с ней музыканты. Она уехала с дочкой. Мама у меня хорошая. Кричит только всегда. Нервы, знаете ли. Я - то с детства привык. А жене это зачем? Она уже и замуж вышла. А я вот так. Людям помогаю. Нет, нет, я счастлив. Вы не думайте.
   - Я и не думаю, Стас. Я выздороветь хочу. Жить хочу. Вы поможете?
   - Да, да. Сейчас. Закройте глаза. Я спрошу разрешения. У него.
   Я сделал вид, что закрыла глаза, а сама стала подсматривать за Стасом.
   Первым делом он достал несколько икон из небольшого портфеля, с которым вошёл в комнату, расставил их на столе, затем достал свечу, зажёг её, и только после этого поднял голову и, глядя в потолок, о чём-то с кем-то стал беззвучно разговаривать.
   - Я готов,- важно произнёс он. – Мне разрешили Вам помочь. Теперь закройте глаза и не подсматривайте. Да, да, не подсматривайте. Расслабьтесь и лежите прямо. Постарайтесь ни о чём не думать. Только прислушивайтесь к своим внутренним ощущениям.
    В этот раз я послушно закрыла глаза, постаралась расслабиться, забыть о своей болезни, и стала прислушиваться к тому, что происходило внутри меня. Внутри меня не происходило НИЧЕГО.
    Но, сквозь закрытые глаза я поняла, что на улице выглянуло солнце. Весь день был пасмурным и лил дождь. А сейчас появилось солнце. Много солнца. Оно слепило мне глаза. Даже сквозь закрытые веки я чувствовала его тепло. Я всем телом потянулась к нему, чтобы согреться. И мне показалось, что я немного оторвалась от постели. Всем телом. Как будто невидимая сила меня приподняла над кроватью. И солнце греет меня со всех сторон.
    Как же хорошо и тепло. И как светло. Хочется увидеть такое чудесное преображение пасмурного дня, а я, как назло, именно в такой момент должна лежать с закрытыми глазами. Я попыталась их открыть. Ох уж этот дух противоречия. Не открываются веки. Я почувствовала, что поднялась над кроватью ещё выше. Мне показалось, что я вижу себя со стороны. И в этот момент я упала с огромной высоты на постель, и с испугом открыла глаза.
   - Стас, что это было? А где солнце? Мне показалось, что оно появилось. На улице также пасмурно и темно.
   - А плечо болит?
   - Плечо? Болит? Сейчас подумаю, - я прислушалась к своим ощущениям. – Стас, оно у меня не болит. Только слабость.
   - Ещё бы. Вы такого слона на себе носили. Он бы Вас, в конце концов, раздавил.
   - Слон? Откуда Вы знаете о слоне? Стас сказал?
   - Нет, не он. Не думайте об этом.  Есть люди, которые причиняют зло другим. Умеют это делать. И чувствуют себя Богами. Но они не Боги. Бог один. Высший Разум один. Злых людей сама жизнь наказывает. Они потом болеют. Нельзя никому причинять зла. Никому. Берегите людей. Любите их.
   - Стас, спасибо Вам.
   - Это не я. Я проводник. Сегодня лежите. А завтра можете вставать.

                -v-

   - Макс, ты помнишь, как меня вылечил Стас? – спросила я мысленно сидящего рядом Максима.- Скажи, где ты его нашёл?
   - На улице. Он меня однажды подвозил. Он ведь таким образом деньги зарабатывал - извозом. За лечение деньги не брал. Боялся, что дар пройдёт. Мы разговорились. Телефонами обменялись. Это было за неделю до нашей поездки в Тайланд. Мне тогда показалось, что он бред несёт. Я ведь от отчаяния ему позвонил. Так боялся тебя потерять. Подумал тогда, а вдруг…

   Я оглядела зал. Василиса сидела с улыбкой на лице, да и у всех присутствующих глаза светились от счастья. Я прислушалась к словам. Знакомая до боли песня. И опять Вертинского. Как же Максу сегодня повезло. «Доченьки». Смольянинова пела «Доченьки».

                У меня завелись ангелята, завелись среди белого дня!
                Всё, над чем я смеялся когда-то, всё теперь восхищает меня!
                Жил я шумно и весело – каюсь, но жена всё к рукам прибрала.
                Совершено со мной не считаясь, мне двух дочек она родила.

                Я был против. Начнутся пелёнки… Для чего свою жизнь осложнять?
                Но залезли мне в сердце девчонки, как котята в чужую кровать!
                И теперь, с новым смыслом и целью я, как птица, гнездо своё вью
                И порою над их колыбелью сам себе удивлёно пою:

          «Доченьки, доченьки, доченьки мои! Где ж вы, мои ноченьки, где вы, соловьи?»
            Вырастут доченьки, доченьки мои… Будут у них ноченьки, будут соловьи!

                Много русского солнца и света будет в жизни дочурок моих.
                И, что самое главное, это то, что Родина будет у них!
                Будет дом. Будет много игрушек, мы на ёлку повесим звезду…
                Я каких-нибудь добрых старушек специально для них заведу!

                Чтобы песни им русские пели, чтобы сказки ночами плели,
                Чтобы тихо года шелестели, чтобы детства забыть не могли!
                Правда, я постарею немного, но душой буду юн как они!
                И просить буду доброго Бога, чтоб продлил мои грешные дни!

              Вырастут доченьки, доченьки мои… Будут у них ноченьки, будут соловьи!
              А закроют доченьки  оченьки мои – мне споют на кладбище те же соловьи.

                -v-

       Алиночка, дочка. Как же я виновата перед тобой. Семь лет. Семь лет счастья с Максимом отдалили меня от всего мира. Ладно, от мира. Мир обойдётся и без меня. У Мира нас много.
   Я сама. Своими руками. Отдалила от себя дочь.
   Я помню её момент рождения. Я помню первый осознанный взгляд и первую улыбку, первый её неловкий поцелуй в мою щёку, и первый смех, первый плач, который разрывал мою душу, и первые звуки  «ба-ба-ба».
    В первую же неделю после её рождения я мысленно представила её будущее, воспитала её прекрасным человеком, наделила всеми мыслимыми и немыслимыми достоинствами, увидела её и в школе, и  в институте, и актрисой в кино. Она должна была оправдать все мои надежды.
    Я старалась быть хорошей мамой: любящей и заботливой. И я ею была. До встречи с Максом.
    После первой же ночи с ним я забыла, что у меня есть дочь, мать и отец. Я забыла,  на какой планете живу. Об учениках в школе и говорить нечего. Я о них даже не вспоминала после ухода из школы. А ведь они любили меня. Предала и их. Всех предала.
    Детство Алины прошло с бабушкой. Но тогда я не думала об этом. Я была спокойна за неё. Это сейчас я вспоминаю её грустные глаза и слёзы, когда приходила на «часок» в гости.  Я одаривала её игрушками и нарядами, которые привозила со всех стран мира, надеясь компенсировать  моё отсутствие  и мою любовь в её жизни.  Я помню её слова: «Мамочка, не уходи. Я люблю тебя». Но я уходила. К нему. Я не могла без него жить. А без неё могла.
     Как бы я хотела услышать их сейчас от неё, спустя 10 лет.

    Почему нам всем так необходима эта любовь? Почему мы не можем без неё жить? Мы живём, конечно же,  живём. Но в душе такая звенящая пустота… Нечем заполнить эту пустоту. И Мир становится серым и грустным.  Как мне хочется заполнить эту пустоту любовью дочери ко мне. Но её нет. Нет этой любви. Предателей не любят. Видимо, я лишний человек в этом мире. И я никому не нужна. И как с этим жить?

    Макс… Макс постоянно говорил о том, что Алину надо забрать, и жить всем вместе. Я один раз попыталась, но с мамой случился сердечный приступ. Она совершено не могла обходиться без моей дочери. И я с облегчением вернула её обратно.
    А сейчас, когда ей 13 лет, и я пытаюсь вот уже три года наладить с ней отношения, не зная её, не понимая, что для этого нужно делать, у меня ничего не получается.
   - Макс, помоги мне. Скажи, что мне делать? Ты единственный человек, который любил меня. Но ты ушёл. А дочь рядом. Как мне вернуть её любовь ко мне? Как?
   - Не плачь, малыш. Просто люби её. Не требуй ничего. Не вини себя. И прекрати думать, что ты лишний человек в этом мире. Ты нужна этому Миру. И мне нужна. Иначе я не пришёл бы.
   
    Зал захлебнулся аплодисментами. Люди поднялись с кресел, чтобы выразить признательность и восхищение необыкновенной исполнительнице, необыкновенной песне, вызывающей так много сложных чувств.  Многие вытирали слёзы. Вертинский – гений. Дал ли он своим дочерям ту любовь, о которой поётся в песне? Хватило ли у него сил любить и дочерей, и жену, и ту женщину, которой посвятил так много стихов?
                -v-

    - А сейчас, дорогие мои друзья, - услышала я голос Смольяниновой, и постаралась взять себя в руки, - я исполню вам песню, которую ждут очень многие, сидящие в зале. Она покрыта тайной. Никто не знает, кому посвящена эта песня. Но мы знаем одно – она посвящена несостоявшейся любви.

                На солнечном пляже в июне в своих голубых пижама
                Девчонка – звезда и шалунья – она меня сводит с ума.
                Под синий berceuse(колыбельная) океана на жёлто-лимонном песке
                Настойчиво, нежно и рьяно я ей напеваю в тоске:

                «Мадам, уже песни пропеты! Мне нечего больше сказать!
                В такое волшебное лето не надо так долго терзать!
                Я жду Вас, как сна голубого! Я гибну в любовном огне!
                Когда же Вы скажете слово, когда Вы придёте ко мне?»

                И, взглядом играя лукаво, роняет она на ходу:
                «Вас слишком испортила слава. А впрочем… Вы ждите…Приду!..»

                Потом опустели террасы, и с пляжа кабинки свезли.
                И даже рыбачьи баркасы в далёкое море ушли.
                А птицы так грустно и нежно прощались со мной на заре.
                И вот уж совсем безнадежно я ей говорю в октябре:
    
                «Мадам, уже падают листья, и осень в смертельном бреду!
                Уже виноградные кисти желтеют в забытом саду!
                Я жду Вас, как сна голубого! Я гибну в осеннем огне!
                Когда же Вы скажете слово? Когда Вы придёте ко мне?!»

                И, взгляд опуская устало, шепнула она, как в бреду:
                «Я Вас слишком долго желала. Я к Вам… никогда не приду»


     «Никогда». Страшное слово. Страшное и неподдающееся пониманию. Ты не можешь его осознать. Вначале всё кажется временным, что всё изменится и будет опять, как и прежде. Но время идёт. И ничего не меняется. «Никогда» остаётся с тобой. И тебе надо с этим жить. Жить, ходить на работу, пытаться ладить с родителями, вернуть любовь дочери. Надо питаться, чтобы были силы, ездить в метро, одеваться, принимать душ, спать по ночам. А слово «никогда» живёт внутри тебя, грызёт своими семью буквами, пульсирует в висках. Оно хочет, чтобы ты всегда о нём помнила и никогда не забывала. «Никогда».

     Никогда, даже в мыслях, мы с Максом не могли  предположить, что туристический бизнес в нашей стране, приносящий многомиллионную прибыль государству, может  начать рушиться.
     За 20 лет, которые наша страна прожила без «железного занавеса», русский человек почувствовал свободу…свободу передвижения…стал познавать планету Земля, на которой живёт. Мы, из «единственных в своём роде» превращались в таких же, как и весь мир. Мы ездили, летали, плавали, восторгались, с трепетом ждали новых впечатлений от разных стран, удивлялись тому, что видели и возвращались к себе домой.

    Мы были благодарны нашей стране за возможность путешествовать по миру.

    И вдруг… А может и не вдруг… Стали закрываться самые крупные туроператоры. Один - за - одним. Друг за другом. Хорошо, когда люди оставались здесь, в Москве, придя в аэропорт, и не найдя своего рейса. Да, ты потерял огромные деньги… Да, у тебя пропал отдых… Тебя обманули… Тебя унизили… Да… Всё так… Но ты в своей стране. И тебе, конечно же, помогут. Нет, не страна.  Друзья, знакомые, родственники.
Кто-нибудь, да  поможет.
    А если ты в другой стране? За сотни тысяч километров? И тебя не заселили в отель. А ты с маленьким ребёнком на руках, которому так необходим был чистый морской воздух, белый  песок и прозрачное море? И у тебя нет денег, вновь, заплатить за отель.  Нет денег на билеты в родную страну.  Кому звонить? У кого искать помощи? Как найти посольство России в другой стране? В памятке для туриста? Да, телефон посольства есть. Только ответственности за тебя нет. Нет, и всё тут. Точка! Звоните своему туроператору. До крупных туроператоров не дозвониться. А в такой маленькой фирме, как «МАКСВЕЛЛ», директор всегда на месте, и всегда поможет: купит обратный билет, оплатит отель, а если надо, то и прилетит.

     Для на было страшным ударом, когда  перестала существовать крупнейшая фирма «Юго-Восток», через которую мы организовывали туры в Тайланд. Надо было срочно выезжать. Надо было вывозить людей с острова Пхукет. Я осталась на фирме.  Макс полетел один. Вернее, без меня. Спасать туристов отправились представители из многих фирм.
      Я гордилась Максом. У него всё получилось. Он звонил мне каждый час. Я была в курсе всех его побед: он договорился об отдыхе и об обратных билетах, всё, что мог – оплатил, а главное – не потерял доверия людей. 

                -v-
    - Катюша, ты весь антракт будешь сидеть в зале? – спросила меня Василиса. – О чём ты всё время думаешь?
    Я оглянулась по сторонам. Макса нигде не было.
    - Ну что, обещанные пирожные в силе? Или только кофе?
    - Нет, и кофе и пирожные, а можно и бутерброды. Не слышала, как объявили антракт.
   
      Мы спустились в зал, заказали всё, что нам понравилось, и сели за маленькие столики, чтобы спокойно выпить по чашечке кофе.
    - Знаешь, дорогая, - произнесла Василиса, - я слушала песни в исполнении Смольяниновой, и постоянно думала о вас с Максом. Не знаю, почему, но вот так вот случилось.
    - Макс был здесь. Сидел рядом со мной. Он пришёл ко мне. Мы разговаривали. Мысленно. Как и раньше. Мы вспоминали.
    - Катя, ты сошла с ума?
    - Не смотри на меня, как на сумасшедшую. Я что, на неё похожа? Макс был здесь. Сейчас. Рядом со мной.
    - Я сейчас оставлю тебя на минутку, возьму коньяк и вернусь. Сиди и жди меня. Ты поняла?
     Я молча наблюдала, как Василиса пыталась привести меня в чувство. Ей не понять. Такие вещи рассказывать нельзя. Прав был Стас. Надо его срочно найти.
    - Катя, возьми коньяк. Выпей. Давай помянем Макса. Упокой Господь его душу.
    - Он не погиб. Теперь я знаю это точно.
    - Катя, его тело нашли.
    - Кроме тела, есть и душа. И душа его жива. Я с ней разговаривала. Здесь. Сейчас. Макс приходил ко мне. Тебе не понять. Да, Василиса, он разбился. Там, в этом чёртовом Тайланде. В этом чёртовом автобусе. Я не сумасшедшая. Дай мне коньяк.

    Я помню тот вечер. Я стояла в нашей квартире и смотрела на часы. Я ждала звонка. Они все должны были подъезжать к аэропорту. Я смотрела на часы, но стрелки не двигались. Они остановились. Именно в этот момент автобус рухнул в пропасть. Водитель не справился с управлением. Погибли все.
    Мне сообщили на следующий день. В аэропорту. Я пришла встречать Макса. Он не вышел из самолёта. Вышел представитель.
    Всё потемнело в глазах. Я не потеряла сознания. Я впала в кому. На месяц. А после этого уже была другая жизнь. Без Макса.
    Я и сейчас не знаю, как жить без него.
    Но я знаю только одно: я знаю, что буду посещать все концерты Смольяниновой, во всех городах, в любое время года.
    Я буду слушать её ангельский голос…
    Я буду ждать…
    А вдруг…

                Апрель 2016 года
                Москва