Пером в бок

Виктор Матюк

Пером в бок

За спиной острог, знает только Бог, сколько там пережито тревог,
Удалось бежать под собой не чувствуя ног, и вот печальный итог:
Удар кулаком в лоб, щелчок по носу, чтобы не было лишних вопросов,
Перо пронзило левый бок, своего дела знаток на свою сторону прыть и ловкость привлёк!
Умирай, браток, отмучайся чуток, глотни свежего воздуха глоток, твой лоб прилично взмок!
Пусть рот будет закрыт на замок, за тобой уже плачет гроб, струится сизый дымок над местом тем,
Где заказано чужакам ходить, можно только баб неподалёку любить и их боготворить!
Как свой позор смыть? Знать бы своего врага поближе, его же лицо никто не видел,
Он товарища обидел, никто этого загодя не предвидел! Враг снял с умирающего свитер,
Ноги и руки об него вытер, закрываясь от ветра, поставил крест на уходящем человеке
В конце двадцатого века! Минимум ума и света, и нет приличного человека,
Убийце лет пятнадцать светит, но он, наверное, их не заметит, он раньше за всё ответит!
Куда он метит? Неужто на место генсека? Проходимец и повеса недавно вышел из леса,
Вой ветра усиливается постепенно, его пение говорит о пережитых треволнениях,
Душа в путах и в цепях преодолевает второпях не проходящую боль и страх,
Кто-то копошится в ногах, а потом роется в чужих вещах, труден каждый шаг!
Дрожание чужих голосов и вечный зов природы, век ему свободы не видать
И наказания братвы не миновать! Надо подождать, мы на себе свой крест несём,
Вместе с друзьями песни о бездомной жизни поём, а потом, оставшись с грустью вдвоем,
Медленно идём на близлежащий водоём, много воды в нём, рядом тихий речной затон!
Наш закон, как дышло: куда засунул, туда и вышло! Часовые ждут врага на вышках,
Там службу несут молодые парнишки, как бы чего не вышло,
В противном случае всем нам крышка! Сомнения не мучают,
Мысли вникают в суть процесса, мир жалок и наг, над ним развевается,
Как же он называется? Трёхцветный флаг, я - ни при делах, однако говорю слова невпопад,
И коль  выпал мне сложный карточный расклад, загодя начну меры предпринимать,
Чтобы коварному супостату не проиграть и не дать ему шанс вогнать меня в транс!
Не юродствуй, не воруй, чаще молись, не верь, не бойся, не проси, не меняй часы на трусы!
Знающих людей спроси, и они тебе ответят, что неблагодарные дети дороже всего на свете!
Большой живот и маленький фаллос - вот и всё, что после лагерной жизни осталось,
Те года не пошли нам в радость, в мальчишескую шалость рок и судьба вмешались,
Всё тогда перемешалось, глядь, а на носу - старость, с кем бы она ни якшалась,
Нет от жизни удовлетворения, последнее время часто слушаю церковные песнопения!
Нет сожаления по уходящим годам, тяжко выживать там только педерастам и алкашам,
И вот напев случайный напомнил о глубокой тайне, но не мне, а року и судьбе! Они - на коне,
А я везде хожу пешком, выгляжу эдаким молодцом, утерян никель и хром, осень за окном,
Но молодость бушует в сердце моём! Дуракам не писан закон, мне не надо добра чужого,
Были бы тетрадь, перо и слово, даже если нет крова над головой, все споры улажу с судьбой!
Что за счастье, сказав людям: «Здравствуйте!», накипятив чая на старой газовой плите,
Тут же убегать от новой опасности и все это происходит в эпоху гласности! Зато всегда ты в пути,
Не знаешь, что ждёт тебя впереди, надейся и жди, что твои следы смоют проливные дожди!
Как не суди и как не ряди, надо иметь мозги, чтобы уйти восвояси, не измазавшись в грязи!
Опыт - дело наживное, было время лихое, всех тогда водили под конвоем на таежную лесосеку,
И даже бывших генсеков отправляли в дорогу дальнюю, поселяли в тюрьму центральную,
Там пацаны стоят на боевом посту и не теряют время попусту! Недостаток пространства,
Избыток времени, наглости и хамства и всё это за мелкое хулиганство, нам третьего не дано!
Наше время ушло, нынче люди ездят на авто даже в захудалое кино, мне же всё равно,
Мы живем бедно и грешно! Нет избытка халвы, нет жизни без жены! Увы, ничего не осталось,
Только усталость, но и та нам - не в радость! Молодость, прощай, лихими словами не поминай!
Не взыщи за прошлые грехи! Трепещу как осиновый лист, православный я, не баптист,
Так почему же над пропастью повис головою вниз? Был ли смысл так уродовать жизнь?
Думать об этом бесполезно, всё равно будет так, как на небе решено! Мать и отца жалко,
На их могилах давно уже цветут фиалки, не читается, не вспоминается,
Бог весть, чем бес занимается? Одолевает стресс, постоянен этот процесс,
Не мил мне домашний уют, бывшие сидельцы спокойно уснуть не дают! Жуть вокруг,
Нет спокойствия даже в течение пяти минут, всем с меня причитается, мат с языка срывается,
Но тут же за ближайшим бугром скрывается, он измял цветы неимоверной красоты,
Но не воплотил в жизнь мои давнишние мечты! Не ангел ты! Кто, как не ты мял на клумбах цветы,
Кто валялся на траве? Никто тогда не бил тебя по голове, ты жил в тепле, купался в масле,
Грех творил наедине во вред себе! Гнию от ран, мне этот крест богом дан, но строю храм,
Опаляю душу огнём, изредка балуюсь вином, меняется мой тон, мягче стал баритон,
Стужа за окном, холоден дом, но приятно находиться в нём, не смогу жить в городе родном,
Пусть жизнь бьёт серпом по яйцам, а молотком - по голове, не покорюсь року и судьбу,
Даже когда с очередной командировки домой вернусь! Привкус горечи на языке,
Бабы вертятся на одном каблуке, они утопают в грехе, а каково оно мне?
Проблем до хрена, некогда сойти с ума, очи через миг застит тьма,
Денег нет, зарос полынью свежий след, он был в обед, глядь, а к вечеру его уже нет!
Что за бред? Пойди - проверь, только входи в некрашеную дверь! Найти её непросто,
Она недалеко от сельского погоста, беда нежданно нагрянет, с коленей грешник мигом встанет,
Он сбросит с ног и рук железные цепи, выйдет свободным из мраморного склепа,
Оказавшись в центре событий, будет действовать по наитию, совершая новые открытия!
Как бы выжить в той ситуации, возможны любые провокации, на полу валяются ассигнации,
Но они не мои, а чьи? Мысли исчезают во мгле, кто-то топчется по отчей земле,
Старое пальтецо на мне, разодрано лицо, но никто не позаботится о тебе в стольном граде,
То есть в Москве! Мы привыкли жить в Совке, ходили налегке, выскакивали в жару и холод,
Был бы только повод, в одном пиджаке, был хлеб, но не было соли, была соль, не было воли,
Вот и сейчас в прятки играется судьба, пылают веси и города, невдалеке слышна пальба!
Жить надо осторожно, здесь всякое возможно, не получить бы перо в бок или удар топором в лоб,
Потом замертво свалишься в сугроб, положат тебя в новейший цинковый гроб,
Над тобой нависнет небесный свод, неужто прошлые уроки не взял ты в толк!
Старый брянский волк тебе в лагерной жизни во многом помог и видит бог,
Что ты был никто, сейчас ты - кое-кто, одним словом, хрен в коверкотовом пальто!
Оно сидит на тебе хорошо, но человек ты - дерьмо!
Я ранним утром встал и зашагал на знакомый с детства городской вокзал,
В голове много догадок, их мир наивен и шаток, без бабок жизни нет,
Время ускоряет свой бег, а простой и смертный человек до сих пор живёт внизу
И в пятом углу видит одну лишь темноту! Ей, там, наверху, пригласите на сходку братву,
Я ей о многом расскажу и докажу чужую вину! Дни мои прошли в одиночестве и забытьи,
Что изменишь? Что поменяешь? Сам всю жизнь, как волк по полю бежишь и следы петляешь,
Жизнь прожигаешь за бесценок, в кармане один сухарь и пара гренок,
Жизнь к мести приучила понемногу, воровские обычаи соблюдаем, слава богу,
Слова разложены на слоги, и вот стою у вражеского порога, свидетелей нет, сейчас обед!
Люди отдыхают и пьют, почести своим собутыльникам отдают, привет-салют,
Меня в гости не ждут! В минуту роковую снимаю маску восковую, и всуе не ту мысль гипсую,
Братва гуляет напропалую, выбирай для себя бабу любую, я же о друге тоскую,
Приглашаю фраерка размять бока, я приехал сюда издалека в богом забытые места
Не для того, чтобы с мелками сошками пить пивко! То-то и оно!
Этого паренька с места не сдвинуть, пришлось для острастки ножичек вынуть и двинуть так,
Что тьма и мрак с места сдвинули пьяных в стельку баб! Я – не их слуга, иль раб,
Скажу в двух словах, он потолковать не соглашается никак, пока под ребро не вошёл мой тесак,
Уговорил чудака кое-как, потом двинул пинком под зад,
Стоять, всадил бы ему пулю в лоб, чтоб этот  неуч и лох
Урок из блатной жизни извлёк! Пусть поворкует голубок день иль два, а потом решит братва,
Что и куда? Дело было в июле, барыга сразу свалился со стула, его предчувствия не обманули,
Что-то на ухо ему они ранним утром тихо-тихо шепнули!
Праздник со слезами на глазах он встретил впотьмах, но сразу не зачах,
Сделал второпях навстречу шаг, и тут же погрузился во тьму, никто не завидует ему!
Он вышел на волю из тюрьмы, и вот мы вновь одни, но не вспоминаются лагерные дни,
Лишь чёрный день, когда цвела вблизи барака белая сирень! Что ни день, то новая хрень!
Я с поезда, прямо с колёс ему злую весточку принёс и сразу задал чёткий вопрос:
За что ты пришил кореша моего? Молчит, как пень молокосос, с ним люди разговаривают всерьёз,
Кто послал? Назови его имя, подлый шакал? Я так и знал, я так и знал: его один мужлан подослал!
Заплатил деньги немалые, на них клюют люди отсталые, я же не понял, на что клюнул этот шакал?
Небось, он ему ещё что-то кроме денег пообещал, он в лагере вконец обнищал!
Эта мысль под потолком летает, шпана деньги на похороны своему корешу загодя собирает,
Он едва ноги волочит, но умирать подлец не хочет! Рядом его баба, как сорока стрекочет,
Её всем колхозом в баньке парят, поочерёдно жарят, в пространстве ночном,
Все мужики легки на подъем! На первых порах прошлое развеялось как прах,
Страх приторочен к седлу, пострадавший кричит: «Я не умру! Жить хочу!»
Его крик слышен за версту, мы же остались с ним вдвоем, чужая кровать, чужой дом,
 Невдалеке плещет свои воды небольшой водоём, поговорили по душам,
Мне бы съездить в близлежащий храм, заплатить попам, ударить с ними по рукам,
Пусть приедут к обеду и пацана исповедуют! Над ним сгущается тьма, она спускается с холма,
Мрачно выглядят сельские дома, и сверкают огнями барские терема! Можно сойти с ума,
А людская молва застыла в дверях со скорбью на глазах, буйный ветер гуляет в полях,
Никто ему не указ, людская боль у моих ног ложится, мне до утра не спится,
Дух усопшего никак не угомонится, читатель может возмутиться, ведь до смерти врага
Осталось сделать только два шага, но не стонет метель и не воет пурга!
Молодая баба вертится около пацана, его жизнь выбила из седла, вывела из стойла скакуна,
И по наклонной линии неспешно пошла, никудышные дела у отсидевшего свой срок паренька!
Заказчика не боюсь, с принятием решения не тороплюсь, это минус или плюс?
Своих действий не стыжусь! Как бы на моём месте поступил Иисус? Вхожу во вкус,
Но мешает беспредельная грусть выпить последний стакан воды и тихо уйти от судьбы,
Ноги в пыли, на подошве комья земли, что впереди? Неисповедимы господние пути!
Месть совершена, горькая доля пацана выпита до самого дна,
Вокруг первозданная тишина, ни кустика, ни деревца, не шумит трава,
Только слова священника, как шелест веника, летят в небеса, почернели леса, не шумит вода,
Уста молчат, им не привыкать на себе амбарный замок полжизни таскать! Горит свеча в окне,
Холодный дождь стучит по раме, мы все на дне, а каково оно мне: ночь пуста,
Ничего кроме шелеста речного камыша! Он не дожил до утра,
Отошёл в мир иной проказник молодой, не попрощавшись с женой!
Она тихо плачет за стеной, он был своим в доску, носил брюки в широкую полоску,
А молодая соска одевалась ярко и броско, его дух бесплотен, открыто окно напротив,
У каждого своя работа, пусть хоронят и на всю округу колокола трезвонят, что усопший раб
Был духом слаб, и никак не смог преодолеть высокий ухаб! Если бы не было меня, сияла бы заря
В небе ночном три ночи и четыре дня, бабий язык стал помелом,
Скорбно выглядит бревенчатый дом, жуть и стынь за окном!
Одним словом, там дурдом! Грянул гром небесный в день воскресный, нет жизни,
Зубы стиснув, ухожу, с усопшими не дружу, иду по своей стезе,
Останавливаюсь на колхозной меже, хреново на душе, ничто не ново под Луной,
Авось, всё наладится само собой! Подхожу к пивной, выпиваю стакан-другой за упокой души,
Его слова в памяти свежи, мне же будет до смерти казаться, что надо было во всём разобраться,
Я же поторопился и в суть вопроса не углубился! Перед бабой даже не извинился!
Тихо с чужого подворья удалился, мир иной тотчас же открылся,
Но за семью замками скрыта мирская суть, люди бабло стригут, гуляют и водку пьют,
Уста шепчут: «Про грусть забудь, труден твой путь! Ты по течению жизни плыл,
Страдал и любил, но небу чем-то не угодил! Неужто обо всём уже забыл?»
Скрипит под ногами дощатый настил, я же безмолвно на привокзальной площади застыл,
Сжал кулаки, невдалеке пьяные мужики странные разговоры о жизни вели,
Сброшены с туфлей комья земли, мы здесь когда-то росли, его из дома вынесли
И на погост отнесли, насыпали на гроб много земли, но никак не успокоятся мысли мои!
Как до неразумных добраться? Чем бы заняться, чтобы зря по вокзалу не болтаться?
Напиться в доску и самому тащить свою повозку? Это не выход, мы живём ради выгод,
Рубим с плеча, и вот угасает едва тлеющая свеча, уже готов народный судья
Поставить на приговоре печать из чёрного сургуча, жизнь прожита зря!
Опять тюрьма, опять пересыльные дома, тлен и суета, под ногами вора нет надёжной опоры,
Сплетни и споры, никому не нужные разговоры пройдут вскоре, не затронув ни душу, ни сердце!
Всё, что строю, тут же рушу, нынче бью баклуши, тоскую о времени старом,
Как я оказался посреди шумного привокзального базара?
Улыбаюсь некстати красивой и статной бабе в выгоревшем халате,
Она хороша и спереди, и сзади, то есть та баба - при полно параде!
Давит жаба потратить деньги на бабу, велики грехов масштабы,
А все бабы на передок слабы! У меня губа – не дура, грешная натура вздыбила на лобке шкуру, э
Решаюсь сдуру в омут страсти тут же углубиться, моим мечтам не суждено сбыться!
Они перемудрили, трясутся жилы, нас власти грядущим кормили, а мы, по сути, не жили,
Душу и сердце ложью травили! Себя заживо сгубили, чужой грех не простили!
На бандитской сходке были воры в законе и их погодки, можно было понять по походке,
Что его поставят на правило, слава богу, что не воткнут в бок вилы, но и перо легко в бок вошло,
Что было, прошло, в Лету кануло всё! Вспоминать и грустно, и смешно!
Безмолвно мерцает вокзальное окно, бытие безмятежно текло, под дождём оно, как сон прошло!
На дворе уже темно, до поезда далеко, надоело жить грешно! Росчерк судьбы жлобской
Гасит огонь плотский, выпьешь стакан водки, закусишь заморской селёдкой и ты вновь на ходу,
Суёшь свой нос всюду, искушаешь судьбу, читаешь на ночь молитву, острую как бритву,
Но ближе к утру даёшь полную свободу своему языку! Ну и бабу тот пацан нашёл: грязный подол,
А кухонный стол – её престол! Она всё делала наоборот, то некстати зевнёт, то в рот воды наберёт,
То разговор не в ту сторону повернет, большой живот и маленький фаллос – вот и всё,
Что от него осталось! Впереди одинокая старость! В поздний час тоски другие бабы и мужики
Раздирают от удивления зрачки, но проходят мгновения роковые, подходят мысли святые!
Пороки земные напоминают загодя о себе, пальтецо намокло на мне, нож зажат в руке,
Странные рожи ходят невдалеке, кто их прислал на этот старенький вокзал? Кто-то меня заказал,
Его имя я загодя узнал, билет сдал, сел в автобус, сбросил лишний груз, пусть тоска и грусть
Других людей лишают чувств, мне заказчик нужен, у него через пару часов в ресторане ужин!
Я же болен и простужен, только залётная птица смерти не боится, везде порука круговая,
Взглядом даль обозревая, вхожу через переднюю дверь громыхающего трамвая,
Мне бабка седая для инвалидов место уступает, неужто и она меня знает?
Нет прежнего огня у меня, заела тоска, трещит под ногами доска, на душе – холода,
А когда-то там цвела буйная весна! Вот и встретились мы – выходцы из одной тюрьмы,
Сидельцы из одной и то же камеры, безумцы мы! В голове - дым и чад, и нет путей назад!
Перед глазами заклятый враг, и он должен свои ошибки признать, и за них отвечать,
Ему уготована дорога в Ад! Он ничему уже не рад! Начался звездопад на небе,
Мне бы горбушку черствого хлеба на ужин, но на дворе ночь и никто мне не может помочь!
С горя припадаю к алюминиевой фляге, она завёрнута в клочок пожелтевшей бумаги,
Невдалеке развеваются двухцветные флаги, ночь все изъяны наши прячет, никто не судачит,
Баба у перехода навзрыд плачет, значит, процесс отмщения начат!
Смотрю на бывшего кореша в профиль, его взгляд скользит чуть ниже старых кровель,
Мне не внове видит лужи крови, но сейчас эта подлая мразь не оскорбляет нас!
Всему – своё время, всему – свой час! Опустошён огромный сосуд,
Вместо истины - полный абсурд, жуть вокруг, вдруг раздаётся стук в дверь, что теперь?
Вера в великую цель не волнует душу ныне, раздаётся лай дворовой псины,
Но какие-то кретины наглухо закрыли массивную дверь,
Между ней и стеной есть промежуток небольшой! Как много было у меня друзей,
Многие ушли, бог весть куда, туда не ступала моя нога, другие чтут постулаты святые,
Им не впервые отделять зёрна от половы, они готовы на всё, только бы любви торжество
Радовало грешное естество! Подлеца не отдашь под суд, сбежит через пять минут,
Не наденешь на него колоду, нынче она не в моде! Фраера берегут свои ноги!
Век не видать им свободы! Впредь не надо галдеть и в две дырки сопеть,
Он многое хотел успеть, но смерть пришла во всём белом, друзья успели попрощаться с телом,
Он был ещё из той когорты, что любила рисовать натюрморты! Бывший мастер спорта по дзюдо
Бросил активные занятия уже давно, его бытие сикось-накось  пошло и до кутузки довело!
Да, его жизнь была не сахар, не он, а я – знахарь, и по совместительству ещё и пахарь,
Не дождавшись тишины, он ушёл от жены к другой тёще на блины! Сделаны ставки, господа,
Нас заела нужда и нежданно-негаданно в дом вошла беда! Здесь балом правит судьба!
В испытаниях доли прошли лучшие годы, нам свои оды пела тайга, мы же кричали: «Ура!»,
А нам подпевала братва с соседнего двора! Придётся всем Зэка испить горькую чашу до дна,
Летели вверх шапки при слове «Победа», гвозди без шляпки входили в лопаты и тяпки,
Нам не хватало чувства такта, дабы как-то отпраздновать дни рождения свои!
В тиши во мраке заточения тянулись долго дни мои, каждый замаливал грехи свои,
И не было ли ласки, ни любви! В труде и борьбе мы помогали выживать самим себе,
Без заострённых пик пропадал весь бандитский шик, каждый уважающий себя мужик
Просто был обязан показать, что ему плевать на темень и мрак! Вот так – иначе никак!
Сейчас его плоть пронзил мандраж, я повторил ему ещё раз свой приговор,
Всё понял вор в законе, зачесались вспотевшие ладони, он заметался, как волк в загоне!
Я чужд злорадства, а толпа хотела бы во всём сполна без меня разобраться, а что дальше?
Чем становлюсь старше, спотыкаюсь чаще на марше! Закон презрев, он обрушил на себя весь гнев
Разношерстной толпы, послышался душераздирающий крик быстро поседевшей жены:
«Мы с ним обручены с прошлой весны, его ребёнок вовне, его образ застыл в моём окне!
Только отчизна-мать может от смерти сына отстоять, как пить дать!»
Тут ни убавить, ни прибавить, не стану и я лукавить, уж лучше как на духу всю правду скажу
Или же совсем промолчу! Мысль зашла в тупик, его грех и вправду велик, старик зло острит,
Что мне пришлось пройти сквозь каламбур слов и слёз, налаживая чужой быт!
Не стону, не плачу, рассчитываю на удачу, во всей доподлинной натуре во время жестокой бури
Лопнуло терпение от избытка дури! От страха ль, от стыда ль поблекла даль небес, страх не исчез,
На воре шапка горит, как дальше жить с таким грузом на душе мне предстоит? Боже упаси,
Точно так же сидеть в грязи, как сидят мои бывшие подельники! С виду приятные мужики,
Но они многим людям не подают руки, заядлые онанисты пролетают над Парижем со свистом,
Небу лучше их беды не знать, они могут, кого угодно на три буквы послать! Язык, как наждак,
Они – любители водки и баб, живут так, как им хочется, за ними следом зло волочится!
Нет времени на своих проблемах сосредоточится! Есть непреклонность отчей воли, но не боле,
Старые раны разъедают язвы тяжкой доли, на пределе нервы, как в году сорок первом!
Они не привыкли жить в семье, так их жизнь сложилась на земле, не позавидуешь ни мне, ни им!
Каждый следует путём своим, но исход – неотвратим! Пусть люди, а не судьи выносят приговор,
Вдруг затих невдалеке едва слышимый разговор, кто-то отделился от толпы,
Его шаги рядом слышны, жду настороже, выключен свет в окне, темно на тропе,
Сколько греха совершено в сражении, лишениях, труде и борьбе,
Как весь этот груз вынести на себе?! Досужие мысли под запретом,
И мне приходилось кланяться генсекам на огромных рисованных портретах!
Я же хотел стать домоседом, домашний уют изведал, бывшую жену я тут же предал,
Она не знала блатнёных имён, её быт был от них ограждён, её руки тянулись к науке любви,
Но пошлые мысли ушли с пыльной и грязной стези, в небе до сих пор курлычут журавли
И считают жизни дни, вопреки вселенской любви и мы смотрели через печной дымок,
Как жил невдалеке земной император и бог! Я же ему простить грехи не смог!
Кореша сходили по одному, кто в сырую землю, кто в тюрьму,
Мне же эти воспоминания ни к чему! Пока живу, надеюсь, что множество чувств развеют грусть
И я к семье опосля вернусь! Пусть прокурор, по большому счёту, он – преступник, убийца и вор
Выносит свой очередной несправедливый приговор, пусть чужие губы что-то шепчут грубо
И дымят, как и прежде заводские трубы, будут по земле ходить слухи о том,
Что грешник - первый нарком, он у своей жены под каблуком!
Список грехов посмертных до конца не оглашён, счёт несметный был под запретом
И зимой, и летом! Мы все жили по Ленинским заветам, душу зря растревожили,
Но дожили до конца света, нам и сейчас ничего хорошего не светит! Грядущее за себя ответит,
Его голос вьётся, как тонкий женский волос, стучится в запертые двери, впереди новые потери!
В зловонной атмосфере без любви и без веры бывший учёный
Стал простым советским заключенным, он не удержался на меленьком троне,
Теперь чешутся его ладони, на них трудовые мозоли, он плачет ночами от боли,
Ему не спится ночами, снятся дрова на лесосеке, уложенные огромными штабелями!
Вот он – в тюремной кепке, рубит лес и во все стороны летят щепки, а девки подождут,
Они в лагерь письмо не пришлют! Внешне не грубы, но созданы для повседневной борьбы
И не потому, что глупы, их грехи растут, как на лесной поляне грибы, от судьбы не уйдёшь,
И что ж? Женщину слезами не проймёшь, даже грибной дождь и тот на ливень здесь похож!
Плоть бросает в дрожь то ли холод, то ли Господь! Погодь! Погодь! Хватит зря языком молоть!
Ты всю жизнь жил, как крот, в тайге с утра и до утра и там грелся у костра,
А над головой летал гнус и мошкара! Как будто наступила анестезия рассудка,
И ей сопутствует несварение желудка! Прислушавшись к шороху проливных дождей,
Начинаешь вспоминать о жизни своей, никто тебя не гонит взашей, ты давно поседел,
Своё сполна отсидел, сбежать один раз сумел в то холодное лето две тысячи первого года,
Тебе помогла матушка – природа заплутать следы, вот если бы ты в жизнь воплотил свои мечты,
По-иному жил бы ты! Идёшь по дорогам каменистым вместе с молодым гармонистом,
Мимо пролетают со свистом старые автомобилисты, боль же нарастает в душе,
Ты намедни споткнулся на крутом вираже! Ходишь в одеянии чёрном,
Пялишься на овраг, заросший дёрном! Кто же тебя за язык дёрнул?
Почему ты не стерпел и под чужую дуду свою песню запел?
Слава богу, что остался жив и цел, и ещё изредка смотрю на грешный мир через половую щель,
Авось, грянет оттепель в душе твоей! Мне чужда бессонница вождей, стреляный волк
Знает в жизни толк, он быстро усёк ботинок без шнурков и был таков, река не вышла из берегов,
И он не оказался вновь за тюремными стенами, а плывёт под всеми распахнутыми парусами,
Невдалеке безмолвствует чёрный мрамор, не убийца и не вор, но в его руках увесистый топор.
Этот хохол своё место в нише власти до сих пор не нашёл, но живёт безбедно, ходит к обедне,
Помогает бедным людям, мы же на него обижаться не будем! Его грехи всплыли наружу,
Да, он изменял жене и в холод, и в стужу, а она слепо верила мужу! И вот снова надо бежать,
Куда глядят, семейное гнездовье покидать, приличных людей нигде не видать!
Не прошло и полугода после последнего развода, но не сменилась погода в доме,
Он – вор в законе, то есть первый человек на зоне, он не ходит по наркопритонам,
А голосом монотонным воспринимает блатную публику в штыки, считает доллары и рублики,
Ему их для чалящейся братвы сдают отсидевшие свой срок мужики,
У них набекрень свихнулись мозги, ты резину долго не тяни, поскорее уходи,
А то нагрянет участковый в форме новой, начнёт шелестеть, как лист клиновый,
И рассказывать бестолково о жизни  хреновой! Ничто не ново под Луной,
Старомодные часы за соседней стеной бьют отбой, намечен курс грядущим дням,
Чтобы ограничить время бешеным псам, идущим по его следам!  С горем пополам
Сходил тайно в божий храм, помолился там, исповедовался упитанным сверх меры попам,
И сразу же покинул златоглавый храм! Впереди трудная дорога, но всё вершится по воле Бога,
Слова делятся на слоги, радость сменяет тревога, ему стыдно перед мертвецами,
Зачем он рылся в чужом хламе? Он – не святой, но его опыт приобретен дорогой ценой!
Мог бы, к примеру, я кого-то порекомендовать ему в зятья, может быть, самого себя?
Естественно, что нет, дочь его моих лет, но у неё должного опыта нет, а обучать бывалых баб
Просто-напросто тяжело, горчит перебродившее вино и уже давно! На дворе темно,
Почернело оконное стекло, едва не треснуло оно! Неужто это всё? Ветер траву колышет,
Деревья моих слов не слышат, сосед свежим воздухом дышит, а кое-кто книги пишет!
Лопнуло терпение его, зло пришло само, не ожидая зова моего и не сдержать его,
Жизнь сикось-накось пошла, липкий пот капает с чела, но душа до сих пор покой не обрела!
Ей жить мешает городская шпана! Никто ей не указ, может двинуть в глаз, или дать под зад,
Стоит только раз что-то сказать невпопад, в дни всенародных бедствий масса горьких последствий
Оставили свой росчерк на тюремной стене, его жизнь прошла, как во сне, слова те были верны,
Что приходили на ум с небесной вышины, и верили им мы, но облако пыли и тьмы
Накрыло цвет малины и обозначило час всеобщей кончины, не называя причины!
Морщинами покрылось чело, немного времени прошло и по стране неспешно поползло
Новое повеленье вождей, им плевать на жизнь простых людей, впереди немало главных дел,
Сделал задел, тот, кто вовремя сбежать не сумел, сразу же сел в тюрьму, я тоже бегу,
Но от себя не сбежишь, даже если спишь, наседает досужая мысль, что природы каприз
 Над тобой грозовым облаком завис и тащит тебя вниз на скользкий осыпающийся карниз!
Проходит жизнь, она теряет всякий смысл, а ты стоишь на развилке четырёх дорог,
Впереди тюрьма или острог, и только бог – вершитель судеб твоих грехов не забудет,
Дни идут, часы бегут, нам прошлое уже не вернуть! Собираться в путь – дорогу повелевают боги,
А ночные тревоги обивают до крови уставшие ноги!
Бегу без оглядки, бег приятен во время физзарядки,
Был бы простым мужиком, жил бы у бабы под каблуком и не думал ни о чём,
Жизнь превращается в дурдом, нет  покоя даже на пляже городском! Кто о чём, а я о горе своём!
Молодые бабы вертят задом, но нет рядом надёжной бабы, они все на передок слабы,
Им плевать на ямы и ухабы! Холодно летом, холодно зимою в Твери и под Москвою,
Лучше сидеть в тюрьме, чем в глубоком забое, там власть издевается над тобою,
Кем бы ты ни был, ты свято верил и жил среди шлюх и алкашей, принимал освежающий душ
Для души своей, гнал досужие мысли взашей, но в сумраке ночей зажигал свечу, ставил её в углу,
Обращался к богу за советом, вместо тьмы ждал яркого света, день прояснялся к обеду,
А потом всё та же тьма вновь съедала веси и города, сжигала мирское счастье дотла!
Считай, что жизнь прошла, а у тебя – ни двора, ни кола, иногда начинаешь пить от жажды сна
И всех судить, а когда же жить? Редко кто от божьей кары ушёл, даже матёрый волк
И тот свои следы замести не смог, свалился с ног, в неудачах был зол, что искал, нашёл,
Но наткнулся на всеобщий произвол! Год без отсидки прошёл, и вот новый недосып,
Трудно бывшим седельцам втянуться в сложный русский быт, они не страшатся дыб,
Только мысль – выпить и закусить изредка страшит! Плохо помню чудные мгновения,
Только камни преткновения лежали на узкой стезе, всё своё при мне, кое-что есть в голове!
Слов нет, тень сменяет свет, жизнь не лишена народных примет, но и они тебя не спасают
От дурного глаза, читаешь молитвы по два или три раза, но с тебя, как с гуся вода,
Уходят годы земного бытия бог весть куда, словно в песок дождевая вода!
Вот так всегда, бытие простое находится в стадии постоянного застоя,
Только в миг застолья и жнивья, собираешь опавшие колосья, и глаз радуют убранные поля!
Авось, заново отродится православная земля! Жизнь моя течёт без перемен, суета и тлен
Помогают встать с колен, ничего не обещая взамен, один хрен масса житейских проблем
В дугу хребет согнут и в преисподнюю без спросу поволокут!
Итак -  в путь, пусть другие надеются и ждут, тернистый путь и вправду труден,
Вода и краюха чёрства хлеба на ужин, никому дела нет, что на тебе сошёлся клином белый свет!
Надоело сидеть без дела, бегать осточертело, жизнь брянского волка осознана с умом и толком,
Счастье светится странным огнём, что-то чарующее есть в нём, ты же проходишь мимо,
Прошлое - неповторимо, у тебя – склероз, глаза полны горьких слёз, жизнь понеслась вразнос,
Подбит глаз, кровоточит нос! Ты вправду и всерьёз вновь решаешь какой-то вопрос,
Но не сбылась твоя давнишняя мечта, красота ушла с твоего двора, ежедневная суета и та,
 Словно снята с креста, ты был счастлив беспредельно, теперь живёшь отдельно от себя! Во бля!
Вздыбилась в знак протеста родимая земля, точка кипения дошла до абсолютного нуля,
Не видно ни хрена из чужого запотевшего окна! Жизнь дала трещину, но не виновата та женщина,
Что еду тебе варила и грех с тобой в ночи вершила, вот так бы и жили, если бы воистину любили!
Быть может, господь хотя бы на этот раз поможет, но чем и зачем?
Один хрен от себя не сбежишь? Есть ли в этом смысл? На перепутье четырёх дорог стоишь,
Ничего не говоришь, свои тайны хранишь, как зеницу ока, но нет от жизни прока никакого,
Надоело людям верить на слово! Говоря, по сути, народ ****утый редко вспоминает о той минуте,
Когда на самом деле дрожь появлялась в стареющем теле, обозначены цели, тела вспотели,
На пол сброшено старое платье, но закоренелые босяцкие понятия мешают
Широко  раскрыть руки для пылких объятий! Быть может это не тот случай или он – не лучший,
Чтобы в чём-то себя упрекать, надо было сильнее на тормоза нажимать и лишний раз промолчать,
Чем опосля от душевной боли на всю округу стонать! Нам не привык обманывать себя и врать,
Что вот-вот вернётся былая слава и благодать в эти края опять! Как знать! Как знать!
Лучше любое дело замять, и на корню начатый процесс прервать,
Чем палку лишний раз перегибать! Как знать! Как знать!

г. Мариуполь
27 апреля 2016 г.
6:25


Рецензии