Талант Прилепина и Быкова побеждает их убеждения

Талант Прилепина и Быкова побеждает их убеждения.
Сергей Гармаш, актёр:
Появился Захар Прилепин – на мой взгляд, невероятно талантливый человек, писатель, где  талант побеждает убеждение.
выдержки из отзывов о Прилепине
Сергей Беляков
                Две души Захара Прилепина
Встречная полоса. Писатели подлинные и мнимые. Лимонов vs Прилепин
(«Частный корреспондент»; 19 февраля 2009 года) Отрицая общество потребления, Прилепин живет по его законам, использует его возможности на всю катушку. Человек медийный, он прекрасно ориентируется в мире, где имидж считается ценным товаром. Нет в современной русской литературе писателя, который бы так пришелся по душе людям с противоположными эстетическими вкусами и политическими симпатиями.
Если одну и ту же книгу читают Наталья Иванова (либеральный журнал «Знамя») и Александр Казинцев (замредактора почвеннического «Нашего современника»), Сергей Чупринин и Станислав Куняев, то почти уверен — это книга Захара Прилепина.
У Лимонова читателей должно быть больше, но намного больше и врагов. Его имя одиозно. А Прилепин стал своим и для православно-державного Владимира Бондаренко, и для либеральной Дуни Смирновой.
Критики, кажется, соревнуются друг с другом, кто похвалит его лучше всех.
«Наиболее яркое событие в русской прозе». «Самый модный из молодых серьезных писателей». «Прилепин овладел… жанром рассказа в совершенстве».
Его сравнивают с Шукшиным, с Лимоновым и с Газдановым, что, впрочем, несколько настораживает, уж больно велик разброс
Наталья Иванова отнесла Прилепина к литературной элите нулевых, поставив рядом с Александром Иличевским и Михаилом Шишкиным. «Захару Прилепину посчастливилось стать локомотивом новой духовности», — заявил в «Газете» Кирилл Решетников. Ну что же, практически «человек и пароход».
Есть у Прилепина и недоброжелатели, но их участь достойна жалости. Банкир Петр Авен, «наехавший» было на Прилепина, тут же превратился в злодея и врага народа. Либералы и патриоты, объединившись впервые за последние лет эдак двадцать пять, размазали буржуя по стенке.

Сентиментальный солдат
Поклонники Прилепина делятся на две категории. Первые книг Прилепина не читали или читали через строчку. Они и создали легенду о «суровой», «брутальной», «мужской» прозе крутого нацбола. Этот образ подкрепляет и сам Прилепин. Не только отличными фотографиями и хорошо продуманными интервью, но и своей публицистикой — грамотной и резкой. Но Прилепин-писатель заметно отличается от Прилепина-колумниста. Здесь Прилепин — противоположность своему «учителю» Лимонову.
Один недоброжелатель назвал прозу Прилепина «женской». Он неправ. Женская проза бывает жесткой, с налетом цинизма. А проза Прилепина сентиментальна.
Лучше всего у него получается писать не о войне, не о революции, а о любви, дружбе, нежности. «Нежный» — его любимое прилагательное. «Люблю целовать его (сына. — С.Б.), когда проснется. Щеки, молоком моей любимой налитые, трогаю губами, завороженный. Господи, какой ласковый. Как мякоть дынная» («Ничего не будет»).
Павел Басинский полагает, что Прилепин ближе к западной литературе. А я думаю иначе — Прилепин явление сугубо русское. На Западе сентиментальность осталась уделом сценаристов мыльных опер, а в русскую литературу она возвращается после двадцатилетнего негласного запрета. Профессиональный литератор наверняка усмехнется, а зря. Сентиментальность — противоядие от цинизма.

Скромное обаяние антигламура
Сентиментального Прилепина знают только его внимательные читатели. Для остальных он нацбол, нонконформист, революционер, ученик и соратник Эдуарда Лимонова.
Отрицая общество потребления, Прилепин живет по его законам, использует его возможности на всю катушку. Человек медийный, он прекрасно ориентируется в мире, где имидж считается ценным товаром. Свой личный сайт Прилепин превратил в мощный ресурс самопиара. Сайты Пелевина, Сорокина и Алексея Иванова ему намного уступают.
Я не сомневаюсь в честности Захара Прилепина, но таков уж наш мир-супермаркет — он превращает в товар что угодно и кого угодно. Искренние нонконформисты Лимонов и Прилепин тоже становятся ходовым товаром.

Антигламур не может существовать без гламура, а нонконформизм без потребительства и конформизма. Революционер невольно встраивается в систему, даже становится необходимым ее элементом. Такова жизнь.
Система сильнее бунтарей. Картины авангардистов украшают музеи, которые сами авангардисты собирались разрушить.

Захар Прилепин: «Жизнь надо рвать зубами»
Наталья Сойнова
(«Newslab.ru»; 22 октября 2008 года)
(Извлечение из статьи-интервью)

<…> - Захар, вы в своих интервью не раз говорили, что литература не в состоянии влиять на умы и человеческую природу. Но если писатель немощен, то почему и зачем вы - писатель? - Но я же не ставлю задачу пасти народы. Я пишу по иным причинам. Мне это льстит - лицезреть свои книги в магазинах, знать, что у меня есть читатели, те же интервью давать, мне нравится внимание, нравится, когда меня хвалят. Творческие люди по определению нарциссы, и я своего нарциссизма не скрываю. А кроме того, мне в удовольствие сам процесс писания.

- Вы легко пишете?
. Я не вымучиваю откровения, не пишу кровью сердца - просто записываю, что у меня в голове. Для меня литература - славное, милое увлечение. Я танцую эдакие легкие танцы.

- Весьма вызывающе танцуете. Странно только, что при всех вызовах и выпадах в сторону власти, которые есть в ваших книгах, вы властью привечаемы. Это что - попытка государства продемонстрировать свою лояльность к инакомыслящим?
- Среди моих премий нет ни одной государственной.
- Вам не страшно?
- Страшно. Я многодетный отец.

- Как же вы отважились на троих детей?
- Я этого не планировал, они как-то сами рождались... Я присутствовал на родах всех троих. Два сыночка и лапочка-дочка у меня: Глеб, Игнат и Кирочка, десять, четыре и три годика. Очень хорошие, красивые детки - слава Богу и жене Машеньке.

- Я просто и вправду не считаю писательство мессианством. Когда я напишу то количество книг, которое сможет прокормить мою семью, я поставлю точку. - И? - И построю дом у реки. Буду сидеть, смотреть, как вода течет, - это самое замечательное занятие на свете.
- Захар, а давайте о течении жизни. Конечно, вы многажды рассказывали, но не все читали и слышали, поэтому, может, перечислите конспективно этапы вашего жизненного пути: филфак, Чечня, членство в НБП, участие в «Марше несогласных»...

Захар, а давайте о течении жизни. Конечно, вы многажды рассказывали, но не все читали и слышали, поэтому, может, перечислите конспективно этапы вашего жизненного пути: филфак, Чечня, членство в НБП, участие в «Марше несогласных»...
- Конспективно вы сами все перечислили. В целом же могу сказать: из произошедшего со мною сильнее всего на меня повлияли два самых главных факта - смерть отца и рождение детей. Благодаря этому я осознал, что Бог есть, что в жизни есть трагичное, а есть чудесное, и что сама жизнь человеческая - это величайший сладостный дар. Важнее этого осознания и нет ничего. А командировки в Чечню, НБП, митинги, неприятности с правоохранительными органами - это лишь трата самого вещества жизни, его, естественно, надо тратить, рвать в клочья и использовать, насколько возможно.
Прилепин о писателях
  И есть ли сегодня в России по-настоящему великие писатели?
- На мой взгляд, как минимум двое - Михаил Тарковский и Алексей Иванов из Перми. Кроме того, есть живые классики - Битов, Распутин. Из молодых - восхищаюсь талантом Димы Быкова, очень нравится проза Сережи Шаргунова, прекрасно пишут Рома Сенчин, Михаил Елизаров. Много имен. Но два имени для меня стоят отдельно - имена тех, кого считаю своими учителями и к кому испытываю сердечную склонность. Это Александр Проханов и, конечно же, Эдуард Лимонов - удивительно яркая, полная страсти и очарования личность, писатель поистине мирового уровня.

Александр Архангельский, публицист, телеведущий:
Среди людей, которые входят в Национал-большевистскую партию есть Захар Прилепин, молодой прозаик. Как писатель – прекрасный. Вменяемый, умный, тонкий. Я ему как-то сказал: «Я вашу политическую идеологию не уважаю, ненавижу. Но вас как писателя уважаю. Это разные вещи. Надо разделить».

Дмитрий Бак, критик, филолог, поэт:
Появилась новая литературная генерация, на наших глазах пережившая пору дебютов и входящая в пору зрелости. Среди них, бесспорно, первый номер – Захар Прилепин, человек, сумевший переступить через двадцатилетнюю замкнутость литературы в рамках одной и той же темы. Все эти годы в среднестатистическом постсоветском романе речь шла о человеке, которому не менее сорока: он пережил крах прежней нашей с вами бывшей страны – не то империи тоталитарного зла, не то заповедного земного рая равенства и справедливости. Этот человек занят своими комплексами, он то и дело сравнивает, что было и как стало. Прилепин первым ввел в литературу людей совершенно нового мировоззрения. Очень часто они – бунтари, одержимые “новой социальностью”, но вовсе не потому, что являются наследниками социализма. Они свободны от травм советского времени, но эта свобода не дает им счастья и полноты ощущения жизни. Их трагизм зиждется уже не на крахе 1991 года.

Павел Басинский, критик:
Новый Горький явился.
…Ровно сто лет назад, находясь в Америке, Максим Горький начал писать роман "Мать", который впоследствии стал ужасом не для одного поколения советских школьников. А роман-то был на самом деле интересный, но только в контексте своего времени. Новые времена рождают новый контекст.
Название романа молодого прозаика Захара Прилепина очень простое, но не без "выверта": "Санькя". Так, по-простонародному, зовет молодого главного героя его деревенский дед. Народ в романе Прилепина - вообще одна из центральных тем. О народе постоянно говорят. Одни, как правило, отрицательные персонажи подписывают ему и всей России смертный приговор. Причем это не только "демократы", но и приспособившиеся к власти "патриоты". Но настоящим живым олицетворением народа в романе Прилепина, как и в романе Горького, является мать главного героя. Этот образ несчастной, затравленной, тяжело работающей за гроши женщины, не понимающей революционные устремления сына, пожалуй, действительно самый сильный в романе.
Трудно сказать, насколько сознательно автор проецировал свое повествование на знаменитое горьковское произведение столетней давности. Но аналогии тут слишком очевидны, чтобы их не заметить. В целом же роман очень серьезный. Настолько серьезный, что я настоятельно рекомендовал бы ознакомиться с ним властям предержащим.

Если в первой своей книге "Санькя". Захар Прилепин свидетельствует о том, что уже произошло, то во второй "Паталогии" он предостерегает от поворота событий чудовищного и совершенно нежеланного.
Мне кажется, что вот эта книга - рассказывающая о трагедии, которой еще не случилось, - сама по себе магический оберег. У Прилепина на последней странице н"Санькя". еприкаянный подросток Саня Тишин сидит у окна захваченной мэрии, с нательным крестом во рту, с автоматом в руках, и готовится отстреливаться от наступающего ОМОНа.
Вот такой конец. И следующая сцена, ненаписанная автором, нам всем хорошо известна - матери приходят опознавать тела.
Вот эту сцену, оставшуюся за кадром, я почувствовала очень явно. Инстинкт сопереживания заставляет увидеть себя там - среди этих матерей.
Захар Прилепин, конечно, никому не мать. Но отец в свои тридцать лет - аж троим. А написанная им картина полной безнадежности - это дань той классической русской литературной школе, в которой работает Прилепин.
   Классическая русская школа, вышедшая из украденных шинелей, из бедных Лиз, из бедных людей, из безумцев, грозящих кулаком Медному всаднику, - это всегда слезы. И непременно - бунт. Бунт тихого человека. У прилепинского героя и фамилия такая - Тишин. Классическая "говорящая" фамилия.
Прилепин подобрал ниточку у наших "деревенщиков" тех - 60-70-х годов. Он начал писать как будто бы с того места, где закончил Федор Абрамов.

Владимир Бондаренко, критик:
Чеченская война родила своего прозаика спустя пять лет после его возвращения из солдатских окопов. Страшный роман "Патологии" Захара Прилепина. Я бы его, не задумываясь, поставил в один ряд с ранней фронтовой прозой Юрия Бондарева и Василя Быкова, Константина Воробьева и Виктора Астафьева. С этим романом Захар Прилепин сразу вошел в лидеры своего поколения. На голову опередив всех своих сотоварищей, уже годами публикующихся в толстых журналах.
Роман Прилепина "Санькя" может стать для поколения своеобразным манифестом социального поведения, новым вариантом "Как закалялась сталь" в новых условиях, с новыми общественными проблемами, но с проповедью всё того же отчаянно русского героического максимализма. Сумеют ли заметить наши коррумпированные власти этот поворот в умонастроениях общества, изменят ли свою линию поведения или заведут общество в тупик, безнадежный и кровавый, устроив всероссийскую Чечню, — покажет ближайшее будущее. Для меня Захар Прилепин чем-то напоминает нового русского Максима Горького, даром что земляки.
Прилепин, пожалуй, лучший молодой писатель в современной России.

Дмитрий Быков, писатель, поэт, публицист, теле- и радиожурналист:
Не совсем понятно, что делать с Прилепиным, по какому разряду его числить. У нас такой литературы почти не было. Собственную генеалогию он возводит к Газданову и Лимонову – оба в русской литературе одиночки, да и состоялись за границей, в эмиграции, даром что Лимонову повезло вернуться, а Газданов не дожил. Я назвал бы еще, пожалуй, Аксенова, и то, что Аксенову пришлось уехать, -- хоть он и живет в последнее время на две страны, -- тоже не случайно. Сам Аксенов эту литературную традицию определяет как байронитскую, но это не совсем верно – Байрон был большую часть жизни раздражен и несчастен, как и главный русский байронит Лермонтов. А проза Газданова, Лимонова, самого Аксенова и тридцатидвухлетнего Прилепина переполнена счастьем – радостным удивлением перед собственным существованием и великолпеными возможностями, которые оно открывает. В ряду прилепинских сочинений особняком стоят, скажем, «Патологии» -- принесший ему славу роман о чеченской войне, -- но он потому и сумел описать войну с таким омерзением, что нормальным состоянием для него как раз является счастье, здоровье, любовь, всяческая полноценность; восхищается он всем этим не как подпольный тип, больше всего озабоченный доминированием, а искренне, доброжелательно, никого не желая уязвить. Он никому не запрещает быть таким же.
Кстати, пресловутое нацбольство Прилепина, которым он и прославился едва ли не больше, чем текстами (тексты читают не все, а слухи вездесущи), -- никак не следствие подпольности его натуры. Представьте себе, в экстремистскую политическую партию можно вступить не потому, что ты по природе подпольщик, заговорщик, реализатор собственных жестоких и тайных комплексов, -- а вот именно потому, что тебя переполняет сила, и тебе стыдно за ту Россию, которая вокруг тебя. Она рождена быть красивой, богатой и сильной, как ты, а прозябает в ничтожестве. Как так? Обидно! Прилепин – добрый писатель, что тоже большая редкость сегодня. Посмотрите, как он пишет о женщинах. Как любуется друзьями. Как жалеет щенков, наконец. Сентиментален, как ранний Лимонов, тоже всех подряд жалевший. Хватит внушать себе, что мир обычно хотят переделывать только убийцы. Мир хотят переделывать те, кто лучше этого мира; и далеко не всегда их труды напрасны.
Ни работа могильщика, ни должность вышибалы, ни Чечня, ни регулярные попытки отдельных защитников либеральных ценностей подвергнуть осмеянию радостный революционный (и не только) пафос его прозы не превратили его в подпольного персонажа. Он остается активно работающим, востребованным и читаемым писателем, умудряется дерзить в глаза президенту, не боится ни черта, ни общественного мнения и не забывает размножаться, чтобы было кому строить счастливую настоящую Россию.
Проза Прилепина вызывает желание жить – не прозябать, а жить на всю катушку. Еще десяток таких романов, чтобы уж самых ленивых и безграмотных проняло, -- и России не понадобится никакая революция.

Алексей Варламов, писатель:
Захар Прилепин – это явление, как к нему ни относись.

Мариуш Вильк, писатель (Польша):
Роман "Патологии" - это чеченская война глазами русского наёмника, который, вернувшись, стал одним из лидеров Партии Национал-Большевиков, а кроме того прекрасным писателем и радостным отцом троих детей... Его книга провоцирует вопрос, где кончается нормальность и начинается патология.

Дмитрий Володихин, публицист:
Роман Захара Прилепина „Грех” содержит в себе ту правду повседневной русской жизни, которой лишены десятки и сотни образцов высокоумного литературного экспериментаторства.

Александр Гаврилов, критик, издатель, главный редактор газеты "Книжное обозрение":
Мы уже несколько лет ноем, что с русской литературой что-то не то, а у нас, между тем, откуда ни возьмись, появился большой русский писатель - Захар Прилепин.

Сергей Гармаш, актёр:
Появился, скажем, там, тот же Захар Прилепин – на мой взгляд, невероятно талантливый человек, писатель, где просто… ну, я не знаю, он может со мной не согласиться, но где талант побеждает убеждение. Вот это вот фантастика, это фантастическая вещь.
(Источник – Сайт Захара Прилепина; http://zaharprilepin.ru/ru/otzyvy/)

Что же объединяет Прилепина и Быкова. Их политические взгляды часто противоположны но объединяет талант, который вырывается за пределы идеологических пристрастий.  Талант отражает всю сложность окружающего мира, а убеждения только одну альтернативу, которая помогает проникнуть в глубины общества. И читатель постоянно путается из-за разных   ипостасей 'этих писателей. Но что их действительно объединяет это любовь к русской литературе как таковой, недаром они пишут биографические книги о знаковых писателях: Быков о Пастернаке и Окуджаве, Прилепин о Леонове, вот Шаргунов  по их следам пишет 700 страничную книгу о Катаеве, именно потому что эти писатели сами    сложные и противоречивые, отражая как и классическая русская литература вообще всю противоречивость нашей жизни