Перекур

У входа в метро он курил папиросу. Попробовал выпустить дым из забитого простудой носа, но вдруг чихнул так неприлично, что папироса отскочила от него в мусорное ведро. За брезгливое к себе отношение он плюнул папиросе вслед и высморкался туда же.

Дверь сопротивлялась. Метро, казалось, не хотело впускать. То ли из вредности, то ли из-за заразы, подхваченной им наверняка в подземке. На счастье подкрался голубь и силой своего птичьего духа помог справиться с дверью. Оба вошли, но тотчас же разминулись. Птица зашагала по своим голубиным делам к кассе, а он пристроился на ступеньке эскалатора, неспешно спускающегося в прожорливое московское метро. Параллельно двигался эскалатор на подъем – не переваривает подземка людей вот и выплёвывает.

На платформе он занял самую опасную, но самую выгодную позицию – впритык. «Назвался груздем, полезай в кузов» - прошептала негабаритная дама позади и навалилась на него своей выдающейся массой, прислонив попавшихся пассажиров туда, куда прислоняться запрещено.
 
Дама была чуть выше его. Расстояние между ними отсутствовало, так что он волей - неволей вынужден был слушать свистящее дыхание своей случайной спутницы. «В тесноте да не в обиде?» - подмигнула ему дама. «Наверно, после всего, что между нами успело произойти, я обязан жениться» - подумал он вслух, в надежде не быть услышанным. Однако это заманчивое и перспективное предложение не прошло мимо дамы. Пока она перебирала в голове фасоны свадебных платьев, жених протолкнул себя ближе к выходу и сбежал из под венца на станцию Площадь Революции, где в бронзовые объятия заключили его настоящие советские люди: птичница с улыбкой Джоконды придерживала одной рукой рвавшегося удрать и взлететь петуха, загорелый матрос с линкора «Марат» сигналил «Вы идете навстречу опасности», стахановец отбойным молотком указывал путь, куда и спешил народ, гонимый лаем пограничного пса с протертым носом.

Он снова вломился в вагон. Встал удобно к стеклу и принялся изучать свое неприметное отражение. Левое ухо ему показалось больше правого, хотя ещё вчера было наоборот. Нос как нос, опять чихнул. В этот раз как все интеллигентные  – в надушенный платочек с инициалами. Видать, невеста специально ошиблась карманами.
   
Он продолжал смотреть на свое отражение, как вдруг взгляд его расфокусировался и впрочем тут же сосредоточился на стоящей позади знакомой даме. Догнала-таки невеста своего жениха. Уже и платье, и фата на ней. Догнала и протянула кустодиевские руки, обтянутые атласными белыми перчатками, к его тонкой шее. Шею защекотало. Он резко обернулся, чем страшно напугал гостя столицы, оказавшегося на месте невесты.

Даму в белом он больше не видел. Но и курить не бросил. Возможно ли, что папироса вступила с простудой в реакцию, в результате которой бред выпал в осадок? Впрочем, вместо того, чтобы решать это уравнение, лучше выгнать героя на станцию Маяковская. Там, в советско-маяковском бирюзовом небе, его ненадолго заворожили бы дирижабли, а после он поспешил бы к выходу на Триумфальную площадь, где беспрестанно раздирали воздух качели, как и он мечтающие о перекуре.

«Значит – это кому-нибудь нужно», - дал прикурить кому-то бронзовый Маяковский и решительно вписал причудливую рифму в свой нетленный блокнот.