Все мы не вечны

Рассказ просвещён памяти Алана Сидни Патрика Рикмана (1946-2016).


Господин С.



      Господин C. пробудился от ощущения чьей-то руки на своей левой щеке.

      — Ещё пять минут, — по привычке, вероятно к своей супруге обратился он.

      — Здесь нет ни времени, ни пространства, — промчался в голове такой неизвестный, но до боли знакомый голос. Именно так, по мнению господина C., должна была звучать смерть.

      Понимание происходящего созрело в голове мужчины. Моментально распахнув очи, он мог наблюдать, как нечто похожее на человека медленно стало отдаляться, убирая с его щеки свою теплую руку. Затуманенная фигура выпрямилась в полный рост. Лица было не разглядеть, уж слишком оно размыто. Сложно даже сказать, во что одето это нечто. Но незнакомец не пугал господина C., его не пугала даже тишина, царившая здесь.

      Серое помещение, не имеющее ни конца, ни края, похожее больше на туман, чем на какую-либо комнату, ничего не таило в себе. Здесь не было ни звука машин, ни пения птиц, ни вечно капающей воды из крана в соседней комнате. Не было запаха свежеиспеченных булочек, тянувшегося в чуть приоткрытое окно старой квартиры господина C. с соседней улицы. Не было привычной картины, вот уже двадцать лет открывающейся взору мужчины каждое утро. Не было и жены, будившей его каждый день. Не было даже собственного дыхания.

      — Я умер? — вырвалась наружу мысль, с которой очнулся мужчина.

      — Да.

      — Ты Дьявол или Бог? — только теперь мужчина заметил, что его вопросы идут от сознания, телепатически.

      — Я Бог, — тяжёлый, скрипучий голос просочился, казалось бы, в каждую клеточку мозга мужчины, заполнил всё это бесконечное пространство. — Я Бог, — снова повторило нечто, — но не тот, которому ты молился все эти годы.

      — Так кто же ты? — не унимался господин C.

      — Я не отвечу на этот вопрос, — Бог протянул руку мужчине и помог подняться.

      Своего веса господин C. не почувствовал, как не чувствовал звуков и запахов. Отсутствие всего привычного для человеческого восприятия действительно создавало ощущение потери времени и пространства. Нечто похожее происходит во снах, перед тем как начать падать в бездну, из-за которой люди просыпаются, одёрнувшись.

      Полное умиротворение, невесомость и отсутствие боли… Боли в сердце, которая мучила господина С. вот уже несколько долгих лет. Страшные и неприятные ощущения в груди ушли, будто бы их никогда и не было.

      — Ты прожил не самую плохую жизнь, — продолжил свой невербальный диалог Бог, — но не самую хорошую. Из-за этого не будет тебе покоя.

      — Но я следовал всем заповедям Божьим.

      — Я не тот Бог, которому следовал ты, — напомнило нечто, — его заповеди хороши, но они не относятся к критериям бесконечности цикла жизни, и того что вы смертные называете смертью.

      Комната вмиг преобразилась, теперь двое стояли на солнечной полянке. Неподалёку резвились ребятишки. Бог жестом пригласил господина C. подойти ближе к ним, тот не раздумывая согласился. Картинка играющих детей мгновенно приблизилась, и мужчина с ужасом увидел самого себя, но в десятилетнем возрасте.

      — Это ты, — сообщило нечто, — смотри внимательно.

      Границу, которая до этого казалась незримой, разъело серо-синее свечение. Из него вышел мальчик. В этом юном создании господин C. узнал соседского мальчишку, которого дразнили всем двором, и над которым всячески издевались его сверстники. Мальчонка крепко прижимал к груди свернутые трубочкой листы бумаги, некоторые из них были даже больше его собственного роста.

      — Смотрите! — воскликнула одна из девочек. — Это же наш чудак идёт!

      Мальчишки, которые до этого не замечали гостя, тут же замерли на месте, оставив все свои дела и развлечения. Сам «странный» паренек даже не заметил, насколько тихо стало вокруг него, что гомон, издаваемый ребятнёй, стих. Бойкая ватага мальчишек тут же бросилась навстречу к нему под звонкие улюлюканья и хихиканье девчонок. В этой гурьбе была и маленькая копия господина C.

      Трудно разобрать, но кто-то поставил подножку мальчику с кучей бумажных свертков, и тот, споткнувшись, по инерции пролетел несколько метров вперед, разбросав при этом свой драгоценный груз. Один из свёртков тут же был прижат к земле носком сандалии маленького господина C.

      — Ха! — издевательски заявила маленькая копия господина С. — Опять тащишь чертежи ракет на космодром? Думаешь, что эта мазня кому-то нужна? Думаешь, учёные без тебя не разберутся?

      Звонкий смех ребят громом обрушился на бедного мальчугана, пытающегося собрать свои разбросанные бумаги по земле.

      Малыш даже не обратил внимания на разбитые колени и ободранные ладошки, всё, что он чувствовал — обида на непонимание и издевательство сверстников. Слёзы предательски проступили на его глазах, и через мгновенье они уже текли по щекам мальчишки. Он пытался их скрыть, но слишком сильна боль, и все вокруг, видя это, лишь больше распалялись.

      Наконец-то из-под носка сандалии получилось вырвать последнюю бумагу, и «чудак» сорвался с места, пытаясь убежать от обидчиков.

      — Давай беги! — кричал ему вслед маленький господин C. — А то лучшие умы мира никак тебя дождаться не могут. Сидят, локти кусают и молятся о твоём появлении.

      — Мы были детьми, — попытался оправдаться господин C., — ничего не понимали тогда.

      — Ты говоришь так каждый раз, — прозвучал в голове мужчины ничего не выражающий голос спутника, — на этот раз ты всё знал, как и пять предыдущих.

      — Что это значит? — удивляясь невербальному общению и всему происходящему, не выдержал господин C.

      — Ты стоишь здесь не впервые. Когда происходило это унижение слабого, ты знал, что так поступать нельзя, знал, что не должен этого делать.

      Лицо Бога, затуманенное и спрятанное под капюшоном, обратилось к господину C. Мужчина тут же вспомнил, что в момент, когда происходил этот эпизод его жизни, что-то внутри подсказывало, что лучше молчать и не лезть к парню.

      — Дежавю, — снизошло до мужчины. — Тогда я знал, что так нельзя, внутри было такое мерзкое чувство, что всё это уже случалось.

      Господин C. с надеждой взглянул на размытую фигуру спутника, а тот не медлил с пояснениями.

      — Да, вы называете отголоски встречи со мной «дежавю», но вам надо такое количество жизней, чтобы всё осознать, что не сосчитаешь, — фигура Бога покачала головой так, что господин C. прочувствовал всю его боль.

      В этом измерении удивительно хорошо улавливались эмоции, возможно из-за постоянного ощущения пустоты и тишины, которая своей серой пеленой затянула в себя этих двоих, одарив их туманной спокойностью.

      — Тот мальчишка, — как бы невзначай продолжил Бог, — его отец был лётчиком. Он разбился при испытании нового военного самолёта. Мальчик носил чертежи на могилу покойника, разговаривал с ним и делился своими мечтами о том, что хочет стать космонавтом.

      — Я не знал, — господину C было действительно жаль, что всё вышло именно так. Он искренне раскаивался.

      — Ты знал! — неожиданно громко заявила фигура и сильно встряхнула мужчину за плечи. — Я показывал тебе это пять прошлых раз.

      Мгновенно серая дымка слилась в одну мизерную точку, втянув в себя двоих. Когда мир расширился, господин C увидел перед собой картину на стене. Она будто бы висела в картинной галере: красивая рама и белая стена вокруг. Всё было бы прекрасно и эстетично, если бы не суть портрета. Полотно отображало тело изуродованного подростка.

      — Это первая жертва того чудака, — слева от картины появился Бог, он провёл рукой, изображение на полотне изменилось, — а это ещё одна. И ещё, и ещё, и ещё — повторяло нечто, наращивая темп перелистывания.

      В раме отображались истерзанные тела детей и подростков.

      Остановившись на одном, самом жутком из них, Бог продолжил:

      — Это всё его жертвы. Пока чудака не поймали, он погубил одиннадцать ребятишек, — тяжёлый, скрипучий голос отчётливо пульсировал в голове мужчины. В такие моменты сердце отчаянно сжимается, а мозг не желает осознавать страшную правду, но не здесь. Здесь всё по-особенному: никаких эмоций, никакого сердца.

      — Но какое отношение это имеет ко мне? — зверства учинённые «чудаком» никак не связывались в голове господина C. с его собственной жизнью.

      — У него не получилось стать космонавтом, — нечто подняло руку с целью остановить очередную протестующую мысль господина C., что сработало должным образом — жизнь стала расклеиваться, а через несколько месяцев, уйдя в себя, он и вовсе обвинил в своих бедах вас. Всех тех, кто издевался над ним в детстве. Посчитав, что его личные неудачи ваших рук дело.

      — Ужас… — подумалось господину C.

      — Да, ужас, — тут же последовал отзыв на мысленный запрос. — Чудак ходил по детским площадкам и по местам большого скопления ребятишек. Он высматривал самых задиристых подростков и, по его мнению, особо опасных. Дальше следил за ними, а потом заманивал к себе или, если не получалось добровольно, похищал.

      — Я даже не мог подумать о таком…

      — Люди! — заскрипел Бог и, от его голоса стало действительно не по себе. — Мы проходим с тобой это уже шестой раз. И каждый раз, каждый раз одно и то же, — нечто снова покачало головой. — Есть такие как ты — сильные, вы должны защищать и оберегать слабых, но люди слишком самолюбивы и жадны до славы. Ты много исправил за свои шесть жизней, спас десятки слабых, но не всех. Ты избавился от жадности, подавая милостыню бедным и участвуя в благотворительности. Переборол похоть, удерживая себя от сладких чар дам, помимо собственной жены, но всё так же продолжаешь издеваться над бедным чудаком со двора.

      — Я всё исправлю, — непроизвольно пообещал господин C., даже не зная представится ли ему такая возможность.

      — Конечно, исправишь. Ведь эта жизнь станет для тебя последней.

      Господин C. почувствовал, как его тело наполняется весом, как в сознание возвращаются эмоции и запахи. Туман окружил его, в груди от страха неизвестного сжалось сердце. В нос ударил сильный больничный запах. Послышались голоса женщин. Они говорили про то, что видят головку.

      — Удачи! — пожелал напоследок Бог. — Постарайся исправить последние ошибки и не забудь про детей. Продолжение рода — это смысл…

      Дослушать и осознать последнее наставление Бога господин C. так и не успел. На новорожденного уже смотрела его мама. Ребенок был абсолютно чист, а его разум пуст. Это будет последняя седьмая попытка, чтобы не увязнуть в бесконечном цикле, нужно лишь сильнее прислушиваться к себе и своей затёртой памяти…




Юная госпожа S.



      — Убийца! — громом от стен отражались сотни голосов. — Ты убийца!

      Не понимая происходящего, госпожа S. открыла глаза и начала подниматься с пола, на котором очнулась.

      Помещение, в котором она находилась, было действительно жутким: кроваво-красные стены; вместо пола лишь несколько выступов, окружённых кипящей лавой; всюду расставлены котлы с бурлящей жидкостью, в которой то и дело всплывали и тут же тонули прозрачные вопящие люди.

      — Убийца! — продолжали кричать голоса, с места госпожи S. казалось, что они идут прямо из котлов с этими призрачными людьми. — Убийца! — снова и снова разносилось повсюду.

      Юная госпожа S., пытаясь спрятаться от этих жутких обвинений, пятилась, закрыв уши ладонями и зажмурив глаза, пока не уперлась во что-то твёрдое, вероятнее всего это была стена. Даже прикрыв свои локаторы, юная госпожа S. продолжала слышать голоса, что неудивительно, ведь они находились у неё в голове.

      — Нет! — попыталась закричать она, но рот лишь непроизвольно открывался, как у рыбы, очутившейся на берегу. Зато разум наполнялся этим истошным воплем. — Я не убийца! Это ошибка! — пыталась спрятаться она за словами.

      — Ложь! — перекрыв все голоса, прозвучал самый мощный и властный бас, который только доводилось слышать юной госпоже S. — Ты убийца!

      Девушка открыла глаза, перед её взором предстало ужасное существо: красная шкура местами была в шерсти, а местами — в чешуе; четыре мощные лапы, с не менее внушительными когтями; длинный хвост с шипами; жуткая скалящаяся морда с двумя рядами зубов; чёрные как смоль глаза и внушительные витые рога.

      Непостижимый ужас пробрал юную госпожу S., сердце бешено колотилось и пыталось вырваться наружу.

      — Я не убийца… — не оставляла она попытки оправдаться, слёзы хлынули из её глаз.

      — Нет, — монстр расхаживал перед ней, наводя ещё больше ужаса, — ты хуже убийцы!

      — Но я никого не убивала, — ноги юной госпожи S. подкосились, и она рухнула на землю.

      — Ты убила себя! — в последний раз рыкнуло чудовище, и это помещение сорвалось в небытие.

      Комната с котлами и лавой завертелась со скоростью большей, чем может представить человек. И вот монстр и юная госпожа S. оказались на чердаке, в котором при жизни она повесилась. Её тело болталось в петле, а вокруг на опрокинутом табурете медленно растекались фекалии, ведь при этом способе ухода из жизни, человек испускает не только дух.

      — Это было очень красивое платье, — прорычал монстр. — Жаль, что оно досталось именно тебе.

      Девушка не могла остановить слёзы, ручьями льющиеся из её глаз. При жизни идея самоубийства казалась ей такой романтичной, такой правильной и совершенно необходимой. А сейчас, смотря на своё подвешенное тело и то, что его окружает, она осознала, что натворила, и какой же это позор.

      — Позор? — с отвращение переспросил голос монстра в её голове. — Ты даже после смерти не думаешь об окружающих тебя людях, ты думаешь лишь о своём позоре? Ты отвратительна! — лапа чудовища легла на руку юной госпоже S., — позор, — выплюнуло оно перед тем, как чердак сжался.

      Юная госпожа S. появилась на кладбище в тот момент, когда гроб с её телом уже закрывали крышкой. На её похороны пришли все родственники, друзья (которых было не так много, но они были верными) и тот самый, из-за которого и произошло это демонстративное повешение.

      Красивый молодой человек стоял поодаль и плакал, но ему практически не было жалко девушку, засыпаемую землёй. Ему было больно за её родственников. За мать, которая несчитанное количество раз за эти тяжелые дни падала в обморок. За отца, который не спал все эти ночи. За друзей, которые никогда не простят себя за то, что не смогли предотвратить случившееся. Но самую большую боль доставляли мысли о том, что это он стал причиной её кончины.

      — Ты написала, что он тебя отверг, отверг твою любовь, — рычало чудовище, — но он даже не знал тебя! Не знал твоего имени. Не знал о твоём существовании. Ты убила себя из-за своей трусости, а он виноват в ней.

      — Это не правда! — замотала она головой.

      — Каково теперь будет ему? — черные бездонные глаза встретились с глазами юной госпожой S. — Что будет с тем, кто убил человека?

      — Он не убивал меня! — взмолилась она. — Это была я!

      — Ты убийца! — снова вспыхнул монстр. — Но все считают его причиной твоей смерти. Все считают, что это он убийца, но это не так. Не правда ли?

      — Правда!

      — Кто ты? Скажи это! Скажи это сама себе! — голос монстра в голове юной госпожи S. все нарастал. — Кто убил тебя? Кто убил твою душу?

      — Я! — что было сил закричала она, но крик этот по-прежнему был молчаливым и разносился лишь не вербально.

      — Что ты? — переспросил монстр.

      — Я убийца! Я убила себя! Только не делайте плохо ему, — указала она на юношу, — кем бы Вы не были.

      — Я Бог! — объявил монстр. — Я истинный Бог, а это — он указал на своё тело — лишь оболочка, которая по твоему мнению характеризует меня. И я не могу сделать парню плохо. Это уже сделала ты!

      Под общие причитания, боль и слёзы монстр снова утянул юную госпожу S. обратно в красное помещение с чанами.

      — Ты не умеешь ценить жизнь, — монстр поднял её за руку и пристально всмотрелся в ее глаза, — не хочешь жить. Ты не сильная и не слабая, ты — ничтожество! Ничтожество, недостойное жизни и шанса на жизнь. Отправляйся в никуда, откуда ты и пришла!

      Размахнувшись, Бог отправил юную госпожу S. в самый центр чана. Слившись воедино с другими душами, она будет вариться там, пока не исчезнет совсем.




Господин I.



      Как будто придя в себя от долгого сна, глаза господина I. распахнулись. Он обнаружил себя сидящим на уютной скамейке напротив кристально чистого пруда, поросшего прекрасными кувшинками всевозможных окрасов. День был солнечный, но не жаркий. Небеса чистые, молочно-голубые. И всё было прекрасно, но только не слышно шума ветра или пения птиц, вокруг нет ни единой души. Время как будто остановилось в одном из замечательных летних дней.

      Мужчина попытался вспомнить, как оказался здесь, ведь он засыпал дома, в своей постели. Разум мгновенно подсказал, что наверняка так выглядит смерть. Ведь господин I. серьёзно болел, хоть и узнал об этом совсем недавно. Неоперабельный рак — тихий убийца в его организме. Никаких предпосылок не было, если бы не микроинсульт, что случился пару месяцев назад, то никто до самого конца не знал бы о смертельном недуге.

      Последние дни своей жизни он провёл по обыкновению: встречался с друзьями, помогал людям и проводил время с семьёй.

      Господин I. всегда был веселым, жизнерадостным и добрым. Ничто и никто не мог сломить его дух. Настоящий джентльмен, чистая душа. Всегда помогал окружающим, участвовал в благотворительности, поддерживал студентов, готовящихся к профессии, которую господин I. когда-то выбрал и для себя. Никто и никогда не слышал от этого человека отказа в помощи или грубого слова.

      Все мы, конечно же, грешные, и господин I. не был исключением, у него были вредные привычки. И если с курением он справился, то с алкоголем — нет. Естественно он не был алкоголиком, не пил ежедневно, но по большим случаям мог пропустить несколько бокалов.

      До самой своей кончины он улыбался, не отменял запланированные мероприятия и до последнего старался помочь окружающим словом и делом.

      Единственное, что было для него важно, как для популярной личности — чтобы помнили его — господина I., а не того человека, которым он был на публике.

      Из размышлений его вытянул незнакомец присевший рядом. Он подошел совершенно бесшумно и незаметно, напугав тем самым господина I.

      — Здравствуйте, — улыбнулся очень красивый и притягательный мужчина.

      Такой сумасшедшей внешности господин I. не видел никогда в своей жизни.

      — Здравствуйте, — отозвался он.

      — Я не могу не спросить, почему именно этот пруд? — непринуждённо улыбаясь, спросил незнакомец. — Многие представляют себе это место как рай или ад, некоторые представляют — как вокзал или вообще пустоту, а самое популярное почему-то туннель. Не люблю тоннели, — усмехнулся незнакомец, — ощущение темноты не самое прекрасное чувство в этом мире.

      Господин I. понимал его, хотя мужчина даже не разжимал губ.

      — Почему мы разговариваем мысленно? — теперь господин I. понял, что и сам общается телепатически.

      — Даже не спросите Бог я или Дьявол? — поднял брови мужчина.

      — Нет, а нужно? — улыбнулся господин I. И незнакомец заулыбался сильнее.

      — Мне уж точно не нужно, — мужчины рассмеялись. Успокоившись и приняв более серьёзный вид, незнакомец продолжил: — Я люблю общаться телепатически. Мне не нравится слушать ваши слова, мне нравится слышать ваши мысли.

      — Очень глубокое высказывание, — кивнул господин I. — Люди часто говорят одно, а думают совершенно другое. Надо будет запомнить это.

      — Вам это не к чему, — покачал головой незнакомец.

      — Вы спрашивали: «почему именно этот пруд»?! — после небольшой паузы сменил тему господин I. — Так вот. Я не знаю! — пожал он плечами.

      — А почему я такой? — от незнакомца последовал новый непринуждённый вопрос.

      — Боюсь, что я не совсем вас понимаю… — смутился господин I.

      — Умершие люди сами выдумывают место, в которое попадут и каждый изобретает для себя мой облик, — крайне улыбчиво произнёс незнакомец. Он вообще излучал слишком добрые и тёплые волны. За таким хотелось шагнуть, даже если этот шаг будет вести к двери Преисподней. Такой не придаст и не обманет.

      — Так вы всё-таки Бог? — поинтересовался господин I.

      — Многим я представляюсь именно этим именем, но это не совсем так.

      — А как тогда?

      — Нам надо поговорить не обо мне, а о вас.

      — О, — воскликнул господин I., — наш разговор будет крайне скучным!

      — Я так не думаю. Вы прожили удивительную жизнь. Знаете, — собеседник взглянул прямо в глаза господина I., — есть люди слабые, которых нужно защищать, есть люди сильные, которые защищаются сами и защищают других, есть люди не способные оценить всего дара жизни, а есть люди, такие как вы, которые вдохновляют всех. Вы прожили восхитительную жизнь полную улыбок и счастья. Вы оставили после себя огромное наследие, а это, поверьте мне, дорогого стоит.

      — Вы так говорите, будто нет людей, делающих тоже самое, — усмехнулся господин I. — Как будто нет людей достойнее.

      — Зря вы шутите. На самом деле, таких как вы практически нет, — необъятная грусть отразилась на лице незнакомца, — тем более среди публичных людей. Все они по большей части наркоманы, алкоголики и просто нехорошие люди.

      — Я знаю достаточно хороших людей! — возразил мужчина. — Только я не хочу, чтобы вы их забирали!

      — Я знаю обо всех этих хороших людях, — одобрительно кивнул незнакомец, — их время еще не пришло, не переживайте.

      Господин I. с облегчением выдохнул и посмотрел на нереально спокойную водную гладь пруда. Все говорят, что идеальной тишины не существует. Так вот нет, она существует, и она здесь!

      — Кстати о людях. Вам была дарована лёгкая смерть, но не была дана честь попрощаться с живыми. Хотите ли вы напоследок взглянуть на них?

      — А они увидят меня? — лицо господина I. исказилось непривычной для него страдальческой гримасой. — Услышат ли?

      — Нет, никто не может видеть и слышать души, но вы сможете увидеть своих жену и детей, братьев и сестер, всех тех людей, что плачут сейчас по вам по всему миру.

      — Если я не смогу ничего донести до них, то зачем мне возвращаться туда, где все они льют по мне слёзы? Где все страдают? Если я не в состоянии их утешить?

      — Хм, — поджал губы незнакомец, — все всегда выбирали пункт «отправиться обратно». Вы единственный, кто отказывается.

      — Не вижу смысла мучить себя горем, которое испытывают сейчас все, кто остался на земле. Как бы мне хотелось, чтобы они улыбались и помнили обо мне лишь хорошее, чтобы помнили меня, а не то, что я изображал из себя на публику. Помнили господина I., а не мои маски. Ведь это была лишь работа…

      — Так значит вы готовы? — поднял брови незнакомец.

      — Да, — улыбнулся господин I. — Но можно один вопрос?

      — Любой, — кивнул красавец.

      — Мы поговорили обо мне. Так кто же вы?

      — Единственный истинный Бог, — мужчина встал и подал руку господину I. — Моё имя — Смерть. Только я сужу всех людей и распределяю души.

      — И куда попаду я?

      — В самое замечательное место. Туда, где всё началось и всё закончится. Туда, где все человеческие души прекрасны и каждая по-своему. Прощайте, господин I. Я рад был познакомится с вами.

      Ответа Смерть так и не услышала, её собеседник был уже слишком далеко от этого места, этого ничего, находящегося нигде.

      На следующий день после смерти господина I., где-то во Вселенной зажглась новая сверхяркая звезда.