Препаратор. Глава 5. Некрополь любви

В глаза ударил мощный пучок света. Ослепнувший на мгновенье философ прикрыл глаза рукой.

 — Не маячь, спускайся,— властный женский голос рикошетом отскочил от пустой бочки,— вечно ты резину тянешь. Эльза с тобой?

— У двери.

В просторном подвале стояла невысокая женщина лет шестидесяти в синем хирургическом костюме. Её простое деревенское лицо резко контрастировало с не терпящей сомнения речью. Резиновые перчатки были выпачканы красителем.

Накрахмаленный колпак — приколот к седым волосам яркой булавкой в виде божьей коровки. В центре зала парила чугунная ванна. Тяжелый смрад соды, формалина и серной кислоты, казалось, вытеснил из помещения весь кислород.

 По углам в низких потертых креслах в неестественных позах замерли девушки.

— Здравствуй мама,— сморщившись от першения в горле и рези в глазах, Гриша положил девочку на оцинкованный стол.

— Кто это? — дама вытянула за волосы женскую голову из ванны. На потемневшем лице отсутствовали глаза.— Я тебя спрашиваю, кто это?

— В ванне?

— На столе,— мать пристально посмотрела в глаза сыну, пытаясь понять, не шутит ли он.

Грише было не до шуток. С раннего детства он одновременно боялся и боготворил мать.

Осмотрев потемневшее лицо, матушка засунула в пустую глазницу палец:

— Подай керосин.

Гриша передал канистру. Надев резиновый фартук, анатом вылила содержимое емкости в ванну. Жидкость вспенилась. К услышанному букету прибавился запах мыла. На поверхность всплыла рука. Белая пена, лопаясь на костяшках пальцев, напоминала морскую волну.

Шумно заработал вентилятор. Мигнули лампы дневного света.

— Ну вот, совсем другой дело,— пробуя на упругость отслоившуюся мышцу предплечья, заявила доктор.— Через шесть дней будет как эти.

Вздрогнув, сын посмотрел на кресло. Грузное тело брюнетки одетое в цветастый сарафан лежало на боку. Леска, поддерживающая нижнюю челюсть, плотно прижимая уши, терялась в копне поблекших волос. Спину, словно молния на куртке украшал яркий шрам, стянутый широкими стяжками шовной нити.

 Узкоколейка терялась под материей, как в тоннеле и спускалась на заднюю часть ноги. Женщину Гриша назвал Альбиной, в честь когда-то любимой учительницы географии.

Кожа у нее была упругой, нос за последние дни сильно разрушился. Высохшие губы ввернулись в полость рта, Отчего оголенными деснами и торчавшими передними зубами она стала напоминать щелкунчика.

Это был один из первых анатомических препаратов, удачно забальзамированный Ингой Сергеевной — матерью Гришы.