Препаратор. Глава 7. На берегах Стикса

С натугой вытаскивая из ванны купальщицу, мать готовила пастель для вновь прибывшей. Тапочки намокли, разлитая по полу жидкость блестела ртутью. В луже отражалось перекошенное страхом лицо матери.

Гриша взял девочку на руки. Синяки на шее начали чернеть. На кровельном металле осталось теплое пятно. Утопив голову в груди малышки, Гриша, что есть силы, втянул ноздрями воздух. Сомнений не было. Аромат ожившей плоти возбудил тлеющую магму потухшего вулкана. Колени задрожали.

— Бросай её сюда,— провела перчаткой по борту ванны мать. Скрипнула резина.
С пола посиневшими губами улыбалась утопленница. Сморщенная на груди кожа свисала. Из проколов разбухших ног стекала жидкость.

— Не надо, мама,— прижав к груди ребенка, чуть не плакал Гриша.
    
— Свинья, хоть бы руки за полгода помыл. Бросай, сказала!

Нагнувшись к ванне, Гриша заскулил.

— Урод, платье сними,— Инга дернула за край ткани. Материя лопнула. Оголилась спина. Руки Григория принялись гладить нежную кожу. Зрачки расширились, он задрал голову и тяжело задышал.

— Ах ты дрянь! — Инга схватила широкий кожаный ремень.— На колени, сученок!

Не выпуская тело девочки, Гриша встал на колени. В паху творилось что-то невообразимое. Ляжки окаменели, яйца сжались так, что дышать стало трудно. Он начал сучить коленями, помогая выпустить рвущееся на волю семя. Не хватало руки. Григорий не мог пожертвовать последней надеждой жизни. Сильный удар по лицу ремнем заполнил криком тяготившую мать паузу. Корчась на полу от боли и страсти, Гриша намертво прижал к себе девушку. Удары сыпались не разбирая мест и сил.

— Тварь, недоношенная! Отпусти девку!

Отползая от взбесившейся матери, Гриша прикрыл собой тело девочки. От появившихся ссадин кожа на лице горела. Во рту появился привкус трупного коктейля.

— Ты сам этого захотел! — набрала шприц Инга Сергеевна.

Гриша давно не видел вблизи постаревшего лица матери. Крупные морщины на лбу, пустые водянистые глаза, несколько длинных черных волос над верхней губой. Капля с иголки упала на плечо. Чесночный запах перебивал дух формалин-керосиновой взвеси.

Жало шприца задрожало у самого горла несовершеннолетней. Жилистая Гришина ладонь сжала старческую руку.

 — Отпусти,— рычала мать. Пальцами левой руки она пыталась ткнуть в глаз сыну.

— Не надо мамочка! — перешел на визг сынок.

— Ты мне всю жизнь испоганил, грязный ублюдок. Меня в академию наук из-за тебя не приняли, мразь.