Путешествия доктора Брэйна

От редакции:
Мы узнали, (из подброшенной в редакцию рукописи) - что в паранормальном мире существует «Международная ассоциация психоэкспериментов на себе (МАПС)». В народе она называется: «Общество психиатров – самоубийц». Используя нелокальность сознания, члены ассоциации без ограничений путешествуют по пространству и времени. Помогает им в этом своеобразная «Машина Пространства-Времени», действующая по принципам «Вне Телесного Восприятия (ВТВ)» и «Около Смертного Опыта (ОСО)». Участников эксперимента вводят в состояние клинической смерти (этим объясняется народное название ассоциации), и в зависимости от достигнутой степени охлаждения мозга, отправляют в путешествие на 5-10 минут. После возвращения результаты эксперимента фиксируются. Пока в письменном виде, но нет сомнения, что в недалёком будущем можно будет фиксировать видеоголограммы путешественников. В нашей рубрике «Ненаучная фантастика» мы предлагаем вам «Путешествия доктора Рафаэля Брэйна».
 
Первое путешествие доктора Брэйна.

Прямо подо мной лежал я. Таким я себя ещё не видел. Кожа выглядела восковой, лицо было неживым – как у скульптуры. Да это не я! Это кукла! Я хотел потрогать себя, но очень удивился – потому что трогать было нечем. Я был, я знал это совершенно точно, но рук у меня не было. Вообще – тела не было, а я был. Необычное ощущение, никогда ранее не знакомое. Тут я вспомнил, что у меня всего пять минут, но куда двигаться, и даже как -  я не знал.

- Не торопись. Здесь нет времени. Вернёшься – когда будет нужно.

Кто это сказал? И откуда? Внезапно комната, где лежал незнакомый мне я, исчезла. Вокруг был только свет. Наверное - такой свет был вначале. Он был повсюду – яркий, равномерный, но не слепящий. И тёплый. Мне  было тепло и уютно – как в детстве у мамы на руках, возле её груди.

Из света появился голубой шар, который превратился опять в меня, но прозрачного, без одежды. Я немного смутился. Я не знал – что говорить, и даже – что думать. Я не спросил его: кто ты? Но он ответил мне:

- Зови меня Рафаил, или проще – Рафа. Как тебе нравится.
- Ты Ангел? Ангел – Хранитель? – я не говорил, но он понимал мои мысли. А я – его.
- Можно и так сказать. Но я – это ты, только в этом мире. Позже ты всё поймёшь.
Интересное ощущение – я даже не слышал его слова, а они как-бы возникали во мне сами.
- Тебе нужно сначала научиться создавать тело для нашего мира.

Я посмотрел на себя и с удивлением заметил, что тело у меня есть – тоже прозрачное.

- Да, у тебя есть тело, но его создал тебе я. Тебе нужно научиться делать это самому. Я с тобой только пока ты не научишься жить в нашем мире.
- А потом ты уйдёшь?
- Нет, но я стану тобой, мы будем – одно целое.
- Как это?
- Ты поймёшь. А сейчас попробуй сделать себе руки.
- Как?
- Просто представь свои руки.
- И всё? Так просто?
- Да. Здесь всё просто.

Я напрягся и представил свою правую руку. И случилось неожиданное – справа от меня, вернее там, где должно быть право, появилась тонкая как веточка молодого побега рука. Она вдруг надулась мышцами как у качка, пальцы свернулись в кулак и большой палец ухитрился пролезть между ближайшими – в общем: получилась обычная фига. Потом вдруг рука превратилась в крыло, но перья заканчивались когтями, когти царапнули по земле, соединились и стали копытом. Дальше было ещё хуже – с обеих сторон от меня крылья или руки стали желеобразными щупальцами как у медузы и сам я стал похожим на осьминога, только почему то  с головой осла. Я попробовал двигать ушами, они завертелись вентиляторами и я почувствовал, что завис над поверхностью как геликоптер.

- Не торопись. – Рафа был спокоен и вовсе не удивлён. – Не бегай по ассоциациям. Сконцентрируйся и представь свою руку.

Тренировался я, как мне казалось, часа четыре, но научился.
- Теперь оденься.
- А это как?
- Просто представь на себе одежду.

В течении нескольких минут как в калейдоскопе я переодевался в разные наряды, начиная от средневековых костюмов до водолазного снаряжения включительно. Наконец обрел, как мне показалось – приличный вид: нечто спортивное светло-голубого цвета. Цвет я не заказывал – он сам нашёлся. Удивительно, что Рафа проделывал все модельные реконструкции вместе со мной, и оказался в результате таким же - было похоже, что мы близнецы.

- Ну, вот видишь – ты быстро учишься. Теперь осталось научиться двигаться.

- Тоже просто представить, что летишь? Реактивная тяга чуть не сорвала с меня одежду вместе с головой. Рафа летел рядом.

- Не торопись! У нас нет ограничений на скорость света. Так мы можем оказаться в мезозое с динозаврами. Притормози.

Сила инерции чуть было не вырвала у меня изо рта челюсти, а глаза оказались в метре от меня и укоризненно повернулись в мою сторону. Затем вернулись в глазницы, повертелись и зафиксировались.

- Я же говорю, не спеши, думай плавно и будешь трогаться правильно… Ничего, научишься… Теперь нам нужно получить временную визу. Пока ты ещё плохо управляешь собой – поведу я.

Мы мгновенно оказались в сферическом помещении вроде аквариума. За столом из полупрозрачного изумрудного цвета камня (я пытаюсь передать словами то, что там воспринимается сразу и не совсем адекватно описанию – всё там ярче и всё как-бы живое) сидел крепенький старичок с копной сверкающих белых волос и испанской бородкой. На носу его еле заметно мерцали очки. Глаза за ними были огромными и почти прозрачными.

- Это наш Симон Петрович. Он привратник, и таможенник – по-вашему. Он оформит тебе временную визу.
- Почему только временную?
- Потому что у нас здесь нет времени, молодой человек. – Ласковый голос таможенника и привратника звучал во мне – как будто в ухе у меня переливался ручей. - Вот когда вы к нам за гражданством обратитесь – тогда и получите постоянную прописочку. Но это вам ещё не скоро предстоит. А зарегистрироваться всё же надо. Таков порядок…

Петрович вдруг превратился в маленький шарик и забегал по стенам точь в точь как электрон на картинке в учебнике физики. Потом оказался опять в своём кресле и озабоченно почесал в шевелюре рукой с множеством пальцев, превратившихся в расчёску. После расчёсывания рука приобрела нормальный вид. Что-то в выражении его лица заставило меня встревожиться о своём дальнейшем здесь пребывании.

  - Да вы не беспокойтесь, гражданин, не опоздаете. Вернём вас в полной сохранности, к нужному сроку. Нам-то торопиться некуда – у нас в вечном настоящем всё делается с толком и с расстановкой, как написал господин автор пьесы Грибоедов Александр Сергеич... Куда это ваша личная книга жизни подевалась? Неужели я её в Чёрную дыру уронил?

- Чтоб у тебя руки отсохли, раззява, бюрократ проклятый! – подумал я с раздражением.

Человечек вдруг сгорбился, рот его ввалился куда-то в грудь, а язык, наоборот, весь вывалился, на носу возникли очки в роговой оправе, в руке появился кожаный портфель, видавший виды – с поломанными замками и перетянутый бечевой, сама же рука вдруг съежилась и отвалилась. Вторая рука повторила тот же манёвр, но без портфеля, из разжавшихся пальцев выпало и покатилось перо, разбрызгивая чернила по чистейшему до сего момента небесного цвета ковру.

- Вот так всегда с вами новичками. Чуть научатся мыслями действовать - сразу распускать их норовят.

Пока я с великим удивлением смотрел на превращения чиновника – он уже принял обычный вид, а руки и чернила на полу исчезли. Чиновник ни в малейшей степени не удивился произошедшему и смотрел на меня, добродушно улыбаясь. Глаза его смеялись.

- И почему это у вас чиновники такие советские?

Лицо его на мгновение превратилось в кувшинное рыло.

- Ну, ну – хватит! А то вы этак визу не получите до Всемирного Коллапса… О чём это я? Оговорился, простите. Надеюсь, вы человек не болтливый. Нас за лишнюю о нижнем мире информацию могут и с должности снять, а я, знаете, своей дорожу. Интересная работа – всегда с новыми людьми дело имею… Вот вам ваша виза.
- Где?
- Посмотрите внимательно!

Я оглядел себя и увидел, что цвет моего одеяния изменился – как после стирки всем известным на Земле «Тайдом» - я побелел, и казался даже накрахмаленным.
Мы снова внезапно – не привык я ещё к перемещениям без времени – оказались на берегу Океана. Я  не смогу передать словами то, что увидел. Это было величественно. Огромные волны медленно перекатывались и  постоянно меняли оттенки – от бирюзового до изумрудного, казалось, что Океан дышал. В общем – он жил! Нет таких слов в нашем языке, чтобы описать его. Подождите немного – сами увидите.

- Для первого раза, пожалуй, достаточно. У вас прошло уже 3 минуты. Возвращайся!

Это был во мне голос Рафы. Тут же пахнуло коньяком и перед моими глазами нарисовалось лицо Брайана. Глаза его были встревоженными.
- Фу, хоть бы закусил, прежде чем дышать! – я говорил вслух. Это было непривычно.
- Это я для храбрости. Волновался всё же. Вдруг ты… вдруг, ну, ты понимаешь…
- Понимаю. Плесни-ка и мне рюмашку. Надо мозги на место поставить…


Второе путешествие доктора Брэйна.

- Здравствуй!

Во мне зазвучал голос Рафы.
- Здравствуй! Где ты? Я не вижу тебя.
- Присмотрись.

Я увидел тонкие, как бы сотканные из тумана очертания себя прямо передо мной.
- Тебя почти не заметно.
- Да, я же говорил тебе, что постепенно исчезну – когда ты освоишься.  Но слышать меня ты будешь.
- Всегда?
- Только когда захочешь.
- Куда мы пойдём сегодня?
- Тебе предстоит одно испытание.
- Какое?
-  Встреча с родственниками.
- Они здесь?
- Конечно. Только всех ты не  увидишь. Кто-то работает в других мирах. Кто-то не захочет тебя видеть. Но ты сможешь увидеть тех, которые не нашли себя в нашем мире.
- Не понимаю. Как это может быть?
- Объясню. Представь, что ты всю свою жизнь провёл, не напрягая извилины. Думал о том, что проще – о еде, самках и тому подобном. О простых удовольствиях. Жил только телом. А тело у нас – ты уже знаешь – создаётся сознанием. Если оно примитивное, как у обезьяны – то и тело создаётся такое - как у тебя в первый раз получалось. Помнишь? Такие души у нас отдельно живут. В общий мир доступа не имеют.
- Как в тюрьме?
- Не совсем. Тюрьму добровольно покинуть нельзя, а эту можно. Только с такими душами общаться никто не будет – а, значит, и их не  будет. Понятно?
- Не совсем.
- В нашем мире отношения резонансные. Если кто-то хочет тебя видеть – ты есть, если никто не хочет – то и тебя нет. Как и его для тебя. Понятно?
- Теперь  понимаю.
- Вот и хорошо. Подумай: если хочешь – можешь повидаться с роднёй, которая в Зоне.
- А это обязательно?
- Нет, я же сказал: у нас всё от твоей воли зависит.
- Ладно. Попробую. Как туда попасть?
-  Мы уже здесь!

Это было странное место. Я уже привык, что всё здесь как бы состоит из света. Даже предметы, имеющие форму, пронизаны светом изнутри. Всё в этом мире просветлённое. Но тут было мрачно. Похоже на дождливое утро в лесу, с размытыми очертаниями деревьев, тающими и растворяющимися вдали. Мне даже показалось, что в комнате сыро и зябко. Потолок помещения был низким и чёрным от копоти, в углу в камине не было огня, но изредка перемигивались друг с другом угли, и тянуло оттуда запахом гари.

За столом сидели трое – двое мужчин и женщина. Они подняли свои головы и посмотрели на меня. Смотрели только мгновение. Я оторопел, потому что их вид был настолько удивительным, что я никак не мог представить такое здесь. Подобные персонажи легче было принять за галлюцинацию или кошмарный сон, они скорее подходили к фильму ужасов, чем к миру света.
Один мужчина был очень смуглым, почти темнокожим, сама же кожа его напоминала покрытый сажей пергамент. Лицо - сильно вытянутое, с длинными стамескообразными зубами, торчащими наружу как у крота, и руки его были тоже как у крота, похожие на лопаты. Он постоянно как бы что-то копал, не меняя положения своего тела. Глаза его были мертвы… Второй - был украшен пышными усами, один глаз у него отсутствовал, но удивительнее всего были руки. Они, казалось, никогда не знали покоя – в пальцах то одной, то другой руки появлялась и исчезала карточная колода, рюмка или бутылка. Вдруг между пальцами возникало нечто, напоминающее сигару, которую человек этот совал в рот, и,  безуспешно пытаясь затянуться, издавал бешеное рычание и стоны. Эти звуки были ужасны сквозившим в них отчаянием и отдавались внутри меня как удары большого колокола, смешиваясь со скрипом металла по стеклу. Женщина вообще ни секунды не находилась в одном положении – тело её извивалось и складывалось, переплеталось частями и распадалось снова на мелкие куски, сползавшиеся опять в новое конвульсирующее тело. Она раскрывала и закрывала рот в немом крике, но плача не было. Было видно только, что ей очень больно! Что у неё могло болеть? Нервов у душ не бывает.

- Кто они? – спросил я шёпотом у Рафы.
- Говори громко – они не услышат. Каждый из них занят только своим горем… Это твои предки. Один – был шахтёром, другой – моряком, она – проституткой в портовом притоне. Туда её продал отец – этот моряк.
- Что с ними?
- В вашем мире они жили тем, чего здесь найти невозможно – алкоголь, табак, секс. Их сознание всё  состоит из материальных желаний. Они мучаются, пытаясь как-то найти им замену, но в этом мире есть только духовное…

Моряк поднял голову и единственный глаз его пристально уставился на меня. 
- Кто это? – просипел он.
- Это ваш потомок – ответил Рафа.
- Он не похож на нас.
- Да, он здесь временно.
- Значит - он жив?
- Да, люди научились отправлять сюда души при жизни.
- Тогда может быть нас можно вернуть обратно?

Все трое перестали гримасничать и  застыли. В  глазах их засветилась как  тусклая лампочка надежда.
- Нет, это невозможно. В том мире время никогда не течёт обратно.
- Тогда ты нам не нужен! Уходи!!!

Мы снова очутились на свету. Поляна была полна разных цветов всевозможных оттенков, запахи их слились в неописуемый аромат. Рядом струился чистейший ручей, сбегавший с горы, вершина которой утопала в  жемчужного цвета облаке. Внутри облака пульсировало что-то похожее на сердце. Облако тоже было живым!

- Им никак нельзя помочь?
- Нет, если не развивать сознание там, здесь оно не изменится. Ваш мир нужен именно для развития. Ведь здесь нет времени. Здесь - такие как они, живут во тьме.
- Значит – это и есть Ад?
- Да, для них это Ад - по-вашему.
- А остальные? Те, которые – как ты говоришь: в других мирах?
- С ними ты познакомишься. А теперь тебе пора.
- До встречи!
- В следующий раз ты меня не увидишь. Но  если что-то будет непонятно – спроси меня – я отвечу.

Я вернулся. На этот раз мне было – о чём задуматься. И очень захотелось встретиться с теми, кто продолжает жить после смерти. И работать…


Обсуждение путешествий доктора Брэйна.

Состав участников дискуссии:

Доктор Рафаэль Брэйн – нейробиолог.
Брайан Торч – ассистент доктора Брэйна.
Йозеф Кобелевски – психиатр.
Линда Ойсвист – психолог.
Адрон Хиггинс – физик.
Майкл Топорофф  – хирург.
Рэб Гудвин – менталист.

Протокол заседания:

Брэйн:
- Теперь, господа, после того как вы прослушали мой доклад о двух случаях «Около Смертного Опыта» – попрошу вас высказать своё мнение по поводу услышанного. Пожалуйста, доктор Кобелевски!
Кобелевски:
- Дзенкую! Но, мне кажется, как джентльменам, – нам нужно предоставить слово пани Ойсвист.
Ойсвист:
- Благодарю. Нисколько не сомневаюсь в вашей, Йозеф, галантности. Но… но в услышанном от доктора Брэйна мне показалось… - может быть этого и не имел в виду наш уважаемый доктор – но в описании встреч с родственниками я услышала некий оттенок присутствия половой дискриминации, нечто от гендерных войн нашего времени. В крайне невыгодном свете показана бедная женщина с тяжёлой прижизненной судьбой. Выходит – нам женщинам нигде не обрести личного счастья – ни в этом мире, ни в том… Печально… Эта гипотеза нуждается в проверке… Надеюсь, я лично смогу убедиться в непредвзятости доктора на собственном опыте… А в остальном – очень, очень интересно!
Кобелевски:
- Я согласен с пани Линдой. Переносить наши проблемы в мир потусторонний, возможно, не совсем правильно. Наверное, не следует так бардзо проводить аналогии с психологией! Однако! Мне как психиатру совершенно ясно, что имеет место в описаниях доктора, особенно в отношениях с Рафаилом – некое шизофреническое восприятие. Я и я - в этом следует разобраться!
Топорофф:
- А я думаю: Брэйн – молодец! Правильно снял стресс после путешествия!
Торч:
- По моей рекомендации!
Топорофф:
- И ты, парень, молодец!
Торч:
-Йес!
Брэйн:
- Прошу вас, господа, не отвлекаться! Банкет – после бриффинга!
Гудвин:
- Мне, господа, особенно приятно получить подтверждение того, что мои ментальные практики  - есть реальное следование законам природы. Обоих миров, господа! Вот что важно!.. Я, впрочем, не сомневался в этом!
Хиггинс:
- Однако, господа, замечу, что самое важное в сообщении доктора вы пропустили! А именно то, что в потустороннем мире не существует ограничения по скорости света. Это меняет всю нашу физику!... И очень тревожно звучит, господа, намёк на Всемирный Коллапс. Интересно и конструирование новых миров! Надеюсь – узнать об этом подробнее!
Гудвин:
- Совершенно с вами согласен!
Торч:
- Если мне будет позволено высказать своё мнение…
Кобелевски:
- Говорите, коллега. Мы готовы выслушать любое мнение. Даже самое примитивное.
Торч:
- Хотелось бы знать – куда в потустороннем мире деваются души клинических идиотов?
Топорофф:
- Вот ты и отправишься узнать это, парень!.. А мне кажется – всё же нельзя исключить влияние на галлюцинации доктора – гипоксии или воздействия лекарств!... Также нужно узнать: не пил ли он коньяк до эксперимента?
Брэйн:
- Вы подозреваете меня в нечистой игре, коллега?
Топоров:
- Релакс, доктор! Мы как учёные обязаны проверить все версии!
Торч:
- И всё же, господа – про развитие. Если там нет развития – то: как можно строить новые миры? И вообще - как жить без времени?
Хиггинс:
- О, молодой человек затронул важный вопрос!
Кобелевски:
- Да, и кстати – нужно выяснить – какое значение придаётся там нашему развитию гомосексуальности?
Ойсвист:
- И вообще - как решается там половой вопрос?
Кобелевски:
- Боюсь, что никак не решается… Надо успеть его решить – пока тут можем… Кстати, поторопимся, господа – скоро аптеки закрываются!
Хиггинс:
- Я думаю: выражу общее мнение коллег, что необходимо ещё раз направить доктора Брэйна для уточнения некоторых деталей. А именно – выяснить: можно ли в связи с отсутствием ограничения по скорости путешествовать в реальное прошлое?
Гудвин:
- Я это и здесь могу вам продемонстрировать!
Хиггинс:
- Попрошу вас, коллега, не перебивать мои мысли своим ментализмом! Необходимо также выяснить: с кем из наших почивших коллег мы можем там встретиться? Я, например, желал бы поговорить с Эйнштейном и Фейнманом!
Ойсвист:
А я – с Клеопатрой!
Гудвин:
- Да, и с Гудини, и с Теслой не  плохо бы!
Хиггинс:
- На счёт Теслы – поддерживаю!
Топорофф:
 - Пора, коллеги, утвердить решение!
Брэйн:
- Прошу к столу, господа!
Топорофф:
- Вот это по-нашему, по-славянски. Не так ли, коллега, Йозеф?
Кобелевски:
-  О, добрже! Только быстро!  У меня ещё одно… заседание намечается!... Подождите, пани Линда!




Третье путешествие доктора Брэйна.

Я увидел уже знакомый и почти родной - вездесущий и яркий, всё пропитывающий и тёплый свет. Нужно бы узнать – как здесь находят собеседников? Рафы нигде не было видно. Впрочем, он меня предупредил об этом. Что ж – пора начинать жить в этом мире самостоятельно.

- Просто подумай об этом! – это сказал во мне Рафа, или я сам – я не понял.
Я собрался было подумать – как около меня нарисовался (это не метафора) молодой человек с длинными льняными волосами, в сверкающем белом хитоне и… Нет, крыльев у него не было!

- Могу я что-нибудь сделать для вас? – осведомился юноша.
- Да, пожалуйста. Как я могу здесь найти того, кто мне нужен?
- А кого вы хотели бы увидеть?
- Я? Пожалуй, Альберта Эйнштейна. Меня просили поговорить с ним в первую очередь.
- М-м… Его найти относительно просто, но это и парадоксально сложно в некотором смысле.
- Как это?
- Понимаете – очень много прибывающих сюда душ мечтают  с ним встретиться, и ему приходится находить для каждого время. А ведь времени у нас нет, поэтому он берёт его у пространства. А это может вас сильно удивить… Многие пугаются.
- Не понимаю!
- Сейчас объясню. А потом – если не передумаете – сами увидите. Вы знаете, наверное, что,  согласно  теории Эйнштейна:  пространство – время искривляется гравитацией.
- Да, знаю.
- Так вот. Эйнштейн достиг такой разработки своей теории, что гравитацией своего ума может настолько искривлять пространство, что из него выдавливается достаточно времени на беседу… Но - при этом оно так искривляется, что  вы, беседуя с Эйнштейном, можете видеть только его рот. Или, к примеру – противоположное ротовой полости анатомическое образование. Вопрос вы можете задавать в ухо, а получать ответы из пальца ноги. Впрочем, наш уважаемый Альберт и в вашем мире был оригиналом. Так что – если не испугаетесь – прошу!
- Подождите, подождите! Пусть с ним в таком случае разговаривает наш физик сам. Ему всё же такие деформации пространства привычнее.
- Да, пожалуй, вы правы. Я вам больше не нужен?
- Постойте, молодой человек!
- Человеком меня здесь ещё никто не называл. Комплимент, скажу вам, в нашем мире сомнительный. Вы лучше его никому не говорите… Это я на будущее.
- Простите, учту. Скажите – а можно ли повидать у вас, например – Клеопатру? Одна наша учёная дама желает с ней познакомиться.
- Почему – нет? Только предупредите вашу даму – что ей будет не очень приятно, если она не  любит змей, или на жемчужины в уксусе у неё аллергия. А в остальном Клеопатра весьма общительная душа. Да вы знаете, наверное – жила душа в душу со всеми императорами одновременно. Её и у нас все любят – добрейшей души душа! Да и ещё предупредите – любит она часто менять цвета свои. У некоторых в глазах рябит и головокружение. Хотите повидаться?
- О, нет. Я  бы хотел поговорить с кем-нибудь из нейрофизиологов. С Павловым, например.
- Нет ничего легче! Собак не боитесь?
- Собак я люблю!
- А вот и Иван Петрович!

Ко мне уже шёл, слегка опираясь на палочку старичок, всем известный по фотографиям. Рядом бежала собака, похожая  на сеттера, только  с тремя ушами. Впрочем – то, что я принял за третье  ухо – была слюнная железа.

- Здравствуйте, Иван Петрович!
- И вам того же  желаю! Вы, я вижу, с временной визой. Наслышан об успехах вашей медицины,  наслышан. И рад, очень рад! Возможность оживления после смерти – это большие перспективы имеет! Особенно приятно, что и я имел некоторое отношение к изучению мозга.
- Не скромничайте, Иван Петрович! Вы – основоположник нашей науки!
- Да-с, не одну собаку на этом съел! Корейцы наши завидуют.
- А здесь и корейцы есть?
- Помилуйте! Здесь есть и всё и вся! Здесь Вселенная! Причём, заметьте – первичная! Отсюда и начинается всё! Мы там думали: материя порождает сознание! Да-с, ошибались…Но, кто не ошибается? Только тот, кто ничего не делает. Сознание первично, и даже не порождает, а творит мир! Понимаете разницу? Вы там передайте: только творчество приближает человека к Богу! Я, знаете, и там был верующим. Но как на самом деле мир устроен – и в голову мне не приходило. Да что мне? Апостол Павел и был тут при жизни, а описать, что видел, и он не смог. Да и вы не сможете. Однако, попробуйте хотя бы объяснить: главное жить духовно!
- Для этого я и здесь.
- Вот и прекрасно! Вы, я вижу - моей собаке понравились. Только вытрите её слюну – когда назад  отправитесь. Всё, что из нашего мира – в вашем аннигилирует. Не смертельно, конечно, но тряхнёт как следует. Джоулей на 300 как минимум.
- Тебе пора! – в это раз во мне заговорил Рафа.
- Простите, Иван Петрович, мне пора!
- Что ж – приятно было познакомиться. Ещё мы с вами увидимся. Это уж непременно!



 
Путешествие Брайана Торча.

От редакции:

Приводя рассказы новых путешественников в клиническую смерть, мы пропустили воспоминания о получении временной визы каждого нового путешественника, а также описание ими своего обучения передвижениям в новых условиях. С этим вы уже знакомы из записей доктора Брэйна, и  нет необходимости в дублировании материала. В остальном все воспоминания участников эксперимента сохранены.

Рассказ Брайана.

- Зови меня Райан.

Я уже знал, что это я, только в этом мире.

- Ты – солдат?
- Почему солдат?
- В нашем мире самого известного солдата зовут Райан.
- У нас нет солдат, нет матросов, и вообще нет войск. У нас не бывает войны.
- Вообще никогда? И конфликтов не бывает?
- Нет. Война – это конфликт во времени. А у нас нет времени. В нашем мире: если ты только подумал убить кого-то – ты сразу убиваешь себя! Ты не существуешь отдельно от других. В вашем мире зло тоже наказывается, но не сразу. У вас есть время.
- Значит: если бы в нашем мире каждый знал, что убивая другого, убивает себя – был бы вечный мир?
- Конечно. Всё просто.
- Я хотел бы поговорить с…
- С кем?

Дальше случилось непонятное, блин! Этот разговор навёл меня на мысли о борцах за мир, потом о песнях за мир, и в результате я сказал:
- С Джоном Ленноном!

Хотел ведь поговорить о посмертной судьбе идиотов - с Томашевским, а сказал, что хочу видеть Леннона. Ну, не идиот ли я?!! Но отказываться было поздно – передо мной на циновке, скрестив ноги по-восточному, сидел Джон. Комната Леннона была в японском стиле, на стенах развешены катаны и разные каллиграфии. Перед ним прекрасная голограмма какой-то японки. Гитары нигде видно не было. Джон молчал. Нужно было что-то сказать или уходить. Я ляпнул:

- У тебя нет гитары, Джон?
- Нет.
- Ты здесь не играешь?..
- Нет.
- А поёшь?
- Зачем? Здесь поют Ангелы. У них это получается лучше.
- А что же ты здесь делаешь, Джон?
-Жду Йоко.
- Только ждёшь, и всё? Всё время ждёшь?
- У нас нет времени. Я жду её вечность. И готов ждать ещё две или три вечности!
- Ты так её любишь?
- Послушай, парень, и запомни на всю оставшуюся там жизнь: нет ничего лучше, выше и сильнее Любви! Здесь всё – Любовь! Там – в вашем мире все тоже хотят только одного: чтобы их кто-нибудь любил. Тому парню, который застрелил меня, тоже не хватало любви. Он хотел – чтобы его, хотя бы на время, полюбили журналисты, и чтобы на него кто-то обратил внимание – хотя бы полицейские, которые вынуждены были его допрашивать. Он был очень одинок этот парень. В вашем мире любовь часто переходит в ненависть – потому что люди думают, что любовь можно от кого-то потребовать. И наказать – если не получил желаемого. Человек наказывает только себя. Ты это поймёшь… Со временем – там, и сразу – здесь… Но не загоняйся, парень. Возвращайся в свой мир и попробуй сделать счастливым хоть одного человека! Здесь это тебе зачтётся…

Я оказался в месте, которая у нас считалась бы пустыней. Но здесь песок под ногами переливался как вода, при этом он как-бы что-то напевал шепотом. Ещё казалось, что сам песок полон света, он лился откуда-то из него, через него… А, блин, если бы я был художником – я бы нарисовал это. Но, я тупой и бестолковый ассистент доктора.

- Ты не безнадёжен – если так думаешь – во мне заговорил Райан. – У тебя есть куда подниматься. Если тебе кажется, что ты на вершине – ты будешь только падать. Так себя наказывают многие в вашем мире.
- Я хотел бы ещё поговорить…
- В следующий раз, Брайан. Сейчас тебе пора возвращаться.

-  Ну, что, парень, понравилось? – это говорил уже доктор Брэйн, но почему-то с интонацией Джона. Или у меня уже глюки? Может  - мозги не туда съездили? Будем разбираться!



Путешествие Линды.

- Зови мен Лин.
- Ты мужчина?
- Здесь нет мужчин или женщин. Мы – души. Но, чтобы вам было привычнее – вы видите нас так, как хотите.
- А чем ты здесь занимаешься? Ты тоже психолог?
- У нас нет психологов. Только вы можете быть такими наивными, что считаете возможным изучать душу. Вы изучаете мозги. Это можно и даже нужно. Но душа материальным законам не подчиняется.
- А кто у вас борется за права меньшинств?
- У нас нет меньшинств – у каждого равные возможности. И права нам не нужны, мы передвигаемся силой мысли. Впрочем, и у вас по мозгам без прав ездят. А те, кто очень любил в вашем мире бороться – у нас ведут борьбу против искривления пространства вашими мыслями.
- Не поняла.
- Это просто. Ваши мысли – часто безумные – искривляют пространство здесь, и это резонансно передаётся в ваш мир. Если бы мы не исправляли это – вас бы давно прихлопнуло! Ты НЛО видела?
- Нет, а разве они всё-таки бывают?
- Для вас это НЛО, но это наши наблюдатели, которые, бывает, не выдерживают напряжения от ваших мерзостей, их замыкает, и они становятся видны на какое-то время. Но за это их отстраняют и сдают в музей!
- У вас и музей есть?!!
- Да, можно посмеяться над материальными потугами ваших инженеров. Там хранятся голограммы изобретений ваших.
- А я думала – у вас всё серьёзно. И что – посмеяться здесь тоже можно?
- Обязательно! Не можно, а нужно! Юмор развивает парадоксальность, а она нужна для творчества.
- Об этом я знаю, но не думала, что и здесь также.
- Мир един. Ваша жизнь отражается в нашей - и наоборот. Только у нас нет времени – поэтому нет и ошибок.
- Как интересно! А можно мне поговорить с кем-нибудь ещё?
- Конечно. С кем ты хочешь поговорить?
- Мне хочется поговорить с женщинами, то есть - с душами женщин, у которых в нашем мире было, казалось бы всё, что нужно, а личного счастья не было.
- Говори.

Я оказалась на поляне среди цветов. Но что-то было не так. Эти цветы были как люди. Вместо лепестков были очертания лиц. Цветы плавно в определённом ритме колыхались, казалось – они пели, но музыки слышно не было. Два цветка повернулись ко мне.

- Привет! Я – Мэрилин.
- Я узнала… Мне кажется.
- А меня когда-то звали Эдит.
- Удивительно!
- Что удивительно?
- Почему вы так выглядите?
- Мы похожи на цветы, да?
- Да – на цветы с вашими лицами.
- Это наркотики.
- Но, почему?
- Наркотики давали нам там немного увидеть то, что здесь.
- Но они отнимают много энергии.
- И мы не можем построить своим сознанием привычное для тебя тело. Для нас мы выглядим обычно.
- А кто эти две чёрные розы?
- Это Уитни и Эми! Они не раскрыты для тебя - потому что они здесь недавно  по вашему времени.
- Но скажите: почему там  - в нашем мире вы принимали наркотики и пили? У вас же всё было – слава, поклонники, любимые мужчины!
- Мужчины любят там только себя. Особенно президенты. Чтобы остаться президентом – он убил меня… Потом его тоже убили – со временем.
- Девочка, ты когда-нибудь слышала музыку отсюда? Небесную музыку?
- Нет.
-  А мы там иногда, редко, но слышали… А потом приходилось возвращаться обратно  и жить среди обезьяньего племени. Это – мучение. Помогали только наркотики… Но – они и убивают за это! Творческие люди  там  обречены на страдание.
- Ваш мир как-бы свёрнут внутрь – к себе любимому. А этот  наружу. Наши миры зеркальные. Понимаешь?
 - Не совсем.
- Подумай. У тебя есть ещё время.
- Хорошо. А что вы здесь делаете?
-  Мы поём. Ты не слышишь?
- Нет.
- Это потому что чувствами  ты там – в своём мире. Ты услышишь – если побудешь здесь ещё немного.
- Я не могу.  Меня ждут.
- О,  не торопись!  У нас впереди вечность.
- И позади тоже.
- Да – вечная музыка!

Я очнулась в нашем трёхмерном мире, и мне стало грустно. Потому что не могу слышать в нём Небесную музыку. Но платить за неё наркотикам не хочу! Лучше подожду немного…


Путешествие Кобелевски.

- Зови меня Зеф.
- А?  - я плохо  расслышал. - Зеф?
- Не А-зеф, а просто Зеф. В вашем мире я бы обиделся.
- Прости. А почему ты не обиделся сейчас?
- Потому что на себя обижаться глупо!
- Значит: ты – это я?
- Да.
- Так… Если бы я пил – было бы объяснимо. Значит – верно, что психиатры сходят с ума  со временем.
- Не все. И не со временем, а по-своему. Фрейд  у вас сошёл с ума по Фрейду!
- Значит – он сумасшедший? Я давно это подозревал!
- У вас – да. Но у нас вылечился!
- Это достоверная информация?
- Абсолютно! Сам Станиславский подтвердил! Сказал: верю!
-  Кто это?
- Станиславский? Известный актёр.
- Так. Стоило ли покидать насиженный мир? Значит – у вас тоже слушают актёров? Может и к бреду политиков прислушиваются?
- Политиков  у нас  нет. А Станиславский ещё и режиссёр.
- Сам себе режиссёр?
- Не только. Всем режиссёрам – режиссёр. В авторитете! Он метод придумал.
- Какой метод?
- Перевоплощения. Поэтому актёрам у нас легче адаптироваться. Хороший актёр может перевоплотиться во что угодно – хоть в лампочку… или в цыплёнка табака.
- Это называется шизофрения! Ничего удивительного!  А нормальные у вас есть?
- У нас все нормальные.
- Как это возможно?
- У нас совсем нет агрессии. Всё, что несёт угрозу – уничтожает себя само. Поэтому любое творчество разрешается.
- Но ведь это вызовет хаос!
- Наоборот. Наше творчество организует ваш мир.
- Не понимаю.
- Именно поэтому и организует. Потому что к вам оно попадает через  интуицию, в виде идей. И то, что полезно –  проверяется временем.
- Значит – вы  на нас ставите эксперимент?
- Нет.  Вы – на себе. Принципы жизни без агрессии давно известны. У вас был Иисус. Но вы не верите. Он говорил вам правду. С этим согласны многие из вас. Но большинству легче убивать, чем простить. Простить – значит признать себя хуже того, кого простил. Это сложно.
- Даже у вас?
- У нас нет – хуже или лучше. Мы все свободны, потому что мы знаем истину. Об этом вам тоже говорили. И вам тоже дана свобода выбора, чтобы попасть сюда добровольно. Только тот продолжает жить после смерти – кто выбрал жизнь там! А настоящая жизнь – это творчество.
- Но что вы творите? И как вы можете творить – если у вас нет времени?
- Мы творим новые духовные миры – они безграничны и безвременны. Они творятся любовью, потому что любовь – энергия творчества. Даже  в вашем мире рождают через любовь. Но вы часто называете этим словом другое.
- Пся крев! Мне нужно спокойно всё обдумать. Иначе я с ума сойду. А это лучше делать дома. Хотя бы хорошую палату дадут… Всё таки – не последний психиатр в нашей психушке... Я поехал!
- Квантовым туннелем – дорожка, коллега! Ещё увидимся!
 


Путешествие  Гудвина.

Я увидел себя со стороны и не удивился. Удивительно было то, что я как будто видел себя в воде, по которой пробегает рябь. Или в кривом зеркале. Я не постеснялся спросить себя.

- Почему ты постоянно меняешься?
- Потому что ты всегда разный.
- Но я умею концентрироваться!
- Вот ты и увидел меня. Зови меня Гуди.
- Я тоже умею создавать иллюзии.
- Я не иллюзия.
- Как это проверить?
- Оставайся совсем.
- Рановато. Не время ещё.
- Тогда придётся просто поверить.
- А мир – это иллюзия?
- С какой стороны посмотреть. С вашей:  мы – иллюзия. А вы с нашей – как неживая материя. Но это тоже иллюзия. Неживой материи не бывает! Бывает неразвитая.
- Значит – смысл в том, чтобы развиться до вас?
- Да. Конечная цель – попасть в наш Духовный мир. Но смысл есть во всём. И в неживой материи тоже. Именно потому, что её так много и возможна жизнь. И сознание. Тебе должно быть это известно лучше других.
- Но в сознании нет ничего сверхестественного!
- Верно. Сознание абсолютно естественно. Невидимое создаёт видимое. А это не всем понятно. Ты зарабатываешь этим на жизнь.
- Это плохо?
- Нет, если ты никому этим не вредишь.
- Я  помогаю людям обрести веру в себя!
- Хочешь - я покажу тебе души тех, кто обрёл слишком большую веру в себя?
- Кто это?
- Тоже менталисты. Своего рода. Они управляли сознанием толпы. К сожалению, успешно. С ними поговорить нельзя, но увидеть можно. Хочешь?
- Любопытно.
- Смотри!

Передо мной стояли три прозрачных ящика. В каждом сидела крыса. Что особенного? Ничего – если бы не лица.  Да, у этих крыс были человеческие лица, мне смутно знакомые.

- Узнаёшь? – спросил Гуди.
- Нет, но что-то припоминается. Не могу пока вспомнить.
- Почитай – что они предпочитают в еде.

Под каждым из ящиков были надписи. Под первым, где сидела лысоватая крыса, было написано: «Жру буржуев!», под вторым, с рябой длиннорылой крысой: «Жру всех!», а под третьим, с крысой, у которой почти не было усов, только под самым носом: «Жру евреев и славян!» Теперь я вспомнил и узнал.

- Смотри дальше.

Между ящиками исчезли перегородки. Крысы встрепенулись и начали тревожно принюхиваться. В глазах у них появился холодный блеск. Они задвигались, постепенно образовался небольшой хоровод. Две крысы кружили вокруг третьей как акулы вокруг пловца. Но окружённая крыса бросилась первой. Наглость сначала позволила ей укусить соперников, но силы были неравны - и скоро для неё всё было кончено. Однако окровавленные морды победителей недолго сохраняли безмятежность. Глаза их остановились друг на  друге.  В них отчётливо читалась ненависть. Но внезапно крысы превратились в больших пауков. Тот, что всеяден, выглядел очень спокойным, казалось – он даже уснул. Второй был менее терпелив, через какое время, посомневавшись, он всё же кинулся на  соперника, и был очень удивлён прямым попаданием ядовитого жвала в свой мозг. Пауки исчезли, и ящик наполнился рыхлым и дурно пахнущим клубком из земли и крови, в котором ворошились крупные, отвратительные с виду черви. Даже смотреть на них было страшно - как в кошмарном сне. Но сон закончился. 

- Так было бы – если бы у нас было время – сказал Гуди. - Но у нас этих крысиных душ нет в реальности. А у них остаётся лишь страх, который разъедает их память как эти черви. Осталась только она – их  память. Это и есть Ад. Души других, не таких грешников, как эти и им подобные, разъедает ещё и совесть. Но у этих есть только страх.
- Зачем ты показал мне их?
- Чтобы ты вместе с верой в свои силы увеличивал у людей веру в то, что всё соделанное ими определяет посмертную жизнь. Наказывает не Бог, а человек сам себя своими поступками. Выбор всегда за вами! Для вас важно правильно выбрать – пока есть ещё время. Здесь выбрать уже нельзя. И измениться тоже - здесь нет времени.

У меня тоже больше не оставалось времени. Я вернулся. Что-то показалось мне странным перед тем, как я покинул тот мир. Да – лицо Гуди в разговоре со мной напоминало то крысиную морду, то  нечто извивающееся и многолапое. Но ведь Гуди – это я? Неужели…   



Путешествие Хиггинса.

- Здравствуй! Зови меня Адри.
- Ты  - голограмма?
- Почти. Принцип тот же.
- Я так и думал. Но я хотел бы узнать: по каким законам функционирует ваш мир? Расширить и углубить своё знание. Повысить планку. Андестенд ми?
- Это очень вероятно. Познакомься – Макс Планк.

Передо мной материализовался худенький лысый старичок в пенсне.
- Я узнал. Здравствуйте, коллега!
- А, зер гут. Вы – физик?
- Да.
- А чем занимаетесь, коллега?
- Физикой микрочастиц.
- О, как интересно! Я, кажется, кое-что сделал в этом направлении?
- С вас всё и началось, герр Планк! Ваша формула и величины – основа квантовой физики!
- Ну, так уж и основа? Но спасибо за  признание моих скромных заслуг! Настоящие величины, коллега, в этом мире, не в том! Вы верующий?
- Я верю в свободный человеческий разум и возможность постижения мира!
- Это и есть вера религиозная. Происходит от образа и подобия Творца и законодателя. Вы знаете, что само то понятие, которым мы с вами занимаемся – закон природы имеет библейские корни? А законы эти по смыслу одинаковые для нашего мира и вашего. Вот, например, если сравнить атом и Бого-человеческие отношения в духовном мире.  Если отдал энергию электрон – упал ближе к ядру, принял – более высокую орбиту занял. И духовно также: человек принял – дальше от Бога стал, отдал – ближе. Всё просто.
- Я про это так не думал.
-  А вы подумайте! Без веры истину познать невозможно! Да без веры и сил не хватит на научную работу, и терпения особенно. А что нового, коллега, в вашем микромире делается?
- Гравитон не нашли пока, к  сожалению.
- Не волнуйтесь, не вы – так русские найдут. А если не найдут – так придумают.
- Да!

Из ничего как Большой взрыв родился русский физик, весьма очевидный, хотя и невероятный для меня здесь. Я уже привык, что все русские  физики теперь в Америке работают.

- Вот, помяни только чёрта – как тут же русские появятся!
- Да! А почему вы так думаете, коллега?
- Потому что до чертей напиваться любите!
- Да! То есть далеко не все, коллега. Вероятность примерно 30%, не  более.
- Вот, познакомьтесь – это мистер Хиггинс, наш квантовый коллега.
- Да! А вы не родственник футболиста? У нас какой-то голландец учил русских в футбол играть. Или это при Петре первом было, и учил корабли строить?
- Я не голландец.
- Да! Память, коллега, подводит иногда. Это всё из-за телевидения – всем поддакивать нужно. Зациклило как в коллайдере, мысли сталкиваются, и получается антиматериал. Вы с этим знакомы?
- В коллайдере я как раз и работаю.
- Да! Очень интересно! Приглашаю вас к себе на передачу!
- Сергей, вы же не в Москве, опомнитесь! Вы, конечно, хороший ведущий, но у нас же нет телевидения.
- Да! Это плохо! То есть очень хорошо! Да! Впрочем, коллеги, мне пора! Увидимся в среду!

Русский исчез, как коммунисты из Кремля.

- По средам у его отца собирались физики, и лирики, впрочем, тоже… Русские, коллега, если напрягутся – могут многое. Кроме, разумеется, построения коммунизма в одной стране. С этим не справились. Вернее – справились, но - наоборот: из развитого капитализма построили неразвитый социализм. Русские склонны к анархии. Порядку у нас немцев учиться нужно. Или у вас – голландцев.
- Я не голландец!
- О, простите, коллега – русский генерировал эту мысль своим полем.               
- А скажите, герр Планк: Эйнштейну удалось создать здесь свою «Единую Теорию Поля»?
- У него нет на это времени.
- Ещё вопрос, коллега, который всех нас интересует: как вы творите новые миры?
- О, мы не творим. Вы о нас слишком высокого мнения. Мы только скромно помогаем своей духовной энергией. Так сказать: синергетический синтез. А Творец – один. Иначе – получилось бы по-русски: «страна большая, но порядка в ней нет». Это у них так уже с варягов повелось. Такая беда…
- Благодарю вас, герр Планк! Мне есть о чём подумать. Надеюсь, ещё увидимся.
- Всегда рад. Заходите, коллега – когда будете в нашем мире.

Подумать было о чём. Экий скромняга… «Так сказать синергетический синтез». А ведь это самое главное!!!



Путешествие хирурга Топороффа.

Не успел я оглядеться – он уже нарисовался.
- Здравствуй! Я – Михаил.
- Архангел?
- Нет, это слишком высокий уровень. Просто Михаил.
- Так я и думал! Примитивный мир! У нас в Америке хирурги – элита общества! Можно тут у вас встретить кого-нибудь элитарного? Или у вас коммунизм и – все равны?
- У нас есть всё и все, которые были у вас. Кого ты хочешь видеть?
- Кого-нибудь из коллег, из бывших соотечественников. Есть такие?
- Позволь представить: мистер Пирогофф!
- Николай Иванович!  Узнал! И вы здесь?!
- Где же мне ещё быть?
- Ну да, ну да… Это я шучу. Как вам тут – не скучно? Руки к скальпелю не тянутся?
- Мне, и никому здесь не скучно. Да и вам теперь много интереснее. Возможности какие! Мне бы такой томограф как у вас – не пришлось бы годами замороженные трупы распиливать.
- А вот таких, как вы - терпеливых у нас теперь и нет. Время, знаете, ускорилось чрезвычайно. А без вас современная хирургия – как без Эйнштейна физика!
- Ну, спасибо, спасибо! Выходит – не зря трудился.
- Не зря, очень даже не зря! Надо бы это отметить! Да у вас, наверное – это невозможно?
- Увы…
- Скучновато у вас.
- Да вот – познакомьтесь:  Брюхоненко Сергей Сергеич – автор аппарата искусственного кровообращения, пионер, так сказать, реанимации. Без него вас бы здесь сейчас  и не было. Кстати – друг Булгакова Михаила Афанасиевича. Вдохновил его на написание «Собачьего сердца». Сам отрезанные собачьи головы оживлял и пересаживал.

Брюхоненко, в отличие от Пирогова, счастливым не выглядел. Глаза  его грозно сверкнули через круглые очки.

- Да… Хотел научиться политикам головы пересаживать, да не успел, к сожаленью.
- Ну, это и в нашем мире пока не получается.  Наоборот пока – президенты меняются – а головы прежние остаются.
- Это потому что материя у вас определяет сознание. Если бы вам наши головы пересадить – было бы счастье в каждой отдельно взятой голове!
- Это как кому. Я, например, не хочу быть только головой профессора. Мне и с телом хорошо, особенно с женским! Кстати, действительно – пора и честь знать. Меня там уже дожидаются. Очередь к специалистам у нас -  как у вас в Мавзолей раньше.
 - Да что ж вы так торопитесь, коллега. Оставайтесь у нас!
- Нет уж – лучше вы к нам!
-  Оставайтесь, коллега! Сейчас и Миша Булгаков подойдёт – с ним веселее будет!
- Ну, нет! Пусть он с вами – мастерами беседует, а я к своей Маргарите!
- Что ж – тогда мы умываем свои виртуальные руки… Вас переубедить невозможно. Легче топором по шее, и новую голову пересадить.
- Вот этого, коллеги, не надо! Не дождётесь! У вас времени нет, а у меня ещё есть немножко. На вечеринку хватит, я думаю. Бай!

Всё бы хорошо. Но только Михаила немного жаль.  Он стоял с таким лицом – как будто сейчас заплачет. Может - ему было стыдно за меня?.. Да, нет – он уже забыл всё – у них нет времени! Да и плакать им нечем – тело то виртуальное. 



От редакции:

Сообщаем вам краткое резюме дебатов участников эксперимента после возвращения.

В результате не длительной, но эмоциональной дискуссии были выработаны следующие решения:
1 – Результатов путешествий участников по одиночке  недостаточно для достоверности оценки их впечатлений. Решено посылать в путешествие в Духовный мир несколько душ сразу.
2 – Встречи путешественников в Духовном мире должны быть случайными!
3 – Вероятно, поскольку в том мире нет времени, то путешествие в прошлое не приводит к «парадоксу убийства дедушки». Время по всей вероятности – в мире Духовном есть, но оно свёрнуто в дополнительные измерения (см. о выдавливании времени А.Эйнштейном). Для временной реализации времени в мире без времени необходима временная концентрация на необходимом времени (на форме изложенной концепции сказалась параноидальная настойчивость профессора Кобелевски).
4 – В первое совместное путешествие решено послать – мистера Гудвина, как обладающего опытом эффективной концентрации, и ассистента Торча, как самого молодого (кто самый молодой – пусть сбегает!).

Рассказ Брайана Торча о совместном путешествии с мистером Гудвином.

Решили так. Перед самым отправлением – крепко возьмёмся за руки и не менее крепко сконцентрируемся на одинаковом. Концентрироваться демократично решили на Гражданской войне между северными и южными штатами Америки. Всё же – начало нашей демократии! Так и сделали.

Получилось!!! Мы с Гудвином стояли в степи в ковылях по колено. Мимо нас на лошадях вялой рысью мяли ковыли три всадника. Два всадника были какие то странные – в пальто из овечьей шерсти, на голове – колокол. Третий – худой и бледный – затянут в кожаный пиджак ремнями, как в садо-мазо фильме. На колдобине один из троицы очнулся от полудрёмы и увидел нас. От удивления он так натянул поводья, что под лошадью задымились копыта, а сама она крякнула.
- Мать их так! Дывись, Мыкола – яки гарни буржуины!
- Да не, Грицько! Это не буржуи. Ты глянь – как разодеты. Это - как их, едрёна вошь – артисты! Во!
- Ни – я тоби кажу: вони клоуны! Я того лайна довольно бачил во Львиве на ярмарке.
- Шут их знает, может и клоуны. Комиссар разберётся! А ну, давай, граждане нетрудовой элемент – двигай вперёд копытами!
- Мыкола, а може - ну их к лысому дядьке! Мабуть комиссар опять заставит бумагу писать.
- И то верно – можно их и здесь к стенке поставить! При попытке к бегству!
- О це добре размовляешь.  А ну, паны клоуны встать лицом к пролетариату!
От полусна очнулся третий всадник с бледным худощавым лицом.
- Я-а их ра-а-стрельяю!
- А чем ты, товарищ Петерс, докажешь своё классовое право на расстрел?
- А вот е-этим!
Худощаволицый достал из кобуры маузер и прицелился. Из ствола на меня смотрела биологическая смерть.

Спас Гудвин. Он сказал концентратом голоса:
- Мы граждане США! Мы требуем отвести нас в посольство Соединённых Штатов Америки!!!

Не знаю, что подумали о нашем исчезновении по-английски три пролетарских богатыря. Мы не попрощались – потому что нам сразу пришлось поздороваться с румяным толстяком, сидевшим под американским флагом. Он просверлил нас глазами до самого мозга костей и хмыкнул (точно так, как пишут в детективах). Лихо сдвинутой на  затылок шляпы не было, но жвачка была. С нашим родным американским произношением через слюни он произнёс:

- Хай! Виз нет и не будет до конца времён! То есть никогда!
- Мы американские граждане!
- Тогда какого чёрта вы отнимаете моё время? Или вас отправить к шерифу Брауну, чтобы он вам объяснил своими пудовыми кулаками, что времени здесь нет?
Такого наезда на наши права я не выдержал. Я этому хряку прямо в морду сказал:
- Мы свободные граждане свободной страны! Никто не может покуситься на нашу свободу свободного перемещения лиц  в свободном пространстве!

Но толстяк, наверное, не знал о том, что для нашей свободной Америки захватить  все квантовые туннели – это приоритет нашей демократической политики. Он встал из-за стола, покраснел краснее флага и…

Что он сказал - мы не увидели. Но зато я увидел далеко внизу море, под самыми ногами газон, и людей на нём в виде мелких букашек. Сидели мы с Гудвиным прямо на голове Статуи Свободы. Моя голова закружилась. Немножко даже затошнило, особенно от слов Гудвина.

- Ты, парень, быстро думаешь. Итс файн! Но, если бы не я – нас бы уже шлёпнули. Это – не файн! Концентрируйся лучше, собери свои мысли в пучок – вроде лазерного луча. Понял? Мы куда хотели попасть? К Линкольну? Вот на  нём и сосредоточься – представь его фотографию!

Получилось! Мы ехали с Гудвином в мягких кожаных креслах плавно шуршащего вместительного и комфортного автомобиля. Нашим чреслам было по кайфу. Если бы не Гудвин!

- Парень, ты тупой? Я тебя просил представить президента Линкольна, а не линкольн – автомобиль! Сконцентрируйся снова! Линкольна звали Авраам!!!

 Получилось! Вместо Линкольнов – и автомобиля и президента - перед нами стоял шалаш. Вроде палатки, покрытой шкурами. Из шалаша вышел не Авраам Линкольн, а просто Авраам. Так он представился. Этот дедушка выглядел как ветхозаветный пророк. Глаза его, однако, не были добрыми как у Санты, а наоборот – сквозили через себя недоверием.

- А вы, путники – не от фараона ли?
- Не, мы не полицейские!
-  А вы женатые?
- Нет, а что?
- Тогда я вас с женой, т.е. с сестрой знакомить не буду. Бережёного Бог бережёт!
- Жена то молодая что ли, дедушка? Как говориться – бес в ребро?
- У нас детей за такую непочтительность к старшим – в жертву приносят! Моей супруге  - как и мне – 173 года и четыре месяца.
- О, - сказал Гудвин. – Тогда вы, наверное, имеете какой-нибудь нанокрем от мегаморщин? Продайте, отец!
- Моя Сарра в косметике не нуждается!
- Значит - вашу супругу Сарра зовут?

Тут я задумался: неужели это тот самый пророк - сам и тот? Или может быть это другая Сарра?

Посреди степи возвысился огромный золотой шалаш! Вокруг него – куда ни кинь зрение – костры. Над кострами жареные бараны, вокруг – с бараньими глазками кочевники. Я спросил ближайшего.

- Скажите, уважаемый – а что это такое?

Кочевники, кочевавшие вокруг костра, встали, поклонились шалашу и важно изрекли:
- Это Большой Сарай Великого Хана Золотой Орды Удыгея!
- Какого гея? Куды гея?

Да у них демократия похоже дальше наших свобод продвинулась. Геи у них в золотых шалашах живут!

Дальше было не так свободно. Нас связали и измерили рост. Сначала мы подумали, что это у них такая таможня. Оказалось немного хуже – рост у них измеряют палачи до замахивания кривой саблей. Формула расчёта простая – полный рост минус высота головы в холке. Мы в последнем слове спросили: за что? Хотели ещё сказать, что в демократических странах даже с геями в правительстве – так не делают! Но не стали время терять – он уже замахнулся. Спас опять Гудвин. Он палача загипнотизировать успел. Теперь палач у них вместо памятника какому то местному богу палачей.

После перенесённого стресса дальше мы не поехали. Я сильно представил дом и вернулся. Слава тебе, Господи!  (не по-научному будь сказано…). У хана не хорошо однако – дома лучше!

После обсуждения нашего путешествия учёными собратьями по фантастике был сформулирован первый закон путешествий во времени: «Легко вляпаться в историю – если думать, не раздумывая!»
 


Рассказ Хиггинса о совместном путешествии с Линдой и Кобелевски.

Уважаемый председатель и дорогие коллеги!.. Простите. Привычка – вторая натура докладов на симпозиумах. Постараюсь далее проще.

Меня попросили наблюдать за нашим путешествием и документировать зафиксированные факты как учёного. (Мои спутники тоже учёные, но в некоторой степени гендерно озабоченные, что вносит в нашу объективность, по-научному говоря – шумы, а по-простому сленгуя – субъективную туфту и индивидуальную лажу).

Итак, по порядку. Начать мы решили с групповой концентрации на сексуальной революции (они попросили меня об этом инкогнито).

Оказались мы среди залежей цветов. Цветы были бородатые и на мотоциклах. От каждого такового цветка отпочковывалось растение женского пола, с волосами раскрашенными в цвета уважающего себя индейца на тропе войны. Сверху на многих цветах обоих полов красовались гребни как у мезозавра и петуха, некоторые были с полностью опавшей листвой на верхушках. Особи женского пола можно было узнать по нижним стеблям, ничем не прикрытым до самой завязи. А у кого-то видны были даже тычинки и пестики, потому что на них не было даже мотоциклов. В этом случае простота – хуже воровства. Лучше бы они украли себе где-нибудь набедренный листок. Я бы крапиву посоветовал – если бы меня  спросили. Но никто ничего  не спрашивал. Спутники мои не смутились. Наоборот – окунулись со всем научным интересом в ботанику.

Хорошо! Им! А мне что делать? Я не ботаник, а физик, и всё это трение, по-моему, только увеличивает потери энергии! К  тому же можно непредсказуемо увеличить количество групповых множеств путешественников (если не предохраняться). Как бы не застрять тут навечно среди этой «золотой молодёжи»?

Стало сильно тесно. Как тут не поверить известной пословице: что у учёного на уме – то и в эксперименте! Мы оказались в узкой пещере, которая, впрочем, скоро несколько расширилась. Вместить троих (пока троих!) оказалось возможно. С потолка пещеры капало. Или это были поцелуи – в темноте я не понял. Я осмотрелся и сконцентрировал свой внутренний фонарик  на стене. Увидел я не пиктограммы пещерного человека, а нечто более интересное! Это была золотая жила!!! Она тускло улыбалась мне и шептала: «Ты мой… давай займёмся подсчётом прибыли… погладь меня… я твоя жила…» Тьфу ты – это очевидно невероятная галлюцинация, наведённая каплями спутников моих. Я себя успокоил – это просто такой сон (эротический).

- Да, да – я тоже открыл свою таблицу во сне! – сказал высоким голосом низкий, но очень бородатый Менделеев. Его то уж я с галлюцинацией не перепутаю!
– Да, навёл можно сказать периодический порядок в умах… Которые потом, к сожалению, поглотил хаос. Такова диалектика – не к ночи будь помянут Гегель, моголем бы его по идеализму! 

Хаос не замедлил явиться. Сгустилась тьма. Капли участились, к ним добавилась сейсмоактивность, довольно ритмичная. В атмосфэре повисла шаровая молния. Если бы этой плазмы не было – было бы лучше, я бы не увидел, что делает с Линдой наш психиатр. Сама Линда была феминистически презрительна, но не отвергала по существу сексуальные домогательства Козловски. Наверное, потому что обычного правового суда в пещере не было, а до Страшного  ещё было время.

- Встать, суд идёт!

Как вставать в низкой пещере? Но пещеры уже не было. Был подвал. По каменным склизким стенам тут и там горели коптящие факелы и капала уже настоящая вода, только с тухлым сероводородным запахом. На помосте стояли три кресла с высокими спинками, на которых восседал высокий же Суд. Но под капюшонами, опущенными по самые щёки, глаз видно не было, только подбородки. Они не предвещали нам ничего хорошего…

Так и было. Молодой человек в камзоле шахматной окраски читал приговор:
- Высоким Судом Священной Инквизиции приговариваются –
Сеньор Хиггиус – как колдун, ослеплённым гордыней  умом своим утверждающий Вселенскую глупость, что Земля обращается вокруг Солнца, когда всякий ясно видящий может убедиться в обратном на своём зрительном опыте, и смущающий этим добропорядочные умы граждан Венеции – к сожжению на костре!
Сеньор Козлиани – как опасный сумасшедший, утверждающий безумное утверждение, что его сотворил не Бог, а какие-то ГЕНЫуэзцы – к четвертованию на колесе с полной конфискацией тела по частям в пользу собак священной Венеции!
Сеньорита Линда Ойсвистиани – как колдунья и сумасшедшая – высокий Суд даже не будет опускаться до доказательств сего – к тому и другому: к четвертованию на горящем чёртовом колесе!
Решение высокого Суда мелочному обжалованию не подлежит!

- Позвольте – вскричал сдавленным просмоленной верёвкой голосом Козловски. – А судьи кто? За древностию мест подвалов сих – тут кто меня осудит?

Судьи важно встали со своих мест и подняли капюшоны. Ничего не поделаешь – придётся четвертоваться! Это были наши коллеги из учёного совета Академии…   

Так мы вернулись, солоно нахлебавшись, но зато открыли второй закон путешественников во времени: «Чем точнее историческое время – тем неопределённее место в истории!»

Нечто квантовое! Вы не согласны?


Рассказ доктора Брэйна о путешествии с хирургом Топороффом.

Честно вам признаюсь, друзья – я решил схитрить. Поставлю – думаю – эксперимент. Только сделаю вид, что концентрируюсь. Пусть коллега Топорофф прокладывает путь, его энергии на двоих хватит! Вот что из этого получилось.

Перед отправкой мы с Майклом поговорили. Топорофф, верный своей манере «резать правду-матушку» (так он иногда выражается,  я даже посмотрел его досье, но – родители его живы), мне сказал:

- Я тебе так скажу: не люблю я эту историю! Особенно после того как попал в одну лирическую историю… Впрочем, это не важно. Все эти ветхозаветные пророки и даже бородатые цветы без юбок мне на… в общем – не интересны. Не махнуть ли нам, доктор, в будущее? А? Как думаешь?

Как-бы механическая рука экзоскелета сдавила моё плечо.

- Ай! Я… да я и сам тоже самое хотел предложить.
- Значит – единогласно. Сконцентрируемся на… на… Ну, давай лет на 100 махнём для начала!

Махнули. Промахнулись совсем немного – получилось по 150.

Мы оказались в просторном светлом помещении, в котором ходили, сидели и летали голограммы. Но на людей они похожи не были. Скорее на гибриды людей с насекомыми, причём формы их постоянно менялись. В общем – если вы представите прозрачного богомола размером с вас – это будет похоже. Если только не окажется похожим на предсмертную мысль с содроганием, какое бывает от обнаружения паука на вашей коже.

Но оказалось, что плохо стало им. Ближайшая голограмма застыла в ужасе. Загустела и напоминала уже нечто скульптурное. Вся группа сильно напоминала пьесу Гоголя в самом конце.

- Кто-нибудь включил биофильтр?  - пятясь от нас по воздуху, выдохнула голограмма.
- Что с вами? Фильтр включается автоматически!
- Фу, у меня от стресса чуть не погибла часть информации! Такие экземпляры напоминают недоголограмм. Как вы думаете?
- Что вы? Это  скорее вирусы!
- Да, появились они из Кротовой норы, но это не кроты! Наверное - это норные вирусы!
- Давайте обследуем их на угрозы для нашего Главного Процессора.

По моей руке побежала тоненькая гусеница. Я хотел стряхнуть её, но она уже ввертелась в вену.

Посреди комнаты в воздухе соткались мы с Топороффым. Было видно сквозь нас как гусеницы – моя и Топороффа оказались в левом желудочке сердца и распались с короткой вспышкой.

- Что это за хрень? – очнулся от ступора Топорофф.
- Ха-ха-ха! Это очень древние вирусы! Они даже не знакомы с тотальной нанодиагностикой!
- Да, нужно их после процедуры – археологам отдать.
- Точно, это же мумии! Только живые почему-то.

Почему мы ещё живые – и мне было интересно узнать.

В некоторых местах наших тел сверкнули короткие красные вспышки. У меня в поджелудочной и ещё где-то в ноге, а у Топороффа в простате. У обоих нас осветились тем же пламенем все оставшиеся натуральные зубы.

- Всё не так уж запущено. Сейчас исправим.

В указанных светом местах снова появились гусенички. Свет стал зелёным.

- Всё – они здоровы. Можно делать с них голограммы.
- А.. а нас самих – куда? – это уже я робко выразился.
- Как куда? Они не знают!

Громкий хохот повис в воздухе и растворился как утренний туман над озером.

- В музей конечно. Только в хранилище можно ещё найти еду, которую раньше когда-то ели русские космонавты. И то - потому что её археологи нашли в бункере у какого-то Путина.

- Знаешь Рафа, - сказал мне Топорофф. – Пора  и честь знать. Оздоровились – и хватит! Бери мамзель -  пошли домой!
- Какую мамзель?
- Не обращай внимания – это я так ностальгирую…

Честно скажу: не очень я уважаю Топороффа, но он был прав как никогда ранее. Мы вернулись. В результате обсуждения был открыт и единогласно принят 3-й и окончательный закон путешественников по времени.

3-й закон путешественников по времени:

В прошлом погуляешь – голову потеряешь!
В будущее пойдёшь – себя не найдёшь!
Двигай прямо по судьбе – радуйся, что не в гробе!
Это народу давно известно: «От добра - добра не ищут!»
На этом воспоминания участников проекта обрываются…………………………………..

От редакции:

Нам удалось выяснить, что им наоборот - не удалось понять: реальны ли были их путешествия или путешествовали они хотя и в сознании, но бессознательно. Кто кого обманул?  Они нас или мы их? Решать вам – читателям.