Интернет-друг

     Грустная правда в отношениях полов ноне заключается в том, что мужчина должен подтягивать себя до уровня желаемой женщины, а не старался бы опустить её до своего…

Это нехитрое действо… но Золото не купить за бесценок. Однако, всю жизнь некоторые мужички только и лелеют эту сказочную мечту, не понимая,что настоящую женщину не купишь за пирожок со сгущёнкой.
Проблема то в другом…
Проблема одиночества, граждане и гражданочки, ныне, как никогда актуальна… А проблема одиночества женского беспокоит не только мужскую, но и женскую части нашего разношёрстного населения, поскольку неудовлетворённость последних тревожит сильнее, чем увеличение холестерина в крови; волнует больше, чем рост тарифов в ЖКХ… И всё то в жизни нашей взаимосвязано, а потому грешно не остановиться на оном, чертовски важном для всех вопросе, потому как измена в семейных отношениях становится всё большим приоритетом.
А всё почему…
Нет мужиков… и это факт… И факт неоспоримый.
Как не освятить такую тему именно мне, ибо, в отличии от либералов и демагогов, в своей жизни я видел и белое… и чёрное… и все остальные цвета радуги. Нет, не люблю я пускать понапрасну пузыри, рассусоливая на серьёзные темы… но видя вокруг страждущие взгляды на лицах наших страдающих дам, склоняюсь к тому, чтобы формой общественного устройства на Руси всё же стал, наконец, Матриархат.
Да-да, вы не ослышались… думается — тогда только наступит всеобщее счастье и благоденствие, будет комфортным проживание всех слоёв общества.
А мужчинам нужна только преданная женщина — та порядочна либо с детства, либо никогда… К этому выводу я пришёл только ноне, только сейчас, когда больше бы с Небом уже общаться, нежели со страстными… пылающими огнём зазнобушками, хотя и без них никак не обойтись мужскому сословию… Ну, совсем никак, нам, грешникам!…
А ведь… неправедно всех женщин сравнивать с определённой прослойкой сугубо идеальных. Обидно даже за оных прекрасных во всех отношениях дам, испытывающих страстные желания и греховные по ночам томления, но не показывающих на людях и вида своих переживаний.
Любить мужика, ни на кого его не меняя — это, девоньки, большое искусство, которое познаётся либо в порядочной семье, либо по окончании «Института благородных девиц»… Нежели культурные учреждения коммуняки спалили или превратили в будённовские конюшни… и под комсомольские танцульки, то надеяться остаётся лишь на воспитание чистых душой девочек в издревле приличных семьях.

Ведь любить человека, который не хочет меняться и принять его от зануды—свекровушки таким, каким он рождён — это, спалахуечки (укр) вы наши, совсем уж… адский труд и на это нужно решиться. А то значит, что вы должны либо оставить красавца с похотливыми его рефлексами у подола мамаши, ещё подкармливающей любимого ходока своего варениками с бздникой, либо остановить свой выбор на нём… и не жалея, сломать… сломить, изменив его врождённую кобелиную сущность, считая тогда себя самой счастливой на Свете женщиной.
Только так можно создать и сохранить семейный очаг.
У нас… таких, которых очень уж… хочется, расхватывают замуж чуть ли не с детского утренника в садике. А на скамье запасных для жизнедеятельности опоздавших к разбору молодых, красивых и интересных… остаются только невоспитанные альфонсы, с которыми и образовывать то семью нет никакого смысла и охоты, но многим шалуньям таки приходится учиться у них искусству… и познанию любви.
Мои же нынешние наблюдения говорят именно об этом…

С самого рождения своей любимой дочурки большинство мамочек, конечно же, обеспокоены выбором ей суженого. Особенно щепетильны к выбору непривередливого зятька недовольные своей супружеской жизнью мордовки…
Не успеет ещё целомудренный парниша насладиться наливной девичьей грудкой, да снять размер её натуральной величины спичкой, как любопытные мамаши — носом… носом… в настенный календарь. И… коли выбран безмозглой дочуркой невзрачный птенец, урождённый в Год Собаки или Тигра, тут же — от ворот поворот…
А ведь бывает, тётушки вы наши правильные, что зря…
Не разумеют они того, что план их может быть чертовски губителен для девиц на выданье: может не сработать в их пользу; как могут неправильно сложиться и иные обстоятельства, при которых счастье пройдёт где-то лесополосой… И что тогда — сами виновны, а поезд уже отстукивает колёсными парами — за бугром…
Иногда, знаете ль, просто ухо режут такие женские объяснения, ибо в данном случае у них вместо мозга срабатывают врождённые алчность, скупость, зависть, да последствия гормонального всплеска на старости лет.

Ведь даже доярки, готовые по-ленински руководить государством… и получившие неоконченное высшее… психолога на дому, неверно себя ведут со своими милашками; не до каждой доходит осознание того, что собаки и те… рождаются не только мстительными и зловредными терьерами, но и безобидными пуделями с королевской родословной, а к примеру, тигры, сражённые в полнолуние тайским менингитом — ласковыми… гладкошёрстными… кошками, пребывающими всю сознательную жизнь в астрале.
И вот она, полногрудые вы наши мамашки, развесёлая для ваших девчушек жизнь… только бы радоваться: доля мужская — воля женская.

В далёком же от цивилизованного… обществе: воров, жлобов и проституток, никто не может обещать вам райскую жизнь. Вместо того, чтоб выдать вольную Грамоту на полную свободу, женщинам увеличивают срок, хоть и не тюремный, но только не для отдыха на Сейшелах… Какие-то гарантии от трудовой повинности сможет страховой полис дать, но не в случае выбора себе преданного супруга на всю жизнь.
Вот тут-то всё и начинается…
Каких только хитросплетений не узнаешь в сети интернета: то радуешься за виртуальных подруг, создавших свои семьи… и даже в другой стране, то слёзы льёшь, эгоистично закатываясь от смеха… по случаю рухнувших их союзов с нашими доморощенными упырями, жлобами, да альфонсами…

Так, некоторое время в сети интернета был моим приятелем некий Панас Забабашкин с Клондайка, что в Западной Украине… Нет-нет, не лгу… И эта история настолько правдива, как и то, что я сегодня женатый… холостяк.
Так, вот…
Просыпаясь утром, тот Прибабашкин, глядя в окно на купола находящейся недалече от дома церквушки, непременно крестился, падая ниц, произнося один и тот же монолог: «Господи!… Я идиот!… А ежели я такой в этой жизни болван, таки вразуми, Святой Отец, барана своего, наставь на путь истинный!»…
Сначала Панас довольно часто заходил в «Одноклассники», пока его сексапильные и сексуальные молодки—одноклассницы были ещё себе ничего… Ноне же… никакого смысла заходить в сеть он не видел. Потому и наша с ним связь сразу оборвалась, а свидетели ужасной трагедии, происшедшей с этим перцем, впоследствии, сообщили мне…

Однажды… Панас, проверяя в сети почту, таки обомлел, просто обезумел, увидев гарную для себя кралю… с кинжальным взглядом и по имени Пульхерия… правда, проживающую не рядом с ним, где-нибудь, через забор или за оградой… погоста, а совсем для него неблизком городе — Владивостоке.
Сразила, говорят, дивчина бывшего офицера противотуманными своими «фарами» в самую средину бьющегося ещё тогда сердца; пыхнули в тот час очи Панаса, засветилась даже рыжая шевелюра… и не только на его терявшей в чужих подушках волосяной покров рыжей бестолковке.
Не ориентируясь даже на приданое, задумал отставной вояка породниться с незнакомкой, ибо походила та виртуальная красава на его первую любовь — одноклассницу из далёкого… далёкого… прошлого — Даздраперму.
Да какие, к чертям, вам, хиханьки… мне ли шутковать, коль её родичи—революционеры в седьмом поколении, без согласия на то церковных служек, взяли, и нарекли ещё пеленатое Создание… в честь пролетарского первомайского праздника, что было тогда обычным для всех делом.
Что ж… не верить то…
Поспрошайте в районном нашем Собрании, так там и ноне заседают все идейные коммунисты… хоть, правда, и бывшие… и на ладан дышащие, но хорошо помнят времена раскулачивания наших пращуров.

Так вот… На заманчивое предложение Панаса обвенчаться, запущенное по скайпу, Пульхерия ответила уклончиво, мотнув головкой, аки кобыла гривой… Рассмотрев же внимательнее фото давно не снившегося ей жениха и увидев, что на впалой грудке офицера имелась не только перхоть, размером с кленовый лист, но и несколько юбилейных раритетных пионерских с образом Ленина значков, безмерно зауважала украинского хлопца…
Совершенно не зная, где находится Западная та Окраина, но получив от Панаса немалую сумму евро на покупку белоснежной фаты, заплесневевшая в невестах дева разом стала почти замужней дамой…
Понравилась уж… очень ей форма Панаса, а особенно его пенсион, что она обещала не только сопровождать и красоваться в обществе с рослым отставником под ручку, но и раскрыла секрет своей ушлой прабабки, как и где родственникам правильнее расставаться с деньгами в кризисный период.

В общем, посмотрели они друг на друга в монитор: поморгали раз… другой… чмоки… чмоки… и Панас расплылся в широкой таки… широченной улыбке, а затем совсем бабой снежной пред ней растаял… И заявила тогда Пуля, пока жених находился под впечатлением от школьного её фото… и в прострации.
—Согласна!—молвила по другую сторону Евразии та заноза с Владивостока.—Я к твоей судьбе не безучастна!… Рождена я для тебя… и офицеру — буду век верна!—отвечала незасватанная невеста.

Не надо забывать, граждане православные, что герой то наш хоть и хохол, но хохол, надо признать, правильный, жеребцом на майданах и Раде не скачущий… и не забывший ещё блюсти честь советского офицера.
Засобирался тотчас в дорогу жених, понимая, что слово — пуля, имеющая большую энергетику, способное обманом убить даже незнакомку, годами упражнявшуюся в выборе себе энергичного супруга в постели…
И давай тогда Панас показывать всем встречным—поперечным фото незнакомки с мегаполиса… каким является Владивосток, доказывая, что Пульхерия рождена была девственницей, будто всё его окружение прошло школу Саратовского Криволучья, где в пациентах можно увидеть Гитлера, а с Наполеоном реально… и на равных пообщаться, выспорив у того даже сигарету с фильтром.
Посмотрели друзья, приятели на фото девицы: с таким необычным именем, с румянцем через всю щёку, густой косой в виде лошадиного хвоста, но усмехнувшись, промолчали, каждый по-своему сокращая имя далёкой невесты. Лишь у соседей от вида той с убийственным взором анаконды, кровь в венах на ходу стала стыть, аки смола на древесине Гремихи.

—Тю… Ты, это, Панаска, знаешь, того, не дуркуй-ка!… Спешка то тебе, верно, во вред!… Не о блохах ведём речь, а о тебе… Что же это ты хочешь привезти в дом кошку в мешке, а затем маяться до кончины с ней!… Та не буде… она тебе никогда подмогой, а только временным развлечением… а в конце концов — расстройством желудка!… Смотри, оконфузиться ведь с выбором суженой по фото можно!… А, вдруг, как оно совсем не её!… Что тогда?—внимали со всей серьёзностью ему завистливые клондайчанки, безмолвствуя в ожидании ответа об отказе от дальней поездки земляка.
Не унимались и его друзья—приятели, считая что переспать с оной крашеной дальневосточной пандой, что свершить бессмертный на амбразуре Литвы подвиг.

— Внемлю!… Внемлю… я вашему слову, однако, истории о вашей счастливой жизни оставьте на рассмотрение бродячих во дворе собак и кошек—гулён! Я уж… как-нибудь сам решу свой семейный вопрос!—отвечал им упрямый соседушка, начиная уже облизывать от предстоящей встречи с Пулей пересохшую нижнюю губу, свисавшую до неправильно завязанного повитухой пупа.
—Если счастье до сих пор не пришло, значит, оно таки огромно, что ползёт ко мне черепашьими шажками!… Завидовать Панасу ещё будете!—было его последним сказом сельчанам.
— Кочуя из декрета в декрет, девка наследников мне рожать буде!… Опасения же ваши просто смешны!… В крайнем случае, буду держать на поводке!… Её жизнь теперь у меня в руке!… Не до тайных помыслов о разврате буде… ей, коль перенесёт семь абортов кряду!—только и успокаивал земляков отставник, всё ещё подвоха от них пред дальней дорогой ожидая.

Поутру же… перекрестившись, тронулся в путь, прихватив с собой полное собрание документов, анализов и наличных денег в иностранной бумаге; рванул женишок через всю Рассею—матушку на Дальний Восток за соблазнившей его в сети паутины Пульхерией.
Верить то в любовь с первого взгляда он верил, да вот только при минусовом зрении с отрицательными диоптриями… (—16) не доверял никому Панас. А потому, каждый раз приходилось ощупывать предлагаемую ему приятелями жрицу любви. Будучи же солдафоном с пелёнок, Панас априори не мог быть сердцеедом, но совершив дальний вояж, привёз-таки Пульхерию домой.

А дом для женщины где…
А дом там, где она свободна в пространстве и — без лифчика… Одно только это растрогало душу и потрясло в тот же миг чёрствого сухаря.
Это только кажется, что женщины — хрупкие, ранимые создания!… Ха-ха-ха… Как бы не так!… Они лишь притворяются такими, знаете ль, покладистыми овечками, а свою истинную сущность прячут за лёгким щебетанием, вечным недомоганием, да лукавым притворством.
Ах, вам доказательства… Да легко…

Так, чтоб не работать, залётка мигом составила штатное семейное расписание, в единственной строке которого рукотворно отразила всего-то две для себя, любимой, должности — должность домоправительницы, а по совместительству, бухгалтера… офицера в запасе.
Эх, учат нас, учат… (!)
Это каким же надо быть валухом, чтоб тебе внушили то, что гораздо важнее и полезнее — вдохновлять, поддерживать, удовлетворять, но никак и нигде не работать… Хотя… Хотя не затем та Херя к Панасу за тысячи миль лайнером летела… сотни вёрст лошадью скакала, а потом ещё по грязи несколько км плелась, чтоб свои силы чёрт те где, кроме любовного ложе… растрачивать.

И встречали Панаса с невесткою радостные… любопытные… любознательные… хлебом-солью земляки, каждый по-своему оценивая новую в посёлке пару.
—Не фигура, а обморок рентгенолога!—высказалась тут же подругам ревнивица Даздраперма.
—А гладка… гладка… то кака… таки — не ущипнуть! Не иначе — сумоистка!—выпалил тут же… шурин Опанас, прибывший на вечёрку по вызову с Печихвостов, что в Львовской губернии.—Видно же… без очков и даже в темноте, что натаскана девица на фактуру и хруст купюр, как собака на мясную косточку!—заключил бывший родственник.

Новоиспеченная супруга была, верно, ровесницей самой Жанны д'Арк и более походила на разновидность засушенной дыни… типа канталупы, отрастившей свою «женю» до немыслимых размеров даже для наших толстушек в Пенсионном фонде, что только на железнодорожном рельсе она и могла комфортно расположиться, отдохнуть и отдышаться…
Одаривал Панас подругу, ублажал, провожая на лучшие курорты за границу села… да только вовремя не раскусил, что натура то у его Пульхерии была ох, уж… и охочей до любви. Такая сдобная пампушка и без Солнца — всех обогреет…
Оно и понятно…
В жизни любой женщины рано или поздно наступает момент, когда ей одного мужчины становится таки мало… И тогда наступает момент осознания, что ей обязательно должна улыбнуться новая страсть, больший доход… и снова удача, без которой не совершить взлёта по кривой Жуковского и посадку по красивой и правильной глиссаде в чужое родовое и добротное гнездо.
Тогда вперёд — на охоту!…
Облажался с выбором Панаска, лопухнулся с невесткой бывший вояка, обмишулился герой—отставник, застукав как-то стервозную свою избранницу со своим же бывшим шурином Опанасом. Да-да… с тем самым, который с Печихвостов.
Ветреной оказалась Пульхерия, чересчур уж… шальной и ненасытной зайкой.

—Тришкин кафтан!… Капитан то наш бравый… с разбитой в хлам мордой!—завопила как-то поутру бывшая одноклассница Даздраперма.—Это надо же!… Смотри честной народ!… Отказалась дурёха от такого счастья с моим воздыхателем… Вот те… и любовь до гроба, а сама послала его гулять — полем… аж…— на тридцать шесть букв!…

С появлением дара мата… пропал у Панаса в тот же миг дар речи.
И стали, в конце концов, Панас с Пульхерией не супругами… и даже не сожителями, а спарринг—партнёрами, каждый день удивляя земляков своими вывесками, размалёванными кремами различной тонировки, скрывавшими под собой блямбы в виде синяков и ссадин разных размеров и конфигураций.
Всё — цирроз отношений… Alles — инфаркт любовным утехам…
И подарил тогда Панас Пульхерии последний ей сексуальный круиз, послав коварную изменщицу на три забавные заборные буквы, что союз, ещё не укрепившись, на глазах публики стал распадаться, оставляя одну лишь видимость.
Временно… На время…
Пока жилица занималась сбором информации о кодах сейфа, банковских картах и счетах Панаса…
А собрав весь капитал до кучи, не брезгуя даже заначками всех потайных шхер сожителя, таки пыхнула она в неизвестном Панасу и его землякам направлении.
—Мать ту… мачеху!… Говорили же, предупреждали… разубеждали! Так нет… Сам сусам!… Ай, да шустра стерва, аж… вспышка сзади!—Учат же… таких залупівок (укр), как ободрать, ощипать, опорожнить мужичка!—роптали недовольно земляки Панаса, защищая… и в то же время, по-свойски… крестя его в хвост и гриву.

И наступила в жизни бедолаги вечная осень с мерзкой… ненастной погодой… и все триста шестьдесят шесть дней в году стали для Панаса одинаковыми, как куриные яйца в упаковке… Поговаривают, что и ноне Панас серый, как асфальт, топчется в своих пустых хоромах, аки слон в посудной лавке, эхом её заполняя изо всех оставшихся после вороватой гостьи комариных сил…
Земляки же признали, что раньше Панас выглядел намного лучше…
Эх, мужики, мужики… У каждого — три дороги… А у некоторых — все пять… А всё из-за чего…
Недоразумение бытия нашего Мирского…
—Жениться, братцы, надо всегда так же, как и умирать, то есть, только тогда, когда петух стремится долбануть клювом ниже пояса — в самую промежность, посягая на самое святое… и в то же время, наказывая за неугодные Богу и пакостные девицам делишки, дабы не баловали на стороне мужчинки детородным своим органом, подменяя, иногда, залётных аистов!…
Как же актуальны эти слова для наших мужичков и ныне в выборе жинок.
До сего дня… поговаривают, что после несложившегося тогда союза Панаса с Пульхерией, многие в Клондайке для себя уяснили и деткам передали, что невидимый глазу сперматозоид не так уж и безобиден, как кажется, и должен нести вместе с его ходоком—хозяином солидарную ответственность за то, что такие стервы, как Пульхерия, на Свет Божий являются.

Намедни… вышел на меня в сети и Панас… который с горечью поведал свою историю, с коей я уже был давно знаком, но выслушал, боясь его огорчить.
Понимая тяжесть его положения, я только и сказал далёкому дружку в Хохляндии, что плохо нам только тогда становится, когда мы морально устаём, а потому советовал Панасу теперь отдохнуть — аморально, как у него провела всё это время подруга с далёкого… далёкого… Владивостока. И развеяться… не уезжая за границу… своего селения.
А вот в полицию, как ни странно, за воровство его имущества и денег, Панас не обращался, да и в суд на подружку не подавал. Вот вам и хохол…
Нонсенс… но хохол хохлу, видимо, рознь…