Сороконожки

Мы с братвой поехали разграблять одну из свежих могил, которая находилась на тянувшемся по пути в школу кладбищу. Уже придумали план, как будем действовать, и всё такое. И конечно, чуть на нём повандалить, это же весело.

И вот, едем с лопатами туда, все ухмыляемся. У нас была газелька с тележкой, и мы спрятали бы её за поворотом, дождались, пока улица опустеет, и сделали своё дело.

Мы прибыли в село и уже находимся на кладбище. Но мы видим странную картину: вдалеке валяется продовольственный грузовик, а все кладбище усыпано скомканными, разрезанными, растоптанными там и там тортами. Розовые, белые, зелёные, кремовые и йогуртовые — на любой вкус, что нам начали привозить. И все торты в грязи. И в лужах крови. Практически все могилы разрыхлены и вскрыты. Кресты покошены, мемориальные камни, если они были, поломаны и разбиты. В тортах иногда утопали старые скелеты, но что-то подсказывало, что это не всё. Наше веселье постепенно поубавилось.

Наш, так сказать, вожак, как и все мы, заметно струхнул и начал звонить матери. Мы тогда уже находились на почте, «перевалочном пункте» между въездом в село и школой. Когда это было сделано, оттуда лишь дошёл крик, что она всё знает, что она не хочет этого понимать, она не принимает ни такого сына, ни всю её компанию, и всё — звонок окончен. Он не успел ничего толком объяснить. Я предложил перезвонить мне со своего, но — только глухие гудки.

Мы настороженно доехали до школы. Народ сматывался оттуда. Я хотел узнать, что происходит, но никто не отвечал. Потом я обнаружил, что все мои парни тоже удрали на своей серой газельке.

Я вышел из холла на улицу и увидел сумасшедших, которые гонялись друг за другом, кидаясь грязью. Я хмыкнул и пошёл на почту. С почты меня какое-то странное чувство страха погнало бегом уходить ко въезду, складам и магазинам.

Там я спросил, остались ли билеты на выезд автобусом. Раздражённо ответили, что, конечно же, нет. Все мигрируют, а пешком идти почему-то не вариант. Ночевать в школе — тем более. Совсем не хотелось туда, хотя там кто-то остался. Я купил себе что-то закусить. Ко мне присели некоторые знакомые. Молчали.

А за мной никто не станет заезжать.

Я спросил, можно ли искать помощи у продавцов, на что мне сказали так: они либо сами все разъехались, либо забаррикадируются в хозяйственных подполах. Им там ничего такого особого им не грозит: еды и напитков полно, хватит надолго, двери толстые, разве что их всё-таки обнаружат. А если я вздумаю прятаться за прилавками в легкодоступных верхних частях этих самых магазинов — то пожалуйста.

А как же насчёт складов? Они ведь всегда закрыты, так ведь? Ответили, что заперты уж точно. Но всем на эти склады было наплевать, и ключи к помещениям были утеряны. И вообще, они разваливаются, там слабые стены, а к некоторым комнатам ведут глубокие трещины и дыры в стенах.

Стало вечереть, чуть потемнело. Собеседники взглянули на часы и сказали, что им пора. А нам никак не по пути. Кто-то подъезжал с двух этих самых въездов, находящихся по две стороны от магазинов. Взрослый парень пожелал малому удачи, подтолкнул его — и тот пошёл с компанией детей к грузовику. Сам парень, видимо, в другую сторону.

И вот началось. Сияющий оранжевый огонёк, взрыв — и детей откидывает назад. И тот парень, и девочка, и остальные ребята здорово проехались кровавыми трупами по асфальту. Я увидел их стеклянные глаза и бросился бежать.

Там стояло какое-то небольшое насекомообразное гуманоидное существо с распухшею рукой. Эта рука и кидала те самые шары, и инсекта с хрипом направлялась к магазинам.

Шар, кинутый в меня, ударился в стену сарая, и там громыхнуло. Я быстро свернул в арку, пробежал петлёй и стал наблюдать.

Эта тварь была где-то у магазина, в котором осталась всё же одна девушка.

Прокравшись туда, пытался что-то увидеть, но тщетно. Внезапно услышал шевеление и оранжевый блеск совсем рядом. Паникуя, я не придумал ничего лучше, как ударить наотмашь лопатой перед собой. Я случайно отсёк конечность тускло-серой инсекте, и та завизжала. Её оранжевое яйцо не успело вылупиться, и я ударил ещё раз, но по голове этому уроду. Лопата застряла в ней, а я побежал в этот магазин. Змеиное шипение и хлопок сзади.

Продавщица пряталась за дверцей прилавка. Она поведала мне, что утром здесь был какой-то чумной больной. Либо что-то, связанное с другими пандемиями. Все покупатели и продавцы попрятались, а забрёдшего и сошедшего с ума носителя инфекции быстро куда-то кто-то увёз. Военные медики, видимо.

Я начал говорить, что, скорей всего, это была не чума. Не докладывали ей сегодня о мерах специальной предосторожности? Ведь кто-то там знал обо всём, раз увезли тело эти самые незримые военные структуры.

Девушка ничего толком не знала. Может, это радиация какая, и пандемия — всего лишь внешние симптомы более страшных вещей.

К магазину подходила какая-то странная собака. Странным в ней было то, что ноги переставляла еле как, и сначала задние, а потом передние. Из её горла и пасти толстой жижей текла слюна.

Мы заперли дверь, но разве это поможет? Побежали в подсобку. А на крыше стали слышны какие-то барабанные удары, гул, звуки таскаемого железа по ней. Сверху, с козырька крыши, по лестнице спускался, как зомби, какой-то мохнатый гориллоподобный человек. Его виски истекали багровой, а толстые руки были в глубоких, прямо как трещины для стен сараев, рубленых ранах.

Мы поспешно вернулись. Последнее, что было во сне — это то, как девушка прыгает вверх, пытаясь сорвать решётку вентиляции, а я вижу обвивающих стены червей и человекообразных сороконожек.