Заговор

Кто  страдал  от  чирьев,  тот  знает:  что  это  такое,  и  какое  от  него  мучение...  Врагу  не  позавидуешь!
У  отца   на  шее,  чуть  выше  правого  плеча   выскочил  чирей:  да  такой  здоровенный…  как  сосок  коровий!  Смотреть  жутко.  Устал  отец  от  него,  измаялся  весь,  даже  похудел,  не  зная,  как   от  него  избавится.  Ночами  не  спал,  и  днём  покою  не  было:  не  повернуться,  не  кашлянуть,  не  сморкнуться.  Хоть  в  петлю  лезь!   Повязал  он  на  шею  повязку  с  мазью  «Вишневского»,  и  дожидается  облегчения,  а  чирей  растёт  неустанно  с  каждым   днём,   как   действующий   вулкан:  кипит  внутри,  горит,    обещая  выбросить   внутреннее   содержание   и  облегчить  жизнь  отца.    Но  дни   шли,   а   извержений   не  было  и   у  отца   иссякало  терпение.  У  любого  иссякнет:  когда  невозможно  ни  спать,  не  ходить,  тем  более,   повернуть  шею.   На  чей-то  оклик  или  крик,   всем  телом   поворачиваться  приходилось,  будто  лом  проглотил  и  проделывал  он  это  в  таких   адских  муках,  то  и  гляди  расплачется.  А  мужик   он   терпеливый   был,  выдержки  не  занимать:  прошёл  огни  и  воды  и  медные  трубы.  Его  трудно  было  чем-то  напугать  тем  более,  довести  до  слёз.
Тут  к  нам  в  гости,  заходит   его  родная  сестра  Катерина.  Посмотрела  на  него  с  жалостью  и  говорит:
-  Я  Лёш,  заговор  знаю,    давай  сведу?   Заговор  проверенный  -  не  единожды  опробованный.
Отец   после   отсидки   в   местах  не  столь  отдалённых,  ни   в  Бога,  ни  в  чёрта  не  верил.  Также   недолюбливал  знахарей,  колдунов  и  им  подобных,  считая  их  шарлатанами,  наживавшихся  на  чужом  горе.  И    послал  он  со  злости  свою   сестрицу  в  места  недалёкие,  но  не  в  те,  за  колючкой,   где   сам  побывал,  а  чуть  поближе  -  прям  даже,  рядом!
Тётушка  не  обиделась,  а  наоборот,  принялась  уговаривать  братца  на  колдовские  процедуры.  Понимала  она,  каково  ему  сейчас  в  его – то  положении   и  что  ругается  он  не  со  зла,  а  от  невыносимой   боли.  И получалось  это  у  него  интересно   и  смешно  очень:  встанет  полу - боком съёжится,  сморщится   весь,  голову  наклонит  в  сторону  чирья,  плечи  к  голове  поднимет  и  стоит  без  движения,  как  пугало  на  огороде   воткнутый  шестом  в  землю.  Ругается,  а  у  самого  слёзы  из  глаз  текут.
-  Поверь  мне,  Лёш! -  заверяла  она.  -  Завтра  же  его,  как  корова  языком  слижет.  Благодарить  меня  за  это  будешь. 
          Закусив  удила   и  переборов  свои  жизненные  принципы  по  отношению  к  сим  людям,  сдался  он  на   свой  страх  и  риск  в   колдовские  руки. 
Отвела   она  его   в  зал,   чтоб  не  мешали,  усадила   на  табурет,  нагнула  ему   голову,   чтоб  удобнее   было,  пальцем  вокруг  чирья  водит,   шепчет   заговор  и  поплёвывает   через   левое   плечо.  Глядя  на   неё  со  стороны,  на  её  манипуляции,  Кашпировский   с   Чумаком  ей   и   в   подмётки   не  годились;  уж  больно  у  неё  это  ловко  получалось  и  в  какой - то   степени,   правдоподобно. 
Нашептала,  завязала   ему  шею  платком  пуховым  и  домой   собралась,   пообещав  ему  прийти  завтра  за  благодарностью.
Ночью  я  проснулся  от  крика  и  ругани  отца.  Он  стоял  у  зеркала,  рассматривал  свою  распухшую,  будто  бычью  шею  и  проносил  свою  сестрицу,   на  чём  свет  стоит,  да  и  себя  не  забыл  помянуть:  что  поддался  на  уговоры.  Я  глянул  на  его  шею  и  упал  со  смеху.  Вокруг  того  чирья,  красовалось  ещё  штук  пять,  только  что  зарождающихся.  За  что  от  отца  незамедлительно  получил  подзатыльник. 
Тётушка  своё  обещание  сдержала,  пришла  за  благодарностью  вовремя,  прям  даже,  кстати,  он  в  это  время  ходил  по  дому  и  спускал  «кобеля»  на  всех  и  всё,  что  ему  мешало  и  нервировало.  Если  б  Вы  только  слышали!   Сколько   слов   «благодарности»,  и  каких…  послал  он   ей  в  уши,  а  таких  слов  он  знал  не  меряно.  За  годы  «командировки»,  весь  зэковский   арсенал   «благодарностей»,  как  свои  пять  пальцев  вызубрил,  хоть  и  не  любил  ругаться.  Вдобавок,  его  достал  не  только  чирей,  но  и  сестрица  с  моей  матерью.   Они  с  тётушкой,  слушают,  слушают  его  «благодарность»,  потом  отвернутся,  и   хохочат   без  удержу,   насмеются  и  опять  слушают.  А  это  его,  ещё - пуще  бесит.
Выдал   он   им   «благодарность»  на    все   сто,  успокоился,  тётушка  ему  и  говорит:
-  Не  веришь  ты  Лёш  в  заговор,  а  зря!   Заговор - то  не  от  лукавого, а  Господний.   Поэтому   и   не   прошёл   чирей,  -   а  наоборот,  - от  неверы  твоей  в  твоё  наказание,  ещё  несколько  штук  пригласил  к  себе  в  гости.  Садись,  по  новой  заговаривать  будем,  но  только  поверить  тебе  на  сей  раз,  придётся,  а  иначе  всё   это,  пустые  хлопоты!
И  что  Вы  думаете?!  Опять  он  поддался  на  уговоры.  Снова  усадила  его  тётушка  на  табурет,  снова  принялась  заговоры  читать.  Поводит,  поводит  вокруг  чирьев  пальцем,  пошепчет,  похаркает  на  его  шею,  поплюёт через   левое   плечо  и  снова  водит,  и  снова  шепчет  и  снова  харкает  от  всей   души.
Нашепталась,  нахаркалась  вдоволь  и  в  магазин  за  хлебом   пошла -  уходя,   благодарности   не   требовала,  сама,  наверное,  в  сомнение  была,  но  утром   снова   обещала   заглянуть.  Однако  её  обещания  были  робки  и  не  уверены.
Утром,   радости   был   полон   дом,  прорвало  у  отца  большой  чирей,  да  и  маленькие   один  за  другим   стали   проходить.  Поднатужился,   наверное,   на    сей  раз   отец  и   уверовал  в  силу  Господа  или  его  заговор.   И  получила   сестрица   в   благодарность   от   отца,  не  только  торт  к  чаю,  за  его  выздоровление   и   большое   спасибо,   но  и   пару  поцелуев  в  обе  щеки.