Вход в Шамбалу. Часть 1

Весна, точнее май 2014 года, Россия, Республика Алтай, г. Горно-Алтайск. Захожу в кабинет, где обитает проректор по науке Республиканского института повышения квалификации учителей Айжан Акчабаевна Иркитова.
- У вас, Александр Сазонович, лекция в такой-то аудитории. В основном учителя начальных классов. Народ подобрался продвинутый, многим интересующийся.
Ну что же, очень хорошо. Это важно, когда публика интересуется твоим предметом. Внимание ее тебя вдохновляет, отчего стараешься излагать материал живо и, по мере возможности, интересно. Впрочем, археология уже сама по себе является направлением привлекательным. Особенно в той ее части, которая касается мировоззренческой сферы. Вот о ней-то как раз и должен был состояться у нас разговор.
Итак, просторная аудитория и множество любопытных, внимательных глаз. Формулирую тему предстоящей лекции: «Мировоззрение древнего населения Горного Алтая». Мотивирую ее необходимость тем, что в школьные образовательные программы с недавнего времени прочно вошла религиозная тематика. Да, конечно, речь там идет об основных мировых религиях. Однако до их возникновения мировоззренческие концепции разрабатывались нашими пращурами на протяжении десятков тысячелетий. И современному преподавателю об этом необходимо иметь хотя бы самое общее представление. Для расширения сознания, как модно сейчас говорить.
Начинаю повествовать. Вначале, как и задумал, на предмет общей теории. Но чувствую, моя попытка наладить продуктивный контакт с учительством не очень то и срабатывает.
- Так, - думаю, - ребята, недавно опубликованное методическое пособие мое на эту тему вы, похоже, уже успели усвоить. Как бы там ни было, но ситуация явно требовала перелицевать содержание разговора.
- Александр Сазонович, - послышался женский голос с заднего ряда, - тема сложная и вот так на слух мы ее едва ли поймем. Лучше потом прочитаем в ваших публикациях. А не могли бы вы просто рассказать нам о своих экспедициях?
Ну да, ну да, - ухватился я за эту мысль, как утопающий за соломинку.- Все, что мне хотелось им сообщить, они найдут в методичке. Сейчас же лучше всего послушаться мудрого женского гласа и изменить повествовательный ракурс. В то же время, не слишком удаляясь от базовой темы.
В общем, разговор у нас пошел о моих соприкосновениях с тонкой параллелью. Их было множество за длинную археологическую бытность. Однако рассказать удалось о нескольких эпизодах, больше связанных с горным массивом Ирбисту, расположенном в Кош-Агачском районе. Здесь я некогда получил самые яркие впечатления. Особенно те, что сформировались во время посещения этих высокогорных мест в 2004 году. Произошедшие тогда события были настолько неординарны, что описание их возымело сильное действие на слушателей.
- Александр Сазонович, - послышался в конце разговора тот же женский голос, - вам ведь открывали вход в Шамбалу. Не стоит ли повторить поход в те места?
- Вполне возможно, - выскользнуло у меня. Только второй раз его уже врядли  откроют.
Случай этот запомнился. Мало того, он подвиг меня на множество всевозможных воспоминаний. Ну а те, в свою очередь, сформировали в душе желание поделиться ими с более обширной аудиторией. Не всеми, конечно, но теми, что наиболее запечатлелись в памяти.               

                Начало прозрения
Начну с некоторых предварительных замечаний. И, в первую очередь, напомню о специфике миропонимания той социальной среды, в которой формировалось мое поколение. А специфика та в означенной сфере характеризовалась всем знакомым тогда понятием - воинствующий материализм. Согласно этому мировоззренческому направлению, реально существующим в природе признавалось лишь то, что можно потрогать, измерить, взвесить, воспроизвести. Все остальное считалось надуманным, а стало быть, нереальным.
Нет, его не исключали из жизни совсем. Другое дело, ему позволялось проявлять себя в социальном сознании лишь со знаком вымысла. Ну а если тот «вымысел» был слишком правдоподобен, ореол его истинности следовало решительно развенчать. Вспомним хотя бы «Мастера и Маргариту» М. Булгакова. Там этот феномен описан в ярких тонах.
В общем, как и все, я был воспитан убежденным материалистом. И это несмотря на то, что дед мой когда-то был потомственным шаманом, по-алтайски - камом. Да и отец всю жизнь занимался сбором фольклора, среди которого попадалось много историй о проявлениях метафизической параллели. И чтобы эта мировоззренческая доминанта освободила место в сознании для чего-то противоположного, нужно было сверхординарное впечатление.
И оно появилось в 1978 году, когда возраст мой приблизился к тридцатилетнему рубежу. Кстати, случай этот мне уже приходилось описывать в книге «Экспедиционные были»,что вышла в середине 90-х годов прошлого века. Однако описание то было сделано как бы вскользь на фоне воспоминаний другого характера. Здесь же мы положим тот эпизод в начало повествования, придав ему тем самым более основательное значение.
Итак, лето 1978 года. Ясно, что планируя очередные археологические раскопки, я в первую очередь обращал внимание на те районы, где по сведениям, полученным в процессе проведения предварительных разведок, располагались древние памятники, связанные с темой моих научных исследований. Так, в общем-то, было и в этот раз. Другой вопрос, что исследовательский интерес здесь совпал с необходимостью своевременно изучить территорию, на которой сооружалась крупная мелиоративная система. Охватывала она бассейн реки Ирбисту, что брала начало от горного массива того же названия.
И еще. Какая то неведомая сила исподволь тянула меня к этой, еще не изведанной археологами, территории. Ведь можно было направить стопы свои и в более перспективные места. Причем у меня о них уже имелась достаточно обширная информация. А тут голый, каменистый, выжженный солнцем участок высокогорной степи. И никаких намеков на следы обитания пращуров.
Итак, маленький автобус мелиораторов запылил к их не видимому отсюда лагерю, оставив меня в одиночестве на правом берегу реки. В моем распоряжении было часа четыре. По их истечении мне следовало вернуться в исходную точку, где на обратном пути транспорт мелиораторов должен был меня подождать. Ну я и пошел, вверх по течению.
День стоял жаркий, покрытые пустынным загаром камни были раскалены до предела. После первого же километра пути на меня навалилась вялая полудрема. Вокруг царила полнейшая тишина, однообразный пейзаж убаюкивал. По-моему, в какой-то момент я даже вздремнул на ходу. Вдруг, я буквально уперся грудью в нечто упругое, приняв его в то время за порыв ветерка. Это нечто остановило мое движение. Я медленно поднял глаза. Внимание мое притянула мощная вершина горы Ирбисту. В переводе с алтайского - это Гора Барса. Впоследствии мне объяснили, что так называется вообще весь горный массив, простирающийся отсюда до расположенного правее бассейна реки Елангаш.
Однако вернемся к теме нашего разговора. Итак, окружающий меня план неожиданно как-бы растаял. Пришло ощущение, что меня внимательно изучает некое великое существо – хозяин массива. «Кто ты есть сейчас?» - отчетливо проявились в моем сознании его мысли. Нет, он не спрашивал меня об этом. Он подумал об этом про себя. Однако мое сознание отчетливо воспроизвело его думы.         
               
                Воспоминания о прошлых жизнях
В 80-е годы прошлого века мне часто приходилось бывать в с. Чибит и общаться там со своим тестем Александром Ивановичем Марковым. Неординарный человек, знаток фольклора, кладезь информации о проявлениях в нашем мире метафизической его параллели. Однажды он подарил мне небольшой каменный молот с просверленным отверстием для насаживания его на деревянную рукоять. Судя по обработке, это было изделие весьма древних времен. Понятно, что как археолог я тут же стал выяснять у Александра Ивановича обстоятельства этой находки. Ведь там, где он его отыскал, можно было попытаться найти культурный слой древнего поселения.
- Поселение ? – внимательно посмотрел на меня даритель. – Да, конечно, там есть поселение. Люди разговаривают, собаки лают.
Вот тебе и раз. Я ему о прошлом, измеряемом тысячелетиями, а он мне о настоящем. Впрочем, пусть будет и так. Но ведь кому-кому, а мне то было известно, что в том месте сейчас никто не живет.
- Однако постой,- неожиданно озарила меня догадка.- Похоже, мой собеседник намекает на поселок тонкого измерения. И тут вспомнился случай, произошедший в той стороне несколько лет назад. Дело в том, что тесть мой был заядлый рыбак, а рыбачить больше всего любил на р. Шавло, где и нашел упомянутый каменный молот.
Как-то он соблазнил на это дело моего отца и его друга Павла Егоровича Тадыева. Доехали они до реки на лошадях, выбрали место для ночлега, бросили на землю конские потники, чтобы устроить на них постель. Кто-то пошел за дровами для костра, кто-то стал доставать из переметных сумин (арчимаков) еду. Неожиданно, Александр Иванович стал прислушиваться к окружающему пространству. Наконец, он решительно поднялся с земли и непререкаемым тоном скомандовал: «Вещи быстренько собираем, на другое место переезжаем».
- А чем это место нас не устраивает? – удивился Павел Егорович.
- Подъехали и сказали, чтобы мы отсюда перекочевали, - тихо произнес Александр Иванович.
- Кто подъехал ? – недоуменно вопрошал у отца его друг, когда они отъехали на значительное расстояние. – Ты кого-нибудь видел ? Нет ? Вот и я никого не видел. А он кого мог увидеть ? – незаметно ткнул пальцем Павел Егорович в сторону приотставшего Александра Ивановича.
- Кого-то увидел, - неопределенно пожал плечами отец. – Если бы не увидел и не услышал, мы бы на старом месте чай уже пили.
В общем, необычные это места. Кстати, еще раньше к Александру Ивановичу из этой округи попал железный кинжал, покрытый слоем коррозии. Тракторист его нашел, когда на бульдозере дорогу прокладывал в местности Ачик, что за Белым Бомом. Так вот, в 1974 году, когда я поехал в Москву поступать в аспирантуру Института археологии АН СССР, он переправил его мне. Больше года находка та пролежала на моем письменном столе. Однажды, для расширения археологического кругозора, я попросился поработать в институтскую реставрационную лабораторию. В ней тогда царила очень доброжелательная женщина, настоящий мастер реставрационного искусства.
- Хотите поработать у нас ? – проворковала заведующая. – Редкий случай. А, по-правде сказать, и совсем единичный.
И она научила меня как снять коррозию с ачикского кинжала. Впрочем, колдовала над этим делом она сама, я же старательно выполнял функцию типа отнеси-принеси. Через несколько дней кинжал лежал передо мной в первозданном виде. И самое главное было в том, что на рукояти его сохранились изображения мифического характера. Повествовали они о каких-то важных эпизодах из жизни эпического героя. Судя по форме кинжала и стилю изображений, создан он был в пятом – третьем веках до нашей эры. Иными словами, это был ровесник известных на весь мир больших пазырыкских курганов, скифов Причерноморья и эллинов Эгейского моря, увлеченных затем Александром Македонским в Переднюю Азию на борьбу с Персидской державой.
- Вот это железо, - восхитилась заведующая лабораторией.- Возраст в две с половиной тысячи лет, а ему хоть бы что. Вся металлическая основа в целости. Так и хочется сравнить это изделие с древней железной колонной, что в Дели.
Однако главное для меня было не в этом. В голове крутилась навеянная кем-то из друзей-аспирантов любопытная мысль. Кинжал то ачикский скорее всего не был боевым оружием, он был оружие ритуальным. А, стало быть, жил в тех местах в далекое скифское время великий маг, владевший этим сакральным предметом, позволявшим хозяину совершать магические чудеса перед завороженными взглядами своих соплеменников.
Ну а теперь о главном. Как-то Александр Иванович рассказал мне одну увлекательную историю. По ней выходило, что где-то в глубине описанных мест есть  скальный каньон, в котором периодически слышится голос поющей женщины.
- Может быть это ветер такой эффект создает, - посмотрел он на меня с загадочным видом. – А может еще что-то там происходит ? Не знаю. Но то, что женщина в ущелье поет, слышно отчетливо.
Рассказ произвел на меня сильное впечатление. Внутренний взор стал регулярно уносить меня во мрак каньона. Там, на высоком каменном пъедестале, выступавшем из отвесной скальной стены, регулярно появлялась женская фигура в длиннополых белых одеждах. Она тянула обе руки вперед и немного кверху и пела красивую мелодию без слов. Несколько лет приходили ко мне те видения. В итоге, они послужили тем стимулом, который однажды активировал глубинные слои моей памяти. Точнее те из них, в которых хранилась информация о прошлых жизнях, готовая проявиться в сознании. И она проявилась.
Череда воспоминаний погрузила меня в очень отдаленные времена. Там я уже во взрослом состоянии пришел откуда-то из обширных степей на Урал, где поселился в небольшом поселении. Проживавшая здесь община приняла пришельца достаточно благосклонно. Вскоре у меня появился здесь юный друг. Однажды он предложил мне сходить в одно укромное место, где регулярно происходило что-то для него необычное. Я согласился. Шли мы с ним долго, перевалили через затяжной горный склон. И вот перед нами открылась  большая межгорная котловина.
Юный друг предложил мне спрятаться с ним за большую колодину. Нас за ней не было видно, зато мы видели все, что происходит в долине. По каким-то только ему известным приметам паренек определил время появления чуда. Смотри, ткнул он пальцем за верхнюю кромку валежины. И я выглянул. Там над котловиной, с одного ее края на другой, перекинулась световая дорожка, напоминавшая по форме дугообразную радугу. Слева направо по ней медленно двигалась фигура женщины в длиннополых белых одеяниях с воздетыми вперед и несколько кверху руками.
Ну что же, первое свидание с одной из прошлых жизней у меня состоялось. Вслед за этим проявилась целая череда других воспоминаний. Следуя им я выяснил, что путь в биосфере земли у меня начался с древней Эллады. Затем я переродился в северо-западной части Монголии, затем в Риме, обретя там облик легионера, затем на Урале, о чем только что шла у нас речь, затем в Индии, выступая здесь уже в княжеском воплощении. Вместе с картинами общего плана, как-бы подернутыми легкой дымкой, приходили и некоторые подробности.
От монгольского периода в памяти зафиксирована войлочная юрта, в которой живут люди, хранящие мой амулет. Передать его мне назначено в наши дни, поскольку в «снах наяву» я захожу в нее в современной одежде. От Рима дошли воспоминания боя между легионерами с активным моим участием. И появившаяся тогда мысль о том, что оставаться здесь больше не стоит. А дальше – путь к морю и через него в просторы Азии. Может быть тогда я после долгих скитаний и очутился на Урале ? Все может быть. Ну а в Индии до сих пор остается несколько самых близких соратников, ждущих моего появления. Был период, когда несколько раз мне приходила картина нашего паломничества с ними на север, в район Гималаев. В одной из картин мы стоим на небольшой площадке перед глубоким скальным ущельем. А на другой стороне, на площадке, расположенной намного выше нашей, стоит Великое Существо, на которое мы не можем поднять глаза. Наконец, мне часто видится длинный пиршественный стол, уходящий дальним концом в небесную бирюзу. Возможно, этим закончилась когда-то моя индийская жизнь ? Все может быть.               
               
                Чибит – Белый Бом
Во второй половине семидесятых и все восьмидесятые годы прошлого века я выезжал в археологические экспедиции каждый сезон. Причем все это настолько вошло в привычку, что уже весной, как только сходил снег, я в нетерпении доставал свой рюкзак и  начинал складывать в него необходимые вещи. Однако с приходом девяностых годов ситуация изменилась. В силу всем известных перестроечных обстоятельств, финансирование научных изысканий, особенно дорогостоящих - полевых, резко пошло на убыль.
Ну что же, раз дело приняло такой оборот, пришлось стать философом и путешественником. Благо опыт бродяжьей жизни у меня был накоплен к тому времени обстоятельный. За несколько лет я исходил все как ближние, так и дальние окрестности Горно-Алтайска, причем открыв в них для себя массу интереснейших мест. Однако в 1998 году судьба направила мои стопы в более отдаленные странствия, хотя и в пределах родной республики.
Как-то судьба свела нас с Борисом Суразаковым, с которым мы до этого уже не единожды пытались найти ответ на вопрос – родня мы, или однофамильцы ? Впрочем, на каком-то этапе, эти поиски прекратились. Дело в том, что древо Суразаковых в Горном Алтае имеет слишком много ответвлений и в его густой кроне порой бывает просто невозможно отыскать какие-либо фамильные причинно-следственные связи. Ну и ладно. Кстати, Борис к тому времени уже успел походить по горам, рисуя их вершины и ледники, и стал  известным художником.
- Слушай,- сказал он мне при упомянутой встрече,- где собираешься проводит экспедицию в этом году ?
- Нигде, Борек,- ответил я ему,- финансы в нашем институте, как говорят, поют романсы.
- Вот и чудненько, - оживился Борис,- поехали со мной на Телецкое озеро. Я займусь эскизами, а ты походишь по окрестностям.
Ну я и поехал. И не пожалел. Было это в июне. Высадились мы на диком пляже, вдали от людей. Борис рисовал, я больше философствовал, наслаждаясь неожиданно свалившейся на меня свободой. Имеется ввиду от бытовых и производственных дел. Кажется, тогда мне и пришли в голову мысли на общеизвестный сюжет, то есть о человеке как о белке, вечно бегущей внутри колеса. Мне, вдруг, представилось, что я прекратил свой суетливый бег, медленно вылез из круглой конструкции и сел неподалеку на землю, размышляя на тему – а для чего я всю свою жизнь его упорно кручу ? В общем, в тот самый момент у меня начался следующий этап размышлений о смысле человеческого бытия. Да, конечно, я об этом думал и раньше. Другое дело, в тот знаменательный день эти размышления поднялись на следующий, более зрелый уровень.
В июле знакомые ребята из Горно-Алтайского университета пригласили меня на сплав по реке Бии. Плот из нескольких надувных баллонов, носивший ласковое имя Матильда, опять Телецкое озеро, теперь уже как место нашего старта, фестиваль бардовской песни у Камня любви, что у села Турочак, устье впадающей в Бию реки Лебедь. Ну а в августе мы с Борисом поднялись в альпинистский лагерь, что располагался под вершиной горы Актру. Снег, туман, скалы под названием Бараньи лбы, Голубое озеро. В общем, с того памятного года я решительно встал на туристическую тропу.
На следующий, то есть 1999 год я решил совершить героический поступок и в одиночку добраться до высокогорных Шавлинских озер. Собрал рюкзак, доехал до села Чибит, переночевал у Николая Туденева. А наутро двинулся в путь. Перебрался по подвесному мосту через шумящую внизу Чую, нашел тропу на том берегу. Долго шел по ней вдоль склона протянувшегося здесь хребта. Добрался до бурных вод реки Орой, буквально летящих откуда-то с высоты. Перебрался через пучину по упавшему поперек русла большому дереву. И началось затяжное восхождение под небеса. Где-то на середине подъема решил сделать привал. Разжег костер, скипятил чай. Ничто не нарушало лесной покой, душа находилась в приятном состоянии безмятежности. Однако через какое-то время вверху показались две человеческие фигуры с рюкзаками за спинами.
Оказалось, французские парни, мало что понимающие по-русски. Тем не менее мне удалось выяснить, что они на велосипедах приехали из Парижа в Москву. Один велосипед  у них там украли, пока они ходили за продуктами в магазин. Тогда ребята продали второй, приехали к нам в Горный Алтай и уже здесь им посоветовали сходить на Шавлинские озера. Ну что же, душа моя успокоилась. Не один я авантюрист на этом свете. В. Шукшин таких чудиками именовал. Молча допили мой чай. Французы пошли ставить палатку, решив организовать в этом месте ночлег, а я, попрощавшись, двинулся дальше.
Поднявшись выше кромки леса, заметил заросший травой скотогонный тракт. О нем мне говорил Николай Туденев. Вот где значит еще совсем недавно гоняли скот на Бийский мясокомбинат. Пройдя еще выше по склону, я попал в пологую седловину, в которой был установлен деревянный шест с повязанными на него матерчатыми ленточками. Это древний алтайский обычай – повязывать ленты (дьялама) на ветви деревьев, кустарник, или специально установленные шесты в священных местах. В том числе на перевалах, а здесь была высшая точка тропы. Ленты повязывались с мысленными благопожеланиями хозяину перевала, чтобы он не чинил препятствий людям, передвигающимся через его владения. Дальше простиралась высокогорная тундра с маячившими вдалеке вершинами.
Полюбовавшись на поднебесье, я, вдруг, заметил, что тропа потерялась. Там, где я стоял находилось болотистое пятно и проходившие по нему собратья по странствиям не оставляли после себя следов. От седловины начинался небольшой спуск, переходивший в относительно ровную долину, окаймленную на другом конце пологой возвышенностью. Дно ее было болотистым, а вдоль по нему протекала небольшая речушка. В общем, идти мне нужно было по склону, причем направляясь либо налево, либо направо. Схема маршрута, нарисованная на клочке бумаги Николаем Туденевым мне об этом ничего сказать не могла.
Пришлось положиться на собственную интуицию. Следуя ее указаниям, я пошел влево и вскоре вышел на твердую почву, на которой отчетливо виднелась натоптанная тропа. Я шел по ней, окрыленный, ровно десять минут. Но тут стали происходить некие странности. Неожиданно, в голове моей возникла мысль, мол, а туда ли идешь ?
- Ну да, ну да,- подумал я,- тропа почему-то спускается на более низкую площадку, а мне кажется, что я должен подняться куда-то выше.
Пришлось снять рюкзак, сесть рядом с тропой и поразмышлять. Николай говорил о том, что на пути встретится речка, перейти через которую можно будет по переброшенному бревну. И вообще, нужно держаться правее, а я пошел влево. А может быть озера находятся вон за той возвышенностью, что за болотом ? Все может быть. И речка как раз в той стороне. Какая-то сила подняла меня на ноги и направила к речушке через болото. Пробираясь с тяжеленным рюкзаком по кочкам, я, наконец, добрался до берега. Выбрал самое узкое место, перебросил свою туристическую ношу на ту сторону и перепрыгнул через речку сам. Затем пошел по пружинящей под ногами почве в обратном направлении.
Через несколько десятков метров русло речушки слегка расширилось и на ее зеркальной глади я, вдруг, заметил стайку маленьких уточек. Они нисколько не испугались пришельца. Напротив, сложилось такое впечатление, что водоплавающие с любопытством разглядывают меня. Так мы и смотрели друг на друга какое-то время. Затем предыдущая сила направила меня дальше. Ни с того, ни с сего, внутри у меня стало нарастать духовное напряжение. Неожиданно, среди зеленого мха показалась поверхность белого камня.
- Это центр долины,- сформулировалось в моем сознании понимание.
В течение нескольких минут я стоял и смотрел на него. Затем неспеша пошел дальше. Напряжение постепенно рассеялось. Но тут возникла другая проблема. Солнце  уже село за горизонт и вокруг смеркалось. Я выбрал небольшой возвышенный пятачок и быстро водрузил на него палатку. После этого мне удалось собрать сухие ветки росшей неподалеку карликовой березки. Разжег костерок, скипятил кружку чая, перекусил и с наслаждением забрался в спальник. Мышцы тела стали отходить и постанывать.
Я начал постепенно погружаться в сон, но что-то остановило этот процесс  на его середине. И тут сознание мое расширилось, выйдя за пределы палатки и отразив в себе окружающую долину. Да, это была та же долина и в то же время не та. Если в той долине вставала луна, заполнившая ее серебристым светом, то в этой - струился какой-то другой свет, причем хоть и с еле уловимыми, но иными цветовыми оттенками.
- Другое измерение,- само собой возникло в моем сознании понимание.
И тут в пространстве ниже по речке послышался приглушенный девичий смех. Смеявшихся было несколько.
- Уточки,- мелькнуло в моей голове.
Проснулся я от редких ударов дождевых капель по верху палатки. Если подождать еще какое-то время, то мне придется укладывать ее в рюкзак сырую. Эта невзрачная перспектива подвигла меня на быстрые действия. Через несколько десятков минут все было в сборе. Я огляделся. Небо затянуто тучами, дождь усилился, я находился посреди болота.
- И чего ради меня сюда занесло ?- навернулась справедливая мысль.- А ну ка, братец, шлепай отсюда. Причем на исходную позицию, то есть в седловину.
Ну я и пошлепал, не выбирая дороги. Сверху мочит, снизу мочит, ноги в мох проваливаются. Однако вон и седловина. Вышел я, почему-то, к противоположному ее борту. И надо же, здесь тоже отчетливо просматривалась натоптанная тропа. Другой вопрос, шла она в обратную от вчерашней сторону.
- Вот и чудесно,- подумалось мне. - Николай же говорил, мол, держись правее и предпочитай более натоптанный путь. А эта тропа, похоже, сильнее протоптана, чем вчерашняя.
И пошел я, удовлетворенный, этим путем. Через некоторое время тропа сделала плавный полукруг, а затем начался пологий подъем. Дождь шел несильно, но нудно. Тяжелые тучи касались своими темными рваными языками земли. Вдруг, откуда-то слева из их недр до меня долетели чьи-то мысли: «Кто ты есть сейчас ?»
- Ну вот, некто интересуется твоей персоной.Подожди, а ведь где-то подобное ты уже слышал.
Еще немного и душа моя встрепенулась от радости. Дождь прекратился и посреди тундры проступили контуры довольно большого озера. Вдали на его берегу виднелась белесая палатка.
- Поздравляю вас, друг мой, поздравляю,- сказал я сам себе поощрительно.- Вы достигли намеченной цели. У этих ребят, наверное, примус есть газовый, на котором можно скипятить горячего чая.
Примусы газовые туристические по тем временам были редкостью. Отсюда и видел я такой аппарат всего один раз - у Бориса на Актру. Но кто его знает, почему бы ему не быть и у этих парней. Пока я находился во власти мечтаний, ноги принесли меня к вожделенному месту. Однако палатки там не было. Просто на берегу с незапамятных времен стоял похожий на нее большой камень. Ну и ладно. Главное добрался до первого озера.
И пошел я дальше, вопросительно поглядывая на темные небеса. Нет, дождя не было. Но, судя по тучам, он мог вновь зарядить в любую минуту. Впереди обозначился пологий подъем, под которым журчал ручей, протекавший поперек тропы. Перейдя через него, я выбрал подходящую площадку и установил на нее палатку. Затем с трудом стащил с себя влажную одежду и залез в холодный спальник. По мере его согревания я стал погружаться в сладкую дрему.
Как и в прошлое утро, проснулся я от редких ударов дождевых капель о верх палатки. За ночь она, конечно, обветрилась и хотелось сложить ее в чехол в подсохшем виде. Сухую сменку белья, что хранилась в целлофановом мешке, доставать не стал. Потом пригодится. Быстро натянул на себя вчерашнюю, еще влажную и холодную одежду, выбрался наружу, уложил все в рюкзак. Пока суетился, согрелся. Перекусил, запил еду хрустальной водой из ручья. И вот я снова на трассе.
Как и вчера, темные тучи касались своими рваными языками земли. Перевал был окутан плотным туманом. Видимость – до четырех метров. Я медленно поднимался вверх. Внутри, как и вчера у белого камня, стало нарастать духовное напряжение. Вот, оказывается, почему. Неожиданно,  из недр тумана показались контуры большого обо, то есть пирамидки из камней, в центре которой был установлен деревянный шест с повязанными к нему матерчатыми ленточками. Я остановился перед этим культовым сооружением и мысленно произнес благопожелания духу-хозяину местности. Напряжение тут же рассеялось и я пошел дальше. Теперь уже вниз.
И тут произошло чудо. Туман передо мной раздвинулся и я вышел в залитую золотистым светом долину. Дно и правый склон ее были покрыты сочной яркозеленой травой. Слева виднелось небольшое, тоже яркозеленое озерцо, а за ним возвышался горный пик, венчаемый сверкающей снежной шапкой.
- Опять ты в другом измерении,- пришло понимание.- Насладись здешним светом, пока не вышел в свою серую тундру.
И я наслаждался, вбирая в себя всеми порами окружающую красоту. За этим озерком последовало другое, причем побольше в размерах. Однако место это было уже как-бы переходное. В нем начали нарастать серые оттенки. У противоположного края озера начался очередной, теперь уже затяжной перевал. Взойдя по нему несколько десятков метров, я, вдруг, вновь погрузился в тяжелые темные тучи. Причем неожиданно погрузился и сразу. Как-будто и не выходил из них в светящееся пространство. Сверху заморосил нудный, холодный дождь.
Впереди показался косячек лошадей. Ну что же, где-то здесь должны быть и люди. Поднявшись на вершину перевала, я огляделся. Внизу за редкими дождевыми струями угадывались контуры озера. И еще, снизу доносились человеческие голоса. Спустившись с перевала, я обнаружил аил, рядом с которым под навесом горел костер. Вокруг него сидели хозяева – он и она, а также несколько ребятишек.
- Ты откуда ?- удивленно воскликнул хозяин, разглядевший среди дождевых струй мокрого человека.
- Я из Чибита, путешествую к Шавлинским озерам.
- Ну ты дае…ешь, - еще больше подивился хозяин.- Шавлинские то озера в другой стороне, за пятьдесят верст отсюда.
- Так куда же меня принесло ? – не меньше его удивился я.
- В район Белого Бома,- ответил мой собеседник.- До него отсюда всего несколько километров. А озера наши называются Каракольскими. Да, я знаю, в других местах тоже есть озера с таким названием. Но вот и наши такое название носят. Ну что стоишь под дождем, заходи под навес.
Назавтра небосвод был совершенно чистым и светило яркое солнце. Хозяин показал мне тропу, по которой можно было перевалить через хребет к Чуйскому тракту. Причем в том месте имелся старый мост через Чую. Добравшись до тракта, я на автобусе вернулся в Чибит. Это - чтобы Николай не тревожился. А рано утром вновь был на остановке. Здесь я обнаружил упоминавшихся ранее французских ребят. Они, оказывается,  жили все это время на берегу Чуи в палатке и фотографировали экзотические на их взгляд окрестности. Встретились мы как старые знакомые, то есть крепкими объятиями, похлопываниями по плечу, радостными возгласами. Когда проезжали место моего схода в долину Чуи, я показал им пальцем на кромку высоченной здесь горной цепи и дал понять, что спускался с гор по этим вот склонам. Глаза моих новых знакомых уважительно заблестели.