Солнечный остров

Утром на набережной не бывает людно. Не слышны громкие реплики моряков на пришвартованных судах и стук металла о металл, не бьётся пульс портовой жизни - лишь чайки спускаются ниже к изумрудно-розовой воде и заводят свои тоскливые песни. Море спокойно и приветливо, оно нежится в рассветных лучах и шёпотом зовёт за собой.
Влад приходит сюда один. Привычка, выработанная годами: проснуться до зари, на цыпочках пройти по скрипящему чистотой полу до входной двери и бежать к любимому морю, захлёбываясь собственным счастьем. Он приезжает сюда каждое лето, сколько себя помнит. Раньше с ним всегда были родители. Сейчас они рядом только в его мыслях. А он всё так же ходит на цыпочках каждое утро - по пустому дому. Привычка.
Этот сезон был двадцать восьмым на его памяти – первые три Влад помнит только по выцветшим фотографиям и высокохудожественным каракулям на обоях. Ремонт в старом доме не делается – то ли из-за надуманной нехватки времени, то ли из-за чрезмерной сентиментальности владельца. Владислав отшучивается, мол, без скрипящих половиц дом перестаёт быть домом.
— И вообще, европейского комфорта мне хватает в московской квартире. А здесь, друг мой, я в полной мере ощущаю себя русским человеком. Со всеми, так сказать, тонкостями нашей широкой души, — Влад откинулся на спинку плетёного садового кресла, блаженно прищурился и улыбнулся собеседнику. С Андреем всегда можно было быть честным – это правило появилось ещё в детстве и скрепило их соседскую дружбу.
— Ха! Широкая душа! Ты уверен, что не забыл значение этих слов в своей Москве?
К мегаполисам Андрей относился с долей недоверия. По его мнению, монстр московского метро выуживает цветастыми щупальцами душу из каждого, кто задерживается в городе дольше, чем на месяц. А Влад живёт там – подумать только! – тринадцать лет.
— А ты выйди утром на набережную и посмотри вдаль. Вот она – душа! Не вычерпать, не переплыть, не изучить её ни тебе, ни мне до конца наших жизней. Что там, на самом дне? Сколько впадин, подводных камней? А чертей-то сколько! Вот только разница в том, — от нетерпения Влад подался корпусом вперёд и упёрся руками в колени; глаза его блестели, как у тех самых чертей, — что море назвали Чёрным, и оно не может доказать обратного. А человек сам решает, какого цвета его душа.
Андрей возражать не стал – в этом не было никакого смысла. Мужчины смотрели прямо перед собой и молчали, будто не замечая друг друга. В саду стрекотали сверчки, шелестела листва. Ветер с берега становился прохладным. И всё как обычно - молчание, взгляды, устремлённые в пустоту, постукивание по пачке сигарет в кармане. В этом доме обычно не курили. Влад, уезжая из Москвы, оставлял там не только повседневные заботы, но и желание травиться табачным дымом; Андрей не курил исключительно из дружеской солидарности.
— Ладно, друг, оставлю тебя наедине с высокой философией. Сам знаешь, Ленка вернётся скоро.
Андрей встал и привычным движением одёрнул футболку. Жену он до сих пор обожал так же, как в десятом классе, да и называл по-прежнему Ленкой. И никак иначе. Влад ухмылялся каждый раз, задумываясь об этом. Всё-таки его друг был и остаётся человеком привычек. Из города уезжает не дольше, чем на неделю. Сигареты курит только одной марки уже лет десять. Казалось, даже одежду он покупает однотипную. Каждое лето на побережье ждал один и тот же Андрей с одними и теми же мыслями, убеждениями, словами, жестами. Стабильность на грани абсурда.
Влад так не мог. Смена обстановки хотя бы раз в год, пересмотр взглядов на жизнь в соответствии и ситуацией, обновление гардероба исключительно по последней моде. Никаких постоянных отношений. Никакой стабильности - кроме дома на берегу. Порой кажется сверхъестественным, как настолько разные люди за столько лет не убили друг друга, отстаивая свои взгляды на жизнь, но оба прекрасно понимали, что нет ни одного человека, с кем можно так много обсудить и так многозначительно молчать.
Мужчины попрощались - всё так же безмолвно. В воздухе витало что-то необъяснимое, чего Влад искренне не понимал. И воздух свежее, и закат ярче, и прибой громче. Захотелось пойти к морю, хоть это и было нарушением всех возможных и невозможных канонов морской жизни и предательством по отношению к рассветам. Но до моря было три минуты медленным шагом, а отпуск неумолимо заканчивался, поэтому решение не заставило себя долго ждать.
Вечером набережная была совсем не такой, как в рассветных лучах. Неспешно, держась за руки, прогуливались влюблённые всех возрастов, в воздухе будто висел обеденный шум оживлённой пляжной жизни. Если идти вдоль кромки воды влево, можно дойти до красивых диких пляжей, обычно пустых к концу сезона. Там можно насладиться шумом волн и одиночеством, свободным от обязательств перед самим собой. Долго смотреть вдаль и пытаться угадать, что же сегодня хочет сказать море.
Солнечный остров появлялся очень редко. Последний раз - когда умерла мать Влада. Будто он был вестником перемен. Виднелся только с одного пляжа, с конкретной его точки. И, что неудивительно, пугал своим появлением. Вера в отсутствие миража оставалась до последнего: были и зажмуренные глаза, и попытки поговорить с самим собой, и песни во всё горло. И был запах табачного дыма, появившийся из пустоты.
— Есть там остров, есть, не паникуйте.
Перед Владиславом стояла девушка лет двадцати трёх. Выглядела измученной, смотрела тоскливо. Спокойно села рядом на камни, перевела взгляд на поднявшиеся волны.
— Сама очень редко его вижу, но он точно есть. Просто так не появляется. Наверное, умоляет отпустить прошлое и начать жизнь заново, добраться до него. А вы как думаете?
— Никак не думаю. Пять лет его не видел до сегодняшнего дня. Да и вообще, странно всё это. Если бы остров был знаком к переменам, каждый человек видел бы его в одиночку.
Девушка ухмыльнулась, но ничего не ответила. Просидела ещё несколько минут, отряхнула ладони. Снова окинула взглядом пляж и, отворачиваясь от моря, сказала:
— Меняйте всё. Меняйте, либо застрянете навечно. Не верите мне - верьте острову. По крайней мере, я только ему и верю.
Прошёл час, другой, третий. Солнце уже куталось в морское одеяло у горизонта, ветер крепчал, настороженно перекликались птицы. Небо, ещё недавно кристально звёздное, заволокло тучами. Грянул гром.
Влад подошёл к крыльцу своего дома и остановился. Всё было не так. Вернее, всё не должно было быть так. Не должно быть этого желания оставить своё детство, поднять последний якорь.
Но либо сейчас, либо никогда.
Собрать немногочисленные вещи. Дождаться утра, позвонить Андрею. Сделать глубокий вдох.
— Пожалуйста, продай дом. Я уезжаю. Навсегда.
Оставить после себя короткие гудки. Купить билет на ближайший рейс, сесть у иллюминатора и увидеть, как на прощание машет густыми кронами тот самый островок у границы.
Будто просит никогда не возвращаться в прошлое.