Истерн. Часть первая, глава вторая

Глава вторая.

  Путник проспал весь остаток дня и всю ночь. Снов он уже давно не видел — за прожитые годы его разум стал сух к фантазиям и грезам, так что кошмары не являлись ему, и спал он крепко.

  Проснулся он рано, когда солнце ещё только начало заглядывать в небольшое окно его комнатушки. По-началу теплое помещение и настоящая кровать показались ему наваждением — сейчас, сейчас она раствориться в бесконечной белизне и он очнется посреди этих проклятых снегов. Потом вернулась малая толика памяти — он действительно в кровати, в каком-то трактире. Из-за двери слышались шумные голоса, за окном — обычная деревенская суета. Он спихнул с себя пуховое одеяло, встал, надел давно выцветшую одежду, небрежно брошенную возле кровати и вышел в зал. В зале, если можно так назвать основное помещение этого крошечного трактира, объявились несколько новых лиц. Все они бросили на него короткие взгляды, а один, самый юный, в светлой холщовой рубахе, проводил глазами до самого выхода.

  Путник вышел на улицу, взял руками большую охапку рыхлого снега и умыл им лицо и шею. Приятный холод освежил рассудок и наконец он вспомнил, как попал сюда, в это богом забытое место, вспомнил весь прошедший месяц и бесконечный путь по заснеженной глуши со слабой надежной на спасение. «Что ж, по крайней мере здесь подают не конину», - подумалось ему и на лице появилась тень горькой усмешкой.

  Наконец он вернулся в помещение, накинул когда-то чужую, а теперь свою серую шинель, сел за один из свободных столов и попросил принести ему завтрак.

  На завтрак была все так же мясная похлебка да хлеб. Трактирщик поставил их на край стола и, как и прежде, сел рядом, крикнув что-то на кухню.

-  Как спалось, безымянный? - спрашивал он без особого интереса, скорее из вежливости.
-  Ты вел с ним дела? - вежливость была чужда путнику вот уже многие годы, - с человеком, которого я ищу. Ответь честно, будь так добр.

  Трактирщик призадумался, словно бы вопрос был очень сложным и требовал умственного напряжения.

-  Вел. Что с того? Мы просто торговали. Имею право. Меня ваши с ним дела не касаются.

  Ответ был честным и в душе это обрадовало путника. Он сказал правду, а значит ему можно доверять.

-  Каким именем он назвался?
-  Дмитрий Ковалев. Так он велел себя называть. А своих бандитов — красноармейцами.

  Путник закусил губу и провел рукой по небритому подбородку. Конечно, все так и должно было быть. Сначала белый, потом красный, его враг не менял своих привычек и целей, не мог отказать себе в слабости попробовать пожить чем-то новым.

-  Ты знаешь, куда они двинулись? И когда? На сколько сильно я отстал?
-  Ну... - хозяин трактира отвел взгляд в сторону — отстал ты, положим, прилично. Недели на две. Уехали они по старой дороге, в Речинск. Я ответил на твои вопросы, безымянный?

  Путник обернулся на гостей трактира, давно затихших и лишь перешептывавшихся за своим столом. Затем снова посмотрел на своего собеседника.

-  Думаю да. Теперь можешь задавать свои. Не зря же ты ко мне подсел.

  Трактирщик сначала удивленно поднял густые брови. Затем рассмеялся, запрокинув при этом голову назад. Потом, перестав смеяться, бросил быстрый взгляд на гостей за столиком и кивнул.

  Безусый юнец, ранее наблюдавший за ним, отхлебнул что-то из стакана, встал со своего места и уселся за стол путника, рядом с владельцем заведения. Путник посмотрел на него, их взгляды встретились и ещё несколько мгновений они молча рассматривали друг друга.

  Тот, что был молод, был по-своему, по-деревенски красив. На не знавшее бритвы, грубое, но правильных пропорций лицо выбивались выгоревшие непослушные волосы. Широкие голубые глаза как будто не ведали и отблеска горя, а лицо ещё не знало бритвы.

  Разум путника услужливо подсказал краткую характеристику юноши: «Наивный романтик. Из того сорта людей, что часто умирают молодыми».

  Путник же был ещё не стар, но юность его давно канула в лету. Усталые темно-зеленые глаза обрамляли морщины, лицо было тощим и узким, от длительного голодания сделалось похожим на череп. На  лоб спадали темные, цвета костровой залы волосы.

-  Давай к делу, раз ты такой прозорливый, - прервал немую дуэль трактирщик, - Ты, возможно, сможешь нам помочь, а мы уж точно сможем помочь тебе.
-  И как ты сможешь мне помочь?
-  Твои враги уехали отсюда две недели назад. На конях и с большими запасами еды. У тебя ни лошади, ни денег, ни-че-го.
-  Он, - путник кивнул головой в сторону все это время молчащего мальчишки, - пришел мне свою тощую кобылу продать?

  Из дальнего конца трактира послышался громкий смех. Юноша вновь смутился, но спустя всего пару секунд на лицо его вернулась улыбка. «Неисправимый оптимист», — подумал путник, - «Большая редкость в такое то время».

-  Мой конь никакой не тощий, - запротестовал мальчишка, - и не собираюсь я его продавать! Есть другой конь...
-  Подожди, - резко прервал его трактирщики и смерил таким строгим взглядом, что юноша тут же замолк, - Это — Ваня. Хороший парень, а главное смелый. А вот те двое — его друзья, Семен и Святослав. Я их почти не знаю, но думаю тоже не плохие люди.
-  Я рад, что мы все перезнакомились. Так чего вы от меня хотите и что я получу взамен?
-  Положение твое, как я сказал, тяжелое. У нас есть деньги, припасы, ночлег и, главное, конь. Такой конь, какого ни у кого больше нет.
Он из барского дому, - перебил его Ваня.

  Хлопнула дверь — в зал вошли несколько мужчин, неплохо одетых и явно с дороги. Трактирщик встал со своего места и направился к ним, по пути крича девушке на кухне, чтобы та готовила потроха. Девушка в ответ кричала что-то совсем несуразное, потом к этому добавились разговоры новых гостей и стало так шумно, словно бы это был не крошечный деревенский трактир, а настоящий городской кабак.

-  Торгаши приехали, - буркнул юноша, - небось тоже в Речинск едут. А может дальше на север, по деревням.
-  Ты про коня говорил, - путник наклонился вперед, чтобы не повышать голос из-за шума, - Что ещё за конь?
-  Из барского дому конь. Барина-то давно нет — повесили заезжие. А конь... Как дом-то барский разграбили, да семью его порезали, мы думали все, ничего не осталось. Но с неделю назад вышел ко мне прямо из лесу конь этот, явно барский, как есть говорю — барский. Наши то лошади ему не чета, он быстрый как ветер. Я его откормил, но впрягать не стал, думал продать кому. А тут вы - и без коня. Приходите с бездорожья, из самого леса. Что же это может быть, как не Божий промысел?

  В божий промысел путник давно не верил, но в слух этого не сказал. Вместо этого спросил:

-  Конь не пострадал в лесу? Не ранен, не калечен?
-  Совершенно здоров, лучше прежнего на воле стал, как есть говорю. Да что там, я покажу, сами все увидите!
-  Цена вопроса? - пришла пора переходить к главному - Что я должен сделать?

  Юнец переглянулся со своими спутниками в дальнем конце зала. «Вернее было бы спросить, кого я должен ради него убить». Он вдруг на мгновение задумался, словно оглянувшись назад в прошлое. Он служил престолу, был арестантом и убийцей, шел по следу, а теперь, в этой забытой всеми дыре ему предстоит примерить на себя роль наемного головореза. Он вдруг вспомнил слова своего заклятого врага: «Интриган в высоком чине, полицейский на службе, химик, собирающий бомбу или простой рабочий, в нужный момент взявший в руки оружие — каждый из них играет в этом спектакле свою роль». Он отогнал это воспоминание легким кивком  головы.

  Трактирщик, усадивший гостей за один из столов, как-то незаметно снова оказался рядом.

-  Мы платим дань. Её все платят, на север, на юг, на запад, все. Есть дюжина ублюдков, жрущих мою еду, пьющих мою брагу и при этом считающих мои деньги. Мне это не нравится. Через пять дней они снова будут здесь, они всегда приезжают вовремя и берут несвое.
-  Нас четверо будет, да вы с нами, - Ваня сиял улыбкой, - вместе управимся!

  Путник ненадолго задумался и одобрительно качнул головой. Дюжина. Пятеро против дюжины. У него давно не было такого хорошего расклада. Парень молод, но горяч. Мужики за соседним столом тоже вполне крепкие. Целых пять дней на подготовку. А потом, на хорошем коне, если он и вправду хорош, эти пять дней можно за три наверстать.

-  Пять против дюжины, говоришь?
-  Говорю, и оружие у нас кое-какое есть.
-  И ты умеешь им пользоваться?
-  Я умею! - громко сказал один из друзей юноши, - я охотник.

  Путник повернулся к новому собеседнику, за одно глянув на гостей. Те ели, не обращая особого внимание на происходящее.

-  Охотник — не солдат. Но тоже сгодишься. Так что же, - теперь он снова обращался к юноше и трактирщику, - у меня будет пять дней на подготовку?
-  Будет тебе пять дней. И еда, и ночлег, и все что пожелаешь. За мной не заржавеет.
Что ж, раз так, заканчиваем с трапезой и идем смотреть вашего коня. Так уж ли он хорош.

  Конь был хорош. Хороши были его крепкие мощные ноги, хороша была грациозная осанка. Хороши были и умные глаза, и покладистый характер. А особенно хорош был цвет — серый, как дырявая шинель. И конечно путник сразу узнал его породу — гордый ахалтекинец, быстрый как сам ветер.

  Они стояли и смотрели друг на друга, животное и его будущий наездник, и в этой серой гриве путник увидел напоминание о своем прошлом. Он погрузился в себя, в те далекие времена, когда он был молод и не отравлен ядом мести. Ему слышались голоса молодых дам, он чувствовал на губах вкус дорогого вина, почти ощущал ласковый теплый летний ветер и видел ахалтенинца, видел его несущимся на скачках и поднимающим столбы пыли. То были чистое, прекрасное время, хотя уже тогда хорошо сдобренное кровью.

  Наконец видение ушло, уступив место реальности. Вот он, желанный ахалтенинец, ценою в целое состояние, привязан в амбаре в богом забытой деревне посреди бескрайней ледяной пустыни. «Не так я себе представлял нашу встречу в своих мечтах, - подумал путник, - не так».

  Он вышел из амбра, где остальные уже поджидали его. Юноша говорил о чем-то со своими, трактирщик смотрел куда-то вдаль и что-то неслышно ворчал. Стоял светлый, солнечный зимний день. По левую руку от них начиналась деревня, образуя одну из двух своих безымянных улиц, кривых и заваленных снегом. По правую простирались бесконечные снега и лишь где-то на горизонте виднелись верхушки деревьев. Путник прищурился и заметил пару темных полосок, то тут, то там проглядывавших из снегов. Старая железная дорога, мертвый символ погибающего мира.

-  Ну, как вам наш Вольный то? - обратился к путнику мальчишка, улыбка его сияла ярче полуденного солнца, а светлые волосы торчали из под наспех напяленной шапки, совершенно лишней в такую теплую зимнюю погоду, - нравится?
-  Вольный, - путник выговорил имя коня медленно, словно каждый его слог что-то значил, - Конь хорош, все так. Своей платы стоит.
-  Да он быстр как ветер, - подтверждал его слова юноша, - любую лошадь обгонит.
-  К делу. Я хочу решить этот вопрос и вернуться к своему походу. Эти ваши разбойники, они приезжают на лошадях с главной дороги, так?

  Друзья паренька как-то нехорошо переглянулись, трактирщик глубоко вдохнул, и лишь Ваня сохранял былой оптимизм.

-  Да в том-то и беда. Именно поэтому нам так нужна ваша помощь, вы не сердитесь. Да будь их просто дюжина, мы бы побольше людей то нашли с ними драться, не в этом то беда. Пусть не в нашей деревне, так в Евдокеевке или ещё дальше, нашлись бы смелые люди, дали бы бой...

  Трактирщик сделал пареньку знак рукой, и последний замолчал. Сплюнув, продолжил за него:

-  Эти выродки не на лошадях ездят. Ездили бы на лошадях — перестреляли бы их давно. Хочешь верь, а хочешь нет, а у них есть настоящий бронепоезд. Отремонтировали, падлы, у нас под носом и ездят теперь.

  Путник не удивился этой новости. Если в этом мире благородных ахалтекинцев держат в грязным амбарах, а за пропитание нужно платить чужой кровью, значит бандиты, несомненно, должны ездить именно на бронепоездах. Он вдруг подумал о том, на сколько безальтернативно и буднично все это звучит, словно записанный в блокнот список дел у какого-нибудь престарелого канселярского бюрократа. Отправить документы в чертежный отдел, выпить чаю с Сергеем Денисовичем, разобраться с бронепоездом, обсудить новый указ Временного Правительства, сдать сапоги в ремонт. Возможно теперь мир устроен именно так?

-  Что ж, пусть будет бронепоезд, а пусть и сам дьявол. Сделка меня устраивает. Посмотрим, что можно поделать.