сны ночных фиалок

                (мистика)

Когда медный маятник луны пересек полночь - шевельнулись могильные камни. В открывшихся щелях показались высохшие руки, ощупывавшие поросшую травой землю. Рук было много, они неустанно трудились, расширяя свежие проходы, в которых появлялись бледные словно гипсовые лица, с остатками редких волос и неровных зубов.

На крайней могиле лежал небольшой по размерам гранитный валун, из-под которого Глеб легко и быстро выбирался на поверхность небольшого участка земли с кованой оградой. Участок Глеба граничил с соседним, таким же по размерам, но украшенным  дорогой могильной плитой из белого мрамора с золотыми строфами стихов, ликами театральных масок и овалом сцены с занавесом.

Глеб с интересом поглядывал в сторону мраморной плиты, машинально отряхивая с выцветшего парадного кителя остатки земли и подтягивая сопревшие шнурки армейских ботинок. Сточенный ржавчиной хронометр на запястье показывал всегда один и тот же час. Движение времени остановил подрыв мощного фугаса под служебной машиной Глеба на пустынной горной дороге.

Глеб обернулся на шорох. На глинистой поверхности появилась изящная рука, затянутая по локоть в черную шелковую перчатку. Ночь скрадывала распустившиеся на краях шелковые нити, поэтому перчатка выглядела абсолютно новой, словно её владелицу предали земле лишь накануне. На деле погребение завершилось более года назад.

Глеб хорошо помнил эти похороны. Шел дождь, и края свежевыкопанной соседней могилы стали скользкими. Прощающиеся боялись оступиться и, чтобы не упасть вниз, бросали комья мокрой земли издали, не видя крышки гроба. Зато цветы еще очень долго сохраняли свою свежесть. Дождь шел всю неделю, и Глеб ночами любовался печальной красотой погребальных растений, сладко пахнувших хвоей, ладаном и чистой водой.

Однажды, дождливой ночью, уже после установки мраморного памятника, Глеб пробрался к нему и протерев рукавом белую плиту, долго рассматривал изображение красивой женщины на керамическом овале, под которым значилось имя «Анна».

А познакомились они позже, спустя две недели. На смену дождю пришел неожиданный зной, настоянный на осколках выцветших ракушек, пересохших табачных листьях и выпаренной соли. Ночь не приносила прохлады. Каменные постаменты не остывали до рассвета. Глеб смотрел на прожженное звездами небо, скрестив руки и охватив еще пока сильными пальцами свои покалеченные плечи.

Услышав шорох, Глеб отвлекся от неба и впервые увидел свою соседку, с любопытством оглядывающую пробуждающееся ночное кладбище. Тлен погоста порождал голубое электричество, легко пронизывающее пекло ночи шипящими зигзагами разрядов. При свете этих пронзительных вспышек молодая женщина выглядела фотомоделью, словно бы застывшей на обложке глянца. Глебу не терпелось познакомиться поближе, но он поборол настойчивое желание и опустился на крошечную лавочку у своего цветника.


- Вы были так молоды, – сказала женщина приблизившись и прочитав слова эпитафии на граните Глеба.

- Да, - отозвался Глеб, - всего тридцать пять.

- И уже герой-полковник, - женщина подтянула черную перчатку. – А я Анна, театральная актриса. И старше вас на два года. Хотя это теперь не имеет никакого значения.

- Почему не имеет? – сказал Глеб.

- Мы же мертвы, - чуть удивившись напомнила Анна.

- Но чувства наши не умирают, - сказал Глеб, - вы, к примеру,  понравились мне с первого взгляда.

- Ах, вот как, - Анна подняла руку и поправила локон над виском. – Ну что же, пусть я выгляжу легкомысленной, но с удовольствием отвечу вам взаимностью. И скажу, что вы мне тоже понравились с первого взгляда! Хотя знаете, Глеб, если честно, это ведь странно, правда, что мертвый человек может нравиться? Я всегда боялась смерти, но вы совсем не похожи на мертвого.

- Смерти я не боюсь, а теперь уж тем более. - усмехнулся  Глеб и добавил, - я военный человек, Анна, я привык. И вы тоже привыкните не бояться смерти, тем более, рядом со мной.

Анна звонко засмеялась и её смех потревожил ночную тишину погоста звонким колокольчиком.

- Вы меня рассмешили, Глеб, - сказала Анна, - я действительно уже перестаю бояться смерти. Оказывается, для этого достаточно было умереть.

- Не сочтите меня сумасшедшим, - продолжил Глеб, но на мгновение умолк, наткнувшись взглядом на высокую грудь Анны, - но мертвые не утрачивают своей способности радоваться и страдать, любить и ненавидеть.

- Ах, неужели, неужели? - кокетливо отозвалась Анна и едва заметно потянулась. Ровно настолько, чтобы подчеркнуть свою стать,  по-женски чутко перехватив горячий взгляд Глеба.

- С мертвыми, Анна, может случиться все что угодно, - развивал свою мысль Глеб, - даже любовь.

- Даже любовь?– подняла брови Анна, - Вы меня разыгрываете?

- И не думал даже, - сказал Глеб, - ну, случится любовь, и что такого?

- Хорошо, допустим, любовь случается, а как она выглядит? – с интересом спросила Анна.

- Как она выглядит? Как обычно, выглядит она у каждого по-своему, - пожал плечами Глеб, - поскольку любовь всегда в голове.

- А, это знакомая отговорка, я так и думала, - разочарованно сказала Анна, - вы или не знаете или не хотите отвечать?

- А вы мне сами ответите, когда влюбитесь, – заметил Глеб, - и допустим, вы  влюбитесь в меня. Это я умозрительно!

- Ах, умозрительно? - Анна задумчиво покрутила тяжелый перстень, надетый сверх перчатки на безымянный палец. – Хотя почему бы и нет? Если люди часто видятся и общаются, то со временем они начинают относиться друг к другу иначе, правда? Они дорожат друг другом, ценят и привыкают, и даже скучают в разлуке. Надеюсь, мы не предполагаем с вами разлучаться, Глеб?

- И разлучаться мы не предполагаем, - с неожиданной горечью отозвался Глеб, - и торопиться нам с вами некуда.

Анна ободряюще улыбнулась и подошла ближе.

- Ну, Глеб, не унывайте, вы же так хорошо начали, а давайте для начала мы с вами просто подружимся, - Анна протянула руку в перчатке поверх своей изящной ограды.

- Давайте, - с признательностью выдохнул Глеб, бережно коснувшись кончиков пальцев Анны и нещадно ругая себя за заминку в настроении.

Раскис, как барышня. Анна оказалась крепче. Глеб поклялся, что больше никакого проявления слабости себе не позволит.

После этой первой встречи они повели свои длинные и увлеченные разговоры в каждую последующую ночь. Иногда даже под ручку бродили по кладбищу. С любопытством рассматривали положенные на могилы свежие цветы, конфеты и вино. Подходили к близко к кладбищенским воротам и, заглядывая за них, вспоминали своё прошлое. И даже строили планы на будущее, перебивая друг друга в азартных выдумках своей новой жизни.

- Ты представляешь какой ужас, Глеб? - тихо смеялась Анна, - если мы и вправду станем вечными? Я тебе смертельно надоем, и ты меня непременно бросишь.

- Не дождешься! - иронично хмыкал Глеб, глядя на Анну с невероятным обожанием.

- Погоди, Глеб, а вдруг дальше ничего нет? – с тревогой спросила Анна. - И никакого бессмертия не существует?

- Нет, Анна, существует, ну посуди сама, ну невозможно же умереть во второй раз? - успокаивал Глеб, - мы бессмертны, не бойся!

- Нет, это уже смешно, ты прав, – сказала Анна, - вдумайся, Глеб, мертвая боится умереть? Невообразимо!

- Ты не мертвая, нет, - Глеб обнял Анну за плечи, - ты лучшая женщина в моей жизни. Да, в моей жизни, и не смейся надо мной, я на самом деле считаю, что мы с тобой по-прежнему живы!

- Не знаю, Глеб, - шепотом отозвалась Анна, - вот раньше мне много раз предлагали сняться в мистических проектах. Звали на всякие главные «мертвые» роли, а я отказывалась. Мне было бы смешно изображать говорящий труп. Оказывается, это совсем не смешно.

Анна умолкла, задержав взгляд на соцветии ночной фиалки, окруженной сладким дурманящим запахом.

- Погоди, я сейчас тебя рассмешу, - Глеб легко перевернулся и встал на сильные руки. Мышцы его верхних конечностей сохранились намного лучше нижних, заметно усохших.

Глеб на руках прошелся вокруг собственного памятника.

- Нет, Глеб, ты никогда не был командиром полка, - засмеялась Анна, обмахивая щеки слегка вытертой и пожелтевшей пуховкой. – Ты очень и очень несерьезный товарищ.

- Мои солдаты думали обо мне иначе, - Глеб перестал дурачиться и опустился рядом с Анной. – Да и генералы со мной считались. Я любил армию. И сейчас люблю. Вот и скажи умер я или нет, если так говорю?

- Это неважно, Глеб, герои, как ты, бессмертны, а вот я? Я умерла или нет?  Я обычная истеричка, которая от осенней хандры взяла и наложила на себя руки, - Анна взглянула на Глеба. – Ты же меня не разлюбишь за это? Я женщина, я могу делать ошибки, иногда непоправимые.

- Ты что, убила себя? – изумился Глеб. - Но зачем?

- Так вышло, - Анна уткнулась в грудь Глеба со стальным армейским медальоном на цепочке. – Потому что я запуталась в отношениях, Глеб. Вокруг меня все время были мужчины. Такие самоуверенные, навязчивые, от них не было никакого спасения. Актрисе очень трудно говорить начальствующим мужчинам слово «нет», мы слишком зависимы, а красивые актрисы тем более. Ты понимаешь? Я боялась всего, боялась потерять работу, успех, известность, востребованность. И однажды я стала себе невероятно противной. Такой противной, что не смогла больше с этим жить. Знаешь, как бывает, вначале ты просто играешься этой страшной мыслью о смерти, а потом привыкаешь к ней и начинаешь внутренне к этому готовиться. Это как бездна, ты сморишь на неё издалека и делаешь шаг, потом другой, потом третий, и шагаешь, пока не свалишься. И вот я тоже шла-шла и сделала свой самый последний шаг. Хотя оказалось, что не самый последний, потому что тут меня ждал ты.

Анна крепче прижалась к Глебу.

- И получается, что только с тобой я счастлива по-настоящему, потому что только тут я по-настоящему люблю, как это несправедливо, да?

- Бедная ты моя, - Глеб ласково погладил Анну по голове.

- Пора, я пойду, - Анна поцеловала Глеба и поднялась.

Ее роскошные густые волосы уже заметно потускнели, а платье пропиталось холодной подземной влагой. Глеб с тоской смотрел на изящные руки Анны, в естественный цвет которых медленно закрадывался оттенок трупного воска.

Анна перехватила взгляд Глеба.

- Не надо, Глеб, не смотри на мои руки, - Анна пошатнулась и оперлась об ограду, - скоро все закончится.

- Ты о чем, Анна? – как мог отвлеченно поинтересовался  Глеб

- О нашем будущем, Глеб, о нашем будущем которого нет, - сказала Анна.

- Погоди, Анна, - сказал Глеб, - смерть – это не конец жизни, мы это уже с тобой поняли. Мы живем в нашем мире, в этом мире есть ты и я, разве этого недостаточно? Мы любим друг друга, а больше нам ничего не нужно. Ты согласна со мной?

- Согласна, - кивнула Анна, - согласна с тем, что жизнь длиннее, чем мы думаем.

- Ну, вот, - сказал Глеб, - и я про это.

- Только она ненамного длиннее, Глеб, - сказала Анна, - всего девять месяцев до рождения и десять лет после смерти.

- Почему десять лет? – спросил Глеб.

- Десять лет отведено для полного разложения, - сказала Анна. – Ты здесь три года, значит, тебя не станет через семь лет, а меня через девять.

- В первый раз такое слышу, – сказал Глеб.

- У живых всегда есть выбор чем интересоваться, - слабо улыбнулась Анна, - а у мертвых никакого выбора нет.

- Но мы можем быть счастливы  все эти семь лет, - твердо сказал Глеб. – Это лучше, чем ничего.

- Глеб, ты рассуждаешь, как мужчина, - сказала Анна, - а я мало-помалу становлюсь себе неприятна, посмотри на моё лицо. А что станет через полгода, год? Я женщина, Глеб, я никогда не примирюсь с выпавшими волосами, с почерневшей кожей, с истлевшей одеждой.

- Ты по-прежнему прекрасна, Анна, и потом, разве внешность – это самое главное? - сказал Глеб

- Ты даже сейчас смотришь на меня с жалостью, - сказала Анна, - а я тут тлею всего один год.

Глеб промолчал. Он боялся говорить, потому что все что он скажет покажется вымученным. Анна действительно сдает. У нее нежное тело, оно неустойчиво к разложению. Хватит и пяти лет, чтобы от ее красоты ничего не осталось. Она права. Она права.

- Глеб, - Анна подошла ближе и смотрела на Глеба в упор. – Ты только не перебивай меня, ладно? Знаешь, я  давно это решила и прошу тебя мне в этом помочь, ты сможешь?

- В чем помочь? - спросил Глеб

- Убей меня, Глеб,  разрушь меня, - сказала Анна, -  и преврати в безликие останки, я очень тебя прошу.

- Что? – с ужасом произнес Глеб

- Это необходимо, Глеб, нам все равно придется расстаться, чуть позже-чуть раньше,  - сказала Анна, глотая слезы, - и лучше, если ты запомнишь меня такой, Глеб, какая я сейчас, а не потом. Я не хочу оставаться  в твоей памяти уродливой развалиной, к которой противно прикасаться. Ты очень дорог мне, Глеб, поэтому я очень и очень прошу тебя,  помоги мне.

- Нет, нет, никогда, - крикнул Глеб, - даже не думай, я никогда этого не сделаю, я не смогу без тебя, Анна, это выше моих сил. Я не хочу, я не смогу провожать свои оставшиеся годы в одиночку!  Мне все равно как ты будешь выглядеть, только ты будь, главное ты будь, Анна!

- Прекрати истерику, Глеб, - оборвала его Анна, - если ты меня любишь, то сделаешь так, как я сказала, иначе все эти красивые слова о любви ничего не стоят. Я прекрасно понимаю, Глеб, что никакая я не лучшая, а на моем месте могла бы оказаться любая другая баба, и ты её так же любил бы и целовал, как любишь и целуешь меня. Любил бы от нечего делать, любил бы любое страшилище, калеку, старуху, любил бы и был счастлив, что не одинок, ведь так?

- Прекрати, прекрати, Анна, - беспомощно бормотал Глеб, - я люблю только тебя, так и знай. Я легко прощаю тебе все слова, обращенные против меня,  прощаю, потому что я тебя люблю. И чтобы ты мне ни говорила, я не убью тебя, никогда не убью.

- Ну и не надо, слабак, - насмешливо бросила Анна. - Сама справлюсь! Или ты забыл, что я самоубийца с опытом?

- Анна, - умоляюще сказал Глеб, вставая на колени, – не оставляй меня! Не оставляй!

- Мне жалко тебя, Глеб, и я очень страдаю от того, что наговорила тебе столько ужасных и несправедливых слов, - Анна вытащила из земли лопату, потерянную кладбищенскими землекопами. – Но я разрушу себя, чтобы ты впоследствии не отворачивался брезгливо от моего последнего театрального образа, ужасного и невыносимого для нас обоих.

Глеб пытался отнять у Анны лопату, но ему не хватало подвижности и силы. В нем мало, что оставалось от прежнего Глеба. Он упал и, задыхаясь, пополз к отступившей назад Анне.

- Остановись, Глеб, - попятилась Анна, угрожающе поднимая лопату.

- Я не остановлюсь, никогда не остановлюсь, - прохрипел Глеб.

Он полз к Анне, цепляясь за землю обломанными  ногтями.

- А хочешь, Глеб, я сейчас прекращу наши мучения, - выкрикнула Анна, с силой сжимая лопату, - и вначале я убью тебя, чтобы ты мне не мешал покончить с собой?

Глеб дотянулся до ноги Анны и вцепился в неё из последних сил. Анна глубоко вдохнула и с силой ударила лопатой по руке Глеба. Резко! Острием! Сверху вниз!

Глеб посмотрел на разрубленный лопатой браслет часов и не поверил глазам. Его ржавые часы неожиданно ожили и весело затикали. По циферблату полетели стрелки, к которым вернулось время, вот только крутились эти стрелки в обратную сторону.

- Ты только посмотри на это, - Глеб протянул циферблат Анне.

- Не может этого быть, - прошептала Анна.

- Может, – засмеялся Глеб, легко вскакивая на ноги и ощущая резкий прилив сил.

В его тело возвращалась  веселая молодость, оно быстро обрастало мускулистым мясом и здоровой молодой кожей. Парадная форма Глеба снова становилась свежей и ладно сидящей. Засияли на груди боевые награды.

Глеб с восхищением смотрел на Анну.

Перед ним стояла молодая ухоженная красавица, с тщательно уложенными шелковистыми волосами и огромными счастливыми глазами. На ней было изысканное вечернее платье, дополненное черными перчатками. Тонкие пальцы украшали тяжелые перстни и кольца.

Так они и застыли в своём восторженном взаимном любовании, молодые и прекрасные Глеб и Анна, которые по сию пору нежно глядят друг на друга со своих овальных фотографий на гранитном валуне и белой плите из мрамора. А вокруг них простирается молчаливое кладбище и каждую ночь мокнут его бессчётные оградки то ли от ночной росы, то ли от пролитых над ними тихих слез.