Автомат заезженных пластинок

Как только вода, из сложенных лодочкой рук, ледяным покалыванием, коснулась лица, в голове, ожила картина, о которой я уже давно забыл. С обсохшими от слёз щеками и успокоившимся дыханием, я отхожу от стен, которые смыкаются под прямым углом, и являют собой мини карцер, куда меня с братом попеременно отправляют для обдумывания своего поведения, послужившего раздражителем для родителей. Каждый раз, когда я выходил из карцера, я действительно выходил другим человеком. Сначала я чувствовал опустошение, какое-то время я находился в тёмной пустоте, не понимая, кто я и кем мне быть дальше, для того, чтобы никогда больше не угодить в карцер. Когда ответ приходил, я уже был тем, другим. А когда я снова оказывался в карцере, всё повторялось, и так, за годом в год, хамелеон полностью обрел способность сливаться с любой средой. Смену цвета провоцировало наказание за какой либо поступок. Как только один цвет становился ярким, насыщенным, поступки становились уверенными и даже нагловатыми, тут же следовало наказание. Позже этими наказаниями стали плохие отметки в школе, драки со сверсниками, разрыв с девушкой, каждый раз я подстраивался под обстоятельства, и в какой-то момент перестал ощущать себя. Я менял цвет уже так искусно, что перестал это контролировать, это стало моим искусством перевоплощения.
  Автомат заезженных пластинок зажужжал, металлическая рука переместилась вдоль ящика с пластинками, и выхватила из отделения с названием "СЕКС" толстую, черную пластинку с красной этикеткой, вклееной в середину пластинки ровным кругом. Рука медленно поднесла пластинку к черному диску проигрывателя и из большого медного раструба полилось тихое, монотонное "Хочу её поцеловать. Но как узнать хочет ли она? А если не сделаю этого, то прослыву ужасным недотёпой". Эти звуки такие монотонные, повторяющиеся раз за разом, заглушают звуки происходящего вокруг, звуки голоса Ольги, смеющейся, и что-то рассказывающей. Они так поглощают внимание, что и окружающее пространство словно сужается и расплывается в каком-то мареве, и остаются видны только её губы.
  Ящик с пластинками разделен на несколько отделений, на каждом из которых наклеена цветная этикетка с надписью. Оранжевая с надписью "Отношения", зеленая с надписью "Работа", синяя с надписью "Деньги", красная "Секс". Рука автомата сама определяет из какого отделения достать пластинку, в тот момент, когда это необходимо, и льется одна и та же мелодия. "А сколько денег попросить? Не слишком ли я загибаю? А стоит моя работа этих денег?", поёт пластинка... Пластинки выглядят чистыми, без единой царапины. Казалось бы, от времени они должны быть затерты до дыр, здесь же наоборот. Каждая пластинка с годами становилась только крепче и каждая бороздка словно обрастала каким-то прочным налетом и становилась глубже. Сам автомат тоже не только не ломался, но становился крепче, его движения становились отточеней, быстрее. Паузы, между сменой пластинок становились короче.
 А однажды диск вращающий пластинки, сменился барабаном, на котором количество дисков, совпадало с количеством отделений в ящике. Теперь автомат мог проигрывать несколько пластинок одновременно. Добавилось и количество рук, хватающих пластинки, и кладущих их на диск. Всё, что однажды рождается, развивается, и не умирает, а принимает иную форму, становясь надежней и безотказней...