Всем смертям назло!

                Из серии "Солдатские судьбы Хандалы"
                Посвящается Бохоеву Доржею Даниловичу.

      Шло к исходу лето 1922 года, август месяц. Шёл к исходу год по старому бурятскому исчислению. Что принесло или унесло время в этом году? И что ещё успеет принести или унести уходящий год до сентября?
      Шёл по Кударинской степи бродячий лама, об этом говорила его необычная для этих мест одежда. Откуда он шёл? Может его погнали в путь преследования новой власти? Куда он шёл? Был маленькой песчинкой в людском потоке, который нёс ветер перемен? А может, был большим провидцем с определённой миссией? История об этом умолчала, как и умолчала его имя.
      О чём думал этот человек Веры? Какие мысли его посещали? Что видел и что предвидел? Какая миссия была у него?
      Шёл по благодатной плодородной земле. От августовских дождей, уставшая за летнюю жару, земля воспрянула, зазеленела.
      Может, видел лама, что сотни веков назад эту богатую, благодатную землю заселили буряты с иной верой, чем у него? И назвали они это место Хан Дала, что означала ровная обширная местность трапециевидной формы, каким является мясистая лопатка хана. В поисках тучных пастбищ для своего скота, буряты перешли с той стороны Священного моря. Некоторые рода пришли с острова Ольхон. Или буряты вернулись в свои исконные земли, если верить древним легендам?!
      Может знал лама, что намного позже уже русские переселенцы эту степь назвали Кударинской от бурятского слова «худара», а в будущем будут называть Байкало-Кударинской степью. Может видел, что в 1675 году царский посланник Николай Спафарий написал в своем дневнике: «В долине реки Селенги по Кударинской степи кочевали буряты…». Может видел двух первых переселенцев, что поселились в 1700 году в этом месте, мимо которого он шёл. И названо было это место бурятами Шергин по фамилии одного из переселенцев. Бурятам Шергин произносить было легче, чем фамилию другого переселенца Мертвецова. Тем более, буряты суеверный народ, понимая смысл второй фамилии, не назвали бы соседнее село "сээрхэтэер" (не допустить греха, назвав местность словом, несущим отрицательную энергию), дабы не навлечь беду. 
      И видел, что местное бурятское население приняло крещение по воле или неволе?
      И пришёл лама в дом молодой бурятской семьи, предки которой пришли с острова Ольхон. И назвал только что родившегося их сына бурятским именем Доржо. Прародители этих людей были крещёнными, и ныне живущие называли своих детей уже русскими именами. Из-за высокой смертности люди своим  детям давали и другие причудливые имена, в том числе и нарицательные названия животных, дабы обмануть тёмные силы, уносивших младенцев.
      Но лама сказал родителям мальчика, что имя Доржо мальчика спасёт в кровавом месиве, и дальше сбережёт, и что он проживёт долгую жизнь.
      Окончание имени Доржо по особенности бурятской разговорной речи звучало в устах родителей, родственников, окружающих его людей как средний звук между «о» и «е». Звук нечеткий по сравнению с русским алфавитом. 
      После того, как сгорел Байкало–Кударинский архив, люди по памяти восстанавливали даты рождения и смерти, ориентируясь по погодным условиям, и селькохозяйственным работам, во время которых происходило то или иное событие. Так, родители год рождения мальчика записали 1923, месяц определили по памяти, что рождён был после сенокоса на исходе лета. Правда, год попутали, потом уже точнее вспомнили, да уже было поздно. И имя в документах написали Доржей.
      В будущем мальчик Доржей стал отцом пятерых детей и моим родным дядей.
      Вернёмся к предсказанию ламы.
      Тяжёлое время наступило для мальчика в 1934 году, когда тяжело заболел отец. Доржей только что закончил 4 класса, ему исполнилось 12 лет. Пришлось идти работать в колхоз, хотя по дому работы хватало, как старшему из сыновей. После продолжительной болезни отец умер в 1936 году, и Доржей в 14 лет стал полноправным членом колхоза уже по закону, люди считались трудоспособными при достижении 14 лет.
      Вскоре вышла замуж старшая сестра Дари. Ещё тяжелее стало, когда из-за болезни слегла мать. На руках у него остались младшая сестрёнка Настасья и совсем маленький братишка Александр. Беда не приходит одна, пришла огромная беда: война.
      Как он ни рвался на фронт, дали отсрочку на полгода, призвали в феврале 1942 года. С тяжёлым сердцем оставил дома двух сироток и больную мать, уже потом узнал, что вскоре после его ухода на фронт, она умерла. Сестра  Дари сама осталась с годовалой дочкой и грудным ребёнком на руках, мужа сразу забрали на войну. Как они все переживут войну? В начале войны были уверены, что быстро разгромят фашистов, а что-то война затянулась.
      Не любили фронтовики рассказывать о войне. Но настырному сыну Анатолию удалось почти клещами выдавить из отца совсем скудные воспоминания.
      Пришла повестка, собрал в мешок мизерный запас еды. Брать особо было нечего, да и как он мог оставить домашних без небольшого провианта. Пришёл в Шергинский сельсовет, где мобилизованных собралась небольшая группа. К этому периоду войны многие годные для несения военной службы уже давно ушли на фронт, уже вовсю приходили похоронки.
      Была выделена от сельсовета  подвода, новобранцы, кинув в сани свои мешочки, пешком двинулись на станцию Селенга в сопровождении горстки провожающих. Доржея провожать было некому.
      На станции Селенга народу собралось изрядное количество, русских было много. Как повелось, уходивших на фронт провожали с гармошкой. Тогда впервые в душу Доржея запали звуки гармошки, люди, умевшие на ней играть, вызвали чувство огромного уважения.
      На станции остановился поезд, пришедший с запада, из теплушки вышел раненный фронтовик - хандалинец Ишигенов Иннокентий. Увидев безусых новобранцев, уходивших на войну, сердце солдата, повидавшего смерть, ужасы войны,  дрогнуло, солдат заплакал от жалости к ним, и только выдавил из себя:
      - Эх, молодёжь, и достанется же вам, - тяжело вздохнул,  он не смог наблюдать эти проводы, даже не стал дожидаться подводы, махнул рукой, ушёл, вытерев набежавшие слёзы.
      Здесь же находился бывалый солдат из Кудары, демобилизованный по ранению, он посоветовал своим землякам:
      - Будут делать перекличку, а затем спрашивать, кто, где и кем желает воевать. Сразу соглашайтесь на танкистов или артиллеристов. Их обучают три месяца, а пехоту месяц, и всё, пушечное мясо готово. А так, есть хоть шанс на три месяца подольше пожить.
      Доржей взял совет на заметку.
      Подали состав, все звуки слились в единый сплошной гул: гудки паровоза, стук колёс, звуки гармошки, плач провожающих, крики новобранцев. Было известно, что их всех отправят в Читу на военные курсы, хоть небольшая отсрочка, и надежда родных на чудо, вдруг закончится война. Погрузились, почему-то состав сразу тронулся в западном направлении, что тут на перроне творилось! Многие женщины попадали на землю, рыдания, истерики. Но поезд остановился и взял направление на восток, только успели увидеть, как женщины начали подыматься и бежать вслед составу.
      По совету земляка - кударинца Доржей, как грамотный человек с четырьмя классами образования, попал в полковую школу, дислоцировавшейся в Хара-Нуре Читинской области, готовившей артиллеристов, минометчиков. Через три месяца вышел из школы сержантом минометчиком.  Затем эшелоном был направлен на Западный фронт.
      По дороге во время остановок эшелона будущие фронтовики бегали на поля копать только что посаженную картошку, пайки были мизерными, голод постоянно их преследовал.
      А судьба продолжала его оберегать. По прибытии на Западный фронт попал в резервную армию Верховного главнокомандующего, хотя этот период считается самым тяжелым за всю войну для советских войск. Армия дислоцировалась под Воронежом. Резерв держали для обороны Москвы на случай повторного контрнаступления немцев.
      Резервная армия не стояла на месте, постоянно находилась в движении, чтобы немцы не засекли. Маневровые марш-броски длились по трое суток. Солдаты были предупреждены о жёсткой дисциплине. Если солдат засыпал, падал на ходу, его могли считать дезертиром, значит, расстрел на месте. У них выработалась негласная поддержка, будить друг друга, не давать упасть. А ещё страшнее для солдат был привал, уснуть, не проснуться вовремя означал штрафбат, при усугублении обстоятельств опять расстрел, как дезертира.
      И на войне солдаты хоть как-то пытались облегчить свою участь. Дядя Доржей, как самый молодой миномётчик, таскал на себе станину в 22 кг., а бывалые солдаты ещё подхваливали его за это, чтоб самим не взвалить на себя и не тащить непомерную тяжесть.
      В середине августа 1943 года резервная армия была введена в жесточайшее сражение под Орлом, имевшее огромное значение в Курско-Орловской битве. В этом сражении при очередном контрнаступлении немцев Доржей был ранен. При взрыве снаряда осколок угодил ему в грудь. Он вспоминал, что этот осколок, застряв в груди, торчал как гвоздь в доске. Он пытался сам выдернуть его, но не смог. Обнаружил, что потерялась каска. Оглянувшись, увидел рядом мертвого солдата, тут же лежала слетевшая каска солдата. Только надел эту каску, следующий снаряд взорвался в непосредственной близости от него. Доржей почувствовал страшный удар в голову, он потерял память, получил тяжелейшую контузию. Вот когда сбылись предсказания бродячего ламы.
      Уже потом, в госпитале, Доржей узнал, что кто-то спас его, тяжело раненного вытащив из-под носа немцев. До подхода немцев уходила последняя подвода с раненными, и Доржея успели загрузить на неё. Он то приходил в себя, то снова впадал в беспамятство. Запомнил, что в госпитале его оперировал хирург, калмык по национальности. Тот, приняв его за земляка, кричал ему: «Я спасу тебя, солдат, всем смертям назло!». Заставлял вместо наркоза выпить стакан чуть разбавленного спирта, когда непьющий Доржей отказался, с помощью санитаров насильно влил в него "наркоз". Доржей помнил моменты, когда хирург вытаскивал из груди осколок инструментом, похожим на пассатижи. А кусачками обрезал кусочки раздробленной кости вокруг раны на лбу, куда прилетел осколок.
      Когда Доржей очнулся после операции, у него были обмотаны голова и всё туловище. Как потом оказалось, смерть заглянула в его душу, впившись четырьмя осколками в тело: в грудь, плечо, шею. Но самый страшный осколок пробил каску и застрял во лбу над бровями. Каждый осколок мог унести его жизнь. При обходе его спаситель сказал Доржею, что ему сильно повезло, прилети осколок в любую сторону от раны хоть на чуток, так и остался бы на поле боя навечно, а так прилетел в самый центр крепкой лобной кости. Выяснилось, что из всего их батальона он один остался в живых, это значило, что он родился в рубашке! Вот и оберегала судьба Доржея по предсказанию ламы.
      Ещё год он мотался по госпиталям. Природное  богатырское здоровье подняло его на ноги, с инвалидностью возвращался домой.
      Со станции Селенга шёл домой пешком, за рекой Доржея подобрал мужик на подводе. Всю дорогу  он переживал, как там дома, живы ли сестрёнка с братишкой. От Шергина домой почти бежал, насколько ему позволяло израненное тело. Наступила ночь, он с надеждой смотрел в сторону дома. Понимал, что ставни закрыты, но хотел, чтобы свет хоть через щёлочку ему подал знак о жизни в доме. Уже почти добежав, увидел свет надежды. Поднялся на крыльцо, открыл дверь в сени, зажёг спички, хотя мог по памяти  на ощупь найти дверь в дом. Он столько раз представлял себе этот момент. И тут его судьба сберегла. Оказалось, что от двери сеней в дом была перекинута только досточка, чтоб можно было пройти. Он сразу понял бедственное положение: «Значит, чтоб не замерзнуть, в ход пустили даже доски пола сеней!» Благо, что в самый долгожданный момент он не попал у порога дома в ловушку, выйдя из ада войны.
      А дома при тусклом свете затухавшей лучинки, воткнутой в кирпичи над плитой во избежание пожара, увидел, что сиротки сестрёнка и братишка спали, тесно прижавшись друг к другу. Он понял, что дети боялись засыпать в темноте. Спросонья они даже не сразу и поняли, что брат вернулся. Может, боялись, что это опять им приснилось. При виде их крепкое сердце солдата дрогнуло от жалости. Как же они, сироты, пережили это время? Голод, холод, болезни, тяжкий труд уносили жизни взрослых стойких людей. Крепкое здоровье, которое досталось детям по наследству от предков, выдержало и спасло их.
      Все мужчины, пригодные к военной службе ушли на войну. Остались из мужчин негодные для несения службы и старики. Настасье в начале войны было всего лишь 14лет. Она работала наравне с взрослыми мужчинами  на лесоповале, и на Байкале рыбачила, делала всю мужскую работу. Получала взрослый, так называемый полный паёк. Вернувшись домой, он увидел не по годам повзрослевшую девушку. Сестрёнке исполнилось 17 лет.
      Люди старались хоть чем-то им помочь. Братишку, несмотря на малолетний возраст, назначили почтальоном. Александр всё-таки получал свой паёк. Сколько радости испытывал, когда приносил в дома солдатские письма-треугольники! Тогда женщины его чем-нибудь угощали.
      Сколько слёз проливал, когда приходилось ему приносить в дом страшные казённые бумаги. После каждой похоронки убегал, прятался где-нибудь и выплакивал горе. А их приходило много, и страданий у Саши было много. В такие вечера мечтали с сестрой, чтобы кончилась быстрее война, и вернулся их брат живой, пусть даже раненый немножко, но лучше невредимый. И как они заживут радостно и счастливо! И будет у них досыта еды и дров, перестанут постоянно голодать и мёрзнуть. Брат их оденет. Они были всего лишь детьми.
     Радость встреч!... Без слёз эти встречи не обходились. Братишка повис на нём, сестрёнка прильнула, их долго нельзя было оторвать от него. В их жестах выплеснулось всё их детское горе, их беды, их слёзы, их надежды на скорейшее окончание войны, их мольбы о возвращении старшего брата!
     Константин Симонов написал стихотворение "Жди меня, и я вернусь..."
     Двое сирот, сестрёнка и братишка, ждали Бохоева Доржея Даниловича с войны со всей силой детских душ! Кто знает, сколько раз они обращали свои мольбы в небо! Дождались!

     Пришёл Доржей живой, с руками, ногами, бесценный кадр. Боль истерзанного тела людям не видна. Пошёл работать трактористом. Молодой организм, молодая душа требовали своё. Вскоре он полюбил девушку с самой дальней улицы, белолицую Орину, женился. Завели корову, жить стало легче, уже не впроголодь. Родились двойняшки девочки Маруся и Дуся. Но головная боль его не покидала, как не покидали припадки. Врачи запретили ему работать на тракторе. Вибрация усугубляла его здоровье.
     Предсказание бродячего ламы опять вмешалось в его судьбу, послав в их дом другого бродячего ламу - лекаря. В наших краях появление бродячих лам было настолько редким, может раз в десятилетия. Исконная вера западных бурят не признавала веру, которую несли ламы.
     Орина приняла ламу, укрывала его год, так как власти подвергали преследованиям людей Веры, какой бы она ни была. Лама втайне собирал травы, делал мази, настойки, жёг свечи, читал молитвы. Орина добавляла в еду мужа лекарства, приготовленные ламой, мазала его, насколько тот позволял. Доржей противился, не верил в чудодейственный эффект лечения. Только когда его совсем доставали боли, позволял ламе его массажировать. Через год он почти выздоровел, головные боли отпустили, изредка напоминая о себе в непогоду, прекратились припадки. Своё выздоровление он отнёс к чудесному действию времени, мол, время всё лечит. А всё ли? А может, зная, что такие методы лечения не признаются законом, скрывал свои подлинные мысли. Ведь тогда пришлось бы открыть тайну проживания у него ламы, с головой выдать властям его. Подвести Орину, да и самому бы пришлось отвечать за укрывательство перед властями.  Может, думал за детей, не хотел испортить их судьбу. Лучше было молчать, и отнести выздоравливание ко времени. Ведь нельзя придраться, что время течёт помимо нашей воли.  Ну и считал, что не последнюю лепту внёс сам молодой организм, стремившийся преодолеть последствия контузии. И, конечно же, был благодарен неусыпной заботе молодой любящей жены.
     Откуда пришёл этот лама, и куда ушёл? Какие ветра носят их по дорогам странствий? А не легче ли им было бы отказаться от веры и жить спокойно, как все другие люди? Не нам судить. Какие предначертания их вели, к каким целям они шли? Сколько дорог они исходили, творя добро, не смотря на преследования, рискуя жизнью? 
     Доржей продолжал жить, трудиться, был назначен бригадиром тружеников тыла Хандалы. Из воспоминаний предвоенных детей, трудившихся на благо фронта:
     - Наш бригадир был сам дисциплинирован, и от нас требовал дисциплины, при этом умел проявлять человечность. Если знал, что в какой-то семье приключилась беда, спешил на помощь. Если узнавал, что кто-то терпит голод из-за болезни кормильца, помогал, чем мог, собирал по крохам еду, высшая ценность в те голодные времена. Закрывал глаза, если видел, что бедствующий человек, у которого в семье имелся больной, который не мог заработать трудодень, прятал в карман лишнюю картофелину, или пару тройку колосков, - удивили меня Анастасия и Ольга, дочери Харлампия Тыхенова.
     Время шло, стали возвращаться с Победой фронтовики. Доржей выдал замуж за фронтовика Маласова Илью сестрёнку Настасью, мою маму, выучил младшего братишку Александра, отправив его в Минусинск в техникум маслоделов. У них с Ориной родились ещё трое сыновей: Гоша, Антон, Володя.
     Что удивительно, он, казалось, был очень жестким человеком, но он бережно пронёс через войну, через все испытания, выпавшие на его долю, память о чудесных звуках той гармошки, что провожала его на фронт на станции Селенга. Эти звуки навсегда запали ему в душу, он их полюбил, и где бы ни услышал, забывал про всё на свете и с вожделением готов был слушать бесконечно. Он исполнил свою мечту, при первой же возможности купил гармошку. Он осторожно брал её в руки, гладил, извлекал звуки, но играть так и не научился, негде было, не у кого, да и некогда.  Не мог он позволить себе такую блажь, ехать куда-то, чтоб научиться играть на гармошке! Время от времени доставал гармошку со шкафа, протирал пыль, обратно ставил на место. К большому сожалению, никто из детей тоже не научились этому дивному искусству. Не дождался...
     Они всей семьёй на несколько лет уезжали в Читинскую область, помогали поднимать там земледелие. Старшие дети, закончив там школу, выехали обратно в Бурятию, поступили в Улан-Удэ в разные учебные учреждения. Из двойняшек Маруся выучилась в техникуме на зоотехника, Дуся на повара, старший сын Гоша успешно закончил сельхоз институт на гордость отца, стал зоотехником. На выходные дни, на каникулы они постоянно приезжали к нам, я не могла налюбоваться на своих старших сестёр и брата. Они были для меня такими красивыми, умными, взрослыми, и я в эти дни бегала счастливая. И они мне оказывали много внимания, баловали меня. Подоспело  время и второму сыну Анатолию, он поступил в технологический институт, ещё один мой брат стал приезжать к нам.
     Дядя Доржей с тётей Ориной и младшим сыном Володей вернулись, когда я уже училась в средних классах. Он стал работать заведующим центральными складами совхоза. Дисциплина и порядок были его кредом работы, он не допускал бардака и разбазаривания совхозного имущества. Но по возможности помогал землякам, если он знал, что человек обращается к нему по крайней нужде, выписывал необходимые документы и выдавал требуемое.
     Я всегда восхищалась стремлением дяди Доржея постичь всё новое. Построил новый красавец дом. Моя школьная тропинка проходила мимо их дома. Дядя Доржей  первым в нашей деревне развёл вкусную ягоду малину. Первым завёл пчёл, которые давали так много сладкого мёда. На полях, если обнаружишь гнездо пчёл с мёдом, только вкусом раздразнишься, обсасывая соты. А тут мёд стоит банками, невидаль! Первым построил теплицу и выращивал овощи, развёл и другие ягодные кустарники. Я ребёнком часто приходила к ним в гости, для меня всегда эти посещения были праздниками, столько вкусностей диковинных покушаешь. И во дворе всё так интересно было обустроено, необычно для деревни.
     Потом мама тоже переняла опыт дяди Доржея, и ягода малина появилась у нас, грядки с огурцами и помидорами и прочей зеленью.
     Пришла ко мне юность, время максимализма, когда мысли чаще заняты собой. Уже, как в детстве, не бегаешь беззаботно по гостям. Уже критически смотришь на себя в зеркало, наряжаешься. Всем нам знакомы заботы юности, молодости, когда меньше обращаешь внимания на окружающих. Мой дядя, как и все остальные родственники, уже не занимали в моей душе много места и времени.
     Осталась позади школа, на мой выбор дальнейшей учебы повлияло то, что к этому времени отлично закончил свой институт Толя, и я пошла по его стопам, поступила в тот же в институт.
     Анатолий же продолжил военную стезю своего отца, став кадровым офицером, службу начал в Хара-Нуре, там же, где и его отец учился военному искусству миномётчика перед отправкой на фронт в далёком 1942 году. Затем Анатолий буквально следуя фронтовой дороге отца, был направлен для продолжения службы на запад. В дальнейшем продолжил службу в Чехословакии, куда мог дойти по дорогам войны и его отец Доржей, не будь он ранен в Курско-Орловской битве и списан.
     Я же вышла замуж, появились свои дети. После института уехала с мужем на БАМ. Ежегодные приезды домой в отпуск я целиком отдавала родителям, редко навещая родню. Да и родители не хотели куда-либо отпускать меня с детьми, наслаждались кратковременным обществом внуков. Уж очень они скучали без нас. А дядя переехал уже в Улан-Удэ на постоянное место жительства. Если бы они продолжали жить в деревне, я бы навещала их в свои приезды. Мой дядя выпал из поля моего внимания.      
     Когда родителей не стало, приезжала буквально на несколько дней навестить братишку и его семью. По родственникам не ездила.
     Пролетело 26 лет на БАМе, как один миг. И вот, выйдя на пенсию, вернулась на родину.  Восстановила былые отношения с роднёй.
     Приехала с мужем в гости к своему дяде. Он уже потерял свою любимую Орину, взрослые дети сами уже подняли своих детей, стали бабушками, дедами.  А дяде стукнуло уже 90 лет. И вот  он опять восхитил меня своим здоровьем и гостеприимством. Стройный, статный мужчина с седыми волосами, умными глазами и прекрасной памятью. Не хромает, не согнулся, только в середине лба, чуть выше бровей осталась неглубокая впадинка, напоминание об осколке войны. Правда стал хуже видеть и слышать, сказались фронтовые ранения, контузия.
     Он сразил нас с мужем, когда вскочил на табурет как молодой, будто у него не было за плечами 90 лет, войны с её ранениями. А надобность появилась достать из шкафчика под потолком гостеприимную бутылочку. Я уже такие вещи в свои-то года не храню так высоко. Ведь надо лезть на табурет только с помощью маленького стульчика.
     У непьющего человека в шкафчике собралась целая винотека, предлагал мне на выбор напитки. Я, учитывая предпочтения поколения моего дяди, выбрала водку. Достал бутылочку, раскупорил, капнул, как положено, Богам, начал накрывать стол. Я порываюсь помочь ему. Но нет, он всё сам. Достал из холодильника мясо, отваренное большими кусками, отваренный омуль, картошечку, под неё омулька солённого, капусту. Вся пища здоровая, без новомодных веяний. Сметана - ложка стоит, чай зелёный заварил. Налил, по-военному выпил без обиняков 100 граммов. Муж за рулём, я поддержала своего дядю.
     Детально расспросил обо всех моих детях, знал, сколько их у меня, и что ещё одного родила. Вспоминал о наших хандалинцах, расспрашивал новости, узнав, что мы недавно побывали на нашей с ним родине. Опять же с мужем удивились его памяти. Дядя вступил  с моим мужем в беседу насчёт его работы, о жизни на БАМе. Проявил ко всему живейший интерес.
     В следующий раз заехала к нему без мужа с двоюродной сестрой.  Я думала, что он уже забыл, как зовут моего мужа. Да не тут-то было, сразу спросил: «А где Федя?»
     В этот раз была у него дома дочка Евдокия. Полу-утвердительно спросила её:
     - Продукты, поди, вы, дети, сами покупаете для дяди Доржея?
     - Нет, он сам ездит на рынок, выбирает, ещё торгуется с продавцами. Ему же надо, чтобы всё по его вкусу было. Ещё не угодишь.
     Снова удивил меня мой дядя. Всегда был гордым, непреклонным, независимым человеком, даже на старости лет не хотел обременять детей, не дал себе слабину, волю раскиснуть. Тем не менее он был окружён неназойливым вниманием и незаметной для него заботой, его дети, и уже взрослые внучки часто навещали его. Особо опекал его, как и положено у бурят по статусу, младший сын Владимир.
     У большой семьи Бохоевых сложилась прекрасная традиция, каждый год 9 мая, в день Победы обязательно собираться у главы семьи Доржея Даниловича. В этот день к ним присоединяется семья Александра, младшего братишки дяди Доржея: тётя Наташа, сын Виктор и дочь Любовь с семьями.
     У дяди Доржея всегда была высока самодисциплина, был требователен к себе и окружающим, сам строго держался и в строгости воспитывал и поднимал детей, а теперь внуков и правнуков. Как был всю жизнь примером для людей, прежде всего для своих детей, таким и остался. Человек с твёрдым характером, железной волей, непоколебимой жизненной позицией! Дай Бог ему здоровья, и долгих лет жизни.    

     Я взяла для  названия моего рассказа крылатую строку Константина Симонова: «Всем смертям назло!» не для красного словца. Великий поэт прочуствовал, выкристаллизировал и выразил надежды всех солдат выжить в страшной войне!    
     Это выражение не стало просто клише. Это не просто слова, которые стали употребляться после Великой Отечественной войны в дань мужеству и стойкости наших воинов. За этими словами стоят боль и муки израненных войной солдат, их непреходящее мужество в борьбе, которое продолжилось и после войны. За этими словами стоят не только выжившие солдаты этой войны, но и павшие, отдавшие жизнь, чтобы мы жили.
      Верность и правдивость этих слов подтвердил своим подвигом, всей своей жизнью мой родной дядя Бохоев Доржей Данилович, кавалер ордена Отечественной войны 2-ой степени, ордена Красной Звезды и многих других боевых и трудовых наград.

      PS: Предсказания ламы сбылись… Доржей Данилович достойно прожил 95 лет. Вечная память и вечная слава Герою войны!