Пустота

 -Тресни ему сильнее! Всыпь этому недоумку! - вопили все вокруг, наблюдая, как пара подростков, мутузят своего сверстника.
 -Давай Сань! Не умеешь бить что ли?- крикнул кто-то в спину хулигану, что еще больше его раззадорило  и он с огромнейшим усердием ударил Павла в лицо.
Увидев, что объекту издевательства стало хуже, обидчик взял его за воротник куртки и кинул лицом в грязь. Начинался дождь, и ребята, наблюдавшие за представлением, схватили под руки своего друга Сашу.
 -Ладно, хорош! Он уже готов!- сказал Некит, посмотрев на озверевшего друга.
 - Валим отсюда, пока никого нет.
 -Ну что, мразь?!- подросток вытер бешеные слюни у рта. - Теперь понял, как моей девчонке свои басни рассказывать?- крикнул Саня и плюнул в избитого парня.- Чтобы я тебя рядом с ней больше не видел недоносок!- и, ударив напоследок ногой в живот, направился к толпе уходящих дружков.
В позе эмбриона, весь в грязи, Павел не мог нахвататься воздуха после последнего удара. Через несколько секунд боль отступила, и он перевернулся на спину, смотря в небо. Из разбитого носа по лицу стекала кровь и мешалась с лужей, но он не замечал этого, он просто был рад, что они наконец-то ушли. Как не странно, но ему не хотелось плакать, казалось, что все его слезные железы высохли давным  давно и стали суше пустыни. Больше всего он боялся, что после всех этих побоев, издевательств и частых приколов со стороны ровесников, его сердце тоже высохнет и превратится в бесполезный кусок камня в груди. После этого ему всегда хотелось мести и, казалось, будь у него оружие, он бы всех их убил. Но, вскоре, приходит осознание реального себя и понимание, что он совсем не убийца, а всего на всего отчаявшийся мальчишка, уставший вечно бояться. Днем он один на один борется с безумным миром, а ночью с еще более безумными кошмарами, приходящими во сне. Иногда он даже боится моргнуть, чтобы не провалиться в дремучий сон, где его снова захочет заполучить себе, какая-нибудь невиданная дрянь. Эта чертовщина во сне преследует его с момента, когда мозг начал воспринимать и перерабатывать информацию.
Дома он на редкость обрадовался, что мама задерживается на работе, потому что есть немного времени привести себя в порядок. Он скинул мокрые, пропитанные грязью шмотки и злобно швырнул их в барабан стиральной машины. Залез в ванну и включил воду. Прозрачная, теплая вода била его по телу и шумела, но вниз падала уже красно-черная. Он набрал полные ладони воды и прислонил их к лицу, но его раны оказались против этого и он дернулся от неожиданной боли. С горем пополам он умылся, смыл оставшийся песок, вылез из ванной и обернулся полотенцем. Леденящий кафель целовал его теплые стопы. Как он ненавидел чертов кафель! Он подошел к зеркалу и взглянул на свое отражение: нос напоминал картофель, а под левым глазом красовался завтрашний фонарь.
-Мама будет в восторге - подумал Паша.
Он вышел из ванной и направился на кухню, но вдруг раздался звонок телефона. Доковыляв до аппарата, он поднял трубку:
 – Да?
 - Привет сынок.- услышал он.
 -Оу, привет мам. Как дела? Ты что так поздно сегодня?- спросил он, пытаясь держаться как можно увереннее.
 -Я остаюсь на работе сегодня, сложного привезли, требуется срочная операция,- торопливо говорила она.
 -Ээээм… Ну хорошо. Завтра увидимся…
 -До завтра родной, не скучай. Постарайся завтра не проспать на занятия, а сегодня не помереть с голода. Люблю, целую. Люблю целого, пока- сказала она улыбнувшись и повесила трубку.
 Настроение пропало сразу же. Оставаться одному ночью в квартире это нехорошо. В его голове закружились мысли и воспоминания. Картинки ранее увиденного во сне, осколки битого на части страха, полосующего его каждую ночь. Он глубоко вздохнул, и попытался дышать ровнее. Стало легче. Он включил телевизор громче и пошел на кухню. Ребра болели, но что-то поесть нужно. Он открыл холодильник, достал пару бутербродов и поставил чайник. Щелкая каналы, не увидел ничего интересного, но ему необходимо на чем-то остановиться. Он глядел в экран, как вдруг пульт в его руках начал тяжелеть с каждой секундой, а глаза наливаться свинцом. Он кликнул еще раз и бросил пульт рядом. В комнате стало прохладно и тело начало знобить, он хотел включить настольную лампу, но  услышал чей-то смех. Он доносился из ванной комнаты. По сердцу отбойным молотком ударил адреналин. В голову прокрались страшные образы того, кому принадлежит этот смех. Павел раньше уже слышал его во сне. Он пытался воспроизвести картинку в голове, но мозг рисовал лишь волны. Поднявшись с дивана, он медленно направился к ванной. Шаги были уверенными, но ноги чувствовали воду на полу. Чем  ближе он подходил, тем отчетливее слышал шум воды,  доносящийся из - за двери. Но смех стал тише. Осторожным движением он открыл дверь. Переполненная через край ванная занавешена шторой, но по силуэту можно догадаться, что там кто- то есть. Тень осторожно маячила из стороны в сторону: влево-вправо, снова влево-вправо, и так плавно, будто ветер колышет несгибаемый бамбук.  Смех стал превращаться в психическую атаку, нарастая с каждым шагом. Он подошел  вплотную и протянул руку вперед. Дрожащей рукой Павел осторожно взялся за край шторы и вдруг смех стих, а силуэт замер на одном месте. Парень глубоко вздохнул и движением дернул штору. Он не успел ничего понять, ничего не успел увидеть. Почувствовал только  как будто что-то прошло сквозь него, что-то страшное и темное то, что нельзя было трогать, что нельзя никому видеть. Он почувствовал, как его сердце замерло в этот момент, будто время замерло. Как будто страх ушел и вся его суета, все паршивые воспоминания оставили его в покое. От бессилия он упал на пол. Павел полз к двери, но она была неуловима. Подползая ближе, она оказывалась позади него. Но как? Снова бешеный рывок. Ползком по мокрому, ледяному как глыба льда полу, Павел стремился к двери, но все тщетно, она ускользала от него, играя в свою жестокую игру. Мальчик, загнанный очередным кошмаром,  забился в угол. Разум понимал, что это сон, но не хотел отпускать его. Возле стены  напротив, стояла женщина, обнаженная изувеченная женщина. Её волосы были мокрыми и с них, по грязному, исхудавшему до ужаса  телу сбегали капли воды. Руки мотались, свисая кривыми ветками, а ноги были изрезаны и почти не слушались её. Женщина начала движение в сторону онемевшего парня. С каждым шагом, пройденным ей, стопы издавали ужасный хруст, будто ломались кости. Она вопила от боли, но после,  останавливалась на пару секунд и смеялась, мотая головой. Она подходила все ближе, и это стало невыносимо. Павел вжал лицо в колени и закрылся руками. Она подошла вплотную, и он слышал её хриплое дыхание. От страха он не мог пошевелиться, не мог вздохнуть. Она склонилась к нему и заговорила:
 -Я знаю кто ты. Я знаю, почему ты здесь. У тебя есть то, чего нет у других. Ты не так слаб и безобиден как ты думаешь. Не внушай себе свою бесполезность в этом мире - несмотря на ее обезображенный вид, у нее был прекрасный голос, как песня он лился из ее губ и наполнял Пашу изнутри. Как нейротоксин парализует плоть жертвы - голос парализовал его разум. Он ловил и впитывал каждое ее слово как губка.- Ты не знаешь на что способно твое переполненное ненавистью и гневом сердце - продолжала она. Оно пропиталось злобой и болью. Она поселилась в тебе и ее не искоренить. В следующий раз просто представь, чего ты хочешь больше всего - больше жизни, больше смерти. Представь это и ты поймешь, что внутри тебя черная, несущая боль мощь, текущая по жилам, ищущая выброса наружу. Позволь ей показаться и ты поймешь, как это прекрасно - ты поймешь , что они все будут на коленях. Позволь ей. Позволь.
 Сказав это, она исчезла. Исчезла и ванная комната и тошнотворный трупный запах. Всё ушло. Вдруг он услышал свист чайника. Звук приближался издали, как локомотив, несущийся на всех порах. Мчался и вопил - Проснись! Проснись!
 Павел испуганно открыл глаза. Его сердце стучало как шум колес железного монстра. Он вытер со лба холодный пот и побежал на кухню выключить плиту.
 Бесконечные стаканы кофе и громко орущий телевизор, помогли ему протянуть до утра. Он сидел и рисовал свои любимые комиксы. Ужасные, уродливые твари, поднимающиеся из глубин бездны под названием сознание подростка, оживали на листах бумаги. Там было все: бесчеловечный гнев, боль, страх, безрассудство, ярые психи, не имеющие обличий и имен, готичные пейзажи невиданных городов, деревень, островов и стран, а океанами и морями была кипящая, смывающая все на своем пути кровь. Всё, что он,  когда либо видел во сне, к чему прикасался, что слышал и мог представить – все это было в его мрачных, не имеющих света рисунках. В школе к нему относятся по – разному:  кто-то общается с ним, кто - то видит в нем повернутого на расчлененке сумасшедшего, кто-то просто не смотрит в его сторону, а кто-то ищет любой повод, чтобы ударить, всячески унизить и сравнять его с полом. К этому он привык. Через все это он проходил довольно часто с момента, как начал помнить эти сны и когда понял, что умеет недурно работать карандашом. Ему было плевать на этот мир, плевать на окружающих его людей. Единственный человек, ради которого он терпит всё это – его мама. Она с ним всегда. Каждый раз, когда он сидит в ванной после очередной стычки и гладит вены лезвием бритвы, он думает о ней, и как она не спала неделями, успокаивая его по ночам. Как она пыталась помочь ему победить свои страхи и возродиться новым, любящим этот мир человеком. Любящим шоколадные конфеты, синее море и пение птиц, радугу после дождя и цветные карандаши, летящие в урну каждый раз, как Паша их видел. Она хотела помочь ему , и он это знает. Только благодаря ей он выходит из ванной живым человеком, благодаря ей спускается вниз по лестнице, а не выходит в окно многоэтажки. Как бы там ни было, он тысячу раз крутил в голове встречу с асфальтом: шаг, секунды и глухой, длящийся мгновение звук удара. Этот удар решил бы все. Он стал бы свободен. Но каждый раз, вспоминает свою маму.
 Прозвенел будильник и он точным движением, выдернул шнур писклявых часов из розетки. Он собрал вещи, оделся и вышел за дверь квартиры. Захлопнув дверь, повернув ключ , он почувствовал как кто - то проникает в его голову и шепчет:
 – Позволь ей!
 Он резко повернул голову, но вокруг никого не было. Лестничная клетка была одинокой пустошью несущей в себе печаль и тоску. Проверив дверь, он пулей полетел по ступенькам. Утро было теплым. Несмотря на вчерашний дождь , луж практически не было, а солнце светило и грело серый район. Школа находилась не далеко  и он добирался пешком. Придя на занятия, его появления никто не заметил, никто кроме Саши и пары его недалеких друзей:
 -Посторонись! Черный миссия здесь - кричали они на весь коридор пока проходящий мимо учитель не поставил их на место.
 Прозвенел звонок, и занятия начались. Всё шло неплохо. Придирок не было и  школьный день подходил к концу. Математика – последний урок. Зачем самую скукотищу оставлять на потом?
 -Эй придурок! Сегодня ты на нее даже не смотришь?- усмехался Саня, тыкая сзади ручкой под рёбра Павла. - Ээээ… Не надо меня игнорировать мистер сопля, я этого не люблю. Ты меня не слышишь, что ли?
 -Отвали Саш!- сквозь зубы мямлил Пашка.
 -Что сказал недоносок?- грубо прошептал Санек и чуть не вонзил ручку в спину Павла. От боли тот вскрикнул.
 -Волков!- крикнула на весь класс Анна Петровна - к доске, живо!
 -Ну ты попал!- сказал он Паше угрожающим тоном и побрел к доске. - Иду-иду , Анна Петровна. Лечу к доске, - ехидно сказал он.
 -Покажи-ка нам  Волков, решение вот этого уравнения- сказала она, тыкая в учебник испачканными мелом пальцами.
Как только Александр взял мел в руки и начал выводить каракули на доске, Павел вновь услышал эти слова - Позволь ей! Ты увидишь, как она прекрасна. Паша огляделся, но вокруг были лишь пустые парты, запах чернил и разбросанные листы бумаги.
 -Выпусти её! Дай ей свободу!
Он крутил своей головой и не мог ничего понять. Он снова посмотрел на Сашу , который писал на доске уже не мелом, а окровавленной, не имеющей кисти рукой.
 -Анна Петровна, что то я запутался - смеясь говорил он.
Но Анна Петровна не слышала его. Она уже ничего не слышала и не чувствовала. Она была мертва. Ее бездыханное тело лежало на полу, из груди насквозь торчала школьная указка, а с острия как с копья, падали густые, багровые капли. В шее торчала шариковая ручка и из глаз слезами текли чернила. В углу класса, слева от трупа стояла та женщина.
 Страшное изувеченное тело принесло с собой невыносимую вонь. Она стояла в углу и смотрела, как Волков выводит решение кровавыми узорами. Она поднимала свои тощие, уродливые руки вверх и обрывала их вниз, как дирижер она управляла руками забияки. Саша только писал, еще больше стирая свою руку. Писал и смеялся.
 -Анна Петровна!- повторял он.
Вскоре этой безжалостной твари надоело представление, и она бросила руки вниз, словно чугунные. Повернув свое исполосованное лезвием лицо, посмотрела на Павла.
 -Смотри - сказала она - Дай ей свободу.
Пропев это своим звучным голосом, мертвое тело начало движение в сторону Александра. Ее корявые ноги ломались с каждым шагом, из стоп торчали обломки костей, режущие ткани кожи, как масло. Она вопила.
 -Волков! Волков!- кричал Паша, но его голосовые связки оказались разорваны, и изо рта хлынула кровь. Он ловил ее своими руками, пытаясь удержать, но все бесполезно. Он пытался кричать , глотая кровавые слюни.
Одним движением эта тварь приложила указательный палец к своим гнилым губам и обронила - Тсссс!
Она продолжила свой путь к жертве взвывая от боли. Добравшись до Волкова ,она обняла его, как мать обнимает свое дитя, как будто земля обнимает умершего, забирая в свою обитель. Волков остановился. Он уже не пытался отыскать где - то в своем небольшом мозге тот крохотный клочок ума. Он посмотрел на Пашу стеклянными глазами. Из них плыли слезы.
 -Выпусти её - сказала она и одним движением, как матерый убийца сломала парня пополам.
 -Комов! Эй Комов , очнись!- толкала Павла рука Анны Петровны- довольно спать на уроках Комов, имей уважение- начала она читать морали.
Прозвенел звонок и с помятым лицом он подскочил со стула.
 -Лузер!- крикнул сидевший сзади Волков.
Выйдя из класса, Павел устремился в туалет. Ему нужно было умыться и собраться  мыслями. Не дойдя пары метров, он почувствовал сильный толчок в спину, от удара он рухнул на пол.
 -Что, побежал лить слезы, щенок? – смеялся над ним Волков.
 -Давай не сегодня, а?- поднимаясь и морщась от боли, попросил Паша.
 -Сегодня сегодня! И завтра! И послезавтра! Пока ты не перестанешь быть придурком.
 -Если так, то тебе надоест бегать за мной до конца жизни!
Вокруг собирались ребята. Любопытные, жаждущие зрелища подростки, как звери на запах мяса шли поглазеть на потасовку. Они привыкли к стычкам между ними, но каждый раз было, что - то новое.
Своим ответом в классе, Паша разозлил своего неприятеля и тот жаждал крови.
 -Давай так Комов! Если ты сейчас раздеваешься, то я забываю о твоей наглости проявленной в классе.
 -Волков, ты совсем рехнулся?
 -Что?!Как ты разговариваешь?- проговорил Саня и отвесил Пашке затрещину. Ну что скажешь, согласен?
 Павел посмотрел на него и отошел на шаг назад.
 -Пошел ты козел - испуганно и чуть слышно ответил Павел..
Толпа зарядила гул. Никто не ожидал такого поворота, ровно , как и сам Волков.
 -Что ты сказал?- подняв брови переспросил он, подойдя ближе.
Услышав реакцию народа наблюдавшего со стороны, Комов набрал воздуха, огляделся, и увидев искаженные от недоумения лица одноклассников с уверенностью повторил глядя ему в лицо - Я сказал: пошел ты Вол…
Не дав ему договорить, униженный оппонент ударил ему кулаком в лицо. Павел, снова оказался на полу.
 -Не смей так со мной разговаривать - ты! Ты думаешь, ты бессмертный?- орал разъяренный Волков. Подняв Пашу за рубашку, он прижал его к стене и замахнулся в очередной раз для удара. Комов смотрел прямо ему в лицо и улыбался. Из разбитой губы кровь капала на рубашку, но ему было плевать. Он чувствовал себя великолепно. Внутри торжествовал гнев и самоудовлетворение. Злоба, копившаяся годами, готова выйти на поверхность и он уже не отдавал себе отчет в том, что происходит.
 -Скажи что-нибудь напоследок урод!- произнес обидчик.
Тут Паша взял его за шею, и посмотрев в глаза, открыл рот:
 -Послушай меня, Волков - говорил он уверенно и тихо, так чтобы этого не слышал никто кроме них- Когда сегодня, подойдешь к кровати, чтобы лечь спать загляни под нее, и ты увидишь свой труп. Он будет лежать в страшной, немыслимой позе и ты оцепенеешь от ужаса. Когда пойдешь в ванную комнату, не задвигай штору, ведь там появиться твой самый худший кошмар. Ты забудешь, как дышать. Ты будешь вспоминать, как издевался надо мной все эти годы, а я буду за твоей спиной стоять и смеяться, так громко, чтобы тебе хотелось плакать от бессилия. А сейчас, если ты не отпустишь меня, в очередной раз , когда ты будешь идти домой по темной улице, за тобой увяжется уродливый, не имеющий кожи пес и он будет следовать за тобой до самого дома, а вот когда ты в ужасе забежишь и закроешь дверь, он начнет выть громко и протяжно, будто сама преисподняя прислала его к тебе.
 -Ты совсем псих, Комов!- сказал Волков и отпустил его - Ладно, что рты раззявили? Шоу окончено!- он бросил взгляд на Павла.
Тот поднял сумку и рукавом вытер кровь с лица. Кинув взгляд на врага, триумфально улыбнулся и зашел в туалет.
Раковина принимала всю боль, к которой он так привык. Кровавые потеки текли багровой рекой, омывая ее края. Он поднял свое лицо и посмотрел в зеркало. Впервые в жизни он был доволен собой. Он дал отпор негодяю, который этого заслуживал. Все дни, все годы отчаяния и унижения, через которые он проходил снова и снова, сегодня потерпели фиаско. Его бесконечному чувству радости не было предела. Это была неоспоримая и громкая победа! Но победа не над Волковым и его дворовыми псами, не над ребятами, которые считают его ничтожеством, а в первую очередь, это была победа над собой. Он смотрел в зеркало и понимал, что сейчас мир, безумный мир Волкова канул в пучину мрака. Паша вспоминал и крутил его испуганный взгляд в голове раз за разом. Как зараза, как непоколебимый страшный вирус им овладела жажда мести. Он смог сделать это. Школьные ребята не могли себе этого даже представить. Лица. Ох уж эти недоумевающие лица. Все это овладело им. Все это поглотило его целиком и полностью.
Придя домой, он выбросил окровавленную рубашку в мусор. Она ему больше не понадобится. Больше никакой крови решил он. Никто и никогда впреть , не причинит ему зло безнаказанно. Наконец ему надоело, и он решил действовать. Ему надоело быть слабым, надоело быть куклой в чужих руках, которая пляшет ради развлечений. Пришел день, когда он возродился вновь. Новый, жаждущий крови и отмщения Паша Комов. Он рушил себя вчерашнего, давая полную свободу своему прототипу. Как бы он не радовался своему успеху, но его очень вымотал этот день и он, сбрасывая джинсы, ковылял к кровати. Он рухнул камнем в ее объятья. Она была нежна с ним. Мягкая и теплая постель дала четко понять, что у него не осталось никаких сил сопротивляться своей безудержной усталости.
 -Волков! Волков!- звал Паша застывшего возле своей кровати парня.
Волков стоял на одном месте как вкопанный и что - то бормотал себе под нос.
 -Только не я! Только не я!- разобрал Паша.
Выйдя из душа и зайдя в комнату, Волков услышал плач, доносящийся из  под кровати. Кто - то скулил. Протяжно, жалостливо и беспомощно кто - то взывал о помощи. Волков застыл, вспомнив слова Комова сказанные в школе. Он не хотел верить ни во что, что он сказал, но это было здесь и сейчас. Он опустился на четвереньки, и набравшись храбрости, заглянул под кровать. То, что он увидел, повергло его в дикий ужас. Он лишился речи. Он не смог даже испуганно закричать. Под кроватью, сломанный надвое лежал… Он сам. Его лицо искажено болью, а челюсти не могли сомкнуться. Его глаза вытекали сырым яичным желтком, а в ушах копошились черви. Мухи, появившиеся вокруг, роем налетели на падаль. Они кружили вокруг, создавая бешеный рёв. Топтав  своими маленькими, мохнатыми лапками его обезображенный труп, они одна за другой пробовали его на вкус.
Увидев это, он отскочил в сторону как дутый мяч, и ударившись о комод, рассек голову. Из раны потекла кровь. Она нашла выход и выбралась на свободу из жалкого, немощного не имеющего жалости человека.
 Поначалу, Паша хотел помочь ему и остановить этот кошмар, но вскоре понял, что это то, чего он заслуживает.
 Волков поднялся на ноги и вышел из комнаты. Он плелся в ванную, оставляя за собой след из багровых капель. Вода из душа ударила его кипятком в лицо, причинив  много боли. Он закричал. Руками, промывая рану, он мог почувствовать оголенный череп, алая вода бежала вниз по его телу. Потянувшись к смесителю, он услышал, как открывается дверь. Он затаил дыхание. Кто - то медленно, шаркая, издавая старый, ужасный хрип двигался к нему.
 -Привет Волков…Я все - таки пришел. - раздался грубый, низкий голос. В комнате стало холодно, а вода лилась ледяными струями, но он не замечал этого. Саша оцепенел от одного представления жуткой твари, которая стояла за ширмой.
 -Не надо прошу - молил мальчик. Что вам нужно!? Оставьте меня!- навзрыд молил он.
 -Мне нужно только твое черное сердце - услышал он в ответ.
Он услышал собачий вой. Протяжный, жалостливый и одинокий.
 -Знаешь, почему воют псы?- забасило нечто - они чувствуют боль, страх, одиночество, которое бывает перед смертью. Они чувствуют мертвых, чувствуют их запах и слышат их мысли. Вопли. Крики о помощи. Сейчас этот вой принадлежит тебе, мой мальчик. Я дождался нашей встречи, кто - то должен был свести два наших неидеальных мира вместе и твой заклятый враг сделал это. Посмотри, мы с тобой похожи…
 Штора слетела вниз, и перед Волковым стоял сгорбленный человекоподобный организм. Он не имел кожи и был сплошной болячкой запеченной крови. Он смотрел прямо на парня, не выражая эмоций.
 -Не смотри глазами человека - продолжил он, посмотри сердцем. Я - твое сердце! Ты сделал меня таким. Твоя злость, ненависть твоя алчность. Я - это ты.
Волков с криками выбежал из комнаты,  но оказался не там где он думал, не там где ожидал. Вокруг него был только мрак. Мрак, сквозь который не видно ничего. Даже если бы здесь было солнце, оно стало бы черным яблоком, висящим в небе. Он вытянул вперед руки в попытке что - то почувствовать, но безуспешно. Он кричал, звал на помощь, но в ответ лишь тишина. Она проникла в него. Ей не нужно ничего кроме страха. Он пропитал атмосферу. Двигаясь вперед в кромешной тьме, он чувствовал чье - то присутствие. Как будто кто - то наблюдал со стороны. Наблюдал и восхищался происходящим. За спиной он услышал хриплое дыхание. Он ощущал его на своем затылке… Он обернулся, и его шея хрустнула. Голова могла увидеть все, что происходит позади него. Волков хотел выть от боли, но только считанные секунды, пока тепло не покинуло его мертвое тело.
   Очередное утро, в которое  ворвался ненавистный крик будильника было испорчено.
Павел нехотя открыл глаза и вытащив голову из под подушки, швырнул его на пол:
 -Да заткнись ты уже! Достал орать!
Он встал с кровати и поплелся в ванную. Кафель ел его теплые ноги. По утрам он всегда мерзнет и как можно дольше плещется под теплой струей воды. Паста тонкой, белой линией стекала вниз по руке до самого локтя, и срываясь вниз, разбивалась о раковину. Он съел пару бутербродов, запил стаканом холодной воды из под крана и принялся собираться на занятия. Синие джинсы и черная рубашка с закатанными рукавами то, что ему было нужно.
 -Ну вот то, что доктор прописал- сказал он улыбнувшись себе в зеркале и закинул рюкзак за спину.
 Выбежав из подъезда, он впервые остановился. Солнечный свет и свежий воздух овладели им. Прежде он не замечал ничего такого: все было серым и безжизненным, густым и тяжелым, но сегодня, он впервые ощутил красоту этого утра. Солнце щекотало его щеки теплыми и нежными лучами, а ветер был свежим и легким, как белое, нежное облако, что рисуют в мультиках. Он хотел бы остановить это мгновение или пережить его снова. Но почему же он не замечал этого раньше…
 -Извините, я опоздал, разрешите присутствовать на занятии- сказал Павел войдя в класс.
 -Что на этот раз Комов? Пьяная бабуля на дороге или же землетрясение? Или пробки?
 -Крышки - ответил Паша учителю.
 -Что ты сказал?- удивленно спросил Антон Павлович, спустив свои круглые очки на нос. - Я с утра плохо слышу наверное?- начал язвить преподаватель, не ожидая такого дерзкого ответа.
 Наблюдая за спектаклем, в классе поднялся шум. Шепот и еле слышный смех сливались в единый фон.
 -Тишина в классе!- строго сказал учитель - Заходи и садись Комов.- прошептал Антон Павлович с клыковидной гримасой.               
Он присел на стул, достав из портфеля все необходимое. Урок проходил как обычно : все были на своей волне – кто - то рисовал на парте, кто - то сидел в телефоне листая тупые вписки, блуждая в негативном информационном поле,  а кто - то просто-напросто пытался понять Антона Павловича- но все как один, с нетерпением, ждали звонка с урока.
 Место Волкова пустеет уже третий урок, и никто не знает в чем дело. Паша вспоминал сон, приснившийся ему сегодня ночью, и не хотел думать об этом. Дурное предчувствие не давало ему покоя, - чужак в ванной Сашки, уродливое подобие собаки, мертвый двойник под кроватью - всё то, что с такой легкостью и безмятежностью описал вчера Паша. В класс без стука ворвалась классный руководитель и без лишних разговоров, забрала Комова с занятий.
 - Любовь Дмитриевна , куда мы так быстро идем, я не успеваю за вами? - с недоуменным опасением  спросил Паша.
 - Сейчас ты все узнаешь! Сейчас ты все узнаешь!- не останавливаясь и не оборачиваясь твердила она как сумасшедшая . – Сейчас тебе лучше будет рассказать все, что ты знаешь Павел , шутить не время и не место.- она посмотрела на него пронизывающим до костей  взглядом , как будто иглы проникшие под кожу подростка теребили где то глубоко, оставляя рубцы безумия на сердце и сея непоколебимую смуту изнутри.
 Учительница остановилась перед дверью в кабинет директора, жадно вздохнула школьный, пыльный воздух и вновь повторила – Главное, говори все как есть! Как все было и не ври. Сказав это, они вошли в кабинет.
За столом сидели Завуч и директор школы. У Павла пересохло в горле. Они смотрели на него такими лицами, будто только что лежали на груде кирпичей.  Да и к слову сказать - Паша тоже чуть было не выложил еще одну Китайскую стену от их вида.
 -Здравствуй Павел, расскажи, что произошло вчера между тобой и твоим одноклассником Сашей Волковым? Скрывать правду бесполезно, мы ее все равно узнаем    – начала директор.
 - Да ничего особенного. Повздорили и все. Не больше – не меньше. – ответил Паша обежав их беглым взглядом.- Честное слово!
 -А что было после?- спросила директор, глядя куда - то в окно.
 -Ничего. Я умылся и так как уроки закончились, отправился домой.
 -А где ты был ночью?- включился в разговор Завуч.
Паша не ожидал этого вопроса, и удивленно, приподняв брови, ответил вопросом - А где я мог быть? Дома конечно же, спал.
 -То есть Волкова ты больше не видел?- спросила директор.
 -Нет, не видел! А что, что - то с ним случилось?- у Павла сжалось сердце. Без сомнения он не любил этого парня, но все – таки, что - то заставило его беспокоиться за него. Одна только мысль о том, что ему приснилось, как ему становилось не по себе. – Можно, я присяду?
Паша сел на стул и окинул присутствующих взглядом - Что случилось? Не молчите? От волнения у Паши покатились слезы, а руки начали дрожать. Он закрыл лицо руками. Стали доноситься всхлипы. Нос зашмыгал, и Паша отрицательно закачал головой. – Что с ним? Ответьте, прошу!- сквозь пальцы еле внятно молвил подросток.
 -Дайте мальчику воды!- сказала директор и подвинулась к Комову.- Успокойся Паш. К тебе это не имеет никакого отношения, можешь успокоиться. Сейчас отправляйся домой и постарайся сегодня отдохнуть. Если вдруг что, мы оповестим твою маму. Она работает там же? Номер тот же?
 - Да, все верно .- ответил мальчик, стирая с лица слезы. Он жадно глотал воду. Она ливнем обрушилась на его бесконечную внутреннюю пустыню. Он не мог смириться с тем, что происходило вокруг. Волкова больше нет! Они молчат об этом, но он и без них все понял.
 - Да, случилось! Случилось непоправимое, но пока это все. Ты свободен.
Классный руководитель вывела парня в коридор. Паша не мог не заметить, как выйдя из кабинета, на него многие глазели. Пилили глазами, сверлили, проникая в самое нутро подростка, ковыряя его изнутри.
Он рукавом смахнул слезы с лица и потопал к выходу. Лица одноклассников холодным мрамором отзывались среди коридора, как будто уже всем все известно. Он понимал, что творится в их головах. Они обсуждали, шептались между собой, вспоминали вчерашнюю историю и никак не могли пропустить все это мимо себя. Спустя время начнут ползти сплетни: коварные, скользкие холодные, как щупальца спрута они будут цепляться за сознание людей, давая поводы для еще более дурных слухов. На - сколько дурных? Это был лишь вопрос времени. Все, что хотелось ему на данный момент – прийти домой и захлопнуть дверь одинокой, молчаливой квартиры. Включить воду и сесть в ванну. Слететь в теплые, нежные объятья горячей воды. Окунуться, задержать дыхание и замереть. Остановить миг безмятежности и впасть в оцепенение, как только он коснется ее дна.
Он повернул ключ, и открытая дверь разнесла эхо по подъезду. Как обычно в квартире не было никого. Он всегда хотел завести себе кота. Маленького, милого котенка, который чавкая, будет лакать молоко из миски. А после, сытый, с полным чувством удовлетворения и набитым лохматым пузиком, потащится к нему в комнату, что бы уложиться рядом с Пашей и мурлыкать свои истории. У него была бы тысяча разных историй, на все случаи жизни. Грустные, веселые, романтичные и ужасные, но такие знакомые – знакомые только этому маленькому, мохнатому рассказчику. Но все это не сбудется. У мамы аллергия и все это только в фантазиях. Паша думал, ему это пошло бы на пользу. В объятьях малыша он бы перестал хоть на секунду бояться. Монстров, страшных изувеченных трупов живущих в его сознании. Они следят за ним из зеркал, из под кровати, в темном углу, в котором нет света, обязательно таился кошмар. Но он бы не боялся, ведь он был бы не один. Ему было бы ради кого не стоит бояться. Кого стоит защитить. Но все это рушится, так и не успев начаться.
   Павел скинул вещи и устроился в ванне. Вода обняла его тело. С душа еле капала вода, падала и разбивалась о его густые, темные волосы. Он сидел, плескался, как маленький  пятилетний малыш, которого мама с папой, пустили поиграть на речке, возле берега. Плескаясь, он почти забыл о своих страхах. Не вспомнил о Волкове, о ребятах, учителе - ни о ком. Но вода начала остывать. Паша потянул руку и открыл воду, но из крана пошла ледяная вода. Он быстро отдернул руку, и тело покрылось армией мурашек.
 - Наверное отключили горячую - подумал он, и решил вылезти. Но все оказалось не так просто. Его ноги стали неподвижны, будто он сидел в ванне с цементом. Он обволакивал его тело до пояса, хрустя зыбкими песчинками, песка и грязи.
 Подросток понял, что начались видения.
 Свет начал мерцать. Лампа трещала как щепка, в безжалостном, пожирающем ее пламени. Руки по локоть погрузились в зыбкую ванну, сковав его движения. Он не мог пошевелиться. Лишь вертел головой, озираясь по сторонам. Стало холодно. По стене возле зеркала, начала пробиваться, темная, ветвистая алая дорожка. Она тянулась к полу, бежала между плитками, соблюдая каждый изгиб. Паша не мог даже кричать. Ему казалось, что цемент по венам забирается внутрь, бетонируя связки. Твердея внутри, не давая шевелить губами и языком. Он чувствовал во рту непонятный вкус. Земля, песок вода, слились в одно, играя внутри подростка. Песчинки щекотали его гортань. Он почувствовал присутствие в комнате. Рядом, совсем близко, кто - то наблюдал и радовался тому, что  происходит, как композитор, создавший новую, прекрасную симфонию. Вот только главным инструментом выступала боль. Она играла сольную партию. И лишь изредка ее перебивали нотки страха. Глухие, грубые, неотесанные, не знающие огранки ноты. Все скрипичные ключи потеряны, навсегда заперев эту дверь.
 В углу Паша сквозь сырость слез увидел ту самую женщину. Она смотрела на него. Наклоняя голову, то вправо- то влево, она скалила свои гнилые зубы. Запах стал невыносимым. Она вытянула руки перед собой и сделала шаг вперед, но ее убитые временем, дряхлые кости не справились с движением, и она с воплем рухнула вниз. Пропав из поля зрения, она лишь с диким криком извивалась на полу от боли.
 Найдя в себе силы, эта тварь вцепилась своими уродливыми, истерзанными руками в край ванной и начала тянуться кверху. После невероятного рывка, Паша увидел, как из - за края ванной появляется ее лицо. Поднимаясь медленно, казалось бы бесконечно, она тянется пытаясь подняться. Ее кости хрустят, она орет, осколки ломаных костей рвут ее старую кожу – она безумно кричит. Поднявшись,тварь приблизилась к парню. На ее лице местами отсутствовала кожа. Волосы редкими, сальными, кровавыми островками торчали из ее черепа. Черви, ковырялись в глазах и ливнем срывались вниз. Паша зажмурил глаза.
 - Помнишь, о чем я говорила тебе друг мой?- зашипела тварь.- Я сделала все, как хотел ты. Волков мертв. Мертвый для вас, но не для меня. Сейчас он в моей коллекции. Помнишь того пса? Он ест его днем и ночью. Днем и ночью терзает его плоть, отрывая куски мяса мощными челюстями. Это даже завораживает.  Его клыки вонзаются в теплое и мягкое тело, сжимаясь все сильнее, мощная шея мотает конечность, пока ткани не сдадутся и он не заполучит свой лакомый кусок. Я наделила его даром регенерации, так что он познает настоящий ад - она извивалась как змея, нашептывая на ухо.- Ты стал убийцей Паша, а для таких, у меня особые блюда. Я говорила тебе, что ты не такой, как остальные и я не ошиблась. Ты пригодишься мне, я знаю.
 Ее склизкие, липкие, холодные трупные руки начали ласкать шею подростка. Пальцы обвивались вокруг и становились тисками, но через мгновение хватка теряла цепкость, и  он снова мог дышать. Как псих, глотающий свой антидепрессант во время болезни, Павел ловил губами кислород, он не мог даже кричать.  Не мог произнести ни звука. Он начал сдаваться. Его конец близок и он это отчетливо понимал. Все, о чем ему жаль, это только то, что он не увидит маму. Не поговорит с ней еще раз и не обнимет напоследок так крепко, как в жизни бы не обнял ее. Просто сказать ей, как сильно она ему дорога и что она – всё, что было у него все эти годы. Его пустые, гордые обиды, которые он обрушивал на нее, как только у нее появлялись кавалеры.  Но сейчас он был бы счастлив, если бы у нее был кто-то. Тот, кто будет понимать ее. Обнимать. Бережно и любя прижимать к себе без малейшей на то причины. Он не хотел, чтобы она была одна. Женщина не должна быть одна, но и не должна быть с кем попало. К сожалению, лишь только когда теряешь и понимаешь, что навсегда, приходит осознание того, как это было значимо.
  Из мира воспоминаний Павла вернуло чувство боли. Беспощадная тварь, полоснула его своими ломаными, но в то же время острыми, как бритва ногтями. На щеке появились кровавые потеки. Спускаясь, повторяя очертания лица, капли бежали вниз. Бежали и срывались со скул, как неудачно снятый трюк. Чудовище хотело больше боли. Ей нужен был этот подросток. Внутри него таилась мощная злоба, которая ей так необходима. 
 -Ты знаешь, что произойдет сейчас - продолжила она - Я не могу отпустить тебя. Уже не могу. Она взяла руку Комова и вытянула ее перед собой.- Не волнуйся, для тебя я все сделаю быстро. Сказав это, она вспахала своими ломаными, желтыми ногтями его руку от предплечья до кисти. Он дернулся. Густая, горячая, красно-синяя жидкость водопадом покатилась вниз. Боли он уже не чувствовал. Лишь легкий, сладковатый вкус крови, застывший в воздухе. Запах осел в его носу, а вкус царапал язык. Головокружение мешало сосредоточиться на настоящем. Он задрал голову назад, и лишь мерцающий свет танцующей в последний раз лампочки кружился вместе с ним. Это последний, черный танец, в котором нет ведущего. Все пустилось на самотек. Никакого белого света в конце тоннеля. Никакого тоннеля. Вокруг тьма. Вдалеке еле слышные, знакомые голоса. Они накатывались огромной жуткой волной подобно шторму и отступали. Как огромный, безжалостный смерч они крутили Пашу вокруг себя. Они сливались в одно, но порой он мог разобрать некоторые слова. Ему стало страшно, одиноко и холодно. Его бил озноб. Уже не осталось сил даже на то, что бы открыть глаза.  Темнота. Вздох. Пустота.