8. Тильзитский мир и другие подарки Наполеону

8.  Сражение при Фридланде, Тильзитский мир, Архипелаг и другие подарки Наполеону.

        (Багратион и его княгини -великая и "блуждающая"

       Главнокомандующий русской армией Беннигсен, один из организаторов убийства Императора Павла Петровича, привёл войска к Фридландскому сражению путём нелепейших манёвров, постоянно, умышленно упуская возможности добиться при встречах с противником даже маломальских успехов.
       Однако, это вовсе не означало, что таких успехов не добивались частные начальники. К примеру, за то же время донские казачьи части совершили великое множество блестящих операций, которыми может гордиться русская армия. Просто там, где в дела вмешивался Беннигсен, удача русским не сопутствовала.
       Состоявший при главной квартире английский генерал лорд Гутчинсон писал о действиях русских во Фридландском сражении: «Они победили бы, если бы только мужество могло доставить победу… В полной мере заслуживали они похвалы и удивления каждого, кто видел Фридландское сражение».
       Это сражение произошло 2 июня 1807 года.
       С самого раннего утра князь Пётр Иванович Багратион, предвидя беду, пытался склонить главнокомандующего Беннигсена к решительным действиям против французов.
       В три часа пополуночи Багратион докладывал, что против 60 тысяч русских стоит всего 12 тысяч французов и требовал приказа на немедленную атаку. Он настаивал на необходимости бить противника по частям, не дожидаясь его полного сосредоточения. Беннигсен отказался отдать приказ на наступление.
      К семи часам утра французы сумели сосредоточить уже 33 тысячи человек, причём продолжали подходить всё новые и новые соединения. Багратион несколько раз поднимался на колокольню Фридландского собора и видел клубы пыли, сопровождавшие огромные массы французской пехоты и кавалерии, спешившие к Фридланду.
       Он снова и снова настаивал на немедленном ударе по французам. Но Беннигсен отговаривался, и выдумывал разные несуразные причины.
     Так «остзейское чудовище», волею Императора оказавшееся во главе Русской армии проволынило до пяти часов пополудни, то есть до того момента, когда французы собрали уже 85 тысяч человек. Русская армия оказалась в крайне невыгодном положении. Даже местность была не в её пользу, поскольку не давала надежды на успех, ни в наступательном, ни в оборонительном боях.
      Профессор А.К. Байов писал:
      «Местность, на которой произошло Фридландское сражение, не представляла бы особых невыгод для действия войск, если бы Беннигсен, атаковав Ланна, своевременно отошёл за Алле и продолжал своё движение на Велау; но та же местность превратилась в классически отрицательную оборонительную позицию, когда на ней пришлось принять случайный и ненужный бой. Открытая равнина, на которой расположилась русская армия, постепенно склонялась к р. Алле, с расстояния вёрст трёх от Фридланда; фронт позиции не отмечался какой-либо заметной линией; приближение противника отлично маскировалось обширными лесами Сортлакским и Боткеймским, селениями Гейнрихсдорф и Постенен, находящейся вблизи рощей, а также высокой рожью, покрывавшей поля и холмы. Ручей Мюленфлюс, текущий в глубоком овраге и у города обращающийся в непроходимый пруд, разрезал позицию на две части, затрудняя поддержание связи между участками нашего расположения к северу и югу от него. Алле, имеющая крутые берега, замыкала тыл позиции; чтобы попасть на мосты через реку, надо было втянуться в тесное пространство между коленом Алле и Мюленфлюсом и, во всяком случае, пройти город Фридланд; к нашему счастью, к концу сражения на Алле были найдены броды».
       Багратион своевременно указал Беннигсену на всю невыгодность позиции в случае оборонительного боя, однако убедить барона не смог. Занимаясь словесной эквилибристикой, Беннигсен стремился убедить генералов в том, что только он один знает верное решение.
        А между тем французы преспокойно размещали артиллерию на высотах, устраивали свои боевые порядки, готовились к атаке.
        Когда они открыли боевые действия, русская армия сразу оказалась в критическом положении. Но история знает немало примеров, когда Россия, поставленная теми, «кто всегда многим служат», на грань катастрофы, была спасаема своими верными сынами – русскими и их собратьями из великой семьи народов.
      Багратион и Раевский, Кутайсов и Кульнев, братья Иловайские в первых рядах своих соединений и частей сражались с численно превосходящим противников. Беннигсен дал французам на подготовку к поражению русской армии целый день. И они не потеряли время даром. Их орудия, поставленные на высотах, вели перекрёстный огонь по русским войскам, расположенным в низине, нанося значительный урон. Отступление было необходимо, но и здесь всё оказалось продумано бароном заранее.
     Подготовленные к уничтожению мосты вспыхнули не тогда, когда должны были вспыхнуть – то есть после перехода по ним отступающих частей и соединений, а ещё до начала переправы, как только поступил приказ на отход и выход из боя.
       Случайность? Совпадение? В такие случайности и совпадения невозможно поверить…
       Беннигсен поставил русских воинов в ловушку, жестокую и подлую – он загнал их в огненный мешок, и уже подсчитывал, очевидно, свои финансовые прибыли от этого коммерческого шага, но просчитался. Казаки нашли броды и со свойственной им самоотверженностью стали переправлять по ним русскую пехоту. Спасением артиллерии занимался лично генерал Кутайсов, смело бросаясь в самое пекло, под огонь французских батарей. Благодаря его стараниям, артиллерию переправили, даже не замочив зарядов, и она смогла тут же открыть огонь по врагу с противоположного берега.
        Поддержанные метким артиллерийским огнём, направляемым и управляемым генерал-майором Кутайсовым, казаки генерал-майора Ивана Дмитриевич Иловайского сдерживали натиск французов до утра, не позволяя атаковать русские войска на переправе.
      Фридландское сражение положило конец кампании 1807 года, столь печальной для русской армии и столь прибыльное для главнокомандующего  «остзейского чудовища» Беннигсена.
       Разве можно назвать Фридландское сражение «случайно проигранным»? Тут даже рассуждениями о бездарности барона Беннигсена не обойтись. Какая уж тут бездарность?! Каждому ясно, что легче врага, когда у тебя сосредоточено на месте будущего сражения 60 тысяч, а у него только 12 тысяч, нежели встретить под его перекрёстным огнём с высот удар 85 тысяч войск. Особенно если твои позиции в низине, разрезаны рекой и не допускают проведения манёвра.
А далее был Тильзитский мир, заключить который мог только правитель государства, управляемый из-за рубежа, ибо этот договор был соткан из предательских по отношению к России пунктов. Этот договор был позорным и в отношении народов Архипелага, уже присягнувших Русскому Государю и стремившихся под руку России. Об этом немного подробнее.

       Освоение Средиземноморья было начато ещё Екатериной Великой во время русско-турецкой войны 1768-1774 годов, в ходе которой была проведена 1-я Архипелагская экспедиция и одержана блистательная победа в Чесменском сражении 1770 года. Правда, по Кучук-Кайнарджийскому мирному договору России пришлось отдать Османской империи свои завоевания в Архипелаге. Но она получала взамен на тот период неизмеримо большее – Азов с его областью, Керчь и Эниколь в Крыму, Кинбурн в устье Днепра и степь между Днепром и Бугом, а также право свободного плавания по Чёрному морю и через Дарданеллы. Немаловажным было и обязательства Османской империи выплатить Империи Российской контрибуцию в 4,5 миллиона рублей. Очень серьёзным достижением было то, что крымские татары получали независимость от Порты. Это явилось первым шагом по присоединению Крыма к России.
       В феврале 1799 года Фёдор Фёдорович Ушаков взял блистательным штурмом остров Корфу, захвачённый в 1797 году французами, о котором Наполеон говорил: «Остров Корфу, Зонте и Кефалония имеют для нас большее значение, чем вся Италия».
         Россия вновь укрепила свои позиции в Средиземноморье, заняв стратегически важные пункты. В ходе 2-й Архипелагской экспедиции 1806 года вице-адмирала Дмитрия Николаевича Сенявина эти завоевания были упрочены овладением Каттарской областью, обеспечивающей возможность быстрого развертывания русских военно-морских и сухопутных сил в Архипелаге. В 1807 году в результате победоносного Дарданелльского сражения Сенявин наглухо запер вход в пролив Дарданеллы и фактически блокировал Константинополь. И вдруг в июне 1807 года поступил рескрипт Императора передать все завоевания в Средиземноморье и возвратиться в Петербург. Этим предательским приказом были потрясены не только Сенявин, но и местное население, которое стремилось встать под руку России. Каттарцы и многие другие народы Архипелага присягнули уже Русскому Императору.
       Зачем же Императору понадобилось делать такой подарок врагу России – Наполеону? Оказывается, и предательство единоверных народов и завоевания в Средиземноморье имели свою цену – Император отдал их Наполеону за то, что тот вернул Прусскому королю завоевания французов в Пруссии. За земли Пруссии Император рассчитался предательством стратегических интересов России и единоверных ей народов, а, кроме того, и предательством героических русских моряков, которые вынуждены были следовать в Россию по маршруту, на котором господствовал британский флот, имевший подавляющее численное преимущество. Эскадра Сенявина поставлена была перед тяжёлой необходимостью вступить на возвратном пути в неравный бой с англичанами, и только внезапно налетевший шторм позволил ей дойти до Испанского порта, где она вскоре была блокирована. Только твёрдость и мужество Сенявина, его дипломатический талант помогли провести с англичанами переговоры так, что эскадра была интернирована на почётных для русских моряков условиях.
       Когда Сенявин вернулся в Петербург, Император не пожелал даже видеть его. Вскоре героическому, заслуженному флотоводцу был предложен пост начальника Ревельского порта, с которого он отправился в свою блистательную экспедицию. Только после вступления на престол Императора Николая Первого отважный адмирал был награждён по заслугам, а когда флотоводец ушёл в лучший мир, Николай Павлович в знак особого уважения лично командовал почётным экскортом при погребении.
       Таким образом, как мы видели, Тильзитский мир стал актом предательства славян, всей душою тянувшихся к России и интересов самой России. Это ещё раз косвенно подтверждает, что на престоле находился человек случайный, человек, подготовленный за пределами России в соответствующих обществах, враждебных России, но никак не Александр Павлович, воспитанный Великой Екатериной.
       Не только к Русским, но и ко всему славянскому миру питал тот, кто именовался Императором Александром Первым, безразличие, пренебрежение, а то и явную ненависть. В 1821 году в Греции вспыхнуло восстание против османского владычества. Башибузуки и египтяне подавили его и начали жесточайшую резню. На одном лишь острове Хиосе было вырезано 90 тысяч христиан. А ведь Россия в то время была достаточно сильна, чтобы прекратить этот беспредел. Ей достаточно было цыкнуть на турок, достаточно было только объявить о направлении в Средиземноморье своего флота, и турки бы, памятуя о первых двух Архипелагских экспедициях, безусловно, прекратили бы изуверства. Но Западу нравилась резня греков и славян, она соответствовала их постоянным видам на истребление славянского мира и истинной веры Христовой, ибо Европа уже с давних пор исповедовала формальное христианство. И Император, заглядывая в рот Западу, содеял ужасное. Он предпочёл направить войска на помощь своему другу, Прусскому королю, для подавления восстания студентов, а не в Средиземноморье, чтобы спасти единоверцев Русского Народа. На Веронском конгрессе в 1823 году он заявил: «Я покидаю дело Греции, потому что усмотрел в войне греков революционные признаки времени».
       Но ведь освободительная война с иноземными захватчиками никогда и ничего общего с революцией не имела. Император, используя столь модные на Западе двойные стандарты, предпочёл назвать турецкого султана законным властителем греков и признать законным османское иго. Это предательское деяние Императора привело к тому, что Россия утратила окончательно остатки своего влияния в Средиземноморье. В Лондоне же решили, что, поскольку Россия покинула тот стратегически важный район, Англии надлежит немедленно занять его. Для того и передавался Императором Архипелаг в руки Наполеона, чтобы после поражения Франции, он достался Англии. Но и этого мало. Именно тот, кого мы считали Александром Первым, отдал врагу Русскую Америку, в частности, штаты Аризона и Вашингтон.
       Вполне понятно, что все эти предательские акты не были инициативами самого Императора. К ним принуждали его те, кто знал страшную тайну подмены истинного наследника престола Александра Павловича на Симеона Великого.
       Только на совести того, кто стоял во главе Российской Империи в начале ХIХ века, лежит то, что французы сумели войти в Москву. Ни при Екатерине Великой, ни при Павле Первом это было бы невозможно. Напротив, русские войска совершали блистательные освободительные походы и били врага на его территории. Но даже, когда Русский народ, вопреки бездействию Императора, всё же сломил хребет наполеоновской банде, тот вёл себя более чем странно. Он буквально надругался над русской воинской славой и словно презирал её.