Ищущий да обрящет

Закончив говорить, Басланов вновь прикрыл глаза и немного запрокинул голову. Просидев в таком положении около пяти минут, мужчина смог вернуться к окружающей действительности с некоторым трудом. Обнаружив, что Запольская продолжает сидеть рядом на все той же скамейке и уже с тревогой смотрит в его лицо, учитель истории улыбнулся.
- Я закончил свою историю, мадемуазель, и, как вы видите, мне это далось непросто. Извините, если заставил вас волноваться - вы подумали, что мне стало плохо?
- Нет, нет, мне вообще показалось, что вы заснули. - тут же ответила Лиза торопливым и немного дрожащим голосом. - У вас было недавно такое лицо... не знаю, как у мирно спящего человека.
- Да, мирно спящего, хорошо что не вечным сном... - уже более мрачно проговорил Валентин. - На самом деле я просто так успокаиваю нервы, ведь все мои беды именно из-за них: сейчас, после почти двух лет лечения я физически здоров, а вот нервы, увы, так и не восстановились после того памятного вечера. И это негативно влияет на мое состояние: я не могу находиться в комнате с плотно закрытыми окнами, очень плохо сплю, мне постоянно давит воротничок, поэтому я часто его поправляю; и еще это ужасное чувство, когда горло просто сжимается... Поэтому мне бывает сложно громко и быстро говорить.
- А остальные преподаватели нашего института... Они знают о том, что с вами случилось?
Басланов в очередной раз усмехнулся.
- Вы спрашиваете это чисто ради любопытства или вам правда меня жаль?
Елизавета смутилась.
- Конечно, то, что вы мне рассказали... История вашей несчастной любви... Она ужасна, я даже не могла представить, что... Но все же: о ней знает кто-нибудь еще?
Валентин вздохнул и сжал пальцами виски, словно пытаясь унять боль.
- Ольга Сергеевна и ваш врач знают только то, что в молодости я тонул и чуть было не отправился на Тот свет - это и объясняет некоторые мои странности в повседневном поведении. Остальные учителя не слышали этой истории конкретно из моих уст, но думаю, что их уже предупредили. Ведь еще в первый день моего приезда, во время обеда в столовой это бросалось в глаза... Да, вы там не были, ученицы трапезничают отдельно, а преподаватели все сидят за одним небольшим столом. Поэтому если там кто-то не способен нормально пить холодный чай, это становится видно сразу. Не удивляйтесь, я действительно не могу это делать как обычные люди: выпить залпом стакан какой-либо жидкости для меня уже много лет неразрешимая проблема, я непроизвольно ее выплюну обратно, такова оставшаяся реакция... Так что я вынужден пить как средневековая аристократка, очень мелкими глотками. А не так давно я себя выдал на прогулке возле того самого пруда...

Прервавшись, Валентин замолчал. Задумавшись, он безразлично посмотрел в сторону старого склепа.
- Нет, я, возможно, смогу продержаться на этой должности хотя бы какое-то время, если руководство не начнут смущать все эти странности. Хотя как знать: вдруг скоро по институту пойдут слухи о том, что я еще и ходил там по ночам, будто сомнамбула... Или о том, что я тайно прокрадываюсь в спальни младших воспитанниц, чтобы выпить их кровь. Это смешно, конечно, но я ведь правда живой мертвец. Несмотря на то, что физически я не умер - молодость тогда взяла свое - я уже давно по-настоящему не живу. Того, кем я некогда был, уже не вернуть, его похоронили больше девяти лет назад. Все как в поэме: "С тех пор покоя я не знаю, но с тех же пор я омертвел, для нежных чувств окаменел." Иногда я сомневаюсь, осталась ли во мне душа; я кладу руку на сердце - и чувствую только работу жизненно важной мышцы. Оно еще бьется, но внутри мертво, в нем больше не ощущается боли или ликования, только ледяное и убийственное спокойствие, сравнимое со здешними мраморными камнями...

С этими словами Басланов поднялся и еще раз оглядел раскинувшуюся кругом обитель усопших. Небо сделалось еще темнее, но никто из присутствующих, похоже, не торопился уходить.
Будто вспомнив наконец о том, что Запольская не просто безмолвный слушатель-исповедник, Валентин наконец участливо обратился к ней:
- И все же, как так получилось, что мы с вами встретились сегодня здесь, среди могил и безмолвных памятников ушедшего?
- Я... Не знаю, ведь я приезжала сюда только чтобы навестить отца, а затем услышала шаги за спиной... Это ведь были вы, Валентин Григорьевич? А значит, вы появились на кладбище раньше.
- Не спорю, я пришел еще ранним утром, однако также не ожидал вашего появления в таком месте и уж точно не намеревался следить за вами, госпожа Запольская. Все просто так совпало... Вы - столь юная особа, облаченная в эту траурную накидку, с легкой грустью на лице. И я - душевно мертвый человек, бродящий по царству смерти точно Данте Алигьери, да еще и в таком виде... Увидев бы меня сейчас, седьмушки из института окончательно бы удостоверились, что я гость из Преисподнии. Однако... На самом деле причина моего траура заключена и в другом.
По неясной причине сняв шляпу, Басланов продолжил говорить:
- Иногда я представляю, что было бы в случае Ее смерти, если бы я вдруг узнал об этом... Пришел бы я навестить ее могилу? Задавая себя такой вопрос и бродя по здешним аллеям, я представляю эту картину: крест или плиту с ее именем, еще девичьей фамилией и датами жизни и смерти. Опустился бы я перед этим надгробием на колени, склонив голову в знак скорби? Положил бы туда цветы? Удивительно, но каждый раз мои предполагаемые ответы меняются, не знаю только почему.

Когда учитель снова замолчал, Лиза внезапно тоже поднялась и, подойдя к нему ближе, произнесла:
- Вы слишком часто о ней думаете, вы не в силах забыть эту мерзкую и жестокую предательницу, которая просто играла с вашими чувствами. Это вас и мучает, разъедает изнутри, подобно той самой кислоте или воде, привкус которой вы по-прежнему продолжаете чувствовать на своих губах... Вы должны забыть ее, отпустить раз и навсегда, похоронить не только ее мысленный образ, но и все остальное. Только в этом случае вы сможете начать новую жизнь.
Внимательно выслушав ученицу, Басланов слегка растянул уголки рта.
- Если бы все было так же просто, как вы говорите...
- Но это действительно проще, чем вам кажется! - не выдержала Лиза. - Зачем вам до сих пор страдать о той, кто не стоит даже вашего ногтя, кто и рядом с вами не стояла! О чем вы с ней разговаривали в те годы? Ведь она наверняка и не слушала вас, все только о себе да о себе... Эгоистичные, бездушные речи пустенькой и тщеславной куклы! Да, после такой я бы на вашем месте тоже невзлюбила бы большинство подобных ей, но все же... Не все женщины в точности такие же, поверьте. Быть может, вы сейчас отмахнетесь от меня, ведь я сама еще не знаю жизни, мне только пойдет восемнадцатый год, и я ничего не видела, кроме институтских стен, однако... Я в отличие от Натальи не бесчувственная машина, я видела и понимала, как вы страдали тогда и продолжаете страдать теперь. И я не хочу, чтобы это длилось всю вашу последующую жизнь. Я хочу вам помочь.
Жаль, что помощь от такой как я, то есть, от женщины или девушки вы презираете...

Закончив, Запольская с укором взглянула на Валентина. Тот же продолжал изучать взглядом ее хрупкую фигурку в траурной накидке, а затем вдруг тихо засмеялся.
- Что? Перестаньте надо мной смеяться! - возмутилась было Лиза, но Басланов пояснил:
- Я смеюсь не над вами, а над собой, над собственной глупостью. Помните, я говорил, что стал презиравшим женщин, но не презирающим в нынешнее время... И как вы думаете, почему? Когда я слегка изменил свои устоявшиеся убеждения? И благодаря чему или кому?
Мужчина молчал, испытывающе глядя на Елизавету. Его глаза сделались как никогда выразительными. Девушка вновь почувствовала странное смущение.
- Если вы хотите сказать, что...
- Конечно же: разве бы я стал в противном случае перед вами так унижаться и рассказывать обо всех своих мучениях юности? Перед вами, девушкой, будущей молодой женщиной, такой же выпускницей учебного заведения, кем когда-то была и она...
Голос Лизы перешел в робкий шепот:
- Значит, вы сделали это потому что...

Она не успела договорить, поскольку с неба внезапно полился сильный дождь. Спешно набрасывая капюшон, Лиза заметалась, разрываясь между двумя противоречащими чувствами: с одной стороны, ей давно уже нужно было возвращаться домой, а с другой...
- Уезжайте, вам нельзя находится на улице в такую погоду, простудитесь! - поторопил девушку Басланов. Однако Лиза с несвойственной ей решимостью схватила его за руку и сказала: "Я не оставлю вас одного. Просто не могу."
Дождь меж тем усиливался.
- Господи, да что ж такое-то! - в сердцах вскрикнул Валентин. - Хотел душу облегчить и...
Вскоре он все же успокоил раздражение и, смахивая капли со складок плаща добавил:
- Хорошо, если вас так беспокоит моя судьба, можете поехать со мной в гостиницу, позже я сообщу вашим близким, что вы были вынуждены раньше времени вернуться в институт по моей просьбе, поскольку дело было безотлагательным. Но это в последний раз.
- Хорошо, благодарю вас. - глаза Лизы засветились счастьем.
- Не стоит. Вы промочите так ноги, позвольте и мне вам помочь. - с этими словами Басланов осторожно поднял девушку на руки. - А теперь пойдемте к воротам - там вас ожидает кучер, верно?

***

Конечно, Ефим Дмитриевич был чрезвычайно удивлен, когда его барышню с кладбища принес странный господин, одетый в черное, и осторожно усадил в экипаж, устраиваясь рядом.
- Планы изменились, теперь мы поедем по указанному адресу гостиницы. - спокойно объявил неизвестный, что просто шокировало кучера. К счастью, Лиза пояснила:
- Не волнуйся, Ефим, это мой учитель, Валентин Григорьевич, мне очень нужно забрать у него свои тетради, оставшиеся там, где он сейчас проживает. Все равно мне уже завтра нужно будет вернуться в институт, он потом сам меня туда проводит, не придется тебе больше утруждаться...
Кучер лишь хмыкнул в ответ, но подчинился, продолжая при этом подозрительно коситься на Басланова, который по дороге пытался согреть Лизу, укрывая ее своим плащом. Однако никаких других вольностей странный учитель себе не позволил.

Добравшись до скромного номера городской гостиницы, Лиза почти сразу протянула руки к маленькому камельку. Басланов же молча замер на пороге и приблизился к огню значительно позже.
- Вы согрелись, мадемуазель? - наконец негромко спросил он.
- Да, спасибо вам. И спасибо, что согласились привезти меня сюда, я хотела увидеть, где вы живете.
- Разумеется, это временно, впрочем, как и всегда. Однако... Что бы ни случилось в будущем, я очень благодарен вам, госпожа Запольская, за то, что вы меня выслушали, мне это правда было необходимо. Теперь я убедился.
- Убедились в чем?
- В том, что действительно среди женщин есть те, кто способен... Прочувствовать и понять... И кто может...
- ...Оценить то, что вы делаете для любимой? - через мгновение Лиза сама устыдилась прямоты своего вопроса и закрыла лицо руками.
- Простите, это было очень бестактно с моей стороны...
- Ничего страшного, госпожа Запольская, мои ученицы часто бывают прямолинейными, это их отличительная черта.
Поняв, что Валентин вновь иронизирует, Лиза распрямилась.
- Не нужно обращаться ко мне так официально, ведь теперь я ваш друг, правда?
- Друг. Да, вы правы. Вы мой настоящий друг впервые за долгие годы, Елизавета...

Последние слова мужчина произнес заметно тише, но при этом четко выговаривал каждую букву и намеренно растягивал гласные. Пр этом он пристально смотрел на девушку, смотрел - и улыбался, мягко, почти мечтательно. Это был уже не тот холодный строгий учитель истории, то и дело высматривающий отстающих учениц, чтобы поставить им очередную единицу. Теперь на его месте стоял человек, переживший немало страданий в жизни, но обретший новую надежду.
Почти не сознавая своих действий, Лиза сделала шаг вперед. Басланов повторил ее движение, и вскоре уже прикоснулся рукой к плечу девушки.
- Валентин Григорьевич, я прошу вас... - голос Запольской почти невозможно было разобрать. - Пожалуйста...
- Т-с-с, не говори ничего, я не сделаю дурного. - пальцы мужчины слегка скользнули по шее Лизы. - Скажи мне сейчас только одно: что ты чувствуешь?
- Я... Я словно... Теперь я поняла, я все окончательно поняла. - шепот перешел в радостный возглас. - Я люблю вас, mon ma;tre, люблю больше всего на свете!
- Елизавета, Лиза, Лизонька... - на губах Басланова играла счастливая улыбка. - Как долго я этого ждал, как долго искал тебя...
- Ищущий да обрящет - так говорится в Библии. Бог не оставил вас и послал утешение после всех ваших мук.
- Утешение в образе такого прекрасного ангела, как ты, моя милая. Клянусь, я никогда больше не брошу тебя, и при первом случае публично попрошу твоей руки, Лизонька! Не бойся, я не обесчещу тебя, ты будешь моей женой сразу после окончания института. Согласна?

Ответ девушки был очевиден: "Да! Да! Да!" Вслед за ним Валентин произнес "Спасибо Тебе, Господи", после чего нежно привлек девушку ближе к себе и припал к ее губам, думая о том, что лед, сковывавший прежде его душу, наконец-то растаял, превратившись в слезы истинного счастья.