Песнь песней

     Мы поднялись к развалинам этого города уже ближе к вечеру. Позади долгий путь от большого города до городка поменьше. Потом от него - до села, где нам посчастливилось втиснуться в замызганный ПАЗик, перевозивший селянок к месту их работы на виноградниках. Тогда, соприкасаясь на ухабах с их большими, тугими и горячими телами, мы, ещё достаточно бодрые, чувствовали себя неловко - этакими городскими бездельниками, прихоти ради трясущимися рядом с этими улыбчивыми женщинами, которым целый день ещё работать на испепеляющем южном солнце. А потом автобус высадил нас на каком-то повороте, улыбчивые тётки поехали дальше, весело помахав нам руками. А мы взвалили на плечи неподъемные рюкзаки, пристегнули пояса на бёдрах и пошли. Скажи, а ты шёл когда-нибудь несколько часов по каменистой дороге в гору, неся на спине рюкзак в пару десятков килограммов, когда твои голые ноги исстёганы жесткой сухой травой, а над головой взошло и остановилось солнце? Дневному светилу самому так жарко, что ему лень двигаться. И оно замерло, и от отсутствия движения, дающего хотя бы небольшой ветерок, совсем размякло, растаяло и растеклось по небу расплавленным металлом. А за спиной булькает вода – запас на несколько дней, потому что там, куда мы идем, воды нет уже несколько столетий. Щиплет глаза - и потому, что вокруг всё слишком ярко освещено солнцем, и от того, что едкий пот, нагло пробираясь сквозь припудренные солёной пудрой брови, немилосердно затекает в глаза. Маленькие остановки - глотнуть воды, съесть по куску хлеба – и дальше... И вот мы дошли. Положили рюкзаки на жухлую траву. Тело, в одночасье полегчавшее на двадцать килограммов, стало невесомым. Ноги смешно «взбрыкивают» при каждом шаге. Сил ставить палатку, разбирать вещи, готовить еду пока не было никаких. Попив тёплой воды (строго по рассчитанному количеству глотков на каждого), мы решили чуть осмотреться. Поначалу ничего необычного не было. Давно знакомая ватная тишина мертвого города. Протёртые в каменной дороге за века тысячами телег и повозок колеи, с процарапанными рядом бороздами от осей их колёс, каменная кладка, выступающая из желтой травы, обломки черепицы и амфор под ногами… Случайно мы остановились на краю брошенного гробокопателями раскопа. На дне глубокой ямы лежали хорошо сохранившиеся скелеты. Коня, собаки, мужчины и женщины. А ещё… Левой рукой мужчина сжимал запястье правой руки женщины…

…Вечерняя степь обдавала жаром их молодые тела и воровато уводила от догорающего костра прямо в пряную смесь запахов полыни и чабреца. Молодой скифский вождь шел чуть впереди, помахивая плетью и зорко оглядывая по привычке открытое пространство яйлы. Его юная подруга шла за ним, с восхищением и восторгом любуясь его крепкими, сильными плечами, ловкими загорелыми руками, длинными, сухими и мускулистыми ногами, гордо посаженной головой, его лёгкой и упругой походкой. Когда он смотрел по сторонам, его острый, чуть хищный профиль чеканно выделялся на темнеющем небе. Иногда он оборачивался, молча бросая на неё взгляд. Воин шел молча, звериным чутьём отыскивая в почерневшем и сгустившемся пространстве нужные ему тропки... Звёзды, крупные и яркие, устроили над их головами безумный радостный танец, посвящённый любви, высокой, как это небо, и страсти, горячей, как эта земля.

     Прошло двадцать шесть веков. Рождались и уходили в забытье сотни поколений. А ты всегда был вождём, героем, рыцарем, королём. И я всегда тебя любила. Двадцать шесть столетий мы вместе. Двадцать шесть столетий я счастлива и горда быть избранницей и спутницей вождя! И что такое смерть, если ты держишь меня крепко за руку уже двадцать шесть веков! За то же самое правое запястье держишь ты меня, когда мы идем рядом по улице, или ты переводишь меня, как ребёнка, через дорогу.

     Сначала я хотела, чтобы Всевышний послал мне счастье уйти из этой жизни первой. Чтобы никогда не целовать твой холодный лоб, не видеть ставшего вдруг чужим, знакомого до каждой щетинки, твоего лица. Но потом я поняла всю бесчеловечность и детский эгоизм этого моего желания. Мне так пронзительно больно от одной только мысли о разлуке, что я не хочу этой боли для тебя. Я поступлю просто. Как поступила тогда, две с половиной тысячи лет назад. Моя кровь прольётся на твоё лицо, целуя и лаская тебя в последний раз. И мы снова пойдём через тысячелетия рука в руке. Не разлучайте нас…
     И вот теперь ты ушел, а я должна одна скитаться по этой опустевшей планете....


      Милому и бесценному моему другу и супругу посвящаю.