Фёдор Сидоров на пути к капитализму. Глава 1

В этой повести описаны реальные события, произошедшие с героем повести из постсоветской России.

Это случилось в начале 1993 года. Ну, может быть, не в самом его начале. Было начало весны. СССР к этому времени уже распался. Народ начинал приспосабливаться к новым условиям жизни. Однако, возникало такое ощущение, что не успеешь приспособиться к одному, как на тебе, появляется другое. Инфляция к этому времени так разогналась, что на среднюю зарплату в несколько тысяч рублей трудно было прокормиться. Город № к этому времени ещё только готовился вступить в весну. Стояла оттепель, и на улицах города лежали горы набухшего снега серовато-грязного оттенка.
Фёдор Иванович Сидоров сидел за столом в своей лаборатории научно-исследовательского института и тупо смотрел в располагавшееся напротив него окно. На столе у него лежала толстая кипа конструкторской документации на опытную установку автоматизированного контроля температурного коэффициента сопротивления резисторов. Программа контроля, разработанная в отделе вычислительной техники по его, Фёдора Ивановича, алгоритму, давала явно завышенные результаты измерений, которые никак не устраивали изготовителей резисторов. Надо было думать о том, откуда берётся дополнительная погрешность, и связана ли она с алгоритмом или является инструментальной погрешностью новой установки из-за несовершенства её конструкции.
Огромное окно, занимавшее всю стену лаборатории, выходило во двор этого НИИ, принадлежавшего совсем недавно одному из самых продвинутых в современных технологиях министерств СССР. Форма двора напоминала печатную букву «Г», но с гораздо более вытянутой вертикальной палочкой. Окно, в которое смотрел Фёдор Иванович, несмотря на свои солидные размеры, не давало большого обзора. Взгляд его всё время упирался в ограничения, которые и формировали зигзаг этой буквы «Г». Одним из таких ограничителей являлся высокий забор с рядами колючей проволоки. За этим забором располагалась территория местной тюрьмы. От такого соседства ассоциации, возникающие и роившиеся в голове Фёдора Ивановича, были не самые радужные. С четвёртого этажа здания, а отдел Фёдора находился на самом верхнем, четвёртом этаже института, были хорошо видны линии тюремных крыш, а также крыш дворовых подсобных помещений института. Хотя солнце в дневные часы уже ярко светило, но на крышах ещё лежал серый, пропитанный тёмной промышленной пылью, снег, а по краям крыш свисали метровые сосульки.
В это время настроение большинства сотрудников этого НИИ было, если не сказать паническое, то уж точно тревожное. Зарплату уже выдавали с перебоями, а некогда, до отказа заполненные людьми помещения и длинные коридоры института, теперь выглядели полупустыми. Хотя руководство НИИ не проводило массовых увольнений, но люди уходили сами. Чуть ли не каждый день приходили вести, что кто-то, из давно знакомых и, может быть, наиболее чутких к тенденции упадка сотрудников, подал заявление на увольнение, рассчитывая занять пока ещё не поздно место на стороне.
- А ведь, как всё здорово начиналось на пути к демократическому самоуправлению лет пять назад, - вспоминал  Фёдор, глядя на гнетуще серые постройки, расположенные за окном института.
Тогда, на пике горбачёвской перестройки, которую с энтузиазмом восприняло большинство сотрудников института, прошли первые демократические выборы директора НИИ. Тогда же, набиравшая с каждым выпуском дополнительную популярность, институтская многотиражная газета пестрела предложениями сотрудников, как ещё лучше обустроить жизнь внутри отдельно взятой производственной территории. С каким, не наигранным, пафосом велась в газете полемика о справедливом распределении премий, об оптимизации вспомогательных структурных подразделений, о необходимости оснащения лабораторий современным оборудованием, о плюсах  и минусах отделения непосредственно института от его опытного завода. Всем тогда казалось, что вот, наконец-то, пришло время не одних забронзовевших начальников, а время инициативы масс, и утверждения каждой неравнодушной личности. В общем, было полное ликование и возрождение духа. И многие тогда думали, что двухзвенная формула: «Я начальник – ты дурак, ты начальник – я дурак» навсегда уйдёт в прошлое.
По старой привычке то, что делалось на самом верху в Государстве, копировалось не только в отдельно взятом регионе, но даже в отдельно взятой конторе. Тогда же было объявлено о демократических выборах директора института самими сотрудниками того НИИ, где работал Фёдор. И, вскоре, этот институт разделился на два лагеря. Большинство начальников подразделений симпатизировали прежнему директору НИИ, а основной массе сотрудников хотелось навеянных временем демократических перемен.
И вот, в результате тех выборов, институт на четыре года возглавил новый директор. Это был сравнительно молодой кандидат технических наук с фамилией, занесённой в Россию то ли во времена реформ Петра I, то ли в период правления Екатерины II, то ли её занесло в кампанию Наполеона, у которого, возможно, в те далёкие времена затерялся на бесконечном пространстве и русском бездорожье какой-то солдат. Фёдор хорошо помнил, что те внутренние выборы, прошедшие на его предприятии в одном из регионов российской глубинки на пике перестройки, были демократичными и абсолютно честными. Имея за плечами такой жизненный опыт, он мало верит в национализм, присущий якобы русским, о котором иногда приходится читать в средствах массовой информации.
Однако, вероятно, молодой директор не рассчитал в то время свои силы и возможности по реформированию подведомственной ему организации. Дела в отдельно взятом регионе на отдельно взятом предприятии, которым он тогда командовал, становились всё хуже и хуже.
Через четыре года он проиграл новые выборы своему прежнему конкуренту и, после этого, был вынужден переехать на работу в Москву, советником в аппарате правительства. В то время советников в правительстве Ельцина со звучными иностранными фамилиями было очень много. Так что, бывший директор и главный начальник Сидорова очень удачно вписался в реестр советников-реформаторов.
- И очень правильно сделал, - рассуждал сам с собой Фёдор. - Из центра, ведь, легче перестраивать экономику. А что он, сидя здесь, мог тогда сделать, если потенциальные заказчики наших разработок и изделий один за другим становились банкротами? – Поглядывая на экран осциллографа, думал он.
- Ну, как дела, Федя? – Неожиданно прозвучало над его головой. – Нашёл причину?
Фёдор Иванович от неожиданности вздрогнул. Это начальник отдела как-то неслышно подкрался сзади и басил со своего огромного роста. При этом он, как всегда, подозрительно думал – не бездельничает ли в данный момент его подчинённый.
- Наиболее вероятны две причины, - очнулся от своей задумчивости Фёдор Иванович. – Либо «земли» измерительных каналов не там состыкованы с «землёй» исполнительного оборудования, либо алгоритм измерения не самый лучший.
- Ты, Федя, мне зубы не заговаривай своими догадками, - грубовато отреагировал тот. – Гадать и я могу. А на носу приёмосдаточные испытания по договору, который может накрыться серой тряпочкой. Даю тебе три недели… А потом, возможно, в командировку поедешь.
- В какую ещё командировку? – Недовольно пробурчал Фёдор.
- Пойдём со мной к директору. Там всё и узнаешь.
Виктор Петрович Бут, вернувший себе директорское кресло после вторых демократических выборов, а затем, экстренно защитивший диссертацию на соискание степени доктора технических наук, старался поддерживать реноме учёного-интеллигента. Это стало у него очевидной потребностью после того, как ему дали кафедру в техническом университете и присвоили звание академика какой-то информационной академии.
Он оглядел своими проницательными глазами приглашённых оказался сотрудников, поправил очки в тонкой позолоченной оправе и обратился к Фёдору Ивановичу:
- Фёдор Степанович…
- Иваныч, - машинально отреагировал тот.
- Да, конечно, Иванович. Так, вот… У меня есть для Вас одно предложение.
Лёгкий холодок пробежал по спине Фёдора.
- “Сейчас скажет – пиши заявление на увольнение, так как не можешь довести до «ума» установку. А, может быть, должность мою хочет сократить, в связи с недостаточным финансированием?”
Но Виктор Петрович начал издалека.
- Видишь ли, мы теряем сейчас наших традиционных заказчиков. И, чтобы нам сохраниться в рыночных условиях, надо осваивать новые перспективные направления. Правильно я говорю? – Спросил он у подчинённых и, не дожидаясь ответа, продолжил.
- Разумеется, это должны быть те направления, которые в нашей компетенции. Наше ведомство потеряло контроль над производством во всех бывших Советских республиках. А там, особенно в западных республиках, развивали высокотехнологичное производство.
Он сделал паузу, поглядывая на выражение лица Фёдора, а потом продолжил.
- Вот, мы с твоим начальником подумали: неплохо бы что-то от них перенять и внедрить у себя… Пока ещё не поздно… Если ещё не поздно, - поправился он.
- Намедни мне идея пришла… Как ты считаешь, Иваныч, не заняться ли нам разработкой приборов, которые определяют запахи?
Фёдор от такого вопроса чуть было не поперхнулся. Он в своей, уже не маленькой, практике измерял токи, напряжения, определял электрические, магнитные и диэлектрические свойства материалов, но, чтобы измерять запахи – такого в его жизни ещё не было. Мысль директора была настолько свежей и свободной от всяких прошлогодних запахов, что он никак не мог сообразить, что ему ответить.
- Запахи?.. – Переспросил он, будто чего-то недослышивая.
Федя живо представил, как едет он в общественном транспорте и держит в кармане пиджака такой чудо-приборчик. Стоящая рядом дама излучает в окружающее пространство аромат изысканных духов. Пассажиры от этого просто в восторге, но никто из них толком не может сказать, что это за духи. Тут он, Фёдор Сидоров, вытаскивает из кармана свой приборчик, смотрит на панель индикатора и победно провозглашает изумлённым пассажирам:
- Духи “CHANEL” !
- Ну, что скажешь? - донеслось до сознания Фёдора.
- Очень интересная идея, - неуверенно промямлил он.
- Вот, вот… Недаром, значит, говорит твой начальник отдела, что ты неплохо соображаешь… Понимаешь, власть в стране постепенно переходит в такую структуру, как Газпром. А кому больше всего интересно контролировать запахи?
- Правильно, Газпрому, - сказал он, не дождавшись ответа. – Тысячи километров труб, на которых случаются утечки. Если мы для них станем делать газоанализаторы, то проблем с финансированием иметь не будем.
Федя задумчиво глядел на мудрого директора, а в его голове наконец-то забрезжило просветление:
- Вот, оно что… А я то, дурак, подумал о парфюмерной промышленности. Размечтался в командировку, в Париж, съездить для изучения опыта… А оно вон как прозаично, да ещё, возможно, и опасно. – Всё это, разумеется, не прозвучало за столом в кабинете директора.
Директор НИИ выжидающе смотрел на него. Молчать становилось опасно, и Фёдор произнёс, собравшись с мыслями:
- На базе нашего производства можно создать для такого прибора электронику… Но, вот, как собирать для неё информацию о свойствах газа? Этого мы не знаем.
- Ну, так и узнай… Изучи вопрос… Поговори с сотрудниками отдела сбора технической информации… Звони в любое место бывшего Союза… Разыщи компетентных специалистов… Обещай бартерные поставки наших изделий… Действуй, - подытожил директор.
- И ещё, - продолжил он своё напутствие, - личный контакт с вероятным агентом – лучший контакт. Поэтому рассчитывай на вероятные командировки.
Следующие две недели оказались для Фёдора Ивановича весьма успешными. Во-первых, он решился на изменение программы статистической обработки результатов измерений для автоматизированной установки.
- Если нельзя аппаратно устранить нерегулярные помехи, - решил он, - то надо попытаться их устранить, предложив фильтрующий алгоритм… Исходная программа обрабатывала совокупность измерений, предполагая, что эта совокупность подчиняется закону Гаусса, - хлопнул он себя по лбу.
- На самом деле этого нет… Ну, конечно, надо не среднее значение определять, а находить медиану из совокупности отдельных результатов.
Он заглянул в кабинет своего начальника отдела.
- Что скажешь, Федя? - Сразу спросил тот. – Меня сейчас, сам понимаешь, больше установка контроля волнует, чем фантазии нашего директора.
- Есть план, - сказал тот. – Надо срочно менять алгоритм обработки.
Во-вторых, за две недели он “перелопатил” гору печатных источников информации, обзвонил несколько крупнейших ещё во времена СССР фирм, выясняя, не занимаются ли они разработками электронных «нюхачей», пообщался с сотрудниками отдела сбора информации и, наконец, пришёл к выводу, что до промышленного производства довели подобный прибор на западной Украине. С помощью сотрудников отдела сбора информации удалось даже определить контактный телефон завода-производителя.
- Алё…- Позвонил по этому телефону Фёдор. – Вы выпускаете прибор, различающий запахи?
- Да, - ответили на том конце, - а, что Вас интересует?
- Сколько такой прибор будет стоить, если мы закажем?
- Он обойдётся в двенадцать с половиной тысяч рублей, плюс две тысячи за пересылку, - ответили в трубке.
Такую информацию Фёдор решил доложить директору. Про себя он подумал:
- Пусть приобретают, если действительно хотят открывать новое направление. Не с нуля же начинать… И в командировку не надо никуда ехать.
Директор был у себя на месте.
- Это уже что-то, - сказал Виктор Петрович, выслушав Фёдора. Дороговат, правда, получился у них приборчик… Но, я думаю, что если его сделать на базе нашего мультиметра, то получится рентабельнее. Что скажешь? – Он вопросительно посмотрел на Фёдора.
- Наверное, Вы правы, - неуверенно ответил тот, посчитав при этом, что он свою миссию полностью выполнил. – Так мне можно идти?
- Нет, подожди, - остановил его директор. – Ты мне не сказал… Когда отправляешься в командировку?
- Так ведь я подумал, что она теперь не нужна. Переведём деньги и получим прибор.
- А ты знаешь, что они пришлют нам вместе с прибором? Инструкцию по эксплуатации или руководство пользователя? Пойми, Федя, - сказал он по отечески, - нам нужна как можно более полная документация. Походи там, посмотри что и как… Прибор сам привезёшь – на пересылке сэкономим… Да, и личный контакт нам будет только на пользу, - заключил Виктор Петрович.
Март месяц 1993 года подходил уже к концу.
Вся следующая неделя ушла у Фёдора на подготовку к дальней командировке. Он заручился гарантийным письмом, в котором говорилось, что Фёдор Иванович представляет интересы института и уполномочен вести переговоры от имени его дирекции. Потом он созвонился со своими западно-украинскими коллегами и получил от них заверение в оказании ему по прибытии всяческой помощи.
Несмотря на всё это, какое-то тревожное ощущение никак не отпускало его во время сборов. Наконец, он получил командировочные документы, купил проездной железнодорожный билет и, почему-то, успокоился. Не успокоилась только его жена. Ирина вообще восприняла эту его командировку крайне отрицательно.
- Ты там был хотя бы один раз? – Спрашивала она Фёдора. – И ты знаешь, какие там сейчас деньги?
- Газеты читаю, - нехотя отвечал он. – Они там называются карбованцы.
- Может, ''зайчики''? Ну, и какие они – карбованцы? Что на них нарисовано?
- Розовые поросятки и бутылка горилки там нарисованы, - пытался отшутиться Федя. – Какая разница? Там и разберёмся.
- Да тебе любые бумажки менялы подсунут. – Не унималась она. – Год будешь пешком домой идти оттуда.
- Ну, что ты меня за простачка принимаешь? – Обиделся Фёдор. – В телефонном разговоре меня заверили, что там нет никакой проблемы рассчитаться российскими рублями.
- Бери рублей больше и расставляй карман там шире… Федя – Митин брат. – Жена, по мнению Фёдора, переходила уже на оскорбления, так как прекрасно знала, что никакого такого Мити у него в братьях не числится.
- Они там, у вас в «Шараге», нашли дурака, который согласился новую технологию добыть за бесценок. – Сказала она в сердцах, а потом уже обратилась к мужу более миролюбиво. – Тоже мне, шпион-разведчик…
- Ещё скажи выкрасть, - возмущённо ответил Федя. – Мы им какой-то бартер можем пообещать.
- Вот, именно, какой-то… И только пообещать, - не сдавалась супруга.
В общем, перед самой командировкой, на душе у Фёдора снова поселилась тревога.
Шла уже третья декада марта месяца. Днём светило яркое солнце, но по ночам было холодно. На обочинах дорог и тротуаров родного города ещё лежали груды грязноватого спрессованного снега. Фёдор Иванович шёл, в охватившей его задумчивости, к районному рынку. Он получил командировочные деньги и теперь ощущал себя, по сравнению с прошлым безденежьем, по-настоящему богатеньким.
- Надо купить в командировку что-то такое, чем всегда в дороге можно подкрепиться. Какие могут быть дела на голодный желудок? А питаться всё время в пунктах общественного питания – вряд ли получится. Да и командировочных денег на это не хватит, - рассуждал он по пути.
Народу на рынке было – не протолкнуться. Люди толпились у палаток с чаем, консервами, кондитерскими изделиями. На прилавках, поодаль от палаток, лежали различные инструменты, метизные изделия, бобины с проводами и кабелями различного сечения, детали всевозможных машин и приборов, которые, по всей видимости, ещё совсем недавно покоились на складах местных промышленных предприятий.
Фёдор остановился у одного из прилавков и взял в руки, выполненный в виде узкой металлической пластины, новенький кипятильник, рассчитанный на высоту гранёного стакана.
  - Вот, эта вещь в дороге незаменима, - подумал он.
- Бери… Недорого возьму, - предложил ему усатый продавец.
- Надёжный? – спросил Фёдор, придирчиво рассматривая вещицу.
- Новейшая разработка нашего второго секретного завода, - с достоинством произнёс усатый, полагая, по видимому, что этим всё о надёжности сказано.
- Может он не работает? – Выразил своё скептическое отношение Фёдор.
- Обижаешь, друг… Эй, Петро, подтяни-ка ко мне кабель.
Из рядов появилась фигура, протянувшая силовой кабель усатому продавцу.
- Держи в руках, - сказал тот, тыча в руки Фёдора прямоугольным стержнем кипятильника. При этом он ловко воткнул вилку шнура кипятильника в розетку силового кабеля. По рукам Фёдора мгновенно побежало тепло и, через какую-то секунду, он выронил кипятильник на прилавок.
- Не бойся, - проговорил, смеясь, продавец, успевший уже выдернуть вилку из розетки.
- Ну, как? Нормально работает? – добавил он, с усмешкой поглядывая на своего потенциального покупателя.
- Нормально, - сконфуженно подтвердил Фёдор, доставая из своего кошелька деньги.
Побродив ещё какое-то время по рынку, Фёдор купил себе в дорогу три баночки кильки в томатном соусе и два десятка куриных яиц. Он уже собрался покинуть рынок, как заметил на обочине дороги продавца свиного сала. На вид это был деревенский мужик. Его голову, несмотря на тёплую погоду, покрывала армейская шапка-ушанка, а плечи – бушлат защитного цвета. Пласты свиного сала у него лежали на тарном деревянном ящике, покрытом куском белой материи. Он стоял возле своего товара, переминаясь с ноги на ногу и молча, поглядывал на прохожих. По его сиротливому виду было видно, что он – редкий клиент этого рынка.
- Вот, - мелькнуло в голове Фёдора, - с этим продуктом можно пешком даже на край света.
- Свежее сало? – Поинтересовался он у селянина.
- Освежевал намедни, - буркнул тот.
Фёдор достал коробок спичек, из которого вынул одну и обломал её так, чтобы получился заострённый кончик. Потом он прощупал этим концом спички небольшой пласт сала со всех сторон. Спичка проникала в сало без видимого усилия.
- Хорошее сало, - решил он.
- Бери… Для себя растил… И возьму недорого, - разговорился сельский молчун.
Придя домой, Фёдор Иванович первым делом посолил сало, нашпиговал в нём надрезы лавровым листом, поперчил слегка и поставил в тёплое место.
Следующий день был для Фёдора уже первым его командировочным днём. Поезд на Москву шёл вечером, и на приготовления оставалось ещё достаточно времени.
- Не спеши, - уговаривал он себя. – Надо собраться так, чтобы ничего не забыть.
Он долго варил на медленном огне и в подсоленной воде купленные на рынке яйца, потом искал подходящую баночку для соли, а потом тоже долго ходил по комнате, подбирая одежду. Всё он уложил в небольшую дорожную сумку. Туда также уместились умывальные и бритвенные принадлежности, походный нож, ложка, бокал с кипятильником и небольшое махровое полотенце. Под конец он собрал все свои документы, уложил их в отдельную папку, а потом сел на диван. Федя даже попытался представить: вот он в пути, вот он в гостинице…
- Что там мне ещё может потребоваться? – задавал он себе вопрос и не находил ответа.
По своему опыту Фёдор Иванович знал, что если забудешь что-нибудь, пусть даже не очень значительное, то дискомфорт и неудачи начнут преследовать незамедлительно.
* *
*