Цахес Циннобер

По мотивам сказок Гофмана

Действующие лица:

Ханс Розенкранц, бакалавр
Людвиг Мурнау, бакалавр 
Ворона, она же камердинер
Король Барнасуф
Фон Глаубиц, первый министр
Балтазар, второй министр 
Теофилус, судья
Аннеке, его дочь 
Цахес Циннобер
Дитрих Диц, скрипач 
Фея Аманда Роза
Кухарка Эльза
Горничная Мина
Горожане и горожанки
Куклы

Действие первое

Лес. Утро. Ханс и Людвиг.
Ханс. Сколько я к этому шел – не представляешь, Людвиг! Судьба, друг мой, судьба, я ей покорен на все сто двадцать процентов! Судья Теофилус назначен надворным советником и берет меня в ассистенты, женюсь на Аннеке, тетка на свадьбу дарит  домик, ерундовый, по правде говоря, домишко, на первое время сойдет; а как в коллегии  разживусь, отгрохаю во такой! (Показывает руками нечто большое) Люкс! Чтоб в саду бассейн, в гостиной камин, баварской колбасы до отвала и... еще чтоб канарейки чирикали, люблю природу.   
Людвиг.  За канарейками надо клетку чистить. И бассейн не мешало бы иногда. 
Ханс. Ну ты зануда. Сам с чем останешься? 
Людвиг. Каждый всегда остается при своем.
Ханс. Кончай разводить философию и куй счастье, пока не поздно. 
Людвиг. Сегодня стекляшки сошлись так, а поверни калейдоскоп, и узор пропадет. Не заблуждайся: совпали стекляшки. Не звезды.   
Ханс. Ты б в астрологи пошел.
Людвиг. Как ты в артисты оригинального жанра.
Ханс. Резко!
Людвиг. Эй, Розенкранц, где забыл свою свирель – умеешь играть? Сыграй! Прошу тебя, как Гамлет.
Ханс. Дурацкие у тебя шутки.   
Людвиг. Я сам дурак. Ты умный,  судью убедил. Я тебя знаю дольше. 
Ханс. Злобный ты стал. 
Людвиг. Всегда был. 
Ханс. Я виноват, что с Аннеке у вас ничего не вышло? Тянул, думал, ни да, ни нет,  теперь она пустышка и я враг номер один. Схватил удачу и спасовал. Так дела не делаются.   
Людвиг. Лежал на дорожке кошелек. Проходил мимо Хансик. Оглянулся – никто не видит? поднял, сунул в карман. Назавтра проснулся в чудесной стране. Сидит и думает, ааа, кошелечек, наверное, чудесный – в такие дали занесло! Моря, горы, зеленые леса, экзотическая принцесса...    
Ханс. Завидуешь.
Людвиг. Дослушай самое интересное. Один поцелуй, дорогой Ханс, говорит принцесса, и ты забудешь все свои беды, все провалы, забудешь дорогу домой, где тебя никто не оценил, и никогда не состаришься... а взгляд у красотки ой недобрый, и ножик она зачем-то взяла...
Ханс. Напугал, сказочник!
Людвиг. Ножик из чистого золота и с изумрудом в рукоятке. Поверь, обычный стальной нож оскорбил бы тебя до глубины души.
Ханс. Дружище, ну отчего, отчего ты такой пустой фантазер? Пора взрослеть. Меня бьют, я поднимаюсь и иду, меня снова бьют, и я снова поднимаюсь. Стискиваю зубы, иду, бьют дальше в морду – ползу. На карачках. Надо будет – так на брюхе по грязи.
Людвиг. Поздравляю: дополз до коллегии. Завтра доползешь до сената. 
Ханс. Про сенат рано загадывать.
Людвиг. Конечно, на первое время тебе хватит замка в стиле люкс.
Ханс. И помечтать нельзя.
Людвиг. Какой-то ты скучный, когда мечтаешь.
Ханс. Уф, прощаю. Драться не будем – пошло. 
Ворона (сверху): Двое спорят, третий ссорит, а четвертый все расстроит.
Ханс. Кто здесь? 
Ворона. Ворона. 
Сверху слетает Ворона и садится на ветку над Хансом и Людвигом.
Ханс. Здравствуйте. Впервые вижу говорящую ворону. 
Ворона. На попугая в зеркало смотри. Он всегда с тобой.
Людвиг. Ха! Не глупая птичка.
Ворона. Так и ты, мил человек, не пуп земли.
Людвиг. Любезная ворона, если это не сон, что тебе надо?
Ворона. Вы пришли в мой лес, а не я в ваш город.
Людвиг. Деревья не рубим, костры не жжем, бутылки не бросаем. Подснежники не рвем. Ежика не гоняем.    
Ворона. Супер! Впервые наблюдаю настолько воспитанных бакалавров.
Ханс. Натуральное гадство ваши комары.    
Ворона. Natura in medias res. Вы хотя бы представляете, сколько здесь топчетесь?
Ханс. Часа три.
Ворона. Или лет тридцать... проспали. Наивные вы, господа! Три часа назад, только вы за ворота, как в город прибыл удивительный человек. Поразительнейший. Скоро встретитесь. Понравится, не понравится, гарантий не даю, но скучно не будет. Его зовут Цахес Циннобер.
Людвиг. Крошка Цахес из сказки?
Ворона. Ой, Людвиг, когда была та сказка? Вырос! Мордоворот метр восемьдесят и девяносто кило с гаком. Теперь это просто Циннобер.
Ханс. И что будет?
Ворона. Ой, что будет, что будет... никакая коллегия не спасет. Невмоготу будет, приходите. Лес большой.
Людвиг. Спасибо за приглашение.
Ворона. С вещами. Арриведерчи, позвольте откланяться.
Ворона отвешивает поклон, закрывается крылом и исчезает.   

Действие второе 

Дворец. Первая половина дня. Заседание кабинета министров. Король, Фон Глаубиц,  Балтазар,  Теофилус.
Фон Глаубиц. Согласно консолидированной отчетности по первому кварталу, сальдо внешней торговли составило минус 1,3% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, вследствие чего образовалась задолженность с профицитом баланса в четверть миллиона; изыскать задолженность предполагается за счет косвенного привлечения средств в размере, определенном рескриптом номер 14/3 «О диверсификации сублимированного продукта в естественном выражении». Подпункт 5) данного документа поясняет...   
Король. Господин первый министр, давайте проще. Я не экономист. Скажите прямо: деньги в казне есть или нет?
Фон Глаубиц. Так точно, есть.
Король. Тогда в чем проблема?
Фон Глаубиц. Мало.
Король. А крадут по-прежнему много?
Фон Глаубиц. Много.   
Король. Как можно украсть много, если в казне мало?!
Фон Глаубиц. Через фонды.
Король. Опять двадцать пять! Столько раз просил, чтобы фонды закрыли раз и навсегда.
Фон Глаубиц. Фонды, ваше величество, дают нам легальный выход на международный рынок. Мы запускаем в оборот свои средства, на нейтральной территории они капитализируются, в третьей стране, несмотря на расходы на маркировку, образуется приток за счет местных  поступлений.
Король. То есть и там воруют.
Фон Глаубиц. Иначе нельзя: казна есть казна. Там, ваше величество, прошу заметить, бюджет  чужой, следовательно, воруем не мы... На вход средств опять-таки третьей стороной осуществляется перемаркировка, мы забираем ренту и снова запускаем на выход собственный ресурс...
Король. Порочный круг. 
Фон Глаубиц. Помилуйте! Круг как есть свой, и пока свой, схема работает четко. 
Король. Если наша рента образуется за счет чужой казны, их рента должна получаться из нашей. Не вижу логики.
Фон Глаубиц. На чистую прибыль логика не нужна.
Король. Что ж, возможно, вы правы. Министр Балтазар, что нового во внешней политике?   
Балтазар. Церемониальное послание Ватикана, король Сигизмунд шлет в дар три тысячи тюльпанов, приорат спорных территорий Хабумба-Гоздолезия просит оказать посредничество в урегулировании конфликта, новые послы Фландрии и архипелага Палмерстон готовы вручить верительные грамоты, принцесса Аделина, которая приходится вам троюродной племянницей, просит стать крестным отцом ее первенца – законнорожденного.   
Король. Гоздолезия подождет. Ватикану отвечать не обязательно. Сигизмунда поздравьте с чем-нибудь и отошлите в дар сортовые саженцы северных груш. С кем мы сейчас воюем? Самое время подписать мирное соглашение. Это хороший повод напомнить, что от страны остались не только фонды.
Балтазар. Мы ни с кем в данный момент не находимся в состоянии войны. 
Король. Отрадно. Насколько помню, месяц назад вы докладывали обратное.
Балтазар. Мирное соглашение подписано.
Король. Жаль.
Балтазар. Согласен, ваше величество, поторопились.
Король. Давайте подпишем в расширенном формате.
Балтазар. Расширенным надо заинтересовать союзников.
Король. Тогда поищите, где еще война. Не бывает, чтобы нигде в мире не стреляли.
Балтазар. В Хабумбе-Гоздолезии в плане войны стабильно: активная фаза, замедленная, бесперспективная, предварительная, наконец, типовая фаза единичных провокаций, затем снова активная.   
Король. Так и смена власти у гоздрубанов каждые три месяца стабильная, регулируй не регулируй. С таким союзником сам пропадешь. 
Балтазар. Территории исторически спорные, поэтому и называются приорат, а не государство.
Король. Убить мало того, кто эту историю раскопал. Уж не ваших ли рук дело, Фон Глаубиц? Давно подозреваю.
Фон Глаубиц. Каюсь, ваше величество... Не моих.
Король. Неужели ваши пресловутые фонды не замешаны?
Фон Глаубиц. Деньги любят тишину и покой.
Король. И отмываются... сами знаете как.
Фон Глаубиц. Не знаю, ваше величество, порохом наш капитал точно не пахнет. 
Балтазар. Что сообщить послам?
Король. Назначьте прием на следующий четверг. Или пятницу. К пятнице еще подъедут.
Балтазар. Принцесса Аделина?
Король. Придется крестить. Неохота, как же мне неохота тащиться в Саксонию... и отказаться нехорошо. Может, она сюда с первенцем? Итак, с финансами и политикой разобрались. Теперь позвольте, господа, представить вам нового коллегу – надворного советника по вопросам науки и юстиции профессора Теофилуса.
Балтазар. Примите поздравления, коллега: для страны великая честь, если этот пост займет всемирно известный ученый.
Фон Глаубиц (в сторону). Собачья должность. (Вслух) Поздравляю, господин Теофилус! Очень рад. Давненько наши дороги не пересекались.   
Теофилус. Коллеги и друзья, я тронут. Решение его величества было для меня неожиданным. 
Балтазар. Неожиданным! Тонко подмечено. Вы прирожденный дипломат. Пять лет назад, не сомневаюсь, у вас были веские основания снять свою кандидатуру.
Теофилус (в сторону). Чтоб тебя племянники  подсидели. (Вслух) Да, я был очень занят в академии.
Король. Замечательно. Старые друзья, сработаетесь. Под занавес нашего заседания прошу к столу, угощение чисто символическое.      

Действие третье   

Дом судьи Теофилуса. Вторая половина дня. Аннеке, Ханс, Теофилус, Цахес Циннобер.    
Ханс (поет). О прекрасная Аннеке!
                Биение сердца моего!
                Свет очей моих ясных!
                Стройная как кипарис!
                О прекрасная Аннеке!
                Я буду любить тебя вечно!
                Цветы увянут, и стану я
                жалким и немощным стариком,
                и станешь ты злобной
                беззубой каргой, ты будешь
                ворчать и грозить клюкой,
                я все равно буду тебя любить,
                о прекрасная Аннеке!
                Быстроногая серна
                на  вересковых холмах!
Аннеке. Какая смешная песня! Сам сочинил?
Ханс. Ага. Друг чуть-чуть помог с текстом. Чуточку.
Аннеке. Плохой из тебя певец, зато так душевно.   
Ханс. Прости, прекрасная Аннеке! У меня нет ни голоса, ни слуха, у меня есть только большое сердце и оно тебя любит.
Теофилус (входит). Ворковать бы вам да ворковать, молодежь. Пора и честь знать.
Ханс. Здравствуйте, господин судья!
Аннеке. Папа!
Теофилус.  Что «папа»? Где пироги, младшая надворная советница?
Аннеке. Тебя утвердили? 
Теофилус. И не пикнули! Посмели бы они пикнуть.
Аннеке. Ура! Ура! Гип-гип-ура!
Ханс. Поздравляю, господин профессор!
Теофилус. Ладно, ладно, парень, погоди говорить гоп. Слышал, поешь ты нескладно.
Ханс. Не самое сильное мое место.
Теофилус. Еще я слышал, что ты круглый дурак.
Ханс. Клевета завистников.
Теофилус. Погоди перебивать! Мне именно такой в коллегии нужен: исполнять, записывать, докладывать. Не выделяться. Да и Аннеке лучше мужа не сыскать.
Ханс. Я люблю Аннеке!
Аннеке. Папа, он меня любит!
Теофилус. Ай, дети, дети... Глупые дети, налюбоваться на вас не могу. Раз в жизни бывает такая милая глупость, когда поешь, ротозейничаешь, летишь, как звезда, ничего не замечая... Чудесная мимолетная глупость любовь!
Ханс. Клянусь, не мимолетная.   
Теофилус. Любовь проходит, начинается сумасшедший дом. Вот он надолго. 
Аннеке. Не пугай нас, папа! У вас с мамой не получилось, это не значит, что у нас с Хансом...   
Теофилус. С мамой у нас получилось и-де-аль-но. Неси пироги, Аннеке, ты печешь лучше, чем рассуждаешь. Твой будущий супруг вообще ничего не умеет. По крайности будет пироги продавать.
Аннеке уходит. В окно заглядывает Цахес Циннобер, заинтересованно прислушивается.
Ханс. По-моему, господин  советник, вы предвзято судите о людях, которых плохо знаете.
Теофилус. Хотите сказать, молодой человек, я плохо знаю свою дочь и неверно предполагаю, какой выбор она сделала?
Ханс. Аннеке не ваша собственность.
Теофилус. Тем более не твоя. Ничья Аннеке. Беда в том, что ничья. 
Цахес Циннобер (стучит в окно). Мое почтение, люди добрые! Подскажите, как проехать на эту улицу (показывает конверт с адресом).
Ханс. Элементарно – завернете за угол и по прямой.
Цахес Циннобер. Спасибочки! Извините за беспокойство.
Возвращается Аннеке с подносом пирогов, ставит на стол. 
Цахес Циннобер. Ай да красавица! Милая красавица! Водички бедному скитальцу не подашь? 
Аннеке. Конечно, подам.
Цахес Циннобер. Огромадная вам благодарность, девушка! Я вам за это цветочек сорву.
Аннеке. Из моего же сада?
Цахес Циннобер. Из моего! Смотрите фокус – о-ля-ля! (Достает из-за пазухи синюю искусственную розу). Готово. Ловкость рук, никакого мошенства. 
Аннеке (подходит и берет розу, разглядывает). Какая прелесть!
Цахес Циннобер. Авторский дизайн. Визиточку возьмите, вдруг что надумаете.
Аннеке (читает). Цахес Циннобер, действительный магистр искусств, член академии художеств, лауреат мальтийского ордена, почетный лиценциат права и богословия. Это все... вы?   
Цахес Циннобер. Я! Скромный ваш слуга.
Теофилус. Рады познакомиться, магистр! Что же вы там стоите? Проходите в дом. Выпьем чаю. Аннеке! Неси чашку для гостя!
Цахес Циннобер (заходит и раскланивается). Буквально на минуточку. 
Теофилус.  Профессор Теофилус, надворный советник по вопросам науки и юстиции.   
Ханс. Ханс Розенкранц, бакалавр.   
Цахес Циннобер. Какие люди! Ба! Не тот ли Ханс Розенкранц, который два года назад на конференции в Вене вызвал овацию своим докладом о константах и переменных алгебраических величинах?
Ханс. Вы мне льстите, никто доклада не заметил.
Цахес Циннобер. Заметили да еще как! Во! (Поднимает два больших пальца). Это было гениально! А вы, профессор... преклоняю перед вами колени! Ваша блестящая теория о правосудии Париса как основе цивилизации – переворот в современной науке. Ручку, позвольте ручку поцеловать, смиренный служитель большего недостоин!
Опускается на колени, быстро подползает к профессору и хватает его за руку.   
Теофилус. Встаньте, не надо так... неловко, право.
Аннеке приносит чай. Цахес Циннобер откусывает большой кусок пирога, громко чавкает, рыгает и выпивает чаем со свистом. Ханс удивленно смотрит на него,  Теофилус и Аннеке делают вид, что ничего не замечают.
Ханс. Не тот ли вы господин Цахес Циннобер, который маг и... и... мошенник?
Цахес Циннобер (вытирая руки о скатерть). Я самый, придурок. Только тебе никто не поверит. (Достает пластиковую вилку из кармана и ковыряет в зубах). А девка ничего, клюнула. Девки только на лабуду и клюют. Разложил бы на столе да отымел по полной. 
Ханс. Да как вы смеете!
Теофилус. Стыдитесь, господин Розенкранц! Так безобразно себя вести в присутствии высокого гостя. Вы позорите страну.
Цахес Циннобер. Угу, Хансосус дебилус, на весь свет позорище.
Ханс. Подлец! 
Цахес Циннобер. Ха-ха-ха! От подлеца слышу. Ори, сколько влезет, они видят и слышат не то, что видишь и слышишь ты. 
Ханс. Сгинь в аду, Цахес!
Цахес Циннобер. В саду, Ханусик, в саду вашем многоцветном, а до хаты всегда успеется. Сначала ты отсюда вылетишь со свистом.    
Аннеке подбегает к  Хансу, дает ему пощечину и выбегает, закрыв лицо руками.  Теофилус вскакивает, хватает Ханса за шиворот и тащит к дверям.    
Теофилус. Вон отсюда! Чтоб твоей ноги в моем доме не было, молокосос! Еще раз к Аннеке подойдешь, убью! Понял?
Судья выталкивает Ханса за порог, дверь захлопывается. Цахес Циннобер щелкает пальцами. 
Цахес Циннобер. Зачем горячиться, профессор! Молодой человек перебрал вина, его  развезло. С кем не бывает?
Теофилус. Простите, магистр, за этот досадный инцидент. Надеюсь, ваше пребывание здесь  больше ничем не будет омрачено.   
Цахес Циннобер. Надеюсь. Да что вы, любезный профессор! Верю, всей душой своей верю,  не будет. Такой дивный, хе-хе, маленький мертвый городишко, как голубями наметан.   
Теофилус. Еще раз простите, господин магистр! Ханс... не знаю, что на него нашло. Он не такой. Дурак, да, но добрый дурак. 
Цахес Циннобер. А что нашло на тебя, старый осел?.. Пустяки, господин профессор! Не стоит, ну право же, не стоит. Положа руку на сердце, и у меня первым побуждением было вызвать полицию, запереть молодого человека в каталажку,  чтоб все по закону – вы же видели, как он меня ударил? Вот синяки. И вот. И кровь, видите? Пустяки, пройдет. Решил,  незачем ему жизнь ломать. Молодой еще, ретивый. Одумается. Сам прощения придет просить. Приползет!    

Действие четвертое 

Рыночная площадь. Вечер. Дитрих Диц, Людвиг,  горожане.
Через площадь, прихрамывая, бежит Дитрих в кафтане без пуговиц, карман и один рукав оторван.
Дитрих. Помогите! Сумасшедшие меня убьют! Люди!  (Бросается к Людвигу) Вы не с ними, я вижу, помогите! Умоляю!
Людвиг (быстро оглядывается и указывает в темный угол сцены). Спрячьтесь пока за той палаткой. 
Вбегает несколько горожан, вооруженных палками.
Горожане. Держи вора! Бей подлюку! Сволочь! Христопродавец, не уйдешь! Бей! (Один обращается к Людвигу) Эй ты, студент, драный Шмуль здесь пробегал?
Людвиг. Кто?
1-й Горожанин. Ты тупой или гуманист?
Людвиг. Утром меня назвали дураком, значит сегодня я и есть дурак.
1-й Горожанин. На твоей роже так и написано. Куды Шмуль побег?
Людвиг. Не знаю.
1-й Горожанин. Тьфу! Головка не бо-бо? Будет, если не вспомнишь.
Людвиг. Я никого не видел.    
1-й Горожанин (указывая пальцем). Народ! Ты -- туды, ты – туды, туды... Не уйдет.    
Горожане разбегаются, не находят Дитриха, возвращаются к своему предводителю.
2-й Горожанин. Нема его там.   
1-й Горожанин. С тобой, утренний дурак, я еще разберусь.
Людвиг (выворачивает карманы). Пусто. По-вашему, я его съел?
2-й Горожанин (судорожно крестится). Я понял: вор превратился в этого молодого и хочет, чтобы мы его не не узнали. Колдовство!
Людвиг. Колдовство сказки. 
1-й Горожанин. Сам ты сказки. Народ, пошли, ворота запрем.      
Горожане уходят. Людвиг бегом направляется к палатке, вполголоса окликает «Эй!», никого не находит. Дитрих появляется с другой стороны сцены.
Людвиг. Вот вы где! Берите мою шляпу и куртку, и скорей отсюда.
Дитрих (быстро переодевается). Спасибо! Никогда не забуду, молодой человек, как вы мне помогли. Кто вы?
Людвиг. Людвиг Мурнау. Бакалавр.
Дитрих. Дитрих Диц, скрипач. Да сопутствуют вам силы добра, Людвиг Мурнау!
Людвиг. Неужели вы их так разозлили своей игрой?
Дитрих. Нет. Это невозможно. Скрипичный  концерт Виотти. Вещь труднейшая, и нет человека, которого музыка не приводила бы в восхищение. Играл я сегодня как никогда, скрипка пела и плакала, я будто парил над толпой в особом расположении духа – будь на моем месте сам дьявол, он не исполнил бы лучше. Когда я закончил, зал секунду молчал -- и взорвался бурей оваций: браво! браво! брависсимо! Но что тут происходит? Они не обращают ни малейшего внимания на сцену, где стою я,  все повернулись к ложе и рукоплещут верзиле, который взобрался на кресло, раскланивается, как паяц, и шлет  воздушные поцелуи. Публика неистовствует: «Браво, брависсимо великолепный господин Циннобер! Бесподобная композиция!». А тот продолжает кланяться и бормочет: «Покорно благодарю, покорнейше, вы самые преданные, самые понятливые, самые чуткие зрители». Ну погоди, самозванец, думаю я, и поскольку толпу не перекричать – беру скрипку, начинаю этюд. Клака умолкает, зрители оборачиваются к сцене, снова льются чудесные звуки, снова люди  рукоплещут – и тут человек из ложи вытягивает руку, указывает на меня и пискляво вопит: «Я все видел! Пока я исполнял сложнейшее произведение, этот мерзавец шарил по вашим сумкам и карманам. Держи вора! Фас!». Публика, как одержимая, начинает скандировать «Держи вора!», и самые активные лезут на сцену. Абсурд! Прыгаю вниз, отбиваюсь скрипкой, и бегу, бегу, они следом... 
Людвиг. Невероятная чертовщина. Вы в самом деле знаменитый скрипач Диц. 
Дитрих. Кто этот господин Циннобер?
Людвиг. Зря я надеялся, что сказка останется сказкой. Господин Циннобер, или крошка Цахес, зловредный маг.  Все лучшее, что происходит в его присутствии, он присваивает себе, все скверное, что делает сам, сваливает на другого, и ему верят.
Дитрих. Чтоб эту крошку... Крошка, как же! В два раза больше вас.
Людвиг. Ворона меня предупреждала.
Дитрих (нервно рассмеявшись). Чересчур для одного вечера, Людвиг! Чудовищный гипнотизер, взбесившаяся публика и говорящая с бакалавром ворона. Сдаюсь. Я один сошел с ума, а не целый город. Ведите меня в клинику.   
Людвиг. Нельзя –  убьют.
Дитрих. Возможно. Узнают, что помогли мне, убьют вас.
Людвиг. Будь я богат или знаменит... Чернь не нападает, пока их не науськают, врагам выгоднее держать меня живым, благоразумия на грош, удачи того меньше – Цахесу  поживиться нечем.
Дитрих. Кроме таланта притворяться... циником.   
Людвиг. Перелезайте через стену, здесь невысоко. В лесу искать не будут, и если повезет, увидите говорящую ворону.
Перелезают через стену, идут дальше. 
Людвиг. Не боитесь ночью через  кладбище? 
Дитрих. Не боюсь. 
Людвиг. Хорошо, пойдемте скорее.
Дитрих. Давно у вас этот Цахес Циннобер?
Людвиг. С утра.
Дитрих.  Не понимаю я, молодой человек, ничего: они слушали прекрасную музыку, глаза их светились, они вытирали слезы,  кричали «Браво!» – и вдруг сразу, без паузы, «Бей! Держи! Туды! Сюды!». В голове не укладывается. Это значит, они не поняли ни-че-го. Я метал бисер перед свиньями, пока свиньи не озверели. В один миг восстало стадо, которое затопчет любого. 
Людвиг. Вся публика поддержала Циннобера?
Дитрих. Публика не могла не поддержать концерт, а я не мог плохо играть, вот в чем штука.   
Людвиг. Скверное дело.
Сверху доносится «Кар! Кар!»
Людвиг. Теперь ваша очередь мне поверить!
Ворона слетает и внимательно смотрит на Людвига и Дитриха.
Людвиг. Здравствуй, Ворона. Подскажи, что нам делать?
Ворона молча чистит перья. Потом каркает и улетает.
Дитрих. Выдумщик вы, а еще бакалавр.   
Людвиг. Не может быть!
Дитрих. Бросьте, молодой человек, не до ворон. Счастье, что легко отделались. Спасибо вам еще раз за помощь; извините, не могу вернуть одежду. Возвращайтесь в город и прощайте!   
Дитрих уходит. Людвиг идет в другую сторону. Слетает Ворона и садится перед ним на ветку. 
Ворона. Что, Мурнау, стал невесел, голову на сук повесил? Нет, по-другому: сук на голову повесил?
Людвиг. Та-а-ак... ты нарочно.
Ворона. Ничего личного. Музыкант ушел. В моем лесу ничего с ним не случится.
Людвиг. Могла бы ответить.
Ворона. Откуда мне знать, что вам делать? Ждать. Надеяться. Верить. Разойтись по домам.
Людвиг. Ждать, пока город захватит Цахес Циннобер?
Ворона. Сегодня один Циннобер, завтра другой, послезавтра третий, на всех нервов не напасешься. Очищай сознание – выключай Циннобера вовремя!   
Людвиг. Хитрая ты.
Ворона. Кар-ма не роскошь. Кар-ма вещь!
Людвиг. Еще издевается. 
Ворона. Товарищ бакалавр, я по-дружески. Мир? Мир. Держи пиджачок, пока не  замерз. Иди домой. Всем спать!!!
Бросает ему пиджак, Людвиг одевается и уходит.

Действие пятое 

Через 2 дня. Квартира Людвига. Улица. Трактир. Ханс, Людвиг, Горожанки, Официант, Человек в черном. 
Ханс (закутанный в плащ, с низко надвинутой шляпой на глаза, озираясь по сторонам, стучит в дверь). Эй, Людвиг! Сколько можно спать!    
Людвиг (открывает). А... наш супермен и со своим маскарадом.   
Ханс. Не смешно. 
Людвиг. Заходи, не стесняйся. 
Ханс. Куда пропал? Позавчера заходил, вчера – никто не отзывался. Думал, черти тебя в ад унесли. Или тайная полиция, если в чертей не веришь. 
Людвиг. Верю и в чертей, и в колдунов, и в мышиного короля, и прочих гномов. 
Ханс. Одно слово – Циннобер?
Людвиг. И второе – Ворона. Пропадать, так с песней! (Распахивает шкаф, где висят фраки, сюртуки, куртки различных цветов). Итак, друг мой, видишь ли ты здесь хоть одно женское платье?
Ханс. Нет. 
Людвиг. Отлично. Свидетель неважнецкий лучше никакого. Смотри внимательно, Ханс. Эту куртку надеть или фрак? Брендовый сюртучок по случаю прохладной погоды?
Ханс. Как хочешь.
Людвиг. Хочу, чтобы ты выбрал. Просто закрой глаза, сними с вешалки первое попавшееся и дай мне. 
Ханс снимает куртку и протягивает Людвигу.
Людвиг. Благодарю вас, милостивый государь. Не соблаговолите ли помочь одеться? Нервы  шалят. В рукава не попадаю.
Ханс помогает.
Людвиг. Ах, как любезно с вашей стороны! Пошли в трактир – вторые сутки не ел.
Выходят, отходят от дома; рукава куртки Людвига укорачиваются, полы удлиняются и сзади волочится шлейф.   
Ханс. Что за черт!
Людвиг. Шляпу ниже надвинь и  за мной.
Проходят мимо группы женщин, одна крутит пальцем у виска, взрыв хохота. 
1-я горожанка. Эй ты, чучело гороховое.
2-я горожанка. Куда вырядился, красавчик?
3-я горожанка. Ты, с тобой разговариваем.
Людвиг (вполголоса). Не обращай внимания. Спокойно заворачиваем за угол, оттуда до трактира рукой подать.
1-я горожанка. Не видишь, Эльза, они оба королевы бала (пронзительно свистит).
2-я горожанка (задирает юбки, забегает перед Хансом и Людвигом, вульгарно качает бедрами). Возьми, возьми меня, дорогая! Я с двух сторон согласная!
Женщины хохочут.
Ханс. Дура.
1-я горожанка. Гей-прайд недоделанный.
2-я горожанка.Девки, пли по сизарям! Целься по бошкам!
В спину Хансу и Людвигу летят ошметки капусты и яблоки, женщины свистят и улюлюкают. 
Людвиг. Вчера были мальчишки с камнями. 
Ханс. Это наваждение когда-нибудь кончится?!
Людвиг. Наваждение – рано или поздно, а  город никогда. Город нас переживет и, прости за тупой каламбур, пережует. 
Входят в трактир.
Людвиг. Общепит потерпит: я клиент платежеспособный. 
Садятся за столик, подходит официант, заказывают;  другие посетители на них внимания не обращают. 
Ханс. Ладно, я хотя бы с Циннобером сцепился, и разделал он меня с полоборота. Но тебя за что?
Людвиг. Третьего дня я помог бежать Дитриху Дицу, которого публика чуть не разорвала из-за крошки Цахеса. Вывел  в лес, и наша добрая сердобольная Ворона подарила мне чудную одежку, потому что свою я отдал скрипачу. Назавтра, едва вышел из дому, услышал за спиной смешки и свист и... обнаружил, что рукава поднялись до локтей, а фалды превратились в пышную юбку, которая волочится сзади. Слава боку, думаю, хоть штаны на месте. Бросился домой, переоделся, и повторилась та же история. Самое скверное, что дома все мои куртки и фраки сохраняли первоначальный вид, однако стоило выйти на улицу, как они превращались в женское платье. При других обстоятельствах меня забавлял бы этот казус... сам видишь, сейчас не до смеха.
Ханс. Невероятно.
Официант подает заказ Хансу и Людвигу.
Людвиг. Только седло барашка может примирить меня с пропащей жизнью!
Ханс. У меня от твоих россказней  аппетит пропал.
Людвиг. Я поем за двоих, не возражаешь? Пей пиво, слушай дальше. Вчера некая добрая душа подсунула мне под дверь газету, чтобы я ознакомился с так называемым общественным  мнением. Наименьшим злом были женщины, которые обвинили меня в пошлости и тщеславии, поскольку я обнажаю руки, видимо, считая их красивыми. Они еще ног не видели... Влиятельный богослов высказал мнение, что я еретик и сектант, только не договорился сам с собой, рукавист я или фалдист, и счел обе секты чрезвычайно опасными. Политическая шушера вообразила, что я собираюсь поднять восстание. Одна группа демонстративно обрезала рукава в знак поддержки и направила коллективную фотографию в газету, а вторая не придумала ничего лучше, как укоротить свои пиджаки по пояс и напялить лосины. Наконец аноним, очевидно, агент тайной полиции, намекнул, что я франкмасон.
Ханс. Быстро они развернулись с этим мнением. 
Людвиг. Газетчики за меня. Голос народа ты слышал из первых уст.  Политика, эротика, богословы, агенты – я пропал.               
Официант приносит пиво.
Официант. Напитки за счет заведения, господин Мурнау.
Людвиг. Благодарю. Автографов не даю.
Людвиг расплачивается, официант уходит.
Ханс. План такой: прямо отсюда и прямо сейчас – в лес.
Людвиг. В гости к Вороне с ее фокусами. Нет, не пойду. Проклятые маги как сговорились. Будем, друг мой, стоически переносить свою славу и свое несчастье.
Ханс и Людвиг выходят, на улице к ним  подходит человек в черном.
Человек в черном. Господа Розенкранц и Мурнау?
Ханс. Они самые.
Человек в черном. Ордер на ваш арест. Ознакомьтесь. 
Ханс. Что я говорил? Даже в лес опоздали.
Человек в черном. Господин Розенкранц, не для протокола. Правда, что вы избили до полусмерти действительного тайного советника Циннобера?
Ханс. Если бы избил!
Человек в черном. Позвольте пожать вам руку. Нация вас не забудет. 

Действие шестое 

Палата в сумасшедшем доме. Теофилус, Ханс, Людвиг, Ворона.
Ханса и Людвига вталкивают в палату, где уже находится в смирительной рубашке  Теофилус, дверь закрывается.
Людвиг. Профессор Теофилус!
Теофилус. Мое почтение, бакалавры Мурнау и Розенкранц. Простите, Ханс, был с вами резок. 
Ханс. Я виноват. Только я. По моей глупости вы здесь, по глупости моего болтливого языка.      
Теофилус. Блистали бы красноречием на экзаменах, молодой человек.
Ханс. Можно один вопрос?
Теофилус. Валяйте, пока у меня руки связаны.
Ханс. Что с Аннеке?
Теофилус. Бедная моя Аннеке... невеста Циннобера теперь наша Аннеке.   
Ханс. Не верю, она не могла. Чудовище ее околдовало.
Теофилус. Чересчур легко и просто – не находите? Слабенькая оказалась ваша любовь. Как глиняный горшок, только черепки по полу разлетелись.
Ханс. Соберу.
Теофилус. Не трудитесь понапрасну. Я вам запрещаю. Людвиг Мурнау, почему вы молчите?
Людвиг.  Неприлично подслушивать чужой личный разговор.
Теофилус. Невыносимо честное создание! Ум светлый, остальное черствость и гордыня.  Аннеке по-прежнему любит вас, Людвиг.
Людвиг.  Ошибаетесь, господин профессор. Не меня. Сами сказали – невеста Циннобера.
Теофилус. Жестоко бьете старика.
Людвиг. Позвольте, развяжу вам рубаху (Подходит, пытается распутать узлы). Постарались ваши палачи на совесть, туго затянули. Чем вы их разгневали?
Теофилус. Предложением о реформе юридического образования. Я представил ко двору господина Циннобера – как я был слеп! Проклятый оборотень лишил меня разума. Король и министры, скажу откровенно, те еще прохвосты, выслушали доклад благосклонно. Пока я выступал, Циннобер корчил уморительные рожи, приплясывал и выкрикивал несусветную чушь: «Супер Кубок! Даешь Супер Кубок! Надерем задницу краснопузым! Крылышек, хочу  жареных крылышек! Свернем шею цыплятам!» Что бы это значило?
Людвиг. Понятия не имею. Наверное, так принято в стране, откуда он прибыл. 
Теофилус. Я закончил доклад, поклонился, и... они бросились поздравлять отвратительного кривляку: «Превосходно! Какой ум!  Какой талант! Какое усердие»! Он принял похвалу как должное: «Господа, безмерно благодарен, что вы по достоинству оценили мои скромные соображения. Беспредельна королевская мудрость! Прозорливость советника Балтазара и финансовый гений почтенного фон Глаубица не знают себе равных, я всего лишь магистр искусств, чью жалкую личность  вы удостоили вниманием. Да здравствует король Барнасуф! Да будут повергнуты во прах  все  тайные и явные враги вашей великой страны!» Тут король пустил слезу: «Ах, ах, господин Циннобер! Назначаю вас тайным советником по особо важным поручениям, будьте верным и преданным  слугой отечеству». «Ваше величество! – я с ужасом наблюдал, как быстро Циннобер бьет поклоны.– Ни единым словом, ни вздохом, ни помыслом не посрамлю оказанного мне доверия». Они замерли будто завороженные. «Ваше величество, господа, – напомнил я о себе. – Если ли возражения по реформе?» Король холодно взглянул на меня: «По-моему, вы переутомились, судья. Отдых пойдет вам на пользу». Балтазар хихикнул: «Будут вам и крылышки, и Супер Кубок, Теофилус». 
Ханс. В это время Циннобер продолжал ругаться и показывать язык?
Теофилус. Отнюдь. Смирно стоял, скромно потупив взор, и ножкой крутил туда-сюда, как двоечник у доски. Затем сказал: «Доклад господина бывшего советника произвел на наше собрание неизгладимое впечатление. Считаю, что нам следует принять во внимание предложения коллеги. Кто «за» прошу голосовать». Проголосовали. Следующий день я встретил здесь.    
Людвиг. Понятно. Образование  осталось для них камнем преткновения.
Теофилус. Тише, бакалавр, договоритесь до тюрьмы.
Людвиг. Простите, профессор, аз недостойный посягнул на святое. 
Теофилус. И похоже, нас уже подслушивают.
Ханс. Подслушать нас могут только такие же сумасшедшие. Они не опасны.
Людвиг. Да ты, брат, растешь.
Теофилус. Слышите? За окном кто-то есть.
В окне появляется Ворона.
Ворона. Привет людям доброй воли!   
Ханс. Здравствуй, ворона!
Ворона. Здравствуй, персонально Людвиг. Дуешься и злишься?
Людвиг. Ты сделала из меня посмешище!
Ворона. Каким ты и был всегда. Наконец это заметили окружающие.
Людвиг. Погоди, доберусь.
Ворона. Попытка не пытка – я с той стороны. Ты с этой. Я вольная птица. Ты в сумасшедшем доме. Твой хвост всех раздражает. Мой рулит полетом. Кто из нас двоих прав?
Людвиг. Негодная ведьма.
Ворона. Всегда может быть хуже, бакалавр Мурнау –  возьму да превращу вас в жабу.
Ханс. Ворона, лежачего не бьют. 
Ворона. Лежачий тот, кто на два метра под землей. Вы тут посидите, отдохнете, наберетесь сил – глядишь, либо забудут, либо выпустят, когда революция произойдет...  Исключительно из уважения к вам, достопочтимый судья, прощаю юных идиотов.
Рукава Людвига удлиняются, задняя часть укорачивается, и куртка принимает обычный вид.
Ханс. Ух ты! Снова чудо. 
Людвиг. И на том спасибо.
Ворона. Жила-была бедная крестьянка, и родила мальчика-уродца, и назвала его Цахес. Женщина всюду таскала тяжелую корзину с младенцем. Однажды она встретила фею. Фея пожалела бедняжку: ребеночек встал на свои кривые ножки и потопал самостоятельно. Люди начали восхищаться его умом, храбростью и добротой, хотя ничего подобного не было в помине. Слышите, други мои, как про вас сказка? Ничего подобного – ни ума, ни храбрости, ни доброты. Мальчик рос, рос и вырос, да так и остался карликом. И хотя карлик придворный совсем не то, что обыкновенный, а обыкновенным Цахес со своим чудным даром не мог стать никак, от маленького злодея решили избавиться, когда он захватил слишком много власти. В один прекрасный день друзья-заговорщики выведали, что колдовство пропадет, когда с головы карлика упадут три огненно-красных волоска. Схватили крошку, вырвали волоски, чары развеялись, он с перепугу забился в ночной горшок и задохнулся. И когда крошка Цахес умер, всем снова стало его жалко. Друзья, вы не спите?
Теофилус. Внимательно слушаем.
Ворона. Где уязвимое место вашего Циннобера, не знаю. Мужик, сами видели, здоровый, и втроем не одолеете, ненавидит красный цвет и лысый как мое колено. Я пас. Но сказка есть сказка, магическое средство найдется. Если вас утешит: Аннеке не станет женой Циннобера. Аннеке умрет послезавтра.
Ворона скрывается из виду.
Ханс. Так нечестно. Не справедливо.
Теофилус. Все несправедливо, бакалавр Розенкранц. Такова жизнь.
Судья укладывается на кровати, Ханс и Людвиг на полу. В окно снова заглядывает Ворона.
Ворона. Э-ге-гей, герои! Из вас не бойцы – заговорщики никудышные. Опять приуныли. Что с вами делать? Пока охрана спит,  все трое ноги в руки и бегом за мной!
Теофилус, Ханс и Людвиг поднимаются и выходят, стараясь не шуметь. 
 
Действие седьмое               

Королевский двор. Цахес Циннобер, Король, Балтазар, Фон Глаубиц, Аннеке, куклы, горожане. Цахес Циннобер в центре, Король сидит между Балтазаром и фон Глаубицем. 
Цахес Циннобер. Народ! Мне выпала редкая возможность обратиться к вам, и здесь, в присутствии многочисленных гостей и депутатов, я хочу высказать благодарность за оказанное доверие (кланяется, держа руку на сердце). Вы великий народ. Вы избранный народ. Совестью продиктовано ваше решение, истина ведет вас вперед – так пусть никогда не заходит солнце над вашей страной! 
Куклы дружно вскакивают и аплодируют.
Король (вполголоса, Балтазару). Откуда взялись?
Балтазар (вполголоса). Парламент, ваше величество.
Король (вполголоса). Почему не предупредили?
Балтазар (вполголоса). Думал, вы не придете.   
Король (вполголоса). Закройте же этот балаган!
Балтазар (вполголоса). Всему свой черед. Сидите спокойно и проговаривайте про себя то, что нельзя сказать вслух.   
Цахес Циннобер. Второго шанса не будет, мы не имеем права отступить. Свернуть в сторону, со своего курса. Мы должны быть сильными, в вере наша сила, в силе наша правда, и кто не с нами, тот против нас. Они еще надеются нас растоптать или подкупить? Внести раскол в наши сплоченные ряды? Не на тех напали! Во! (демонстративно показывает кукиш  королю, Балтазару и фон Глаубицу).       
Куклы устраивают овацию.
Король (вполголоса, фон Глаубицу). Однако. Он переходит все мыслимые границы приличий.   
Фон Глаубиц (вполголоса). Скажите спасибо, что мы не на скамье подсудимых.
Король (вполголоса). Вы уверены, господин министр?
Фон Глаубиц (вполголоса). Сделка есть сделка – не окончательно же он спятил.
Король (вполголоса). В хорошенькое вы меня положение ставите.
Фон Глаубиц (вполголоса). Мое не лучше.   
Цахес Циннобер. Народ, по прихоти кровавых тиранов ты понес великие жертвы (достает носовой платок, вытирает слезы). Ты выстоял, твой подвиг неоценим. Никаких денег не хватит его оценить. Потому что нет никаких денег – обманули банкиры, не дали. Всю их власть ждет суровое наказание (громко сморкается) и наш праведный гнев. Море гнева.
Куклы вскакивают и  гудят.
Цахес Циннобер. Смерть диктатору! Смерть тиранам!
Куклы. Смерть! Смерть! 
Балтазар. На виселицу узурпатора!
Куклы. Узурпатора на виселицу!
Король. Балтазар,  вы куда?
Болтазар (вполголоса, королю). Молчите, ваше величество. Ваше молчание сейчас на вес золота. Или кричите со всеми, так безопаснее.
Король (вполголоса). Я должен требовать собственной казни?!
Балтазар (вполголоса). Да. Быстро, четко и без вариантов.
Король (вполголоса). Черт знает что. Я кричать не буду.
Цахес Циннобер. За мной, народ, лучший из лучших! Мы покорим и время и пространство! Их век миновал. Они ничто – плюнь и разотри. Вот так (Плюет). Делай, как я.
Куклы дружно плюют и хохочут.
Король (встает). Ну знаете ли. Я ухожу.
Цахес Циннобер. Давно пора!
Куклы. Да! Да! Да! Давно пора!
Балтазар (за полу тянет его вниз). Сядьте, ваше величество.
Король. Пустите меня, Балтазар. Или разбудите, когда этот сон кончится.
Балтазар. Поверьте своим глазам наконец! Бедный безумный самодержец, чтоб вас церберы разорвали...
Цахес Циннобер (указывает куклам на короля и министров). Взять их!
Куклы дружно поворачиваются, чтобы бежать в указанную сторону, падают друг на друга,  ломаются, ползают по полу и пищат.
Фон Глаубиц. Так и знал – партия с брачком. (Показывает кукиш Цахесу Цинноберу). Выкуси, иезуит.
Король. Как вы могли?
Фон Глаубиц. Каюсь. Мог...
Цахес Циннобер в замешательстве. Двери распахиваются, вбегают горожане и горожанки.
Цахес Циннобер. Наконец к нашему собранию присоединяется долгожданный народ. (Указывает на короля и министров, горожанам) Смерть тиранам! Взять их! 
Горожане не торопятся выполнять приказ.
Балтазар. Жители! Горожане! Вы стали жертвами чудовищной манипуляции, и виной всему  иностранец Цахес Циннобер. Не слушайте мошенника.
Цахес Циннобер. Как! Вы снова поверите патологическому лжецу, каким всегда был министр  Балтазар?! Народ, не позволяй себя использовать!
Балтазар. Циннобер, урожденный Цахес, проходимец, брачный аферист и интриган, находится в международном розыске как особо опасный преступник. Арестовать его! Да свершится правосудие!
Цахес Циннобер. Из-за подковерных интриг министра Балтазара  королевство разорено войнами и погрязло в  междоусобных дрязгах. Вот документы, обличающие коррупционные схемы – вот, вот, всюду его подпись!   
Король. Смотрите, фон Глаубиц, они одинаковые.
Фон Глаубиц. Наш помельче.
Король. Что ж, выберем меньшее из двух зол. (Обращается к горожанам). Жители города, в трудные минуты нашей истории я всегда мог положиться на вас...   
Горожане и горожанки безропотно расходятся.
Король. Хороши пугать, господа министры – бунт, мятеж, революция, прости господи, международный скандал, а само собой рассосалось. Кому мы нужны? Никому. Поставят нам в конце концов памятник и забудут. Меня, и вас, и этого... выродка. 
Цахес Циннобер выскакивает и падает на колени перед королем.
Цахес Циннобер. Неисчерпаемо милосердие вашего величества – и добрая воля ваша не знает границ. Простите, простите великодушно, не о снисхождении молю, раб недостоин... последнее желание позволите? Малюсенькое.   
Король. Можно без драматизма.
Цахес Циннобер. Не можем мы без драматизма – скучно будет. Слезами ботиночки ваши омою... рукавчиком оботру, чтобы на весь мир заблестело. А невеста моя нареченная песенку споет. Разве кого такая песенка не разжалобит? Аннеке! Выходи, милая моя Аннеке! Кусеночек мой, выходи! 
В глубине сцены появляется Аннеке, подходит к Цахесу Цинноберу, ее движения замедленные, падает рядом на колени.
Король. Встаньте, встаньте, неприятно на вас смотреть.      
Цахес Циннобер поднимает Аннеке, отходит на пару шагов, почтительно кланяясь.
Цахес Циннобер. Аннушка, запевай. 
Аннеке под фонограмму поет арию куклы из «Сказок Гофмана».
Балтазар. Ценю высокое искусство!
Король. Бениссимо! Не ожидал!
Цахес Циннобер. Изволите повторить?
Король кивает. Цахес Циннобер делает за спиной Аннеке жесты, будто заводит ключом, она поет ту же арию. 
Король. Да вы просто чудо, господин Циннобер!
Цахес Циннобер (кланяется). Действительный магистр искусств, лауреат мальтийского ордена, возьмите визиточку.
Дает визитные карточки королю, Балтазару и фон Глаубицу. Аннеке едва не падает, Цахес Циннобер ее подхватывает. 
Цахес Циннобер. Что надо сказать, Аннеке? Спасибо за внимание. Не будем злоупотреблять вниманием зрителей. Уходим. Скажи ручкой – пока, пока!
Аннеке безвольно машет рукой.   
Цахес Циннобер. Хрупкое было сердечко. Замечательный во всех отношениях механизм. Да, Аннеке?
Аннеке. Да, господин Циннобер.
Король. Забудем прошлое недоразумение.
Цахес Циннобер. Полноте, уже забыл. Не будем ссориться за закрытыми дверями, потом пресса разнесет во всех пикантных подробностях. Все пронюхают, заразы. Мудрости Соломона не хватит, чтобы найти, откуда есть пошла утечка информации. Что люди подумают? 
Фон Глаубиц. Вы правы, господин Циннобер.
Балтазар. Как скажете, господин Циннобер.

Действие восьмое 

Кухня феи Аманды Розы. Теофилус, Ханс, Людвиг. Фея разливает чай.
Фея. Кушайте, мальчики, вы с дороги проголодались... Фил, возьми пирожочек. Ты всегда любил пирожки.
Теофилус. Аманда, Аманда... Пирожки были только предлогом. Любил я одну тебя.
Фея. Милый мой, сколько раз ты мне пел эту песню... трогательно до слез.
Теофилус. Мог ли я скрыться от твоего всевидящего ока, дорогая?   
Фея. Никуда, это правда.
Теофилус. Ты могла куролесить как угодно, и я оставался бы в счастливом неведении.    
Фея. Могла, Фил.
Теофилус. Видишь, старушка, преимущество было на твоей стороне.
Фея. И ты, как опытный герой-любовник, решил не рисковать.
Теофилус. Ты умная женщина, Аманда, поэтому тебя легко обвести  вокруг пальца.
Фея. Старый дурак... надо было превратить тебя в канцелярскую крысу.   
Теофилус. Сделай милость. 
Фея. Поздно. Скушай  пирожок и выкладывай, что случилось.
Теофилус. Душа моя скорби глубокой полна... сердце мое бьется на грани инфаркта... и  радикулит  как скрутит в дугу, как скрутит -- ни встать ни сесть... 
Фея. Не дури.
Теофилус. С остальными случилось одно и то же -- Цахес Циннобер. Эпидемия безумия!
Фея. В город пожаловал старый приятель, и ты не рад?
Теофилус. Проходимец! Знать не знаю и знать не хочу.
Фея грозит пальцем.
Фея. Что ж, посмотрим, что скажет волшебное зеркало. Взгляни-ка первым, милый мой Теофилус.
Теофилус. Аманда, в моем возрасте ненужная роскошь полагаться на зеркало. Где стол был яств, там гроб стоит, ничего сенсационного мне не светит. Я материалист. 
Фея (Людвигу). А вы, молодой человек, боитесь неизвестного?
Людвиг.  Нет, я совсем не боюсь остаться неизвестным.
Фея. Честный ответ. Другого от вас я не ожидала.
Людвиг кланяется.
Фея (Хансу). Друзья отказались и не оставили вам выбора, Ханс. Пойдемте.
Фея подводит Ханса к зеркалу, завешенному покрывалом, снимает покров.
Фея. Сосредоточьтесь на  тайном своем желании. Думайте об Аннеке. Всей душой  стремитесь, чтобы она в это мгновение предстала перед вами в зеркале, как настоящая, во всей полноте жизни, и спросите, что она делает сейчас.
Фея  делает за спиной Ханса пассы, Ханс вглядывается в зеркало и отскакивает с возгласом возмущения.
Ханс. Она... потеряла рассудок. Мерзкое чудовище держит ее за руки и целует, и она не сопротивляется – обнимает и ласкает его. И вот – он легонько ударил ее по спине между лопаток, она безвольно падает, он подхватывает и несет ее на диван...
Фея. Ага. Может, на первый раз достаточно.   
Ханс. Нет!
Фея. Тогда возьмите трость и представьте, что колотите соперника, всыпать можете  крепко, разрешаю, только не трогайтесь с места. Если коснетесь волшебного зеркала и разобьете, нам конец.
Ханс берет трость и делает движения, будто бьет отражение. 
Ханс. Сработало! Так тебе и надо, тварь! Свалился на пол? Зовешь слуг на помощь? Ничто не придет. А я еще добавлю. 
Ханс увлеченно колотит тростью по воздуху, Фея хватает его за руки и оттаскивает в глубь комнаты.   
Фея. Спокойнее, молодой человек. Кто знает, не разбили ли вы только что собственные иллюзии? Отдайте трость. Успокойтесь и загадайте, что будет, когда вы поженитесь с Аннеке. 
Ханс отдает трость. 
Фея. Так. Закройте глаза. Хорошо. Я буду рассказывать. Уютный домик в пригороде, палисадник, полный цветов; на  деревьях висят золотые плоды, на грядках какая капуста! Такой огромной сочной капусты во всей округе не сыскать. У твоей жены всегда будет первый салат, первая спаржа, а кухня будет так устроена, что ни одно блюдо не подгорит, кастрюли не перекипят, и ты никогда не опоздаешь к столу. Ковры и покрывала на креслах будут из ткани, которая не рвется и не выцветает, кошка не станет точить о них когти, собака не будет грызть ножки, и ни вам, ни детям, ни гостям, при всей вашей  небрежности не удастся посадить ни единого пятна... Какие красивые тарелки! Они никогда не разобьются. Просто заколдованные тарелки. И чашки им под стать – из фарфора исключительной прочности. Каждый раз, когда твоя жена, прекрасная Аннеке, затеет стирку, на лугу позади дома будет стоять ясная погода, хотя бы вокруг ревела буря  и сверкали молнии. Откройте глаза. Все просматривается?
 Ханс. Да! Да! Все в точности так и есть.
Фея. Забыла, ты еще хотел бассейн... Все будет устроено, дорогой Ханс, как в лучших ваших мечтах – долго и счастливо. Счастливо и долго.   
Ханс. Да! Так должно быть, это нормально. Но почему ворона сказала, что Аннеке завтра умрет? 
Фея. Не слушайте глупую птицу. Победите соперника, и дела пойдут как по маслу.
Ханс. Если бы я мог... Чудовище неуязвимо, и я без волшебства бессилен.
Фея. Большая проблема этот ваш господин Циннобер. (Завешивает зеркало). Зеркало больше ничего не подскажет, оно устало.
Фея и Ханс возвращаются к Теофилусу и Людвигу.
Теофилус. Успешно ли провел опыт мой ученик?
Фея. Он был бесподобен. (Людвигу). Неужели вы совсем не хотите знать будущее?
Людвиг. Глупо рассчитывать на отражение, которое само не может видеть, и на слепую веру, которая не может знать.         
Фея. Вздохнет и вздрогнет мир, злорадством упоенный – тяжело с вами, юноша.
Теофилус. Аманда, брось свои штучки-дрючки. С меня станется, а бакалавра Мурнау не обижай. Гордые, они такие, в два счета повесятся или застрелятся – некому будет науку двигать, а впереди век прогресса. Не дай господи дожить.      
Фея (делает книксен). Не желаю вам будущего, Людвиг, которое и вправду может накликать старый дурак. Возьмите перстень в знак примирения (снимает свой перстень и дает Людвигу). Не стесняйтесь. Каждая чудесная вещь рано или поздно достается своему хозяину.    
Людвиг. Благодарю, вы очень добры.
Фея и Теофилус (вместе расхохотавшись). Мы очень на всех злы!

Действие девятое 

Дворец. Комната слуг. Камердинер, который в конце действия оказывается Вороной, Кухарка Эльза,  Горничная Мина.
Камердинер. Безобразие, Эльза! По дворцу шныряют мыши. Вчера я сам был свидетелем, как его превосходительство выловили из супа одного мелкого грызуна. Были недовольны.  Хрюкали, как имеют обыкновение хрюкать их милость. Собственноручно швырнули мышь в окно.
Кухарка. Жалоб на нашу стряпню до сих пор не поступало.
Камердинер. Мнение его величества не имеет значения. Важно, что думает его превосходительство.
Кухарка. Какие важные стали.
Камердинер. Установили бы капканы. Посыпали какой отравы, что ли.
Кухарка. Превосходительству полегчает, если оно выловит отравленную, а не обычную мышь?
Камердинер. Не дерзите. На мыши не написано, с ГМО она или без.
Кухарка. Врете вы. Если сами подложили, сами и отвечайте.   
Камердинер. Несговорчивая ты, Эльза, намеков не понимаешь. Пошутить нельзя.
Кухарка. Наше дело маленькое, а вы дошутитесь.
Камердинер. Ты насчет отравы покумекай. Я ничего не говорил.
Кухарка. Разбежалась.
Горничная. Не любите вы господина Циннобера. 
Камердинер. Невозможная мысль! Обожаю. Преклоняюсь. Боготворю.
Горничная. Тогда попросите его не щипаться. Проходу не дает.
Камердинер. Я бы сам не давал – очень формы у тебя аппетитные.   
Горничная. Мне их  в трубочку скрутить и веревкой завязать?
Камердинер. Не надо. Потерпи, Мина, скоро его превосходительство остепенится, и начнет щипать на законных основаниях жену.
Горничная. Ха! Заводную куклу?
Камердинер. Юная очаровательная девушка. Образованная, не чета тебе.
Горничная (передразнивает). «Да, господин Циннобер», «Слушаюсь, господин Циннобер», «Вы правы, господин Циннобер». «Да, Мина», «Нет, Мина». И бряк, песня закончилась.
Камердинер. Глупости. Полную белиберду несешь.
Горничная. Давеча слышу из их комнаты визг и крики, стулья роняют, точно смертоубийство, караул, бежать надо, людей звать – заглянула в замочную скважину, а там...
Кухарка. Мышь! Зырк-зырк на тебя да как скакнет до потолка!
Горничная. Фройляйн на кушетке лежит. Превосходительство в самом непотребном виде  мечется, ручками машет, будто отбивается от кого, и визжит, и ругается... А она лежит  бревно бревном. Все, думаю, удавил, ирод.
Камердинер. Серьезное обвинение. 
Горничная. Затихло. Выходит фройляйн. И опять как заведенная: «Да, Мина, нет, Мина». 
Камердинер. Окей, я вам тоже кое-что расскажу. Только сами потом никому, поняли?
Кухарка. Могила.
Камердинер. Магистр Циннобер вчера прибыли поздно и изрядно навеселе. Изволили задремать в карете. Выхожу встречать и слышу богатырский храп. Я по этому храпу сразу понял: в стране предстоят перемены. Значительные перемены. Переворотом у нас никого не удивишь, войной тоже, а тут, черт те знает что будет, обяжут всех бороду носить или туфли с острыми носами. Аккуратненько так, не нарушая этикета, бужу его превосходительство... вах! глазами хлопает, стал на четвереньки – шмыг мимо, завертелся волчком, холера ясна, шасть! на карачках поскакал по лестнице, и дальше в свои покои. Заперлись они на ключ. Легли почивать. Прислушиваюсь. Как захрапел с присвистом, я успокоился и от дверей отошел.   
Кухарка. Сам-то не перебрал с егерем?
Камердинер. Эльза, опять хамишь. Рассчитаю.
Горничная. Оборотень ваш магистр. Взялся ниоткуда, люди только и знают, что лапсердак какого-то ордена, два дня живет во дворце -- и все по стеночке ходят как тени и продохнуть боятся, включая короля.   
Камердинер. Мина, фу!
Горничная. Король не человек?   
Камердинер. Неприлично в таком тоне выражаться по поводу его величества.
Горничная. Неприлично хрюкать, щипать и на четвереньках по дворцу бегать.    
Камердинер. Что я говорил? Никому ни слова.   
Горничная. Вспомнила... прижал меня было превосходительство, а я  краем глаза вижу зеркало в конце коридора. Я есть. Их нет. Не отражаются.   
Камердинер. Показалось. Суеверная ты, Мина – оборотни, гномы, тени. Один немец потерял тень, все газеты писали, и что? Выслужил пенсию за особые заслуги. Археологи городище расковыряли – никакой мистики, любой гном ногу сломит. Если бы господина первого министра сослали дипломатом в Китай – да, новость. Сенсация. Только панику сеешь: оборотень! не отражается! – какая разница, отражается или нет? 
Горничная. Сами завели разговор.
Камердинер. Зондировал умонастроения трудящихся. Утомили вы меня, дамочки: вам слово скажи, вы назад двадцать. Свободны!
Кухарка и горничная выходят. Камердинер закрывается рукавом и превращается в Ворону.
Ворона. Да, как вы догадываетесь, я не камердинер, Мина с перепугу ничего не видела, Эльза по секрету всему свету не расскажет, Аннеке дочь судьи Теофилуса, а Ханс... а Ханс, извините-таки, дурак.   
 
Действие десятое

Дворец. Цахес Циннобер, Король, Балтазар, Фон Глаубиц, Аннеке; затем Ханс, Людвиг, Ворона, Теофилус. 
Цахес Циннобер. Анекдотец занятный недавно мне рассказали. Бились между собой один старый маг и зловредная фея. Превратилась она в бабочку, а он в жука-рогача; стал он ее настигать, она упала вниз и забегала по полу мышкой, он обернулся серым котом и прыгнул  – она выскользнула из когтей ящерицей, он зашипел гадюкой и схватил за хвост, она тут же его отбросила и взвилась вверх как колибри, и вдруг налетели в дом из леса   диковинные птицы, окна затянула тонкая прочная сеть... Упали оба. Приняли человеческий облик, отдышались. Фея стала наступать на мага,  выронила из волос золотой гребень, а гребень, представьте, ударился о пол и разбился. «Горе мне! – Воскликнула фея. – Жестоко было не предупредить о заколдованных камнях!». «Не огорчайтесь, мадам,  – ответил маг. –  Я подарю вам новую расческу. Не золотую, зато надежную. Ну-с, полагаю, мы теперь хорошо знаем друг друга». «Неплохо, – сказала фея. – Будь ваше мастерство столь же безупречным, как ваш кофе – налейте еще чашечку! – я никогда не рискнула бы биться с вами один на один». «О, мадам, – поклонился маг, – безупречна лишь ваша красота, как и двести лет назад». «Двести тридцать», – скромно поправила фея.  «Покоряюсь, мадам, от женщины, которая не скрывает свой возраст, можно ждать чего угодно», – и не сходя с места, маг сделал ей предложение руки и сердца. Она, увы, отказала. Видите ли, господа, люди одного круга, будь они заклятые друзья или старые враги, всегда найдут общий язык.   
Балтазар. Занятная история. Совершенно неправдоподобная.   
Цахес Циннобер. За что купил, за то и продаю.
Балтазар. Вера в чудеса – древнейший из известных нам предрассудков, не так ли, ваше величество?
Король. Превращения – это несовременно. Бардак начнется, если каждый возомнит, что он бабочка или жук-рогач. 
Цахес Циннобер. Исключительная проницательность,  ваше величество.
Фон Глаубиц. Гребень был золотой, следовательно обломки тоже золотые. Почему ваши фея и маг их не собрали?
Цахес Циннобер. Полагаю, господин министр, сначала они предпочли допить кофе. Допили и... собрали, хотя история об этом умалчивает.
Фон Глаубиц. Ерунда какая-то ваша магия.
Цахес Циннобер. О, вне всякого сомнения. Пустейшее развлечение. Не желаете ли убедиться собственноручно?
Король. Как сказать... Все равно делать нечего. 
Балтазар. Желаем. 
Цахес Циннобер делает пассы, в воздухе перед королем и министрами появляется книга,  которая открывается сама собой, листы рассыпаются, разлетаются по комнате и исчезают.
Цахес Циннобер. Простите, ваше величество и господа министры, фокус с книгой предсказаний не удался. Попробуем карты (достает колоду из кармана, расправляет веером). Министр Балтазар, не желаете начать? Выберите и вытащите любую.
Балтазар (достает карту). Дама треф. И что?
Цахес Циннобер. Переверните вашу карту. Если предсказание не нравится, можете вслух не читать.
Балтазар (переворачивает). Отчего же? Прочту. «Покровительство знатной особы сулит почести и скорое улучшение материального состояния». Покровительство женщины, полагаю.
Цахес Циннобер. Несомненно, министр. Вы не можете полагать неправильно. Фон Глаубиц, прошу. Смелее, карты никогда не предвещают ничего дурного.
Фон Глаубиц. Бубновая восьмерка. «Задуманное вами предприятие увенчается успехом».
Цахес Циннобер. Отлично. Задумали – ждите. Дадут. Ваше величество готово рискнуть?
Король. Туз червей. (Переворачивает). Нет, это я читать не буду. 
Цахес Циннобер. Так вам больше подходит?
Дважды переворачивает карту короля, и в руках короля получается туз пик.   
Король. Странное предсказание. Это надо осмыслить.
Цахес Циннобер. Позвольте, ваше величество? (Забирает карту, читает про себя, усмехается, убирает колоду в карман). На сегодня карт достаточно. Сейчас несравненная Аннеке нам споет.
Аннеке выходит в центр, поет под фонограмму свою арию, раздается звук треснувшей пружины, песня умолкает, Аннеке падает. В глубине сцены появляются Ханс, Людвиг и Ворона. Цахес Циннобер направляется к ним.      
Цахес Циннобер. Какие люди! Безумно рад видеть в добром здравии, друзья мои! Счастлив созерцать! Бакалавр Розенкранц,  надежда нашей страны! (Раскрывает объятия) Бакалавр Мурнау! Поистине светлый ум. (Вороне) И вам почтение, любезная!   
Ханс. Лицемер! Как вы смеете! Ваше величество, этот человек чудовище, мошенник и олицетворение зла! Он должен умереть. 
Ворона кланяется  Цахесу Цинноберу преувеличенно почтительно.
Ворона. Столько лет... столько добрых воспоминаний...
Цахес Циннобер (схватив Людвига за руку). Отдай мне подарок Аманды Розы. И я моментально исчезну, будто ничего не было. Все вернется на пять дней назад. Согласен?
Людвиг медлит.
Цахес Циннобер. Живо давай перстень, умница! Он мой. Не то палец откушу – я тебя когда-нибудь обманывал?
Людвиг снимает перстень, отдает Цахесу Цинноберу, тот растворяется в воздухе. Пауза.
Для некоторых персонажей действие возвращается на  пять дней назад. 
Король. Господа, что происходит? (Хансу, Людвигу, Вороне) Кто вы такие и почему здесь? (Указывает на Аннеке) Кто она?
Балтазар. Полагаю, ваше величество, неизвестную девицу  убили те трое.      
Король. Очень может быть. Наглость преступников переходит все границы -- во дворце, в присутствии короля, как можно?
Фон Глаубиц. Не будьте самоуверенны, Балтазар. Я лично своими глазами видел, что девушку убили вы.
Балтазар. Я?! Донельзя нелепое предположение, фон Глаубиц. Стреляли вы в того, черного (показывает на Ворону). И в вашем стиле – незадачка! промазали.
Король. Постойте! Я хорошо помню, никто не стрелял.
Балтазар. Должно быть, ваше величество, вы проспали момент. 
Фон Глаубиц. У меня нет оружия. Можете проверить.
Балтазар. Проверим. И баллистическую экспертизу проведем. Что у вас в правом кармане? 
Фон Глаубиц (достает  пистолет и кладет на стол). Не мое. Впервые вижу.
Король. Никто не стрелял, оружия ничье, труп есть, обвиняемые есть, мотива нет. Кто-нибудь может объяснить сей сомнамбулический казус?
Входит Теофилус.
Теофилус. Разрешите мне, ваше величество? Вы стали жертвой розыгрыша, который устроили молодые люди. Они надеялись, что вам понравится представление, но совершенно ясно, никто ничего не понял. Девушка, лежащая посреди зала, всего лишь механическая кукла. Замечательный артефакт, который мои (грозит пальцем) бестолковые помощники сломали. Прошу вас, не надо наказания. Куклу сделал я и сам с ними разберусь.    
Ханс. Кукла? Нет. Неправда! (Бросается к Аннеке, поднимает, берет на руки, это действительно кукла). Как вы могли убить нашу прекрасную Аннеке?
Теофилус. Молодой человек, в наши дни многие женятся на куклах из соображений карьеры, и еще чаще по любви. Первое или второе вами руководило, не знаю, оно не меняет сути дела. Отдайте игрушку. 
Ханс. Вы мне лгали. Вам не было стыдно. Зачем вы ее сделали? Как же вам не стыдно!
Теофилус. Помните давний спор схоластов – есть ли у женщины душа или нет? Нет. И не будет. Впрочем, вы слабы по части философии, это конек бакалавра Мурнау. Скажете что-нибудь, Людвиг, в защиту женщин? 
Людвиг. Я никогда не женюсь.
Теофилус. От сердца отлегло. Согласны насчет женщин?
Людвиг. В каждом уродстве есть совершенство, профессор, и в уродстве души оно тем заметнее – возьмите любого из здесь присутствующих. У женщин нет души, поэтому нет и совершенного уродства. И еще: наличие ума не сделало счастливой ни одну женщину, наличие души моментально сделает любую несчастной.      
Теофилус. Стоп! Не все потеряно, бакалавр. Не для вас.
Ханс (с куклой в руках оглядывается в растерянности). Так нельзя.  За что? Мне нужна была простая нормальная жизнь. Коллегия, жена, домик... небольшой. Вы придумали свои звезды с неба, так и забирайте их со всеми чертями, забирайте свои сказки, оставьте мое! Они меня разыгрывали, а я верил, да, верил, потому что я их... люблю. (Обращается к зрителям) И вас люблю! А вы все заодно. Вы все Цахес Циннобер!
Ворона. Не расстраивайся, Хансик, ты свое наверстаешь. Жизнь впереди большая. 
Король (Балтазару). Я опять пропустил, второй министр?
Балтазар. Да, ваше величество. И ничего не потеряли. 

Занавес

Примечания.
*  Роль Вороны играет мужчина.. 
*  В классической опере роль Людвига была бы женской, к концу пьесы зритель начинает  подозревать, не настоящая ли это Аннеке, автор предпочитает не раскрывать суть персонажа до конца.
*** Хэппи-энд в этой истории исключен.