Экзистенциализьм

     Впервые я испытывал затруднения с подгоном сказочки, до этого я просто тупо втыкал в эпиграф имя человека, подарившего либо радость, либо, наоборот, стрём и лажу. Но сегодня непонятка и мудизм, свойственные мне, пересеклись, смешались и родили коктейль из противоречивых чувств. Рыло Ксюши в гостях у сказки, нежно культивируемой Каспаровым, твердоголовая совковая тетка Шевцова, дриснувшая на Свободе, любимая теннисистка, в очередной раз ( который !!!) включившая огорчалово и явную глупость, все это, вместе взятое, наталкивало на мыслишку разродиться херней, отравляющей все вокруг, но в первую голову : делегатку Ирку-воровку, ненавистную мне одной своей рожей конченой твари и пропадлы. И тут... Знойная женщина, мечта и поэт. Длинный мужик, победивший на картинге и нашедший рыбу-воробья. И, конечно, шальная Бонни. Короче, сказочка будет для них троих, я не смог совместить адресатов в эпиграфе, честно скажу, шуганулся гомонамеков в адрес длинного, ему еще жить да жить, это мне по херу, а вот представьте такой рамс : приходит его жена и видит, что муженек сидит на веранде отеля и дрочит на экран смартфона. Ну, думает,  в порнуху воткнул, с Бонни. Подкрадывается, а на экране сказочка. И муж рычит, клянется в любви полудурочному сказочнику, отшвыривает кресло ( не, шезлонг, он же длинный) и заявляет :
     - Подаю на развод. Люблю, грит, Надю Толоконникову.
     Она присматривается к сказке и удивляется, всплеснув руками :
     - Но автор-то мужик.
     - Потому, грит, и люблю Толоконникову, что автор мужик.
     Это надо понимать.
     А ведь есть еще какой-то Пряников. Вот задумаешься и жутко становится, сядешь такой, закуришь и посещает тебя осознание мрачной действительности : есть Пряников. А в море кальмары. А на небе тучи. А в земле мертвые люди. Лежат тихо-тихо, притаились, замышляют что-то свое, живым непонятное. Шевелятся осторожно, волосы у них растут, ногти. С кротами шепчутся. Затевают оккупацию Дамбаса. Кроты им сведения доставляют.
     - Товарищи, - говорит самый основной крот, - промедление смерти подобно.
     А мертвые скрипят яростно зубами.
     - Вставайте, - срывается на писк заместитель самого основного крота из соседней штольни.
     Мертвые злятся, советуются при помощи жуков, они из одного черепа снуют в другой, телепатические депеши разносят, но по-пути забывают и все путают, насекомые же. Приползает жук к мертвому и шепчет :
     - По рюмочке - три рюмочки. Папиросок не заказывали ? Два рубли тридцать.
     Мертвый долго думает, шифр, по-ходу, от Сноудена опаска такая. Передает в ответку :
     - Харьков, бля.
     Жук ломится к начальнику. Говорит :
     - Алеппо, на х...й.
     Мертвый соображает, что парадигма. Решает тут же, на месте :
     - Космодром Восточный.
     Жук снова в обратку. Кряхтит.
     - Холмогоров.
     Мертвый сходит с ума, не в силах объять необъятное, вылезает наружу, отряхивается от комьев глины и корешков порея, идет и вступает в " Единую Россию", влюбляется в Кобзона и Потупчик, устраивается на службу. Служит. И умирает. Второй раз. Хоронят его, закапывают и тут - кроты. Окружают и говорят :
     - Сволочь.
     Мертвый бледнеет, качается, но не падает, он же и так лежит, а лбом въезжает в Живой Журнал. Оглядывается и понимает, что тут ему самое место, среди мертвецов, у...ков и мудаков, жующих кал. И становится мертвый блогером. Берет псевдоним, Мисс Трэмэлл или любой другой, пол не важен, был бы потолок, х...рит говно изо дня в день, читает Прилепина и Бабченко. И умирает. Теперь уже окончательно.
     Харэ, надоели эти мертвые. Привязались гады. Идите на х...й. Вот оно воздействие телевизора. Посмотрел-то три минуты с выключенным звуком. Ленты, фронтовики, Коля Басков. Вот я и поехал на мертвецах. На хрен, сейчас лучше сказочку расскажу. Как Потупчик родину любила.
     ... это раньше. За всю х...ню. Но парадигма неуклонно, гражданин Володин не просто так, а взять Рогозина. Взять и спросить :
    - Ты зачем ?
    А он ответит :
    - Сволочь.
    Побледнеет Потупчик, закачается и упадет, а лбом въедет в лоб такой же, но с другого боку, Бароновой. И они слипнутся. И станет их две. И раздастся гром. И блеснет молния. И Паук. И скажет тогда президент Путин :
    - Я устал. Я ухожу.
    Возьмет посох, котомку шалы достойной, сядет на бережку рядом со мной, курнем мы с ним по-конски и споем, но не " Смуглянку", а душевную песню рабочих парней из " Секс Пистолз" про королеву и будущее, которого нет...
     Вот такая сказочка, мои любимые девчонки и не любимый, а так, иногда признаваемый длинный мужик. И никогда она не станет былью.