Цветы жасмина

         
         

          Я помню прошлое, как сон.
          В моем молитвеннике ветхом
          Напомнит робко о былом
          Жасмина высохшая ветка.

          Еще вовсю цветет миндаль,
          И волны бьются у причала,
          И почему-то очень жаль
          Конец печального начала.

          Я помню прошлое, как сон…
          В моем молитвеннике ветхом
          Звучит пасхальный перезвон,
          А между строк – жасмина ветка…

          Я вспоминаю о былом,
          Когда морской навеет ветер
          Мечту, похожую на сон,
          Которой нет уже на свете.



       Пустая набережная тонула в густых сумерках. Моросил мелкий дождь.   Волны с шумом разбивались о гранитный парапет, обдавали холодными брызгами, сбегали по прибрежной гальке.

       Ольга свернула с набережной на узкую улочку, перешла Садовую и по ступеням поднялась к собору. Открыла дверь – и вошла из темноты в ярко освещенный храм. Служба близилась к концу. Зажигая свечу, она заметила молодого священника.

       В конце службы к ней подошла знакомая:

       – Ты видела, какого к нам красивого священника прислали? Это отец Леонид.

       – Я его не рассматривала.

       – А я рассмотрела. Он такой красивый! И ни на кого не смотрит. А когда ты прошла – повернул голову и проводил тебя взглядом.

       – Неужели? – Ольга улыбнулась: это было очередным доказательством ее красоты.

       По дороге домой она думала о том, что монахи и священники – служители Бога, а не мужчины. И если даже посмотрел – то это все равно ничего не значит.
Она вспомнила  монаха из далекого монастыря, и как нарисовала акварелью его портрет, когда вернулась. Потом портрет спрятала, чтобы никто не увидел. Долго тосковала, хотела уйти в монастырь… Но ей было всего пятнадцать.

       С тех пор прошло два года. Ольга попыталась вспомнить его лицо – но образ побледнел и растаял.

       Она вспомнила молодого священника – и улыбнулась: новый образ затмил прежнее воспоминание –  ей стало весело.

       «Что за глупое сердце, – думала Ольга,– любит тех, кого любить нельзя!».

       Через неделю Ольга снова пришла в церковь и встала на прежнее место: впереди слева, в тени за колонной. Теперь она увидела, что новый священник был действительно красив: темные, слегка вьющиеся волосы, синие глаза, четко очерченные нос и губы.

      При первом же взгляде на него становилось ясно, что и жена его – тоже красавица. И все с любопытством ждали ее появления.

      Вопреки всеобщему восторгу, Ольга решила, что смотреть на церковного служителя не только неприлично, но и грешно.

      Теперь, когда отец Леонид совершал каждение и шел мимо нее, Ольга слегка наклоняла голову и, опустив глаза, внимательно рассматривала квадратик на мозаичном полу.

      Она не смотрела ни на него, ни в его сторону. И в эти минуты она нравилась себе – в своем безмолвном обожании.

      Однажды во время службы Ольга услышала за спиной какую-то суету. Она оглянулась – и увидела сутулую старуху в очках с выпуклыми стеклами и роговой оправе. Волосы ее были пегие, с проседью, покрытые серой шалью. Опираясь на палку, она с такой злобой  рассматривала Ольгу, что той стало жутко.

      – Ведьма! – подумала Ольга – и отвернулась.

      Вскоре старуха исчезла. И кем она была – никто не знал, все видели ее впервые. Ольга никак не могла понять, чем вызвала такую ненависть, тогда как все женщины и старушки на приходе любили ее и говорили:

       – Ты – украшение нашего храма.

       Как-то одна из прихожанок сказала ей, что в прошлое воскресенье жена отца Леонида приходила посмотреть на нее. Ольге это показалось нелепым. Она спросила:

       – Но зачем?

       – Видимо посмотреть на тебя.

       – Странно… Я ее даже не видела.

       – Зато она тебя рассмотрела, – ироническая улыбка скользнула по ее губам.


       Со временем Ольга стала замечать, что слишком долго возле нее раскачивается дымящееся кадило. Наконец поняла, что  отец Леонид ждет, когда она поднимет на него глаза. Эта догадка еще более уверила ее в правильности поведения.

       «Решил покорить всех, но я не доставлю ему такой радости», – думала Ольга. Она была уверена в своей неуязвимости.

       Но однажды их взгляды встретились: случайно, на расстоянии. Он вдруг поймал ее взгляд, словно магнитом притягивая глазами, поймал – и не отпустил. Ольга не отрываясь смотрела на него… Потом – резкий укол в сердце чем-то острым – и она в ловушке: сердце затрепетало, как приколотая иглой бабочка. Наконец она овладела собой и отвела глаза.

       Эта «игра» доводила ее до легкой дрожи.

       «Не я первая начала», – думала она и, как зачарованная, приходила опять: ей нравились эти мучения.

       Как-то в конце мая вместе со всем курсом Ольга собирала растения для гербария. Трава была такая высокая, что среди нее легко было затеряться. Совсем рядом разговаривали двое. И вдруг до нее донеслась фраза:

       – Я его как увидела… этого попа зовут Леонидом.

       Ольга вздрогнула и замерла.

       – Да, он действительно очень красивый. Когда он у нас в кладбищенской церкви служил, мы всем классом на него ходили смотреть… его с детства знаю: он жил рядом с нами… учился в семинарии, собирался жениться… Невеста у него была… А там одна ходила, страшная такая, намного старше него, просто старуха… Прохода ему не давала… он очень вежливый был… Ну встретятся на дороге, поздороваются, поговорят… Потом узнала, что он жениться собрался, – и совсем взбесилась. Стала всем рассказывать, что она его любит, и поэтому жениться он должен только на ней. Идет она однажды по улице с кем-то из общих знакомых, да как вдруг закричит: «Люблю я его! И если не ему, так никому не достанусь!» – и бросилась под идущий трамвай. Ноги ей покалечило, но осталась жива. Когда Леонид узнал, то всем сказал: «Если она это сделала из-за меня, то мне теперь и нести этот крест». Побежал к ней в больницу и пообещал жениться, чтобы она больше ничего с собой не сделала.

       – И он женился на этой старой уродине?

       – Да, женился. И теперь ухаживает за ней, потому что она – калека.
 
       – Вот дурак!

       – Конечно дурак…

       Дальше Ольга уже ничего не слышала,– она беззвучно рыдала, закрыв лицо руками, опустившись на траву. Теперь она поняла, что жуткая старуха, которую она про себя назвала ведьмой, и была его женой.

       Ольга жила, как во сне, потеряв чувство реальности. Мысли, одна безумнее другой, проносились в ее голове. То она начинала думать, что старуха скоро умрет – и он будет свободен (но внутренний голос услужливо напоминал, что он все равно не сможет жениться, до самой смерти, потому что он священник). То вдруг задумывалась о том, что было бы, если бы они встретились раньше, то представляла, какой хорошей женой она была бы ему…

       Все эти мысли и многие другие не давали покоя, терзали ее, лишая сна, потом исчезали – и возвращались снова.

       Прошло две недели непонятного безвременья. Ольга постепенно оживала.
И лишь одна мысль мучила ее: что теперь делать?

       Наконец она решила задать себе вопрос: пожертвовала ли бы она собой на его месте? Ответ был очевиден.

       Недавно подруга познакомила ее с офицером, который потерял покой и хотел застрелиться, если она не выйдет за него замуж.

       Ольга знала, что имеет магическую власть над мужчинами – и этой властью была ее красота.

       Она могла пожертвовать собой, чувство жертвенности было у нее в крови, пожертвовать, не задумываясь, всем, чем угодно, даже жизнью, но только не замужеством: эту жертву она считала постыдной.

       И когда очередной знакомый вдруг решил покончить с собой, это вызвало у нее сначала недоумение, а потом – веселую усмешку (внутренний голос подсказывал: будет, что вспомнить!). Но Ольга исправила положение: подолгу прогуливалась с обреченным и весело говорила о всякой чепухе, пока тот не привык к мысли, что они просто друзья. Он не застрелился, он просто женился на другой. Там было проще. Но что делать сейчас?

       Она понимала всю нелепость своего положения. Кто она ему? Имеет ли право?.. Может просто отойти в сторону?

       Теперь стало ясно, что его взгляды – это не «игра» – он любит!.. И от этой догадки ее охватило чувство беспредельной радости… Сердце сжималось от любви и отчаянья. Она может уйти, уехать, убежать от его любви, но он – останется, он убежать не может.

       Ольга открыла старинный молитвенник. Между страницами лежал жасминовый цветок. Она вспомнила недавнюю Пасху: звон колоколов, горящие свечи в ночи, цветущий жасмин у собора – и сорванный белый цветок… Она так была счастлива! И он – тоже. Они были счастливы, что видят друг друга!

       Но тогда Ольга о нем ничего не знала. А теперь – знает. Она закрыла молитвенник. И вдруг у нее возникла безумная мысль, безумная по своей гениальности. Она решила принести себя в жертву, и эта жертва – ради него.

       Она будет приходить, как и прежде, он никогда не узнает о ее тайной любви, она никогда не подаст ему повода догадаться о ее чувствах. И пусть он смотрит на нее. Она будет приходить снова и снова. Она никогда не выйдет замуж и никогда не будет любить никого, кроме него. Ее охватило чувство радости – и она поспешила в храм.

       Когда Ольга увидела Леонида, его лицо показалось ей осунувшимся и побледневшим. Он смотрел на нее, не отрываясь, как будто спрашивал, почему она так долго не приходила.

       – Но я здесь, я пришла, – отвечали ее глаза.

       Бедная Ольга! Ей пришлось раскаяться в своем решении. Видимо, истосковавшись по ней, Леонид уже не скрывал своих чувств. Он постоянно смотрел на нее, и она уже не могла его защитить.

       Возвращаясь однажды домой, словно в какой-то туманной лихорадке, Ольга думала о том, что могла бы бороться с собой, но ему сопротивляться не сможет.
Она с отчаяньем поняла, что больше не должна его видеть.

       Когда по субботам в пять часов вечера бил колокол собора, она выходила на открытую террасу – и слушала. Тоска и слезы душили ее. Она смотрела туда, где в лучах догорающего солнца блестели купола с крестами. Потом колокола затихали – и она садилась за старый рояль, сотый раз за вечер играя «Вечерний звон». Играла – и плакала. И горе ее было безутешным – она не могла жить без него и не могла его видеть.

       Как-то в субботу вечером Ольга вдруг почувствовала такую невыразимую тоску, что захотела хотя бы издали увидеть Леонида.

       Было уже довольно поздно, когда Ольга оказалась у церкви. Тусклый фонарь в темноте высвечивал заснеженную паперть. Двери были закрыты.

       – Не успела… ушёл… – прошептала Ольга.

       И она ощутила в душе такую пустоту, что чувство отчаянья сменилось безразличием. Теперь спешить было некуда… Шел снег, засыпая кусты и деревья, дорогу и его следы…

       Она повернулась – и вздрогнула. В нескольких шагах от нее стоял Леонид.
Сердце замерло – и затрепетало. Их взгляды встретились.

       – Неужели ты ждал меня? – спрашивали ее глаза.

       – Ждал!.. Разве ты не видишь? Я звал тебя – и ты пришла.

       – Мы не можем быть вместе! – говорила она.

       – Но я умираю без тебя!.. – кричали его глаза.

       – Это невыносимо! – она опустила глаза, полные слез. Сердце разрывалось. Поборов свои чувства, она уже спокойнее посмотрела на него и даже попыталась улыбнуться, но из этого ничего не вышло – ее губы онемели.

       – Я ухожу, – сказала она ему потухшим взглядом и чуть заметным кивком головы. Развернулась – и пошла, хотя не могла идти.

       Никогда еще дорога не была такой длинной. Но Ольга уходила и знала: он смотрит ей вслед и ждет, когда она оглянется.

       «Хотя бы дойти до арки… только бы не упасть… только не сейчас…», – думала она. Сердце стучало… Снежинки были черными… Ей казалось, что она падает…


       Был конец апреля, и прозрачное марево из тепла и света дрожало в лучистом воздухе. Легкая истома смежила глаза, и сладковатый запах кружил голову. Цвел миндаль, цвели вишни и яблони, цвело все, что может цвести. Под узкими мостиками по круглым камешкам звонко сбегала вода.

      Ольга стояла на набережной, словно очнувшись от тяжкого сна.

      Пахло цветущим жасмином, шумело зеленое море и билось о каменный парапет.
«Все живет…», – подумала Ольга, глядя на блестевшие волны. И ей тоже захотелось жить…

      Внезапно кольнуло в сердце – и чувство неожиданной тревоги заставило ее перевести взгляд.

      По набережной, мимо, медленно шел Леонид, поддерживая ту самую старуху, которую Ольга назвала ведьмой.

      Ольга остолбенела.

      – Посмотри на меня, Леонид!.. в последний раз!.. я завтра уезжаю!.. –  молил ее взгляд…

      Ей хотелось броситься к нему и закричать!.. Как она могла так долго не видеть его?!

      Но она стояла – и смотрела.

      – Он увидел  меня, потому и кольнуло в сердце!.. – бессмысленно шептала Ольга.

      А он шел, совсем рядом, отвернувшись от нее…

      И вдруг она заметила, как судорожно сжимается его рука, предательски выдавая его чувства…

      Она  затрепетала и поняла, что кроме нее ему никто больше не нужен… И если даже ее не будет рядом, он будет ждать, когда она придет…
 
      Чувство безнадежности и отчаянной любви снова овладело ею…

      Теперь уходил он, теперь она смотрела ему вслед…

      Шумело море, билось о каменный парапет, кричали чайки…


      Вечерня закончилась. Храм опустел. Ольга осталась одна. Солнечный свет еще не угасшего дня лился сквозь высокие окна на паркетный мозаичный пол, блестел на окладах и подсвечниках. Сердце трепетно билось. Но, постояв с минуту в нерешительности, Ольга направилась к выходу.

      Приоткрыв дверь в притвор, переступила порог. Не успев отпустить ручку двери, она почувствовала прикосновение – чья-то рука прикоснулась и сжала ее руку.
     Это был он. Сердце застучало. Сильное волнение овладело ею, голова закружилась.

     Выйдя с ней в притвор, он дрожащими руками закрыл входную дверь на ключ, потом – входную дверь в церковь. Теперь они остались в притворе одни. Вот он стоял перед ней, совсем рядом, впервые так близко, в чёрном подряснике, и смотрел на нее своими синими глазами, от которых кружилась голова. С изумлением и радостным восторгом она не отрывала  взгляда от его лица. Но он вдруг крепко схватил ее за плечи и стал отчаянно трясти, восклицая срывающимся голосом:

     – Почему, почему ты не любишь меня?! Почему никто не понимает, как мне тяжело?! Почему даже ты меня не понимаешь?!

     Потом он сжал ее в своих объятьях, прижал к себе и стал покрывать поцелуями ее глаза, лоб, волосы, руки. У нее кружилась голова, и не было сил сопротивляться, да она и не хотела.

     Он снова сжал ее в своих объятьях – и она проснулась. Вокруг была ночь. Ее руки ловили пустоту… В окно скорбно смотрела луна, наполняя комнату прозрачным туманом.

     Но Ольга все еще чувствовала на  своем лице его прикосновения, все еще чудилось ей, что он только что отпустил ее из своих объятий – и трепетала от бесконечной радости и… отчаянья… Она поняла:  он зовет ее.

     Ольга окинула взглядом комнату, посмотрела на стопку сочинений на столе, на книги – на полу и на полках. Она жила в них, во всех произведениях классиков, которые давно уже умерли. Она жила своими уроками, рассказывая о прекрасном и о возвышенной любви. Она хотела свою любовь обменять на другую. Она выбрала путь одиночества, и уже свыклась с ним. Она самоотверженно любила Леонида, да так, что забыла  и о нем и о себе. А он – не забыл.

     Прошло три года – и он снова напомнил ей о своей  любви... Ольга опять испытала жестокое мучительное чувство.

     – Милый, милый Леонид… я так люблю, так люблю тебя!.. Я тоже принесла себя в жертву – тебе. Но ты об этом никогда не узнаешь!..

     Горячие слезы душили ее, ползли по лицу, таяли на подушке. Она знала, что этот сон сбудется, если она вернется.

     Он звал ее – но она не пришла.


     Она вернулась только через несколько лет.

     Стоял летний июньский день. Ольга вошла в собор. Служба давно закончилась – и храм был пуст. Она поставила свечу и спросила у церковного сторожа, служит ли еще отец Леонид. Тот ответил, что такого не помнит. У нее защемило сердце… На душе стало тоскливо и пусто…

     Ольга вышла, поднялась по ступенькам к цветущему жасмину, вдохнула аромат – и сорвала белый цветок… 

     Вернувшись домой, она вложила цветок в старинный молитвенник между страницами, где лежал прежний, с того самого жасмина.

     Много лет спустя, когда Ольга открыла молитвенник, она увидела два засохших цветка. Но который из них первый – не могла различить. Они оба увяли.
Ольга перелистнула последнюю страницу – и на пожелтевшем листе написала:


             Цветущие ветки жасмина
             И легкая шаль на ветру…
             И в сумерках чуть различима
             Тропинка в вечернем саду.

             И тихо вокруг и печально,
             А я все куда-то иду…
             Как будто ищу для прощанья
             Тебя в этом белом саду…


      Было еще темно, когда ударил монастырский колокол. Он звал к заутрене.
В маленькой келье на столике под темным распятием лежал старинный молитвенник…