Повесть российская И так готовились к Гангуту 1713

Санкт-Петербург
1713 год

Бывший древний и вечно живущий ромейский патриций, удельный князь Киевской Руси, ныне прозывающийся капитаном инфантерии князем Федором Переславским, служил по квартирмейстерской службе, по современному в генеральном штабе, проживал с княгиней Еленой в небольшой уютной квартире. Имелась своя повозка, недурная казенная донская кобыла Вишня, прислуживали денщик Иван, да потребовалась горничная, она же кухарка. Дело в том, что Елена была беременна.

Из-за провалов и переносов времени и пространства (прошу простить за такую авторскую фантазию) они давно потеряли следы своих детей. Только их дальний потомок, полковник князь Алексей Переславцев, похожий на Федора в молодости, как две капли воды, всеми считался за его родного сына, да и он не возражал. Они уважали и любили друг друга.
Но с беременностью Елены было не так просто (подробно это описано в повести "Петр1, как соперник").
Одновременно забеременела государыня. Теперь встречались на ассамблеях, но в танцах не участвовали. Иногда хитро перемигивались. Государь весело посматривал на Елену и ласково на Екатерину. Елена смущалась и тупила взор.

Впрочем, царь весьма активно строил флот, в основном на Сяськой и Олонецкой верфях, но постепенно налаживался выпуск на верфи в Адмиралтейском дворе (сейчас Адмиралтейство в Петербурге, ставшее впоследствии главным военно-морским штабом). По службе его ведомства этим занимался целый отдел, куда Федор не входил.
Как-то вечером генерал-квартирмейстер князь Шаховской велел Федору задержаться. Вид у генерала был озабоченный.

Было лето, белые ночи, свечей пока не зажигали. Генерал сказал.
- Сообщаю Вам, господин капитан инфантерии, что случилась одна неприятность. Взгляните на этот пакет.
- Ваше превосходительство, он чрезвычайно секретен, я не имею прав взять его.
- Бери, он уже пуст.

Служебный пакет был опечатан печатью (вскрытой) квартирмейстерской службы, предназначался для генерал-адмирала графа Федора Матвеевича Апраксина. Был пуст, но судя по объему, содержал в себе пачку бумаг. Шаховской продолжал:
- Этот пакет был перехвачен нашей пограничной охраной на пути в Курляндию. Они перепугались или погорячились, пристрелили курьера, пакет в целости, благодаря адресу, прибыл ко мне. Вскрыл его сам. И сам перепугался. Кто-то торопился доставить его на наши рубежи. Слава Богу, перехватили.
О содержании. Там были сведения о нашем флоте. Сам понимаешь, Апраксину надо докладывать весьма точно. Здесь были данные о наших построенных, строящихся и задуманных кораблях, их размерах, вооружении, количестве.
Далее. Зачем ты мне понадобился. В это дело может вмешаться генерал-адъютант Ягужинский Павел Иванович. А если будет сам князь-кесарь Ромодановский Федор  Юрьевич, следствия и дыбы не избежать. Надо самим расследовать, не вынося сор из избы. Ты сухопутчик, с морскими делами никак не завязан, следовательно вне подозрения. Возьми себе надежного помощника, или несколько, также с морем не связанных, пойдите по этому следу. Но если кто-то проболтается, быть беде. Надеюсь на тебя, Федор.

Крепко озадачил генерал-квартирмейстер Федора. Шел пешком в сторону дома, но пошел гулять вдоль Невы, потом ноги понесли на Фонтанку. Он думал. За время работы в квартирмейстерской службе он мог представить структуру. Сам он работал над сухопутными делами, посему начальник его и избрал. Утечка шла по морской части. Строился новый флот, поскольку без него на Балтике шведов не победить. Этот новый флот был неизвестен шведам, но, очевидно, интересен.

Федор в старину поплавал на тогдашних судах (Одиссей эдакий, сам себе усмехнулся. Тебе, прошлый Одиссей, еще повезло, что только двадцатью годами войн и странствий отделался. От жены, от детей).
Петр Первый прекрасно разбирался в морском деле. Его замысел был понятен Федору. Но он был пока непонятен шведскому адмиралтейству.

План строительства русского флота включал несколько составных частей.
Первая: завоевание Невы по всей длине с выходом к Балтике, взятием устья. Нужны были малые гребные суда, типа шлюпок или ботов.
Вторая: борьба в самой Балтике, в основном за побережье. Здесь Петр сделал ставку на гребные галеры, которые сейчас активно проектировались и строились. Активные, маневренные, солдаты на веслах при высадке превращались в сильный десант. Не зависели от ветра. В Скандинавских шхерах и островах, камнях и мелях самая подходящая техника.
Третья: чисто парусные многопушечные корабли, для противостояния в открытом море. Они уже были частью построены, заложены на верфи, кое-что закуплено в Англии и Голландии. Много проектов. По конструкции, организации, так далее.

Но этого не должен знать враг. А враг где-то поблизости, у нас в штабе, на третьем этаже, где сидит квартирмейстерская служба моряков. Оттуда и будем начинать.

Домой пришел поздно. Жена Елена сидела в постели, что-то вязала. Поцеловались:
- Наконец-то. Ужин остыл. Сейчас разогрею.
- Не надо, родная, давай как есть. Как чувствуешь?
- Тяжеловато уже. По-моему, пихаться начинает. Нетерпеливый какой-то.

Федор про себя подумал: "Весь в отца Петра Алексеевича". Федор давно смирился со случившимся, тревожило, что у Государя потомство не выживало. Из полутора десятков детей выжило только две дочки, да сын Алексей от первой женитьбы. А что у Елены ребенок Государя, не сомневались ни он, ни она. Поужинал холодными постными щами, да кашей, остывший самовар, спать. "От худого семени не жди доброго племени", опять подумал перед сном.

На следующий день был разговор с Шаховским. Тот ожидал Федора с явным нетерпением. Всех выгнал из кабинета. Уставился вопросительно.
- Господин генерал-квартирмейстер, здравия желаю. Разрешите доложить.
- Давай при выполнении данного задания и при отсутствии посторонних обойдемся без лишних церемоний.
- Есть без лишних. Прошу передать мне в помощники прапорщика Бочарова Ивана Ксаверьевича.
- Хорошо, забирай Бочарова. Хороший офицер, умный.
- Надо бы понаблюдать за третьим этажом. Но не просто сидеть и смотреть. Эта наша работа по ловле врага есть тихая охота, подобна рыбалке. Там тоже тихая ловля, незаметная.

Весь древний опыт князя Федора подсказывал, что надо действовать так.
- Нужна наживка. Тогда рыба клюнет. Иначе, сиди на берегу и жди погоды. Но если поймаем, а он вдруг сорвется, будет громкая охота, примерно как волка загонять.

Генерал озадаченно почесал затылок под париком.
- Твой принцип понятен. Одобряю. Что будет наживкой, что удочкой?
- Удочкой будем мы с прапорщиком Бочаровым. Наживка нужна хорошая, чтобы клюнуло. Эти враги сами подсказали, что им надо. Надо переписать содержимое перехваченного пакета, что-то преуменьшить, что-то преувеличить. Чтобы сведения были похожие, но не настоящие. Пакетов надо сделать несколько, по числу сотрудников третьего этажа, кто имеет право доступа к подобным пакетам. Они должны быть опечатаны печатью квартирмейстерской части. Настоящей!
Самое главное. Каждый доклад должен иметь какие-то ненужные буквы, ошибки разные. Чтобы у каждого писаря был пакет, невидно отличный от других. А дальше надо ловить. Коли поймаем, поймем, чье это.

Князь Шаховской задумался.
- Пакеты будут готовы. Доступ к секретным документам там имеет с десяток человек. У каждого свой секретный ящик. Как и тебя тоже. Эти ящики все осмотрены, не взломаны, печати целы, это точно. Их открывали только ответственные офицеры. Изготовленные пакеты будут розданы этим людям. Дальше ваша работа. Очень надеюсь.
- Мне нужны ключи и печати от секретных ящиков, чтобы их смотреть.
Шаховской  аж подпрыгнул:
- Господин капитан, хотите, чтобы я все секреты флота так Вам и выложил? Понимаете, что в случае чего я тоже с Вами на дыбу и плаху пойду! А сейчас все к этому и идет.
- Примите меры безопасности, которые посчитаете разумными, либо назначьте другого исполнителя.
- Меру безопасности будут звать Борис Матвеевич Зюзин.
- Ваш секретарь?
- Он самый. Ему будет дано указание, при каком-то подозрении надо просто поднять шум. В кордегардии услышат, тут вообще слышимость сильная, как в казарме какой-то, а не штабе. Он и будет передавать тебе ключи и печати и тут же забирать обратно.

Так, вот и третий член команды.

Сказать легко, но подготовка пакетов, над которыми корпел секретарь Зюзин, затянулась. Шаховской больше никому это дело поручить не мог. И так больше обычного потел под своим париком.

Зато опять была ассамблея, на сей раз в Меньшиковом дворце на Васильевском острове, по которому случаю был укреплен наплавной мост, установлены новые фонари, поставлены сигнальные пушки для салютов, был не оркестр, армия музыкальная какая-то. Зато играли посменно, непрерывно. Ох, Александр Данилович, умеете же Вы устраивать пиршества. Школа Франца Лефорта жива.

Федор и Елена прибыли на своей коляске, смотревшейся скромно на фоне роскошных карет, оставили ее на попечение денщика Ивана, прошли.

На Елене было темно-синее платье, учитывающее ее положение, без корсета и без особого декольте, хоть грудь весьма увеличилась и народ на нее посматривал. Ей уже было не до танцев. Она скромно присела с беременными или пожилыми дамами. Начались обычные хождения и беседы. Слуги разносили напитки и закуски (сейчас бы это назвали фуршетом). Все ожидали прибытие царской четы.

Наконец, маршал ассамблеи вышел на середину зала, стукнул о деревянный пол церемониальным жезлом, объявил:
- Их Государева величества!
Все гости построились в шеренги, оставив коридор для прохода. Вошла царская чета. Высокий, худой (исхудавший на корабельных верфях) царь, низковатая полноватая (правда симпатичная) царица. Он был одет в коричневатый партикулярный кафтан, без парика (он их не любил и одевал только в двух случаях: когда надо было встречаться с иностранцами или позировать для портрета. В последнем случае мучался из-за природного нетерпения, но понимал государственную необходимость). На ней был серебристый, в блестках роброн с распущенным корсетом. Чувствовалось, что царица в положении. Диадема на голове, как небольшая корона. Проходя мимо княгини Елены, они обменялись таинственными взглядами.

Как обычно, ассамблея после прибытия царя продолжилась хождениями и разговорами. Государя тат же окружили сановники, как военные так и статские. Особой суетой выделялся хозяин, светлейший князь Александр Данилович Меньшиков. Смелый, дерзкий, бесстрашный. Побеждал при Лесной, Полтаве. Взял в плен всю шведскую армию при Переволочне и Тахтаурово! Лез на вражеские стены с одной шпагой, Азов, Нарва. Атаковал в передних рядах в конном строю в Полтаве непобедимых шведских драгун.

Кажется, какая-то кошка пробегает между ним и Государем. Тот не очень-то обращает внимание на привычное лебезение Меньшикова.

А Федора кто-то подергал за рукав. Это был секретарь Зюзин:
- Господин капитан, пакеты готовы, нельзя мешкать.
Федор подошел к княгине Елене. Они сидели рядышком с царицей, как-то доверительно беседовали о чем-то своем. Федор ласково поглядел на своих женщин, а они ласково ответили взглядами. Обе одинаково держались за животы.
- Простите и поймите, хорошие, покину вас. Труба зовет. Лена, о тебе позаботится Иван.
Екатерина Первая вскрикнула:
- Да не волнуйся ты за свою Лену, чай не цари мы? Сами озаботимся. Живой вернись!
- Живой вернись! - повторила Елена.

Федор деловито протиснулся через толпу гостей, сбежал по ступеням, взял шляпу и шпагу. Внизу его ожидал Зюзин.
- Господин капитан, его превосходительство господин генерал-квартирмейстер меня обо всем известил. Нужные пакеты подготовлены. Мне не надо повторять, понял. Следуя Вашему плану, нужно индивидуально раздать эти пакеты подозреваемым лицам, взять с них расписку, клятву, застращать. Затем наблюдать за судьбой этих пакетов. Так?

Зюзин оказался весьма умен. Сразу понял суть плана.
Федор продолжал:
- Да, вы правы, господин секретарь. Поскольку Вы уже в курсе темы, я, как руководитель данной операции попрошу Вас присматривать за третьим этажом. Ничего разглашать нельзя. Знать могут только я, господин прапорщик Бочаров, его превосходительство генерал-квартирмейстер. И теперь Вы. И все. Больше никто.

Секретарь Зюзин снисходительно возразил:
- Я все понял с первых трех слов. Зря время тратили, господин капитан. Впрочем, я сам такой, повторенье учения, мать ее. Мы сработаемся.
- Не зря. Как на рыбалке. Сначала извольте потрудиться изготовить прикормку, потом пригодится насадка, что Вы изготовили, надеюсь искусно. Прикормка состоит в том, что Вы должны изготовить такие же правильные пакеты с малозначимыми сведениями. Цель такова, чтобы тати поняли, что тут есть поклевка и они могли бы поживиться. Тут то и пойдет в дело Ваша наживка.

Потом, на следующий день устроили совещание втроем. Зюзин подготовил такие же пакеты (потоньше) с малозначимыми документами. Федор говорил:
- Есть приказ, чтобы мешки, сумки да портфели сюда не таскали, поскольку будет возможность скрытого выноса документов. Но таскают!
Иван Бочаров возразил:
- Да там они обеды из дома носят, никто никаких документов не кладет. Есть же приказ, чтобы все пакеты показывались на выходе!
Федор строго сказал:
- Господин прапорщик. Чтобы ни одного мешка, сумки или чего больше не было. Сейчас другая ситуация, Вы в курсе.
Бочаров четко кивнул.

На следующий день после охраны на первом этаже штаба виднелась куча непропущенных сумок, портфелей. Возле них, среди охраны находился Бочаров. Недовольный народ расходился по рабочим местам, непосредственные начальники повторно зачитывали приказ о запрете проноса подобных предметов.
Федор занял стол рядом с входной дверью, ему была видна лестница. Также она просматривалась из приемной, где восседал Зюзин. Он же поодиночке вызывал сотрудников морского отдела, под расписку и страшную клятву выдавал опечатанные пакеты. Напуганные и озадаченные сотрудники прятали их в секретные ящики, запирали и опечатывали.

По ночам теперь Федор с Зюзиным осматривали содержимое ящиков. Затем Зюзин их запирал и опечатывал своим дубликатом печати. Все было на месте.
Но как-то Зюзин, глядя на пакет сказал:
- Не та печать.

Печать выглядела точно так же, как всегда. Они взяли пакет, пошли в приемную. Было темно, здание пустовало, не считая охраны у входа, включая бессменного Бочарова. В приемной взяли со стола документ с настоящей печатью, стали сравнивать. На вид было одинаково. Но Зюзин упрямо сказал:
- Не та печать.

Вглядевшись Федор стал понимать, что Зюзин прав. То был красиво изготовленный дубликат. Кто-то вскрывал пакет, затем заново его опечатал и вернул на место. Ящик принадлежал квартирмейстеру Ивлеву Луке Ивановичу.

Пакет был возвращен на место, а на следующий день наша следственная бригада устроила совещание у князя Шаховского.
Общий вывод был таков.
Насчет разницы в печатях полной уверенности нет.
Если пакет переопечатан, то означает, что содержимое не представило интереса для заказчика и пакет возвращен.
Если будет интерес, то пакет исчезнет. Поскольку в делах разведки доверия нет ни к кому. Никакие копии, выписки в расчет не принимаются. Нужны только подлинники, которые должны тщательно проверяться.
Надо с такими же предосторожностями выдать основные, толстые пакеты, которые не смогут не вызвать интерес заказчика.
Вывод. Надо продолжить общее наблюдение, особое внимание оказать квартирмейстеру Ивлеву Луке Ивановичу.


Этот Ивлев был человеком лет тридцати, худощавый, небольшого роста, скромный, исполнительный. Был на хорошем счету. Семьи у него не было, жил на казенной квартире. Когда брал документы на дом для работы, никто уже не обращал внимание, привыкли. Благо, документы исполнялись в срок.

Затем была новая церемония по выдаче основных толстых пакетов. Те же расписки и присяги. На следующий день была обычная штабная суета. Но вечером, когда все уже расходились, Федор кое-что приметил со своего наблюдательного поста. Это был Ивлев, который нес пачку бумаг для обработки домой, по своему обыкновению, но там будто бы виднелся знакомый пакет. Если бы Федор не знал его наизусть, ни за что бы не заметил.

Федор встал, взял треугольную шляпу и шпагу, со скучным видом пошел к выходу. Проходя мимо приемной начальства, получил знак от Зюзина. Тот озадаченно сказал:
- Кажется, Ивлев пронес пакет, ух, все глаза проглядел за день.
Федор побыстрее сбежал по лестнице, натолкнулся на Бочарова:
- Господин капитан, квартирмейстер Ивлев только что проследовал через охрану с бумагами, там, кажись, и наш пакет.
- Господин прапорщик, за мной!

Впереди маячила фигурка Ивлева. Он получил на выходе свой портфель, засунул туда документы и как-то съежившись, быстро шел. Федор и Бочаров договорились, что они будут идти: один поближе, чтобы не упустить объект слежки, другой подальше для подстраховки и наблюдения. Потом меняются местами. Сейчас бы это назвали контрразведка.

Ивлев никогда не брал извозчика. Хотел прогуляться после работы в штабе (и из экономии). Но шел не к себе на квартиру, а куда-то на Садовую. Так-так, интересно. Тут либо амурные дела, либо подозрения верны. На Садовой улице зашел в не слишком приметный домик. Федор и Бочаров расположились по разным сторонам улицы закутались в свои плащи, стали наблюдать так, чтобы их самих не наблюдали.

В Федоре стал просыпаться Устилиан, опытный византийский шпион и воин. Он до сих пор не понимал, как такое могло быть. Устилиан родился восемьсот лет назад и до сих пор жив. Федор знал волховиц, шаманок, выходящих из своих могил, но он-то жив! Хотя как знать, может он и лежит под курганом в Переславле Днестровском. Неисповедимы пути Господни.

Вдруг, из дома вышли двое, один из них был Ивлев. Пошли в сторону Федора. Тот встал за угол забора, притих. Они медленно шли мимо, но приостановились на углу. Говорил Ивлев:
- Спасибо, что ушли из этого дома, лучше говорить здесь. Всегда считал, что у стен есть уши. Но Вы опять сорвали печать с пакета!
Собеседник выслушал, сказал с английским акцентом:
- Переопечатывать не будем. Собственно, это то, зачем мы постоянно охотились. Этот пакет должен быть доставлен в Стокгольм. Вы теперь нам тоже не нужны. Слишком много риска появится после исчезновения пакета. Нам не нужны дипломатические скандалы.
- Как не нужен? А деньги? Вы что, меня убить собираетесь?

Тот как-то деревянно засмеялся:
- Успокойтесь, мистер Ивлев. Мы помним Ваши заслуги. Не Ваша вина в последней неудаче. Вам теперь, после передачи пакета, нельзя оставаться в штабе. Вы должны доставить пакет в Ригу, адрес Вам укажут, затем, по морю в Стокгольм. Там получите безопасность и свое вознаграждение. А нам нужен такой курьер, который жизнью отвечает за данное поручение. Это Вы. Кроме того, уверен, что Вы расскажете в Риге, Стокгольме и Лондоне много интересного про ваш штаб.
Федор узнал говорившего. Это был сотрудник английского посольства Сэмюэль Мотт. Посольство было весьма закрытой организацией, никто не знал, чем конкретно занимается этот Мотт. Теперь ясно. Мотт продолжал:

- У Вас будет сопровождающий, наш человек. Он драгун русской службы, участвовал, начиная с семьсот восьмого году в боевых действиях в тех краях, делал разведку, может провести мимо пограничной стражи. Доведет до Риги, а там его отпуск закончится, дальше Вы придете на указанный адрес, Вам обеспечат место на корабле до Стокгольма.
- Да, господин Мотт, мне деваться теперь некуда.

Они попрощались. Мотт ушел на эту квартиру. Ивлев,сгорбившись, побрел домой со своим портфелем, похудевшим на пакет.
Федор еще раз убедился, что терпение и старательность приносит свои плоды. Сколько трудов и нервов потрачено, чтобы услышать важнейший разговор! Они продолжили слежку за Ивлевым. Тот тупо шел домой, следить было просто. Зашел в свою казенную квартиру, там вскоре погас свет. Все.

Далее выяснилось, что из драгунских частей, расквартированных вблизи Петербурга, месячный отпуск взяли только два человека. Первый, вахмистр Криницын, убывал в свою деревню под Орлом, второй, а вот второй, курляндский немец, поручик Франц Гарниц, взял подорожную на Ригу.
Навели справки. Действительно, Гарниц принимал участие в военных кампаниях семьсот воьмого-одиннадцатого года, был в разведках, боевом охрании, должен те места знать. Слыл за отчаянного вояку, но особыми подвигами не отмечен. Вот за карточным да за пивным столом, другое дело. Тут он был прославленный герой. 

Поскольку на квартирмейстерской службе были некоторые функции разведки, установили скрытое наблюдение за Моттом, Гарницем, на всякий случай за Криницыным. Ивлев и так был как на ладони. Сидел за своим столом, как мышь. Стало известно, что он проведывает свою казенную лошадь. Верхом ездить он худо-бедно умел.
У него опять ночью смотрели с Зюзиным секретный ящик. Взяли пакет, рассмотрели. Вроде бы он. Но Бориса Матвеевича Зюзина, который на этом собаку съел, не проведешь. Бумага не та, печать не та, клей другой. Подмена, великолепно изготовленная. Если непредвзято глядеть, не отличишь. Положили на место,  опечатали, продолжили наблюдение, не выдавая себя.

Князь Шаховской распорядился так:
- Главное, понять, остались ли у него здесь сообщники. Посему брать его надо обязательно живым. Куда проще взять сейчас, вот он, сидит этажом выше, притих. На дыбе все, что угодно расскажет. Толку будет мало. Но самое главное, чтобы специальный пакет был доставлен в адмиралтейство Швеции. Тогда господа шведы впоследствии будут неприятно удивлены. А у нас много меньше крови, вдов и сирот будет.

Но Ивлев исчез неожиданно. Утром не пришел на службу, чего за ним не водилось. Бросились к его ящику, сорвали печать, все квартирмейстеры вокруг столпились. Пакет на месте. Федор без церемоний его разорвал, так и есть. Внутри пачка чистой бумаги. Крикнул:
- Бочаров, по коням!

Кони были подготовлены, откормлены, напоены, оседланы, навьючена некоторая поклажа. Подорожные грамоты для стражи были князем Шаховским заранее выданы, приличные деньги тоже. На заставе у выезда по дороге на Ригу стража подтвердила, что недавно проследовали два всадника, один из которых драгунский офицер с немецким говором. При них была третья груженая лошадь. Документы до Риги в порядке. Если груженая лошадь, то ехать будут медленнее. Эх, Ивлев, скряга, взял с собой побольше имущества, чтобы на чужбине как-то жить. А вот жадность тебя погубит.

Дорога на Ригу была неплоха, оборудована постоялыми дворами. На них подтверждали, что останавливались и проезжали дальше два офицера с тремя лошадьми. Федор с Иваном Бочаровым давали коням отдых, корм, сами перекусывали и спали, дальше в погоню.
Изменники ехали неожиданно быстро. Догнать их пока не удавалось. А уже шел третий день этой гонки.

Но вдруг, на очередном ямском дворе хозяин сказал, что были двое офицеров о трех конях, только они дальше поехали не по тракту, а свернули вон на тот проселок. Христом Богом клянусь. Перекрестился.
- Так, а куда ведет этот проселок?
- Как куда, как обычно меж деревнями. У тех господ подорожная до Риги, так если им угодно, проселочными дорогами доберутся. Хозяин барин.
Оживился:
- Тут бывал барин, немецкий шотландец проездом, так у него штанов совсем не было. Юбка. Все сбежались, глядели на это диво. Бабы сразу стали обсуждать фасон, мужики рассудили: барин иностранный. Что хочу, то и делаю.

Поехали по указанному проселку. В деревнях расспрашивали местных. Те подтверждали, что всадники проезжали или останавливались. Пришлось останавливаться самим, чтобы поесть, поспать, отдохнуть, накормить, напоить коней. Спали в каких-то курных избах, народ здесь жил бедно. Вперед!

Но случилась проблема. Проселочная дорога раздвоилась, было неясно по какой направились наши преследуемые. Посовещавшись, было принято разделиться, соблюдая общее направление. Если что, давать сигнальный выстрел. Разъехались по разным дорогам, но Федор проехал недалеко.

Дорога пошла по лесу.. Что-то заставило его обернуться. В кустарнике стоял драгун и поднимал на него карабин. Федор резко перегнулся, спрятавшись за лошадь, когда грохнул выстрел. Бедная Вишня рухнула на бок, сильно придавив Федора.  Федор попытался освободиться, но увидел две пары пистолетных стволов, смотрящие ему прямо в лицо. Драгун сказал с немецким акентом:
- Прикончим?
Это были Гарниц и Ивлев, в каждой руке которых было по пистолету. Ивлев сказал:
- Нет, Гарниц. Напоминаю, я за старшего. Тебе надо только сопроводить меня до Риги, в случае непредвиденных обстоятельств самостоятельно передать известный тебе пакет. Если пакет не дойдет до Стокгольма, тебе и мне не жить. А этот капитан много знает. Я его давно наблюдал в квартирмейстерской службе. Он и с Зюзиным якшается и к князю Шаховскому вхож. Очень много знает. Я хочу жить сладенько, а за этого типа хорошо заплатят. Вяжи его руками сзади покрепче, а то он какой-то шустрый. Ишь, как от выстрела увернулся. Лежи, твоя лошадь тебя пока подержит. Руки!
Немец туповато поглядел:
- А как мы его тогда повезем? Если сзади вязать, то он и на лошади не поедет, лучше спереди, никуда не денется, а конскую узду я возьму. Вещи, что остались, перегрузим, что не надо, сбросим. Доставим тебя, майн либер.
Он связал веревкой руки Федора, только тогда ему помогли выбраться из-под Вишни.

Но Федор опять почувствовал в себе древнего демона. Он помнил недавний бой на валу в Нарве, когда он, как бешеный дрался с шеренгой наступающих шведов, уворачивался от их выстрелов и штыковых ударов, поражал древними приемами, сбросил в ров, прыгнул сверху, добивал, перемалывал прикладом.

Этот зверь в нем просыпался сейчас.
Мягким кошачьим движением он выхватил из ножен драгунский палаш Гарница. Руки были связаны, но он помнил приемы фехтования старинным двуручным мечом. Гарниц схватился за пистолет, но получил удар в лоб рукоятью палаша, упал лицом вниз. Одновременно Федор резко ударил ногой Ивлева, который врезался затылком в дерево. Федор ногами расшвырял пистолеты.

Федор стоял среди поверженных врагов, поигрывая мечом в связанных руках. Драгун был, видимо, серьезно ранен и не подавал признаков жизни. Ивлев стал шевелиться, но Федор, держа двумя связанными руками палаш, прижал его острием к земле.
- Лежи смирно, а то до земли проткну. Видел бабочек на иголке? Квартирмейстер ты, а не воин.

Но раздался стук копыт по грунту. Федор изготовился, даже встал за сосну. Ивлев, оглушенный, только пытался шевелиться. Но это прискакал прапорщик Иван Бочаров.

- Ай, да Вы господин капитан! Давайте разрежу эти веревки.
- Нет, аккуратно их развяжи, пригодятся.

Прапорщик, при помощи острия шпаги и своих зубов, развязал Федора, они собрали оружие, валяющееся вокруг, как на поле боя, перевернули Гарница. Лицо у него было в крови, но дышал хорошо, придет в сознание. Ивлев тоже был жив, тоже придет со временем в нормальное состояние.

Иван связал Ивлева той же веревкой, что вязали Федора, а Федор Иван осмотрел трофейных коней. Вот и пакет. Федор разбросал в беспорядке найденные вещи, метнув в серединку этот пакет. Обыскивали, как нормальные мародеры.

Легко отделались. Единственной потерей была Вишня, которую жалко. Иван спросил:
- А что с этим немцем бессознательным будем делать? Вроде живой, скоро очухается, хоть и крепко ты его прибил.
- Ты же все знаешь. Он должен доставить нужный пакет к шведам. Пусть доставит. Вон он, пакет. Опомнится, доставит. А мы должны доставить в Питер этого типа Ивлева. Он должен многое рассказать.

Драгун, без коня, оружия, среди рассыпанных вещей (пакета в том числе), остался лежать на сырой земле. Федор для подстраховки подложил вниз его кошель с деньгами, дескать не нашли. Так и оставили.

По дороге Ивлева развязали. Он был морально сломлен. Ехал верхом, сгорбившись, задумавшись. Уздечку его лошади Федор вначале держал у себя. Потом, видя состояние пленника, бросил ему и особо при езде не беспокоился.
Ехали теперь медленно. Ночевали на постоялых дворах по государевой грамоте. В одной комнате с пленником, на всякий случай поддежуривая друг друга. Как известно, крыса, загнанная в угол, может быть опасна.

- Ивлев, что тебя толкнуло на такое? Ты пойми, что шведы воспользуются твоими сведениями, они будут нас громить, столько крови, мертвых, жен, сирот! Наши дети пойдут под их картечь! Под их пули и штыки!

Тот мрачно ответил:
- Нет у меня никаких детей. Родина мне не мать. Да вообще, какая разница, где родина? Надо жить сладенько. А ты все служишь, детей стараешься осуществить, страдаешь, дурак. У меня наследства не будет, приданого для меня не дадут. Сам не знатен. А надо жить сладенько.

Когда подъехали к Санкт-Петербургу, квартирмейстера Ивлева привели в порядок, почистили мундир и шляпу, поехали вместе в шеренгу (Ивлев по центру) прямо в штаб.
Князь Шаховской был суров, но спокоен:
- Ну что, Ивлев, на дыбе будешь говорить или здесь?
- Здесь. Не надо дыбы.
- Тогда, уважаемые господа, удалитесь. Вам положены награды, тебе, капитан князь Федор Переславцев, для начала повышенное жалование, лучшая лошадь, отрез сукна на новый мундир, да шуба с моего плеча.

Ну что же. Шуба была хороша. Горностаевая, с собольим воротником, мехом вовнутрь, снаружи крытая не очень яркой темно-зеленой парчой, что сочеталось с цветом форменного мундира. Какие пуговицы! Весьма ценная награда, это вам не шинель. Давненько у Федора не было такой шубы. Опа, опа, горностай!

Спустя небольшое время пришли сведения из Стокгольма, что там получена важная информация о русском флоте. Получилось.

Потом была наградная шпага, наградная медаль в честь генерал-адмирала Апраксина и еще одна за сражение при Гангуте. Для пехотного офицера необычные медали. Видимо флот на пути к Гангуту его оценил.

Но самая большая награда была любовь Елены. Животик ее уже сильно выделялся. Федор заботился, как мог. Как часто они смотрелись в глаза (и теперь только держались за руки). Он всматривался в звезды в ее глазах, теперь такие спокойные, и самому становилось спокойно.

Загорянка май 2016