Урсула. Часть вторая

 Каждый день,после пяти часов вечера, когда закончена погрузка рыбы и у Этьена появляется свободная минутка, он садится на палубе шхуны в прочное плетёное кресло. Непрочное кресло не выдержит вес этого здоровенного и грубого мужчины, поэтому он приобрёл прочное. И усевшись в него, расслабившись и став почти красивым, он потягивает пиво. Постепенно вокруг него собирается группка друзей, это сброд и праздные люди. Бывают студенты, местные журналисты, пожилые графоманы и богемные шлюхи. Это - друзья. Перейра обсуждает с ними политику и социальные вопросы. Себя он называет марксистом и коммунистом. Иногда он цитирует по старой, изъеденной мышами малиновой толстой книге целые абзацы Маркса или Энгельса. Зачем они ему? они так далеки от реальности и от современной жизни. Но он верит в то, что недалеки. Или прикидывается.
 Лицо его, до того похожее на морду коршуна, делается одухотворённым и немного печальным. Когда он задумывается и смотрит вдаль, на море, куда-то за горизонт, усмешка похотливого проходимца слетает с его лица. И оно становится нежным и каким-то обтекаемым. Похожим на лица русских монахов из 19 века.
 ...
Удивительно, но однажды мы почти познакомились.
- Эй, женщина на берегу, -крикнул он мне,- что Вы здесь делаете? Зачем приходите?
- Я гуляю здесь, -говорю я с милой улыбкой, - а что нельзя?
- Гуляйте, - буркает он. А пива хотите?
- Нет,- говорю я. Спасибо.
 А дальше следует удивительное продолжение. Перейра говорит одному из матросов, злобно глядя на меня:
- Вот такие как она, вроде бы серые мыши, скромные такие, сидят так вот поблизости, всё слышат, а потом тобой спецслужбы начинают интересоваться.
 Я едва не падаю со скамейки. От обиды и незаслуженного оскорбления у меня резко начинает болеть голова, дрожат руки, слегка краснеет лицо. Собравшись с духом, всё же я говорю Перейре громко и нагло:
 - Вы заблуждаетесь на мой счёт, поняли? Заблуждаетесь!!
 Взяв сумочку, я ухожу. Я не помня себя, бегу домой, а дома рассказываю обо всём матери. Она обнимает меня и гладит по голове.
- Наплюй ты на этого хама, Урсула. Всё это глупости. Ты ведь знаешь, что это не про тебя, а про какого-то выдуманного человека было сказано.- говорит она мне в утешенье.
- Но ведь мне он это сказал !, представляешь, мне!- возмущаюсь я.
 Я смотрю на себя в зеркало: я красива. И никакая не мышь. Я вспоминаю, сколько людей говорили мне о том, что я красивая и яркая. И успокаиваюсь.
 Через пару дней я забываю о Перейре и его шхуне. Занимаюсь другими делами.
 ....
 Проходит полгода после этого случая и я снова вспоминаю капитана "Сигуэнсы". Мне хочется увидеть его и услышать его голос. Пусть он говорит ерунду про демократию и либерализм, клянёт церковь и Бога, плоско острит, кидает на меня недружелюбные взгляды. В конце концов, взгляды -не камни. И не плевки.
 Но я чувствую, что он меня ненавидит. И я тоже немного ненавижу его. Мне не просто интересен Перейра, мне интересна я сама, испытывающая рядом с ним и по отношению к нему сплав таких противоречивых чувств: густой любви и густой, беспримесной ненависти.
 Я бы с удовольствием дала ему по морде. Я бы, пожалуй, обнимала и ласкала его, если бы он это позволил. Я бы отдалась ему. И не один раз. Наверно, одного раза мне бы не хватило.
 Но в реальности не состоится ни то, ни другое.
 Шхуна стоит в порту и покачивается на волнах. Время застыло. Погода тоже. В этой местности два состояния погоды: "точно зима" и "точно не зима". Сейчас точно не зима. Но мне холодно.
 Запахнув пальто, я иду к морю, посмотреть на Этьена Перейру.
 Наши взгляды пересекаются. Он недовольно и вяло отводит глаза.
 "Ты самый низкопробный и злой проходимец на всём побережье", думаю я ласково...