Разговор двоих

               
               
                Слово к слову тянется

    На этот раз собеседником моим оказался интеллигентный гражданин из соседнего дома, обычно не стремящийся вступать в разговор с соседями по двору. Видно, обычно собеседников он выбирал где-то в другом месте. А тут, сидя на той же скамейке, что и я, видимо, решил неудобным играть в молчанку со мной, лицом, ему знакомым по двору. Он неожиданно для меня заговорил:
    Он. Что это вдруг снова разгорелись разговоры по поводу  Сноудена?
    Я. Это вы об американце, раскрывшем некоторые неблаговидные поступки американских спецслужб?
    Он. Разве это можно характеризовать только как неблаговидные поступки? Это же просто оскорбительное пренебрежение союзническими отношениями. Это просто наглая демонстрация, пренебрежение неприкосновенностью  союзнических тайн, ведь прослушивали первых лиц дружественных стран.

    Я. В отличие от вас, главы этих государств не так бурно реагировали на это.
    Он. И все-таки, почему снова возвращаются к делу этого маленького, бледного, худосочного американца?
    Я. Ну так вот, может быть, он сам не против этого, а за. Может, он обиделся на то, что его в американской прессе называют мелкой сошкой, не имеющей доступа к секретной документации, и говорят, что излагаемые им факты просто выкрадены. А худосочен и бледен он потому, что с «нашими» не сотрудничает и зарплату не получает, а живет только на присылаемые его папашей деньги.

    Он. Ваше объяснение звучит забавно, но и только. Бледен он, по-видимому, потому что не представляет себе своего будущего и боится, как бы его не поменяли на нашего Бута, сидящего в американской тюрьме, или ещё на кого другого.
    Я. Мне кажется, этого не может произойти, очень уж негуманно будет выглядеть такой обмен, ведь вызволенный из американской тюрьмы, предположим, тот же Бут обретет свободу, а переданный американцам Сноуден попадет в тюрьму, полагаю, навечно.

Но хватит о международных делах. Давайте о наших. Вот как закон, запрещающий курение в общественных местах, больно ударил по нашей семье.
    Он. А разве у вас кто-то курит?
    Я. В том-то и дело, что нет.
    Он. Так чем же вам этот закон не мил?
     Я. А вот посудите  сами: закон этот запрещает курить в общественных местах, даже на лестничной площадке. А запрещает ли этот закон курить в своем жилище?
    Он. Конечно же, нет, ведь за этим даже невозможно было бы уследить.

    Я. Вы правы, такое положение закона не сработало бы, государственным органам за его нарушением невозможно уследить. Но моя некурящая семья, живущая в коммунальной квартире, из-за этого закона стала просто задыхаться от табачного дыма. Дело в том, что жильцы других комнат нашей коммунальной квартиры поголовно являются заядлыми курильщиками, и если раньше они в основном выходили курить на лестничную площадку, то теперь курят в своих комнатах.
    Он. Так, вероятно, они открывают окна или форточки и, куря,  выпускают дым на улицу.
    Я.  Если бы это было так, то из-под их дверей, в 15-миллиметровые зазоры, не выползали бы клубы дыма, которые заполняют все общественное пространство и даже проникают в нашу комнату, когда мы выходим или заходим в нее.

Он.  Да, ваша проблема в правовое поле не вписывается, вы не можете их припугнуть законом, не можете обратиться в суд, сочувствую  вам.
Я.  За сочувствие спасибо, но как же все-таки быть? Тепловая завеса у наших дверей вряд ли спасет от табачного дыма. А устройство вытяжной вентиляции  у их дверей сопряжено с такими тратами, что нам их не вынести.
Он.  Но и противогазы носить постоянно в доме тоже не посоветую.

Я.  Ничего не остается, как пойти к В.В. Жириновскому, власти зачастую к его предложениям прислушиваются, вот только как ему объяснить, что мы вынуждены жить в коммуналке и что это не наша прихоть. Сам-то он имеет несколько квартир и по своему желанию может жить в той из них, которая лучше приспособлена для житья в определенное время года.
Он.  Пожалуй, стоит с ним поговорить, он может при случае где-то на дебатах какого-нибудь уровня поднять вопрос о том, что когда-то московские власти заявляли о том, что коммуналок в Москве не будет, но больше не возвращались к этому вопросу.

Я.  Но легко ли к нему пробиться? Впрочем,  ответ будет звучать так: обещали не строить коммунальные квартиры, а не расселять уже состоявшиеся.
Он.  По правде говоря, вы и сами понимаете, что каждый второй развод сопряжен с появлением новой коммуналки, так как один из партнеров, расторгнувших брак, тут же старается продать свою часть квартиры и перебраться в другое жилье, плодя тем самым коммуналки.
Я.  Спасибо, утешили. Но, конечно, могу отметить и другую причину увеличения числа коммуналок: отделение подросших детей от родителей. Ведь в сегодняшних условиях далеко не каждая разделяющаяся по потомственному принципу семья может приобрести вторую квартиру. Так что и Жириновский тут не поможет.

Он.  Выходит, что так. Остается извечный российский вопрос: что делать?
Я.   Это вы о чем? Просто нужно богатеть и неважно, каким мошенническим путем, лишь бы побыстрее. Не ограбить ли нам с вами ювелирный магазинчик, что на углу? Или слабо?