Морозов- царский фаворит

Укрепление централизованных государств в Европе резко увеличило нагрузку на правителей – монархов. В эпоху средневековья королевская власть была ограничена суверенитетом вассалов. С одной стороны, это предотвращало тиранию, а с другой – постоянно возобновляло феодальную вольницу, подрывающую государство изнутри. Генезис общественных отношений потребовал уравновесить интересы сословий. Естественный путь такой гармонизации заключался в строительстве общегосударственной власти под эгидой монарха. Инструментами данного правления были: бюрократический аппарат, постоянная армия, единство законов и налогов. С их помощью была установлена система противовесов, позволяющая учитывать интересы не только феодальной верхушки, но и других групп населения.
Рост управленческих функций вынуждал монархов делегировать полномочия доверенным лицам. Как правило это были либо родственники, либо друзья, либо влиятельные особы, обладающие талантами управленцев. Главным критерием при выдвижении этих лиц на государственные посты был факт личной преданности суверену. Благосклонность правителя позволяла им пользоваться привилегией самовластия. Все были довольны: монарх тем, что перекладывал часть ответственности на плечи деятельного слуги, а тот тешил своё тщеславие оказанным доверием и недостижимым для других, подданных, властным положением.
Мода на официальных первых министров утвердилась в Испании, где правящая династия оказалась в глубоком кризисе. Король Филипп IV, вступил на престол 16-летним юношей (1621) и, подобно отцу, не имел ни охоты, ни способности к государственной деятельности. Всецело преданный удовольствиям придворной жизни, он возложил все бремя управления государством на своего любимца, графа-герцога Оливареса, человека властолюбивого, алчного и мстительного, но деятельного. В 1624 году он подал королю план реформ, предусматривавший унификацию законодательства и административного управления, а также создание армейского резерва в 140 000 человек, распределенного между частями королевства. Это было воспринято как посягательство на традиционные вольности испанских провинций: Португалия провозгласила независимость от Испании, а Каталония обратилась к соседям-французам с просьбой ввести войска. Оливарес пытался упорядочить налоговую систему, остановить порчу монеты, обуздать инфляцию, но Тридцатилетняя война подорвала силы Испании. Вина за очередное поражение королевских войск была возложена на фаворита, и в 1643 году Оливареса сослали в его имение и подвергли суду инквизиции.
Пожалуй, самым известным среди фаворитов европейских правителей был герцог Бекингем - любимец английских королей из династии Стюартов. Джордж Вильерс (1592—1628), как звали будущего герцога Бекингема, оказавшись на королевской службе, сумел понравиться всему двору. Дамы были от него без ума. Яков I, утратив остатки стыда, стал сожительствовать с юношей, называя его «любимой женой». Однако не только этим объясняется головокружительная карьера фаворита, ставшего в 1618 г. герцогом Бекингемом. Он, как и монарх, стремился к усилению значения королевской власти в Англии. Во внутренней политике юный герцог пытался увеличить доходы короны. Однако эти попытки вызывали ожесточенное сопротивление парламента.
Более перспективным королю и его фавориту казалось укрепить абсолютизм путем удачных внешнеполитических действий. В пику протестантской позиции парламента и английской общественности они начали сближение с католическими странами. Англия неудачно пыталась примирить католиков и протестантов в начавшейся Тридцатилетней войне. Бекингем ездил в Мадрид, чтобы добиться мира в Европе и одновременно заключить англо-испанский союз. Здесь герцог соблазнил многих придворных дам, но дипломатического успеха не добился. Вскоре началось сближение с Францией, к которой Бекингем испытывал особенно большие симпатии. Его стараниями был заключен брак между сестрой Людовика XIII Генриэттой-Марией и наследником английского трона Карлом.
После смерти Якова I и вступления Карла I на английский престол в 1625 г. Бекингем стал единовластным правителем страны (раньше он считался со старым королем, а теперь его молодой наследник был полностью подчинен влиянию своего фаворита). Он не раз бывал во Франции, его даже подозревали в любовной связи с королевой Анной. Однако вскоре фаворит английского короля столкнулся с фаворитом короля французского— кардиналом Ришелье. Бекингему был запрещен въезд во Францию. В ответ начались военные действия, развернувшиеся главным образом вокруг крепости Ла-Рошель. Действия Бекингема как военачальника были неудачны. Главной причиной этого был недостаток средств, а он происходил из-за конфликта правительства с парламентом. Парламент критиковал действия королевской власти и особенно всемогущего фаворита и не давал денег. Тем не менее герцогу удалось начать подготовку новой экспедиции к Ла-Рошели, парламент был распущен. При подготовке эскадры к Бекингему обратился лейтенант Джон Фелтон с просьбой назначить его капитаном одного из кораблей, но получил отказ. 23 августа 1628 г. он встретил герцога на берегу моря в Дувре и застрелил его из пистолета. Тайные причины убийства герцога Бекингема до сих пор являются предметом споров историков.
Монаршая любовь и дружеское расположение не всегда открывали путь к вершинам власти. В отдельных случаях королю приходилось мириться с присутствием у трона могущественного, малосимпатичного человека, однако способного к эффективному управлению. Такой личностью был французский кардинал Ришелье.
Восхождение Ришелье на политический олимп было трудным и мучительным. Ему приходилось преодолевать пассивность Людовика XIII, властолюбие его матери Марии Медичи, враждебность многочисленных аристократических партий, готовых ради «себя любимых» забыть об интересах государства.
В его политике была воплощена программа великого короля Генриха IV: укрепление государства, его централизация, обеспечение главенства светской власти над церковью и центра над провинциями, ликвидация аристократической оппозиции, противодействие испано-австрийской гегемонии в Европе.
Жестокий и коварный, кардинал умел быть обаятельным и великодушным с немногочисленными друзьями. Будучи физически слабым и болезненным, он полжизни провёл в седле и военных походах, проявляя чудеса выдержки. Набожный, Ришелье никогда не был фанатиком. Благодаря ему во Франции в отличие от других католических стран не зверствовала инквизиция и не пылали костры "ведовских процессов". Удивительно тонко умея чувствовать людей, кардинал в век личного влияния прекрасно использовал тщеславие и слабости сильных мира сего для своих целей. Посвятив всю свою жизнь усилению Франции, Ришелье оказался, пожалуй, одним из самых непопулярных политиков за всю историю страны. Однако нельзя не признать того, что этот человек заложил основу французского абсолютизма, доминирующего в Европе в течение полутора веков.
Интересно! Необычный портрет кардинала Ришелье представлен в романе Александра Дюма «Три мушкетёра»: "Д'Артаньян стоял и разглядывал этого человека. Сначала ему показалось, что перед ним судья, изучающий некое дело, но вскоре он заметил, что человек, сидевший за столом, писал, или, вернее, исправлял строчки неравной длины, отсчитывая слоги по пальцам. Он понял, что перед ним поэт. Минуту спустя поэт закрыл свою рукопись, на обложке которой было написано "Мирам, трагедия в пяти актах", и поднял голову. Д'Артаньян узнал кардинала".
            Мода на фаворитов не минула пределов Русского царства, хотя их роль существенно ограничивалась опекой Земских соборов и архаической системой местничества. Как известно воцарение Романовых произошло благодаря народному компромиссу.
             Руси, пережившей Смуту, нужен был внутренний мир. Все «партии», столкнувшиеся в Смутное время: казаки, крестьяне и посадские, поддерживавшие в свое время самозванцев и Ивана Болотникова, земские ополченцы Минина и Пожарского, бояре и дети боярские — бывшие сторонники Лжедмитриев и поляков, тушинцы и земцы — все ожидали, что новый царь не обидит их и учтет их интересы. Михаил Романов же ничего собой не представлял. Это был 16-летний юноша с весьма посредственными способностями и слабым характером. Зато его отец Филарет, сам некогда претендовавший на престол, ладил с казаками, бывшими тушинцами, вставшими в свое время, как и он сам, на сторону Лжедмитрия II. С другой стороны, Филарета уважали и во Втором ополчении — он не запятнал себя предательством русских интересов: приглашая вместе с В.В.Голицыным Владислава Сигизмундовича на московский престол, Филарет настаивал на равноправных отношениях Московской Руси и Речи Посполитой; не уступил королю Смоленск, за что был взят под стражу; в момент собора находился в польском плену, обретя славу страдальца за Россию. Столичным боярам нравился юный возраст претендента. «Миша-де Романов молод, разумом еще не дошел и нам будет повален», — писали они В.В.Голицыну в Польшу.
В итоге в феврале 1613 г. Земский собор, в котором участвовали выборные от дворян, духовенства, посадских людей, казаков и, возможно даже, черносошных крестьян, утвердил на царство Михаила. Царь дал обязательство не править без Боярской думы и без совета «со всей землей», (т.е. без Земского собора), никого не наказывать без вины и суда.
Среди тех, кто подписался под грамотой об избрании царя Михаила Федоровича были братья Борис и Глеб Морозовы. Старшему из них выпала доля быть фаворитом царя Алексея Михайловича.
Являясь доверенным лицом царя Михаила, Борис Иванович был назначен воспитателем долгожданного наследника престола -царевича Алексея Михайловича, которому исполнилось 4 года. В этой деятельности как нельзя ярче проявилась личность Морозова. Он отнесся к своей задаче с такой ответственностью и любовью, что Алексей Михайлович всю жизнь считал его своим вторым отцом. Наставник сумел привить царевичу любовь к книгам, риторике и охоте, в общем ко всему тому, что по мнению современников, должен был знать и уметь будущий монарх.
Когда царь Михаил Федорович почувствовал, что умирает, то поручил опеку над наследником боярину Борису Ивановичу Морозову. Через месяц после смерти отца шестнадцатилетний царь потерял мать. В этой непростой ситуации совершенно было понятно стремление Алексея Михайловича опереться на близкого, преданного человека, способного удержать страну в повиновении.
В январе 1646 года юный царь меняет практически все русское правительство и делает ставку на свой ближний круг. Центральной фигурой в новой иерархии стал Борис Иванович Морозов, возглавивший несколько ключевых приказов. Среди них были: Приказ Большой казны (главное финансовое учреждение страны), Иноземный и Стрелецкий приказы. Кроме того, Морозов управлял и приказом Новой четверти, державшей государственную монополию на питейное дело.
Таким образом, воспитателю царя отдавались в руки основы государственной политики — деньги, армия, наемные иностранные специалисты, в том числе и командиры новых регулярных полков.
Морозов взялся за государственные реформы с такой же хозяйственной хваткой, с какой он управлял своими вотчинами. Основной его задачей было приведение в порядок финансов государства, которые были в плачевном состоянии. Вначале были проведены меры по сокращению расходов на содержание администрации.
Он провел чистку государственного аппарата, сместил многих руководителей приказов и поставил на их места близких людей. Была распущена часть дворцовой и патриаршей прислуги, а жалование остальных сокращено.
То же было сделано и в органах местного управления. Даже в армии были урезаны оклады иностранных офицеров, стрельцов и пушкарей.
Эти, казалось бы, разумные меры привели к противоположному результату. Многочисленные просители были отданы на произвол дьяков и подьячих, которые резко увеличили поборы (коррупция московских чиновников имеет глубокие корни!).
Большие проблемы накопились к этому времени в жизни городов. Городское население было неоднородным. Почти половина жителей городов числилась в слободах монастырей и знати, освобожденных от податей. Морозов начал перепись городов с тем, чтобы государственные налоги платили равномерно все их жители. Число налогоплательщиков выросло, но и тех, кто возненавидел царского наставника стало больше.
Кроме того, многочисленные прямые подати заменили налогом на соль. И это реформа была последней каплей в чаше возмущения жителей столицы и многих русских городов.
Казалось бы, замена нескольких налогов одним должна была бы облегчить налоговое бремя, но при этом была введена монополия на соль. Соль вздорожала, а т.к. соленая рыба была обязательным продуктом на каждом русском столе, то подорожала и она. Было разрешено открытое употребление табака, за что еще недавно резали носы. Табачная торговля также объявлялась монополией государства.
Реформы Морозова были, безусловно, вызваны требованиями времени. Они во многом выполнили свои задачи. Государственная казна пополнилась, что дало возможность подготовить армию к длительной русско-польской войне. Кроме того, был дан толчок дальнейшему развитию городов и торговли за счет выравнивания налогового бремени. В дальнейшем многие начинания Морозова были продолжены, но тогда они вызвали бурный протест среди торгового люда и обычного населения.
 В январе 1647 года царь женился на Марии Ильиничне Милославской. Невеста была выбрана Борисом Ивановичем Морозовым, который вскоре женился на ее сестре. Таким образом, боярин Морозов стал близким родственником молодой царской семьи. Сразу после свадьбы царь Алексей Михайлович отменил соляной налог, но Морозова от власти не отстранил.
А тот выводов не сделал и ввёл новые налоги и ограничения на торговлю.
Рост недовольства обернулся народным восстанием, которое вошло в историю под названием «соляной бунт».
События развернулись в конце мая 1648 года, когда царь возвращался из Троице- Сергиевской Лавры. Толпа остановила его и начала жаловаться на Морозова и его мздоимцев.
Молодой царь беседовал с народом и, вероятно, дело не дошло бы до открытого бунта, но слуги Морозова бросились бить народ плетьми по головам.
Шведский резидент писал королю о начале событий в Москве: «16 человек из числа челобитчиков были посажены в тюрьму. Тогда остальные хотели бить челом супруге его царского величества..., за ней шел Морозов, челобитье не было принято и просившие разогнаны стрельцами».
На следующий день в Кремль вошла огромная толпа москвичей и, когда царь сошел с крыльца, стала ему жаловаться на притеснения. После богослужения восставшие ворвались в Кремль, причем их было столько, что стрелецкие полки не смогли сдержать натиска. И сами стрельцы, тесно связанные с городскими жителями, не хотели останавливать восставших.
Царь сам вышел на крыльцо и пытался уговаривать народ. По сведениям того же шведского резидента, стрельцы не подчинились приказу Морозова и не стали стрелять в толпу.
Автор одной из самых авторитетных книг о московских делах середины XVII века Адам Олеарий так передавал ход событий: «Когда тут боярин Борис Иванович Морозов вышел на верхнее крыльцо и начал именем его царского величества увещевать народ, ... в ответ раздались крики: «Да ведь и тебя нам нужно!» Чтобы спастись от лично ему угрожавшей опасности, Морозов должен был вскоре бежать. После этого чернь напала на дом Морозова и разграбила его.
Разъярённая толпа не пощадила боярских хором, но не тронула молодую жену временщика, так объяснив свой поступок: «Не будь ты сестра великой княгини, мы бы тебя изрубили на мелкие куски».
Алексей Михайлович проявил большое мужество в момент мятежа и сам выходил «… к народу с обнаженной головой и со слезами на глазах умолял и ради Бога просил их успокоиться и пощадить Морозова за то, что он оказал большие услуги его отцу».
В конце концов, Алексей Михайлович дал слово отстранить Морозова от всех государственных дел. Пользуясь затишьем, Морозова тайно вывезли из Москвы в Кирилло-Белозерский монастырь. Вслед ему царь направил монастырским властям эмоциональные письма, в которых он называл боярина «своим отцом, воспитателем, приятелем, своей второй натурой». Письма полны опасений за безопасность Морозова. Нигде так не видно, что значил боярин для своего воспитанника, как в этих посланиях в монастырь. Он требовал, чтобы монастырские власти тщательно охраняли Морозова, грозил опалой за оплошность и обещал за все добро, что увидит боярин в Кириллове монастыре, пожаловать их так, что «от зачала света такой милости, не видывали».
В конце августа Алексей Михайлович решил, что в городах и особенно в Москве народ поуспокоился, и Морозову можно переехать ближе к столице.
Он писал архимандриту Кириллова монастыря: «Как сия грамота к вам придет, известите приятеля моего и вместо моего родного отца, боярина Бориса Ивановича Морозова, что время ему, воспитателю моему, ехать в свою тверскую деревню». А как приедет ко мне Борис Иванович и что про вас скажет, по тому и милость моя к вам будет. И вы отпустите боярина с великой честью, с бережатыми, и велите им беречь его здравие накрепко».
Морозов выехал в свою тверскую вотчину, а оттуда вскоре — в село Павловское. В октябре он уже был в столице на крещении царского первенца.
Стремясь укрепить государство, правительство Алексея Михайловича в спешном порядке стало готовить новый свод законов. Это и было знаменитое «Соборное Уложение», ставшее основой нового законодательства для Русского царства.  Его составляла специальная комиссия, но окончательное решение принималось по каждой главе келейно — царем и Морозовым. С этих пор, не занимая никакой административной должности, кроме члена Боярской Думы, Морозов был личным, ближайшим советником царя.
В 1654 году, когда молодой царь решил сам повести войско на польскую войну, Морозов был назначен воеводой в царский полк. Конечно, военными вопросами он не занимался, но его место ближнего советника было официально закреплено.
Это положение Морозов сохранял до своей смерти. В конце жизни один из богатейших людей России страдал подагрой и водяной болезнью. К его услугам, разумеется, были лучшие иностранные лекари из Аптекарского приказа, но все, увы, имеет свой предел. Борис Морозов умер в 1661 году. Даже в последний год жизни, редко вставая с постели, он пытался контролировать дела в собственном огромном хозяйстве. Причем не только из-за того, что он уже не мог жить иначе. Передать управление огромным хозяйством оказалось некому — у боярина Морозова так и не появилось детей. Как писал один из современников, "он много раз видел себя отцом", но дети, по всей видимости, умирали в младенчестве.
В итоге круг наследников оказался невелик. Год спустя умер брат Глеб, еще через некоторое время скончалась и вдова Бориса Ивановича — Анна Морозова-Милославская. Сразу же после ее смерти львиную долю — села Павловское, Мурашкино и Лысково забрал себе царь Алексей Михайлович. Для их управления на государственном уровне был создан Приказ тайных дел.
Немалая часть остальных владений перешла вдове Глеба — известной деятельнице церковного раскола Феодосии Морозовой-Соковниной и ее сыну Ивану. Но вскоре их обоих бросили в тюрьму, где они и закончили свой век. Причем некоторые до сих пор считают, что причиной тому были не столько религиозные споры, сколько слишком большой кусок богатства, доставшийся довольно молодой вдовице. Всю собственность арестованных конфисковали. Так хозяйственная империя боярина Бориса Ивановича Морозова, выросшая благодаря близости этого главы правительства к казне государства, оказалась государством же и поглощена.