10. Кто бы ни была, она моя жена

              10. Багратион: «Кто бы ни была, она моя жена…»
               (Княгини Багратиона -великая и "блуждающая"

       Некоторые биографы говорили, что лето и осень 1807 года, проведённые князем Петром Ивановичем Багратионом в Павловске, были золотыми и для него, и для великой княгини Екатерины Павловны.
       Вот тут и возникает вопрос, сколь «златыми» были они?
       Конечно, общение с милыми его сердцу людьми были необыкновенно приятны. Он, по мнению современников и ряда биографов, действительно увлёкся великой княгиней Екатериной Павловной. Но чем он мог заплатить за взаимность? Только преданностью и верностью. Действительно ли, как полагают историки, Катиш рассматривала его как инструмент захвата трона? Или её любовь была искренней? На этот вопрос могла ответить только она сама. Может, ответ и содержался в письмах, о которых шла речь в начале повествования, да только письма не сохранились, предусмотрительно уничтоженный Багратионом, видимо, задолго до начала Отечественной войны 1812 года. Он ведь был отважным генералом, постоянно подвергающим себя опасностям. Мог ли рисковать честью своей возлюбленной? Достаточно того, что её портрет постоянно находился в его шкатулке, с которой князь никогда не расставался.
        Биографы осторожно высказываются об отношениях между Багратионом и великой княгине, предполагают и встречи при луне и прогулки по Павловску.
      А в это время за границей блистала другая Екатерина Павловна – княгиня Багратион, названная современниками «блуждающей княгиней», которая отбыла за границу ещё в 1805 году, якобы, вслед за мужем, направленным в Австрию, в действующую армию.
       1805 год – своего рода рубежный в войне России против наполеоновской Франции, стал рубежным и в семейной жизни Багратиона. С момента венчания и вплоть до этого рокового года супружество, по крайне мере с внешней стороны, никаких особых вопросов в обществе не вызывало. Ну что из того, что муж намного старше – это было в России настолько в порядке вещей, что нашло своё многократное отражение в художественной литературе. Возьмём хотя бы роман Льва Николаевича Толстого «Анна Каренина». Общество не только принимало такие браки, но и осуждало протест против них тех женщин, которые страдали, будучи выданными родителями за таких вот старцев не по любви, а по совершенно иным мотивам.
       Правда, в случае с юной Екатериной Павловной Скавронской, ставшей княгиней Багратион, материальная сторона не имела никакого значения, ведь невеста была баснословно богата. Какое-то значение, конечно, имело то, что родовитость её была весьма условна – происходил-то род от простого крестьянина, вознесённого «в князи», благодаря сестре, попавшей из обозных прачек и увеселительниц воинов аж в Императрицы. А тут более чем достойный княжеский род, род истинных князей, а не «князей из грязи», коим был, к примеру, сановный уголовник «Платошка Зубов», сын «бесчестнейшего дворянина во всём государстве». Так охарактеризовал в своих мемуарах его отца И.М. Долгоруков.
        Впрочем, философ Николай Александрович Бердяев, высказал несколько иное мнение о подобных браках: «Я всегда считал преступным не любовь Анны и Вронского, а брачные отношения Анны и Каренина».
       Но так или иначе подобные браки были делом обычным на протяжении продолжительного времени.
       Сколько красавиц томилось в семейных клетках, наверное, не счесть. Но вот для юной княгини Екатерины Павловны супружество клеткой не стало. Образ жизни, как утверждали современники, не изменился, хотя никто не мог бы наверняка сказать, до каких пределов доходил этот её образ жизни. 
       Обычно более определённые заявления по такому поводу основываются вовсе не на проверенных фактах, а на известной информации из источника ЧБС (чья-то баба сказала).
        Из этого источника была извлечена и информация, о том, что будто бы отъезд княгини Багратион был потому, что на неё положил глаз сам Император, известный нам под именем Александра Первого. И что он, якобы, сам отправил её за рубеж с заданием разведывательного характера, намеренно удаляя от себя женщину, которая могла закончиться некоторыми его недостойными «шалостями», могущим нанести обиду прославленному генералу.
        Трудно заподозрить даже в этаком благородстве Императора, во всяком случае, в период «дней Александровых прекрасного» начала, вершимого по свистку из Англии, организовавшей убийство его отца, ради вступления на трон этого своего угодника.
        Но факт остаётся фактом. В 1805 году Екатерина Павловна Багратион одновременно с Елизаветой Михайловной Тизенгаузен, урождённой Кутузовой – дочерью Михаила Илларионовича – подала прошение на выезд за границу к мужу.
        Таким образом, Княгиня Екатерина Павловна Багратион отправилась, по официальным данным, в путешествие вслед за своим супругом, причём отправилась в Вену, которая в то время ещё не была захвачена Наполеоном. Багратион в то время воевал в Австрии.
        Наверное, юную княгиню нельзя заподозрить в том, что она стремилась повторить супружеские подвиги Екатерины Ильиничны Кутузовой, сопровождавшей мужа во многих походах. Супруга Михаила Илларионовича при этом произвела на свет, кроме умершего, к сожалению, в младенчестве сына, пятерых дочерей. Они росли в счастливом, по отзывам современников и биографов, браке, и стали достойными своего отца.
        Багратион сражался с врагом на самых ответственных участках театра военных действий, прославляя русское оружие и приобретая всё большую славу, которая, в конце концов, сделала его в сознании и современников и потомков «генералом по образу и подобию Суворова». А это, как назвали бы сейчас демократические отпрыски с весьма обедневшим словарным запасом, но порою весьма резким, очень и очень круто.
        Супруга танцевала на балах, очаровывая венское общество. Как, спросят читали, может быть такое: Австрия ведёт войну, а в Вене балы? Не может такого быть! Это в России такого быть не могло в те времена, это в России война консолидировала всё общество, и каждый, кто ощущал себя русским (независимо от принадлежности к коренным национальностям России), подчинял все свои мысли и чаяния, все свои деяния только одному – победе над врагом.
       Тут и за примерами ходить далеко не надо. Что стало с Веной, что с Берлином, что с другими городами после нашествия Наполеона? Да ничего с ними не случилось. А что стало со Смоленском? Что с Москвой? Что с маленькими городками, а то даже и просто с помещичьими усадьбами? Вон ведь в помещичьем доме, принадлежавшем княгине Мещерской, матери юной невесты славного героя Александра Кутайсова, французы даже картину саблей зачем-то изрубили.
        А юная супруга Багратиона нашла в Вене и общество для развлечений, и балы, и венскую оперу, словно и не было войны, словно и не рвались к столице Австрии наполеоновские полчища.
       И всё же была в срочном отъезде княгини Екатерины Павловны в Вену какая-то тайна. Причём тайна, государственного значения! Ну а какая? О том мы поговорим в последующих главах.
       Багратион писал своей княгине, требовал её возвращения в Россию. А из Европы неслись слухи о её ветреной и разгульной жизни.
      Исследователи и биографы и теперь спешат с убеждённостью заявить о том, что в Европе Екатерина Павловна «меняла любовников как перчатки». Находясь в постоянных путешествиях она, опять же по словам «знатоков женских постелей» сделала «из своей кареты как бы второе отечество».
       Но вот что интересно. Те же знатоки сообщают, что в Вене княгиня Багратион «основала салон с антинаполеоновской направленностью и тогда же начала одеваться только в полупрозрачный белый индийский муслин, потому что эту ткань ненавидел Бонапарт».
        Ну и утверждается, правда, без каких либо примеров и доказательств:         
       «Слава этой русской красавицы гремела на всю Европу. Ее называли Le bel ange nu («Прекрасным обнаженным ангелом») за пристрастие к очень открытым и полупрозрачным платьям. А еще – Chatte blanche («Белой кошкой»): за то, что эта пышная блондинка с ослепительно-белой кожей и нежными голубыми глазами не скрывала своей чувственности».
       Приводят многие биографы и слова Гёте:
       «При всей красоте и привлекательности она не могла не собрать вокруг себя замечательного общества. Чудный цвет лица, алебастровая кожа, золотистые волосы, таинственное выражение глаз...»
       Затем словосочетание «алебастровая кожа» перекочевала во многие рассказы, в которых выражалось восхищение красотой княгини Багратион.
       В другом материале говорится, что Екатерина Павловна была похожа на миниатюрную фарфоровую статуэтку: поразительно белая кожа, осиная талия, голубые глаза, которые из-за близорукости казались по-детски наивными. В 30 лет она напоминала 15-летнюю девушку.
       Русский дипломат, сенатор, московский почт-директор Александр Яковлевич Булгаков писал о княгине:
       «Милая женщина. Её дом приятен, все к ней ездят. На это одних денег не довольно, надобно уменье, любезность, ловкость».
       Трудно сказать, каково в то время постоянно путешествовать по Европе, охваченной почти непрерывными боевыми действиями.
       Нам, знающим из произведений мемуарной литературы, из исторических и художественных книг о том, что вытворяли французы в Москве, о том, что они разграбили, разорили и разрушили, всё, что можно было разрушить, сожгли заживо пятнадцать тысяч раненых русских солдат и офицеров, которые не подлежали транспортировки и были оставлены в городе, трудно себе представить, что же это была оккупация той же Вены.
       Невероятно, но во многих источниках говорится о том, что княгиня Багратион создала в австрийской столице салон, который считался прорусским, и деятельность которого была направлена против Наполеона.
Ещё более удивительными могут показаться данные о том, что у Меттерниха были романы и с женой Мюрата, которая приходилась сестрой Наполеону, и с нашей героиней – княгиней Багратион.
       Клеменс Меттерних – личность в истории более чем известная и, можно сказать, для эпохи наполеоновских войн и последующих лет, значительная.
       Достаточно сказать, что на протяжении 38 лет, с 8 октября 1809-го по 13 марта 1848 года он был бессменным министром иностранных дел Австрийской империи и явился главным организатором Венского конгресса 1815 года, то есть фактически приложил руку к политическому переустройству Европы после наполеоновских войн, придерживаясь в своей деятельности консервативной направленности.
       Ну а на дипломатическую стезю вступил в 1798 году, то есть в начале эпохи наполеоновских войн. Участвовал в качестве представителя вестфальской коллегии на Раштадтском конгрессе, затем побывал в Санкт-Петербурге. Сопровождал графа Иоганна Филиппа фон Штадиона, в то время уже известного дипломата, будущего министра иностранных дел Австрии, в его поездке в столицу России.
       В 1801 году Меттерних был назначен австрийским посланником в Дрезден, а в 1803 году – в Берлин, где серьёзно занялся составлением новой, четвёртой коалиции против наполеоновской Франции. При этом умудрялся поддерживаться самые добрые отношения с послом Франции в Берлине. По желанию Наполеона, высказанному австрийскому двору в форме приказа, в 1806 году Меттерних был назначен послом в Париж. Этому способствовала дружба с французским послом в Берлине.
         На пост министра иностранных дел Австрийской империи Меттерних заступил в тридцатипятилетнем возрасте. Судя по портретам и воспоминаниям современников, был хорош собой, образован и пользовался успехом у женщин. Был трижды женат, ну а что касается любовниц, то, к примеру, только в Википедии названы три, наиболее именитые. И первой из них – наша героиня, княгиня Багратион. Ну и кроме неё, уже упомянутая сестра Наполеона и жена Мюрата Каролина Бонапарт, Доротея Бенкендорф, сестра начальника Третьего отделения, и герцогиня Саганская Вильгельмина, внучка знаменитого Бирона, давшего имя эпохе царствования Анны Иоанновны. Надо думать, что этими именами его амурный список не ограничивался. Но нас интересует только одна из этих дам, княгиня Екатерина Павловна Багратион.
        В Википедии она названа вдовой Багратиона. Тут явная ошибка, ибо связь возникла явно ещё при жизни князя Петра Ивановича. Дело в том, что там же, в тексте, указана дочь Меттерниха и княгини Багратион Клементина, с которой связана целая история.
       Безусловно, Багратиону стало известно об этой любовной связи. Вот, что пишет по этому поводу Анна Безелянская в книге «Алгоритм любви»:
       «Мы не знаем, что пережил гордый Багратион. Все поползновения он пресекал моментально: «Какая кому нужда входить в домашние мои дела?.. Кто бы ни была, она моя жена. И кровь моя всегда вступится за неё...»    
       Элеонора Меттерних, жена канцлера, была безупречна: «Я просто не могу себе представить, как смогла бы устоять против него какая-либо из женщин».