11. Так чья же дочь Клементина?

                11. Так чья же дочь Клементина?
(Багратион и его княгини -великая и "блуждающая")

       Характер отношений между Багратионом и Екатериной Павловной так и остался до конца неизвестным. Не успели подсуетиться пасквилянты, поскольку предмет был не столь, по их мнению, значительный. Другое дело Екатерина Великая! Там уж постарались, сколь хватало болезненного воображения. Ну а мы не будем уподобляться любителям подсмотреть в замочную скважину. Каким характер этих отношений ни был – он на сердце и совести тех, кому принадлежал.
       В некоторых публикациях даже высказывались предположения о том, что у Багратиона были весьма и весьма тёплые, возможно, даже близкие отношения с Марией Фёдоровной. Багратион, как известно, родился в 1765 году… Мария Фёдоровна, родившаяся в 1759-м, была на шесть лет его старше. Ну что ж, Императрица Екатерина Великая была старше Потёмкина на десять с половиной лет. Конечно, лучше, когда мужчина старше, но… В данном случае дело не в возрасте. Те, кто так считал или считает, не ведал или не ведает о том, что у супруги Павла Первого были серьёзные проблемы со здоровьем ещё при жизни державного супруга. Словом, врачи категорически, под страхом смерти, запретили ей исполнение некоторых супружеских обязанностей. Кстати, это послужило причиной романа Павла Петровича с Анной Лопухиной, очаровавшей его на одном из балов во время пребывания в Москве. Анна Лопухина вскоре по возвращении в Санкт-Петербург, была пожалована фрейлиною и приглашена жить в Павловск. Николай Александрович Саблуков рассказал: «Для неё было устроено особое помещение, нечто вроде дачи, в которую Павел мог легко пройти из «Розового Павильона», не будучи никем замеченным. Он являлся туда каждый вечер, как он вначале сам воображал, с чисто платоническими чувствами восхищения…»
         Впрочем, это уже совершенно другая история.
         Могла ли стать Екатерина Павловна супругой Багратиона, который был старше на двадцать три года, да к тому же ещё и женат? Разница в возрасте влюбиться в князя великой княгине не помешала. То, что женат, тоже не могло быть препятствием. Ведь брак, по существу, оставался лишь на бумаге, поскольку «блуждающая княгиня» возвращаться в Россию, а, следовательно, и поддерживать супружеские отношения с Петром Ивановичем, не собиралась. Знатность? Но тут уж прямо скажем, что по своему положению Багратион и великая княгиня Екатерина Павловна были значительно ближе, нежели князь Пётр Иванович и его жена. Хоть и была «блуждающая княгиня» по своему отцу Скавронскому в родственных отношениях с царствующим домом Романовых, да князь-то не родственником, а прямым потомков грузинских царей был. И по знатности своей ничем не уступал другим претендентам на руку и сердце Катиш.
       Вокруг Дома Романовых на протяжении всей его истории кипели бурные любовные страсти, разгорались любовные драмы и трагедии, достойные, порой, не только амурных, но и приключенческих романов. Что там тайны мадридского двора. Они меркнут перед тайнами Дома Романовых.
        Вот и здесь перед нами весьма драматичный любовный треугольник. С одной стороны, Багратион явно влюблён в великую княгиню, с другой, исполнен негодования по поводу того, что она не награждена, подобно другим генеральским жёнам орденом Святой Великомученицы Екатерины.
       Багратион пресекал всякие пересуды по поводу его семейной жизни и не позволял дурно говорить о своей супруге.
        «Какая кому нужда входить в домашние мои дела?.. Мне крайне больно и оскорбительно, что скажут и подумают люди...»
        Великодушный генерал оплачивал все её счета и брал на себя нелёгкую миссию переговоров с тёщей, раздражённой безудержным мотовством дочери. Но даже десять генеральских заработков не могли удовлетворить расточительную красавицу. Князь продавал недвижимость и раздавал закладные. «Однако она жена моя, и я люблю её, конечно», – в этой фразе был весь Багратион.
         А между тем, доходили слухи, что в Дрездене Екатерина Павловна «вступила с любовную связь с князем Клементом Меттернихом и родила от него дочь, названную в честь отца Клементиной, которая была записана под фамилией Багратион».
        Ну а как же быть с родившейся Клементиной? Официально записать её дочерью Меттерниха? Нет. Это скандал. Одно дело все вокруг всё знают, другое – официальное признание. В политике разговоры, не подтверждённые документально, остаются разговорами.
      Шёл 1810 год. Страсти в Европе не утихали, и на все эти страсти серьёзное влияние оказывал Клеменс Меттерних, ставший министром иностранных дел Австрийской империи. Его значение в европейской политики возрастало. К тому же он был консерватором, а консерватизм в связи с наполеоновскими войнами становился всё более востребованным. Даже Император Александр постепенно удалялся от своих либеральных вихляний.
       Меттерних наверняка, если и не напрямую, то с весьма прозрачными намёками обращался к тому, кто нам известен под именем Александра Первого. Ну а Император всеми возможными способами старался воздействовать на князя Багратиона. Конечно, это делалось сколь можно деликатнее и, конечно, использовалось в этом давлении то обстоятельство, что Багратион продолжал любить свою жену, несмотря ни на какие разговоры о её поведении. В конце концов, князь Пётр Иванович дал согласие записать Клементину своей законной дочерью, и она заняла соответствующее её место в старинном, знатном роду Багратионов.
        Ради кого старался Император, настаивая на том, чтобы Багратион записал Клементину своей дочерью? Ради Меттерниха или ради самой княгини Багратион? И почему он двумя годами раньше обошёл её при награждении жён русских военачальников?
      По этому поводу есть интересное письмо самого Багратиона. Оно адресовано княгине Екатерине Фёдоровне Долгоруковой и датировано 25 сентября 1809 года. К княгине Долгоруковой, урождённой Барятинской, Багратион обращался не случайно. Она была статс-дамой, к которой проявила в своё время внимание сама Екатерина Великая, играла при дворе солидную роль и при сыне Великой Государыни Императоре Павле и при внуке, который известен нам под именем Александра Первого.
        Племянник Светлейшего князя Потёмкина генерал-майор Лев Николаевич Энгельгардт, впервые увидев её на балу в 1885 году, был потрясён и вспоминал в своих «Записках…»:
        «Две пары танцевали кадриль: князь Дашков с княжной Барятинской, в первый раз показавшеюся в публике и удивившею всех своею красотою, а особенно ловкостью и гибкостью стана своего. Она одета была просто в белом платье, а кавалер её сверх мундира в белой домине. Вторая пара была графиня Матюшкина, кавалер её был граф Г. И. Чернышёв, обе пары танцевали так, что я в жизни моей лучших танцовщиков не видал».
     Так вот князь Пётр Иванович, видимо, рассчитывая на поддержку княгини Долгоруковой, писал ей:
      «Скажу вам, что генерал Платов из Дону получил от жены письмо – ей пожаловано 2-й степени Екатерины. Признаюсь, мне весьма прискорбно, что доселе жена моя за службу мою не могла иметь, а особливо тогда, когда Барклая, Докторова (Дохтурова – Н.Ф.) и тому подобных. Кажетца, жена моя по себе не хуже никакой чухонки и дворянки или казачки, естли не лутче, она Скавронская, а не Литта, а при том и я служу, мне кажетца, не хуже чухонцов или им подобных. Я вам сие говорю, почитая вас как родную сестру, и заклинаю вас, чтобы о сём никому не говорили, ибо доволно подло бы было с моей стороны, чтобы желать мне для жены моей тот знак».
         В конце концов, орден был пожалован, поскольку заслуги генерала Багратиона перед Отечеством были несомненны и чрезвычайно велики и его отставка, на которую он был готов из-за нанесённой обиды, не устраивала и военного министра, и самого Императора.
       Конечно, князь Багратион чувствовал и себя ущемлённым в том, что его жена не получила награду, поскольку весьма трудно сказать, что это в какой-то мере могло огорчить саму княгиню Екатерину Павловну. Ведь она продолжала свою, как говорили современники, весёлую жизнь.
        Но почему же князь Пётр Иванович Багратион так переживал за столь ветреную свою супругу? Не кроется ли здесь какая-то тайна?
       Когда я уже собирался отправлять книгу в типографию, мне случайно попался на глаза материал на сайте Проза. ру, посвящённый Багратиону и его супруге.
       Его автор Василий Иванович Нагошков, пишет:
        «С 1810 г. Багратион стал наездами бывать в Вене. По словам чешского историка И. Шедивы здесь он «верховодил в антифранцузском салоне» вместе со своей женой. В 1811 г. у Екатерины Павловны родилась дочь. Не означает ли это, что дочь, действительно, была от Петра Ивановича Багратиона, а не от Меттерниха?!»
         Что ж, предположение вполне допустимое. В чём-то похожая ситуация сложилась у «генерала по образу и подобию Суворова». У самого Александра Васильевича тоже ведь были сомнения по поводу родившегося у его супруги сына Аркадия. Он его долго не признавал, а затем всё-таки признал. Кстати, из Аркадия вышел отличный военачальник. Пятнадцатилетним он участвовал в знаменитом Швейцарском походе, стойко перенося все тяготы и опасности перехода через Альпы. Став впоследствии генералом, был любим подчинёнными, особенно младшими чинами, к которым относился по-отцовски. Но, к сожалению, трагичной оказалась его судьба. Погиб 13 апреля 1811 года при переправе через Рымника, знаменитый блистательной победой отца.
        Михаил Илларионович Кутузов рассказал об этой трагедии в письме супруге Екатерине Ильиничне:
        «…Только сделалось печальное приключение третьего дни: князь Суворов, быв в Букаресте (Бухаресте – Н.Ш.), возвращался в Яссы, где стоит его дивизия, приехал к реке Рымнику, которая так, как здешние реки, вдруг наводнилась. Все, тут бывшие, видя невозможность, уговаривали его не ехать вброд, но он, по упрямству, никого не послушался, и поехал; коляску обратило вверх дном, три человека спаслись, а он утонул…
        Замечательно, что на самом том месте, где отец его победил, и назван Рымникским, он прежде переломил руку, а после утонул. Был добрый человек, и здесь всеми любим…»
       Кутузов безо всяких оговорок писал об Аркадии, как о сыне Суворова. Наверное, небезынтересно узнать и о судьбе Клементины Багратион…
       Родилась Клементина, как уже говорилось, 29 сентября 1810 года. Вышла замуж 12 июля 1828 года за графа Отто Бломе. Умерла при родах вскоре после свадьбы. Сын, который появился на свет, стал впоследствии австрийским дипломатом и политиком.
        Супруг Клементины Граф Отто Бломе родился в Киле в 1795 году. Его отец с 1804 по январь 1824 года и затем с января 1826 по октябрь 1841 года находился на дипломатической в Петербурге. В графское достоинство был возведён в 1826 году. В промежутке, в течение нескольких месяцев, был Министром иностранных дел Дании и настойчиво советовал своему правительству поддержать Россию в войне со Швецией.
Граф Бломе (по русской транскрипции, Блум) был хорошо известен в Петербургском обществ. «Политическое существование посланника Дании в Петербурге есть факт чересчур диковинный, чтобы не остановиться на нем подробнее, – писал о нём французский дипломат Жозеф Теодор де Лагрене. – Живущий в здешней столице уже три десятка лет, полувоенный, полудипломат, граф Блом (Блум) исхитрился сделать здесь двойную карьеру и удостоиться одновременно звания генерал-лейтенанта за свои военные заслуги и посланника за заслуги дипломатические. Ныне второе из этих званий почти полностью померкло в его глазах по сравнению с первым, коему склонен он придать исключительную важность». И прибавил далее, что граф Блом (Блум) «никогда не показывается на людях без мундира, соответствующего его званию, и не может упрекнуть себя в том, что пропустил хотя бы один развод караулов. Дипломатическое его существование не менее причудливо. Граф Блом (Блум) сделался добровольным агентом, толмачом и глашатаем графа Нессельроде. Исполняя роль официозного посредника, он берёт на себя труд извещать собратьев по дипломатическому корпусу о той линии, какую надлежит им избрать, дабы удовлетворить требования императорского кабинета и заслужить одобрение оного».
       Тут нужно сделать уточнение. «Австрийский министр русских иностранных дел» Нессельроде был ярым врагом России и всячески вредил ей. Понимал ли это граф Блом (Блум), сказать трудно.
      Де Лагрене считал его человеком обрусевшим:
       «Датчанин он ныне только по имени. Друзья, связи, привычки, большая часть состояния, кою поместил он в петербургском банке или вложил в покупку земель в Крыму, все привязывает его к России».
       Ну а Пушкин представил Блома как «нашего старинного шпиона».   
       Историк и дипломат Дмитрий Николаевич Свербеев так отозвался об отношении к графу в петербургском свете:
      «Он был любимец этого общества, страстный охотник до лошадей, постоянно сопровождавший Императора Александра в красном своём мундире на параде и манёврах».
       Умер Блум в 1849 году.