Школа поцелуев

 
  1. Знакомство

  К Лёвкиному шестнадцатилетию мамка раздобыла ему туристическую путевку: "Путешествие по бажовским местам". Про сказочника Бажова он кое-что знал, про "места" – не знал ничего. У Лёвки были свои планы на окончание летних каникул, но отказаться и тем огорчить маму, он позволить себе, конечно же, не мог.
  На место сбора Лёвка приехал на трамвае за час до указанного в путевке срока, и оказался далеко не первым. На асфальтированной площадке возле остановки уже кучковались по двое и по трое два десятка туристов и провожающих. Возле ног стояли разнокалиберные рюкзаки, сумки и сетки.
  Подъехал небольшой автобус, на лобовом стекле которого был приклеен лист бумаги с надписью "П.П.Бажов – по местам". Открылась передняя дверца и все, толкаясь, ломанулись забивать козырные места у окон. Бросив на выбранное сиденье свою поклажу, уже никуда не торопясь, туристы выходили на улицу прощаться. 
  Переждав всю эту сутолоку, Лёвка поднялся в пустой автобус, прошел через весь салон и устроился на заднем сидении, положив под ноги свой увесистый армейский вещмешок. До отъезда было еще больше получаса, и сам бог велел компенсировать сегодняшний недосып. Он откинулся головой на спинку сиденья, вытянул ноги и закрыл глаза.
  Проснулся Лёвка оттого, что кто-то настойчиво треплет его плечо. Проморгавшись и стряхнув остатки сна, он увидел перед собой улыбающееся лицо молоденькой девушки, а по сути – совсем еще девчонки с пшеничной чёлкой и в очках с круглыми линзами, которая тут же рассмеялась веселым колокольчиком.
  – Ну, ты даешь,– восхищенно объявила девушка.– Только голову откинул – и уже спишь. Я так не умею. Я буду вертеться полчаса…
  – Можно я здесь сяду?– показала она и, не дожидаясь ответа, тут же плюхнулась в соседнее кресло.
  – Я – Кристина, а тебя как зовут? Львом? Нет, правда? Ха-ха-ха!– Худой лев! А впрочем, хотелось бы посмотреть, что из тебя вырастет годика через два. Лохматость уже проглядывает…
  – Посмотришь, какие твои годы,– улыбнулся Лёвка. На эту девчонку просто невозможно было обидеться.– Судя по братьям, через два года рост у меня будет под метр восемьдесят…
  – И ты будешь играть в баскетбол,– поставила печать девушка и резко сменила тему:
  – А давай всем соврем, что мы двоюродные – кузина и кузен. Ну, я тебе потом скажу зачем.
  – Давай. А ты часто врешь?
  – Ой,– тут же погрустнела Кристина и опустила лицо в раскрытые ладошки,– это мое самое страшное проклятье! Я в третьей четверти честно подсчитала, и получилось, что в среднем за будний день я вру 42 раза, а иногда доходит до 90.
  – Фюи-и-ть!– присвистнул парень,– да ты опасная женщина.
  – Еще какая опасная! Бойся меня, львище!
  Девушка достала из нагрудного кармана ненадеванной штормовки кожаный чехол и аккуратно уложила в него свои очки.
  – Посмотри здесь,– показала она пальцем на переносицу.– Видишь что-нибудь?
  – Вижу три замечательные веснушки и…
  – Спасибо, Лёвушка,– прервала она парня и, немного повозившись, удобно и доверчиво устроила свою голову на его плече.
  Когда автобус тронулся, обещавшая долго крутиться Кристина, уже спала крепким сном.

Много плохого запомнилось из этого похода "по местам". Август есть август, и дожди шли почти каждый день. А мокрая палатка втрое тяжелее сухой. А в группе из 13 человек только двое взрослых – Лёвка да Кристина. Остальные – "малявки" из пятого и шестого класса. Чтобы перетащить весь груз, иногда приходилось делать по две-три ходки. Сколько дров Лёвке пришлось нарубить, а пацанам – перетаскать в лагерь! Сколько сотен ведер и тазиков еловых шишек собрали за эти полмесяца девочки! Без больших, жарких костров половина группы свалились бы от простуды.     Удивительно, но Лёвка ни разу не видел плачущего "малявку", даже в самые тяжелые дни. Это была, конечно, заслуга Вани Сидоркина – побритого наголо, худого, скуластого мальчишки, сыпавшего десятками почти неприличных историй и анекдотов. Ваня был активен и вездесущ. Уже через два дня он знал всё про всех и стал беспрекословным лидером.
  Руководитель группы – студент Витя – оказался большущей сволочью. Трезвым он бывал лишь иногда. Тушенку, сахар, даже макароны он менял в деревнях на самогон и пропадал на несколько дней. Смотрел кто-нибудь хоть разок в 22 голодных детских глАза? А Лёвка смотрел. И поэтому весь поход воевал с этим Витей, как с фашистской гадиной.
  Спасали юных туристов невиданный урожай сыроежек, обилие черники и черемухи. Ягоды они собирали ведрами и меняли их на картошку и хлеб. Сковородки были небольшие, поэтому жарку грибов с картошкой Кристина поставила на конвейер.
На этом мрачном фоне единственным светлым пятном для Лёвки было общение с "кузиной".
 
  2. Не такой, как все

  Последние трое "малявок" закончили сушить спальные мешки и разбрелись по палаткам. У костра остались только "кузены". Лёвка подбросил дров в огонь, подвинул поближе к нему лавку, на которой они сидели в привычной уже позе: ее голова на его плече, а над ними – капюшон плащ-палатки. Потревоженная девушка, опять попыталась найти удобное положение для головы, но что-то все не получалось. Она крутилась, вертелась, вздыхала, а потом свернулась калачиком на широкой скамейке,  опустила свою голову Лёвке на колени и приподняла полу плащ-палатки, чтобы видеть огонь. Окончательно устроившись, она неожиданно спросила:
  – Лёва, почему ты не такой, как все?
  – Вот те раз!– удивился и даже немного обиделся Лёвка.– Чего это во мне такого не такого?
  – А ты погладь меня по голове,– попросила она и, дождавшись, когда парень выполнит ее просьбу, объявила: "Ну вот!"
  – Что вот? Хочешь, чтобы я волосы твои похвалил?
  – Да нет, я не об этом. Если меня кто-нибудь из мальчиков касается рукой (даже через платье) – это как ожог. Бабушка объясняет: это потому, что у нас "женская" семья и жуткий дефицит общения с противоположным полом. Но почему тогда это правило не распространяется на тебя? Ты за день десять раз ко мне прикасаешься, когда помогаешь надеть и снять рюкзак, когда вытаскиваешь занозы, бинтуешь ступню с потянутой связкой. А сегодня я даже по попе от тебя получила за то, что хотела помочь Ваньке поднять бревно. И при этом, заметь, никаких ожогов.
  – Вот это здорово!– обрадовался Лёвка.– Как я раньше не догадался, что у нас "мужская" семья (мама не в счет), поэтому каждое прикосновение к представительнице прекрасной половины – как удар током, а еще появляется "гусиная кожа" и волосы на затылке встают дыбом. Но к тебе это почему-то не относится. Может, мы действительно двоюродные? Кстати, зачем тебе это враньё понадобилось?
  – Все просто!– рассмеялась Кристина.– Чтобы никто не приставал. А здесь самый опасный приставала – Ванька Сидоркин – ростом мне по грудь.

  3. В одном спальнике

  День был дождливый и унылый. На новой, отлично оборудованной стоянке, не оказалось ни одного полена дров, поэтому Лёвке пришлось часа четыре побаловаться с топором. Устал чертовски, и сразу после ужина ушел в свою палатку, разделся, залез в спальник и тут же заснул.
Проснулся он оттого, что кто-то трясет и теребит его спальник.
  – Что случилось?– испуганно спросил Лёвка, потому что больше всего опасался всевозможных ЧП с детворой.
  – А вот то и случилось, – услышал он злой шепот Кристины.– Мои кумушки бросили мой спальник в лужу, и спать в нем совершенно невозможно.
  – Залезай,– предложил парень, лег на правый бок и подвинулся, освобождая место.
  – Да у тебя здесь еще двое поместятся,– почему-то упрекнула девушка, устраиваясь поудобнее – спиной к Лёвкиной спине.
  – Тащи,– предложил парень.
  – Чего тащить?– не поняла девушка.
  – Ну, этих двоих тащи. Теплее спать будет.
  Только через несколько секунд раздался приглушенный смех, а потом и комментарий:
  – Юморите, Лев Георгич!
  – А Вы немножко тупите, Кристина Андревна!
  – Отупеешь тут. Ну не могу я спать на левом боку!
  – Так у тебя же богатый выбор: на правом боку, на животе, на спине.
  – Ну, если ты позволяешь всё, то спать будем вот так.
  Кристина властно перекатила парня на спину. Левой рукой приобняла его у пояса, уткнулась лицом в ключицу и замерла. Через минуту она приподняла голову и полусонным голосом произнесла:
  – Надеюсь, джентльмен не воспользуется…
  – И не надейся,– отшутился Лёва.– Спи.
  Его сон как ветром сдуло. Лёва лежал с открытыми глазами, прислушиваясь к ровному дыханию девушки. Ему казалось, что Кристина давно уже спит, но по-настоящему заснула она только через час. Лёва сразу понял это, когда она глубоко и громко вздохнула и расслабилась. Подождав несколько минут, он осторожно прикоснулся пальцами к ее волосам и погладил их. Никакой реакции не последовало. Тогда он смело начал гладить и перебирать льняные волосы, всей грудью вдыхая их чудесный запах.
  Сильно рискуя нарваться на большие неприятности, Лёвка притронулся, потом прижался ладонью к бедру девушки, погладил ее талию, но ничего не почувствовал через толстенную ткань лыжного костюма. Заснул он только под утро, когда начало светать.
  Полдня Лёва сушил спальник Крестины и торжественно вручил его хозяйке перед самым обедом. Девушка по-клоунски  раскланялась, вызвав весёлый смех детворы, и унесла спальник… в его палатку. С этого дня и до самого конца похода эта палатка стала нашим общим домом, который кто-то остроумно назвал "Кузенками". Но ночевать в одном спальнике с Кристиной, к его великому сожалению, Лёвке больше не довелось ни разу.

  4. Школа поцелуев

  Каждый вечер, дождавшись, когда "малявки" немного угомонятся, "кузены" садились у костра. Глядя в огонь, они часами рассказывали друг другу истории про школу, про друзей, про сложные взаимоотношения с родителями и учителями, делились самыми сокровенными мечтами.
  Однажды, дней за семь до окончания похода, Кристина неожиданно спросила:
  – А ты целовался хоть раз по-настоящему?
  – Нет,– покачал головой Лёва.
  – И я ни разу. Чмоки в щёчку на днях рождения – не в счет.
  – Погоди, я соврал тебе…
  – Ну, ты известный вруша! Давай, быстрей рассказывай.
  – Кто из нас бОльшая вруша, это мы позднее разберемся. А я вспомнил один случай. Это было три года назад на свадьбе брата. Первый день с "Горько!!!", с песнями и плясками отмечали в кафешке. Весело было. И без драк. Только замужним женщинам сильно портила настроение одна дама – подруга невесты. Она была в шикарном платье с вот таким вырезом впереди, забыл, как называется.
  – Декольте,– подсказала Кристина.
  – Да, а посередине выреза – вот такая родинка. А платье полупрозрачное, и если смотреть против света, то можно увидеть нижнее белье. Короче, успех ее у мужиков был потрясающий – танцевала почти без перерывов, меняя на ходу кавалеров.
  Опохмеляться собрались в нашей квартире. Мужики в начале пялились на даму, но после первых же бокалов "вишнёвки" быстро осоловели. На радость жёнам, кроме футбола и рыбалки, их уже ничего больше не интересовало.
Я в маленькой комнате листал журнал "Радио", когда дверь отворилась и в нее вошла та самая дама с родинкой.
  – Я его ищу везде, а он тут книжки читает,– начала с упрека чуть-чуть пьяненькая, во весь рот улыбающаяся женщина.
  Я соскочил со стула и спросил: "Ищете кого-то?"
  – Я же говорю, что тебя, красавчика, ищу. Собственно, у меня к тебе один вопрос: я красивая?
  Я, наверное, жутко покраснел, но, глядя прямо в ее смеющиеся глаза, твердо ответил: "Очень!"
  – Вот за это уверенное "Очень!" я тебя отблагодарю,– рассмеялась женщина, взяла меня за обе руки и потянула на себя, пока не прижалась спиной к двери.
  – Любишь целовать родинки?– спросила она и, увидев мое неопределенное пожатие плечами, заверила: "Ну, еще полюбишь, какие твои годы!"
  Взяв в ладони мою голову, она сильно прижала мое лицо к вырезу. Губами, щеками, носом я почувствовал бархатистость и нежность ее кожи, пахшей чем-то замечательно праздничным.
  Поняв, что родинку я не скоро найду, женщина отстранила от себя мою голову, повернула ее вверх лицом и, нагнувшись, впилась губами в мои губы. Ну, не впилась, конечно… Я не знаю как назвать… Про поцелуи вообще ничего рассказать невозможно. Мне показалось, что прошла целая вечность, когда она оттолкнула меня от себя, стерла платочком помаду с моих губ, потом у зеркала поправила свои чуть размазанные губы. Перед тем, как выйти в большую комнату, она назидательно подняла указательный палец и объявила:
  – Запомни, мальчик: за всю твою жизнь так искусно и любовно тебя не поцелует никто и никогда!

  Минут пять длилась полная тишина. Только чуть слышно потрескивали угли в прогоревшем костре. Первой высказалась Кристина: "Вот бы мне такую родинку!"
  – Да у тебя их целых три!– возмутился Лёва.
  – Во-первых, это веснушки, а во-вторых – на переносице,– капризно не согласилась девушка.
  – А тебе обязательно, чтобы была всего одна, и посередине?– достаточно язвительно прокомментировал Лёвка.– И чтобы все целовали ее… через лыжный костюм.
Они оба весело рассмеялись, представив, как бы это выглядело со стороны. Отсмеявшись, Лёвка назидательным тоном объявил:
  – Кстати, эту штуку на груди нельзя носить целыми сутками. Смотри, заработаешь себе неприятности!
  – Ну, ты прямо как моя бабуля начал скрипеть,– недовольно буркнула Кристина. Она быстро отодвинулась от Лёвы, выгнула спину, запустила руку под куртку лыжного костюма, несколько раз щелкнула застежками и кинула парню на колени почти невидимый в темноте черный лифчик.
  – На, держи! Из тебя хороший свёкор получится!
  – При чем здесь свёкор-то?– огрызнулся Лёва.– Что, в костер бросить эту бюсгалантерею?
  – Ты чего? Это же из китового уса!– сделала вид, что испугалась, Кристина.– Ну-ка отдай назад!
  – Обойдешься!– увернулся парень от ее руки.– Сейчас я буду принимать наркотики. Внимание, начали!
  Он медленно и торжественно прижал к лицу сперва одну чашечку, потом вторую, и восторженно пощелкал языком.
  – Ну и чем пахнут кроме пота?– включилась в игру девушка.
  – Чем-то чудесным. Наверное, будущим молоком,– вполне искренне ответил Лёва.
  – Ну и фантазер же ты, Лёвка,– как-то задумчиво ответила девушка.– А знаешь, какую главную цель я перед собой поставила в этом походе? Ни много, ни мало, а научиться целоваться. Вот тебе жутко повезло с учительницей, а мне с учителем – не знаю. Вообще-то он бестолковый шалопай и вместо того, чтобы заметить, что у меня на лице между круглым подбородком с ямочкой и очаровательным носиком есть самые настоящие горячие и сладкие губы. Он иногда гладит меня по голове, играется с моими локонами… Вместо того, чтобы хоть разок поцеловать раскрытые ожидающие губы, он предпринимает безуспешные и обреченные попытки дезертирства к другим частям моего тела…
  – Неужели не спала?– поразился Лёва.
  – А что, надо было оставить тебя наедине со всеми моими прелестями?  Доверь козе капусту!
  – Какой из меня учитель, будет видно по результатам. А сейчас прошу принять позу номер один, то есть сбросить плащ-палатку, встать во весь свой рост, нагнуть голову вправо. Вот так. Желаю удачного полета! Поехали!
  Как рассказать про первое прикосновение к чуть деревянным, испуганным губам девушки? И чем отличается сотый поцелуй от тысячного, когда партнерша всё увереннее начинает чувствовать учителя в себе самой? С этого вечера они целовались при первой же возможности: во время переходов и в палатке, в любой позе и в любое время дня и ночи. На третий день перестали болеть и опухать насытившиеся губы. Поцелуи стали не жадными, а спокойными и нежными… Эти "занятия" они назвали "Школой поцелуев".

  5. Катастрофа

  Последний переход отряд закончил с рекордом скорости. Осталось переночевать в стационарных палатках с печками и целыми поленницами дров, сдать снаряжение и дождаться автобуса.
  После ужина "крёстные" сидели на спальнике, разложенном на нарах, и конечно целовались. Уже наступила темнота, но они не спешили разводить огонь в жестяной печурке и зажигать свечу. Хоть палатка и стояла на отшибе, из нее были хорошо слышны визги, крики и немного истеричный смех из основного лагеря: видимо, "малявки" решили в последнюю ночь "оторваться по-полной".
  Кто-то постучал ладонью по крыше палатки, и тут же громким тревожным шепотом сообщил:
  – Это я, Иван.
  – Заходи, Ваня. Что-то случилось?
  – Случилось. На мотоцикле приехал Витя с двумя деревенскими дружками. В умат пьяные. Я подслушал: они хотят тебя, Кузен, побить, а Кузину – с собой увезти. У них палки и фонарики "Даймон" – слепят по-черному. Вы бы спрятались куда-нибудь. Ну, я побегу, а то начнут приставать к нашим девочкам. Если что узнаю – прибегу.
  После Ванькиного ухода Лёва сразу как-то засуетился, задергался. Начал зачем-то складывать спальник, потом достал из-под нар топор и сдернул брезентовые рукавицы, защищавшие лезвие.
  Первый раз парня тряхануло, когда лучи света от фонариков пробежали по крыше палатки. Дальше он почти ничего не помнил. Его било и колотило, как припадочного. Крупной дрожью дрожало всё: пальцы, кисти рук, плечи, коленки, подбородок и всё, что внутри. Запомнились какие-то фрагменты и кусочки: Кристина отбирает у меня и бросает под нары топор, успокаивающе гладит по спине, шепчет в ухо слова ободрения…
  Лёвкина "падучая" кончилась так же мгновенно, как и началась, когда Ванька в полный звонкий голос объявил:
  – Всё, кузены, опасность миновала! Когда они начали шарить по палаткам, мы так заорали, завизжали, засвистели, что прибежал сторож с пионерлагеря с ружьем и прогнал эту пьянь. Спокойной ночи! Или можете продолжать целоваться.
  – Спасибо тебе, Ванюша!– Поблагодарила Кристина.– Ты хороший человек!

  Минут десять ещё Лёва не мог говорить – мешал огромный ком в горле. Он хорошо запомнил первые свои слова: "Что это было?"
Кристина зажгла свечу, пристально заглянула в Лёвкины глаза и ответила:
  – Тебе, наверное, нельзя ходить в походы. Надо обратиться к врачу.
  – Ты думаешь, что я эпилептик?
Кристина пожала плечами и отвела глаза.
  – Да нет, эта болезнь называется очень просто: ТРУСОСТЬ!– с горечью ответил парень.– И вот же что удивительно: я с самого детства никогда не был трусливым. Ни одна драка во дворе или с соседними домами не обходилась без меня. Причем, я всегда был в заводилах и гордо носил синяки и ссадины. "Малёк" Ванька Сидоркин, не задумываясь, пришёл на помощь, а потом побежал защищать девочек, а я – позорно струсил!
  – Но ты ведь тоже готовился защищать меня. Я с большим трудом отобрала у тебя топор. Если бы они заглянули в палатку, здесь бы было море крови.
  – Если бы, да кабы… Только рассмешил бы их дрожащим топором!
  Минут пятнадцать они молча сидели на спальнике плечом к плечу и заворожено смотрели на пламя свечи. Лёва, наконец, решился:
  – Можно я поцелую тебя в веснушки? Я совсем про них забыл.
  Кристина рассмеялась (её смех, правда, уже не был похож на звон колокольчика) и торжественно объявила:
  – Выпускной бал Школы поцелуев завершается с первыми лучами солнца.
  – А если будет пасмурно,– поддержал ее шутку Лёва,– не завершится никогда!

  6. Ты бы никогда не простил

  Еще в середине похода Лёвка с Кристиной договорились встретиться в первое воскресенье у входа в Кафе-Мороженое в центре города, чтобы отметить окончание похода порцией мороженого и бокалом газировки. Лёвка весь измучился за эти дни: идти или не идти? Придет она или не придет? Ведь после Катастрофы они про встречу не вспоминали.
  Она пришла точно в назначенное время. День был солнечный и очень теплый, поэтому на ней были легкое, чуть ниже колен цветастое платьице, белые носочки и босоножки. Подаренная Лёвой бархатная роза, по правде сказать, совсем не подходила к этому наряду.
  Часа три они вспоминали свой первый поход. Оказалось, что в нем было очень много смешного. В день отъезда учудил Ванька. Он вместе с Зиночкой Пустовеевой показали маленький спектакль на темы самых смешных событий за две недели похода. Досталось и "кузенам". Ваня, вихляясь, идет с Зиной под ручку, резко останавливается и объявляет: "Что-то давно я будущего молока не нюхивал". Зоя выгибает колесом спину, достает из-под кофточки белый лифчик, кидает его Ваньке и предлагает: "Возьми да понюхай!"
  – Я чуть с лавки не свалился от этой сценки,– вспомнил Лёвка.
  – Они все время за нами шпионили, дежурили по-очереди!– грустно улыбнулась Кристина,– и выжидали, когда же мы займемся чем-нибудь посерьезней, чем поцелуи.
 
  Вышли из сумрака кафе на улицу в яркий, жаркий летний день. После несильного порыва ветра, неожиданно задравшего подол платья, Лёва удивился:
  – А у тебя, оказывается, ноги красивые! Когда они не в ватных штанах.
  – Грубая лесть,– улыбнулась Кристина.– Я свои ноги каждый день в зеркале вижу.
  – Дурочка! Что ты понимаешь в женских ножках?!
  – Я же говорю, что лесть зачтена,– рассмеялась девушка.– А вот с мороженым мы явно переборщили. Если бы бабушка узнала, что я съела такого размера порцию – упала бы в обморок. А мы по две порции проглотили! Вечером начнется ангина, а через неделю меня похоронят. А ты и не узнаешь. И будешь всю жизнь помнить меня, как живую, разговаривать со мной во сне и наяву.
  – Значит, эта встреча у нас – последняя?
  – А ты, правда, рассчитывал на продолжение?
  – Я об этом вообще пока не думал. Я был уверен, что ты не придешь.
  – Почему это? Как ты мог подумать, что я не поблагодарю тебя за лучшие дни в моей жизни? За Школу поцелуев имени П.П.Бажова? За честные, душевные разговоры у костра? Глупыш! Как ты мог подумать, что я не извинюсь, что мучила и провоцировала тебя? Ты даже представить не можешь, как близко мы иногда подходили к самому краю. Как хорошо, что мы все-таки оказались мудры и терпеливы, и не испортили друг другу жизнь.
  – А я думаю, что дураки мы были!– не согласился Лёва.– Мы застряли на первом курсе, а могли бы успеть освоить и второй.
  – Что значит "второй курс"?– остановилась Кристина и заглянула в грустные Лёвкины глаза.
  – А это значит, что я бы зацеловывал каждый квадратный сантиметр твоего божественного… лыжного костюма.
  Их громкий весёлый смех спугнул стаю разноцветных голубей. Отсмеявшись, Кристина, виновато опустив голову, подтвердила:
  – А вы с бабушкой, наверное, правы: я когда-нибудь сильно пожалею о своей трусости...

  "Кузены" молча бродили по набережной пруда, по развороченной строителями плотинке с памятником П.П.Бажову. Первой заговорила Кристина:
  – Кстати, позавчера прошёл проверку первый, нет второй диплом нашей Школы. Я же тебе говорила, что у меня есть парень…
  – Когда?– сердито перебил ее Лёва.
  – Что когда?
  – Когда говорила?
  – Это не важно. Просто у меня есть парень, который влюблен в меня до заикания, до полной потери ориентировки в пространстве. Я ему сделала один маленький поцелуйчик из нашей коллекции, так он чуть в обморок не упал. Потом немного отошел и жутко взревновал меня, потребовав выдать адрес того, кто меня научил этому, то есть твой адрес.
  – Ты к чему это?– поморщился Лёва.
  – Да ни к чему. Просто смешно…
  – Да, смешно… А мне что, теперь надо ходить и оглядываться?
  – Да не волнуйся ты, я его убедила, что девчонки научили, что самому взрослому пацану в группе было 13 лет. А после второго поцелуйчика он про все на свете сразу позабыл. Не злись перед прощанием. Женщины – очень сложные и необъяснимые существа.
  – Все равно у нас с тобой ничего бы не получилось. Мы – из разных галактик. Я в свою уже вернулась, а ты пока нет, а может, и не вернешься никогда. Ты бы никогда не простил мне в душе, что я была свидетелем твоей слабости
  – Ладно, спасибо, Кузина, что после моей Катастрофы ты согласилась целоваться со мной. Я тебе обещаю, что серьезно разберусь со своей трусостью.
  – Послушай меня, Лёвушка, я ведь на самом деле – мудрая, как змея.
  – Ядовитая?– грустно улыбнулся Лёва.
  – Иногда. Но не сейчас. Тебе надо спасти человека и ты сразу забудешь на всю жизнь про свою Катастрофу. А я, увидев тебя по телевизору обнимающимся со спасенным тобой человеком, буду знать, что это спасение посвящается мне, и только мне.
  – Легко сказать. А как это сделать? Сидеть в засаде и ждать, когда кто-то попадет в безвыходную ситуацию? Нет, я думаю, что клин надо выбивать клином.
  – А вот и мой трамвай,– грустно объявила Кристина. Она быстро обняла ладонями Лёвкино лицо, приблизила его к себе и подарила короткий сладкий поцелуй "из нашей коллекции". Размазывая тыльной стороной ладони слёзы по лицу, она запрыгнула на подножку и, не оглядываясь, ушла в дальнюю часть салона. Лёва беспрерывно следил за ее трамваем, пока он не повернул на улицу 8-е марта и не пропал из вида.

  7. Утопленница

Сразу после встречи с Кристиной, Лёва начал готовиться к подвигам, к уничтожению в себе страшной бациллы трусости. Он купил на барахолке за бесценок прорубленный рюкзак, испачканный соляркой спальный мешок, порванные в двух местах болотные сапоги, небольшой расхлябанный топор и мятый котелок. Все это было самым тщательным образом выстирано, вычищено и отремонтировано.
  Все выходные он проводил теперь в городском турклубе. Изучал маршруты, перерисовывал карты, читал отчеты и дневники.
  Когда в конце сентября все сборы закончились, мамка, которая краем глаза следила за Лёвкиными приготовлениями, но не задала ни одного вопроса, принесла и положила на рюкзак две пары вязаных носков и мешочек с продуктами.
  Выходя из дверей квартиры, Лёвка попросил мамку не беспокоиться, объяснил, что вернется в воскресенье вечером, а если что, маршрут знают в турклубе, адрес которого лежит у него на столе.
  На самом же деле, ни один человек на свете не знал Лёвкиного маршрута, и это сильно щекотало нервы. Но и это еще не всё. Из возможных вариантов он выбрал именно эту тропу потому, что на ней в этом году туристы шесть раз встречали медведей.

  "Не изменяя веселой традиции", шел дождь. Речки и ручьи переполнились водой. Отойдя от станции 12 километров по хорошо набитой тропе, Лёвка уткнулся в мощный поток, хотя на карте ручей был показан пунктиром с глубиной брода всего полметра. Быстро смеркалось и надо было готовиться к ночевке. Хорошо хоть дождик перестал сеяться.
  Привычно разведя из сыроватых дров большой костер, Лёвка приготовил чай и сварил целый котелок каши из концентрата. В свете костра он нарубил ворох елового лапника, улегся на одну полу плащ-палатки и укрылся другой. Подумалось, что ткань капюшона должна еще хранить запах льняных волос Кристины, но он тут же навсегда запретил себе вспоминать перед сном о девушке.
  Лёвке даже удалось поспать часа три, хотя приходилось постоянно подкладывать дрова в костер, который душил вновь разошедшийся дождик. Как только чуть-чуть просветлело, парень занялся поисками сухих бревен для плотика. Но, не успев еще ни разу ударить топором, он вдруг услышал вверху по течению суматошные крики и шлепки по воде. Было понятно, что кто-то тонет. Подняв оставленный кем-то длинный шест, Лёвка расправил бродни, зашел в воду и приготовился подать конец шеста первому же, кто будет проплывать мимо. Но первой из-за поворота выплыла девушка в белой куртке. У Лёвки оборвалось сердце: ее руки были безвольно разбросаны в стороны, лицо – в воде, а вокруг головы змеятся густые каштановые волосы.
  Выждав момент, когда утопленница подплывет на самое близкое расстояние, Лёвка дотянулся до нее, схватил за плечо и поволок на берег, не обращая внимания на заливающуюся в сапоги воду. Втащив девушку на свою кучу лапника, он вспомнил висящие на стене турклуба картинки спасения на водах. Следуя инструкции, он делал все правильно но не рассчитал своих сил и через полчаса был уже выжатым лимоном с трясущимися руками (это была вовсе не дрожь Катастрофы). Хорошо, что девушка решила не мучить его более и вдруг мучительно закашлялась и застонала.
  – Ура! Ура! Ура!– раздались крики за его спиной. Оглянувшись, Лёвка увидел на том берегу троих ребят, танцующих индейский танец.

  Когда вся одежда была высушена у огромного "пионерского" костра, Аня (так звали утопленницу) властно объявила ребятам:
  – Высушились? Ну и валите, не оглядываясь! Меня домой доведет и довезет Лёва –очень надежный, в отличие от вас, человек.
Ребята ушли с низко опущенными головами.
  – Ну, ты суровая тётка!– неодобрительно отозвался Лёва.
  – Я тебе не "тётка"!– вдруг разозлилась девушка. Кого ты защищаешь?! Один, выбиваясь из последних сил, делает непрямой массаж, а три здоровых лба – наблюдают, чтобы потом весело похлопать в ладоши!
  – Каждый раз, когда ты будешь злиться на таких неопытных мальчишек, я буду называть тебя тёткой. Ты слышала, Анюта? И не говори потом, что не слышала. А теперь покажи мне свою замечательную грудь.
  Аня резко вскинула голову и внимательно заглянула парню в глаза. Она хотела что-то сказать, но сдержалась, быстро сняла и повесила на сучок свою куртку, и тут же сбросила свитер и футболку, оставшись голой по пояс.
  – Ну и синячище же я тебе заделал!– присвистнул Лёва.– Какую красоту порушил!
  – Вот так больно? А вот здесь больно? А здесь? Похоже, грудина цела, ребер сломанных нет. И не удивительно – ты же молоденькая совсем девчушка, кости у тебя гибкие.
  – Это я девчушка?– рассмеялась Аня, надевая футболку.– А ты тогда кто?
  – А я – молоденький мальчишка – лет пятнадцать, двадцать, тридцать…– спел Лёвка кусок дворовой песенки и серьезно объявил:
  – Я спаситель твой, переживший Катастрофу, о которой тебе знать не положено. Внешний вид обманчив. Запомни, ты жива только потому, что есть на свете Школа поцелуев имени П.П.Бажова, и есть первая ученица – мудрая, как змея, девочка Кристина, которая и послала меня сюда. Кстати, рекомендую поступить в нашу Школу (с большой буквы) и срочно приступить к практическим занятиям. Не дай бог, твои губы запомнят то насилие, которому они подверглись при реанимации и станут деревянно-бесчувственными. Это очень трудно будет потом исправить.
  – Знаешь, Лёва, мне кажется, что ты все время врешь, врешь и врешь, или просто издеваешься надо мной. Но ты на самом деле выловил меня в реке, откачивал сорок минут и вытащил с того света! Всё остальное – не важно. В детский сад, так в детский сад. В конце концов, речь идет всего-навсего о поцелуях, а не о садомазохизме, к примеру…
  – А что это такое?
  – Вырастешь – узнаешь. Как там у вас заведено? Официально заявляю о вступлении в эту вашу Школу! Что надо делать?
  – Надо занять позу номер два – на коленях, повернуть вот так голову, поднять лицо, и "От винта!"
Немного отдышавшись после первого "упражнения", Аня восторженно объявила:
  – Лёвка, ты – жулик! Но целуешься лучше всех! Кроме моей тети, конечно. Вот бы кого в преподаватели!
  – Что за тетя?– заинтересовался Лёва.
  – Тетя Женя. Я ее называю "мадам Декольте", она просто обожает в праздники носить открытые платья. Представляешь, вырез до пупка?!
  – Представляю,– улыбнулся Лёва.– Да еще само платье полупрозрачное, да еще родинка посередине выреза… Короче, все мужики штабелями лежат.
  – Лежат. А ты откуда знаешь?
  – А я про нашу Школу все знаю.
  – Какое она имеет отношение к Школе?
  – Прямое. Но чтобы здесь в нужное время оказалась ее племянница, пускающая пузыри, – это просто невероятно! Ладно, племянница, нам надо успеть на электричку. И солнышко как раз выглянуло. По дороге кое-что расскажу.


 По дороге до станции они несколько раз останавливались, бросали на землю рюкзаки и жадно целовались…

  Эпиграф

  Высокий, коренастый дед с буйной седой шевелюрой, постукивая тростью, легко поднялся в трамвай и сел на ближайшее незанятое сидение. Девушку он заметил сразу же. Она сидела напротив, слушала музыку из наушников и читала небольшую книжку в мягком переплете.
  "Вывела одну веснушку, дурочка"– подумал дед. И тут же обругал себя: "Вот старый безмозглый пень! Ей сейчас столько же, сколько и тебе. Внучка? Скорей всего. Но до чего похожа, чертовка! Вылезло во втором поколении".
  Когда освободилось соседнее сиденье, девушка встала, подошла к деду и спросила:
  – Можно сесть рядом с Вами?– и тут же, не дожидаясь ответа, плюхнулась на освободившееся место.
  – Я очень похожа на бабушку в юности. А Вы так внимательно разглядывали мои веснушки, так по-доброму при этом улыбались, что я сразу поняла кто Вы такой.
  – И голос у Вас тот же,– улыбнулся дед.
  – Голос – это не фокус. Фокус – характер и все вредные привычки.
  – Да не было у вашей бабушки отродясь никаких вредных привычек,– улыбнулся старик, и для убедительности слегка пристукнул тростью.
  – Тогда мы говорим о разных людях. Скажите сразу: Вы Лев или не Лев? А мою бабушку зовут Кристина Андреевна.
  – Да я ни на секунду…
  – Извините, мне выходить,– перебила его девушка.– Вот Вам ее номер, созвонитесь. И запомните: 31 августа – ее день рождения. Из цветов она признает только бархатные розы.
  Сделав несколько шагов к выходу, девушка быстро вернулась, наклонилась и чмокнула старика в щеку. Шепотом на ушко она объяснила:
  – Это я назло бабуле первой поцеловала основоположника знаменитой Школы.

  Кристина, как и в прошлый раз, явилась точно в условленное время. Лёва встретил ее у входа в полуподвальный ресторанчик, вручил большой букет бархатных роз и поцеловал ручку.
  В ресторане было малолюдно, тихо и уютно. Чуть слышно наигрывал блюз.
  – Вот мы и встретились, Кузина,– разливая вино в бокалы, констатировал Лёва.– Как ты ухитрилась так прекрасно сохраниться?
  – Лесть слишком грубая, Лёва, поэтому незачет. Давай, рассказывай, как жизнь пролетела.
  – Погоди про жизнь, объясни мне: почему ты не сказала тогда про день рождения.
  – Почему? Да просто забыла. Ты не представляешь, в каком стрессовом состоянии я была! Я ведь отлично понимала, что такого человека больше не встречу никогда.
  – А разные галактики? А твой парень, падавший в обморок от поцелуев?
  – Да враньё все это было.
  – Зачем?
  – Больше всего я боялась, что ты в любой момент запросто положишь руку мне на талию, прижмешь к себе, чмокнешь в щёчку и уведешь за собой в другую жизнь. Вот же дура-то, Господи!
  Кристина промокнула платочком повлажневшие глаза, отпила глоточек вина и предложила:
  – А теперь все-таки про жизнь… Нет, расскажи, как ты встретил свою главную женщину.
  – Вытащил ее из реки и откачал.
  – Сколько тебе уже было лет?
  – Да это случилось всего через месяц после нашего расставания.
  – В конце сентября? А ведь я почувствовала что-то. Проснулась вся в слезах от какого-то страшного сна и закатила такую истерику, что бабуля хотела вызвать скорую.
  Подождав, когда Кристина успокоится, Лёва продолжил:
– Знаешь, женщина, благодарная за свое спасение – совсем другой, особый вид млекопитающих. Тридцать пять лет мы работали профессиональными спасателями в горах: от Кавказа до Памира и Камчатки. Часто переезжали, жили в общагах, не имея своего угла. И она ни разу не упрекнула даже взглядом. Теперь сын с женой "пашут" за нас. Да и внуки – вертолетчики – часто участвуют в спасработах. Как видишь, вся семья со спасательным уклоном. Спасибо тебе, "мудрая змея", что подсказала, как избавиться от Катастрофы.
  – Кстати, видишь трех парней, которые, как говорили в наше время, "клеят себе чувих"? Это и есть мои оболтусы. А я ведь предупреждал, чтобы на глаза мне не попадались сегодня.
  – Между прочим, три "чувихи" – это мои внучки. Как они-то сюда попали?
  – Оперативно сработали мои вертолетчики-налетчики,– рассмеялся Лёва.– Вычислили, нашли, уломали, причесали, наманикюрили, привезли. Напор и натиск!
Дед сделал старшему внуку едва заметный знак ладонью, и через две минуты столы были объединены, бокалы наполнены, и Лев Георгиевич поднялся для произнесения тоста.
  – Юное поколение! Вот здесь собрались две немного неполных семьи. Казалось бы, все замечательно: плотность красоты на квадратный дюйм просто зашкаливает. Но не все так однозначно, потому что одна семья "женская", а другая – "мужская". Как говаривал альпинист Гена Ганичев: "И это не есть хорошо!" Почему нехорошо, мы с Кристиной Михайловной вам позднее объясним. Это касается уже не вас, а ваших детей и внуков. А сейчас разрешите внести предложение: переженитесь вы, черт побери, друг на друге, нарушьте эту генетическую несуразицу!
  Все хлопали, смеялись, отпускали шуточки. Потом слово попросил старший из братьев, Андрей:
  –  Мы с Катенькой хоть завтра под венец, правда, Катюша?
  – Лучше сегодня,– под общий смех подтвердила девушка.– А то проснешься утром и забоишься.
  – Не забоюсь, курносая! Мне нельзя бояться. А к представителям старшего поколения взаимное предложение: с сегодняшнего дня забудьте, что вы вдова и вдовец, и живите вместе. Уверен, у вас всё получится.
За столом сгустилась тишина. Все почему-то смотрели только на Кристину Михайловну. И она ответила, подняв бокал:
  – Спасибо, Андрюша, но Вы опоздали со своим предложением. Мы уже вместе. Я ничего не приврала, Лёва?
  – Конечно, нет. Ты и в юности-то врать совсем не умела,– улыбнулся Лёва.– А вы, молодежь, не тяните резину и быстрее подгоняйте правнуков!

Конец